— Прекрасно, — домовик Добби ладонью стёр соленые дорожки слез с лица, стоя с Кикимером в углу зала.
— Чего сырость разводишь, негодник? Тебе ещё посуду мыть, а ну кыш отсюда! — Добби исчез по щелчку пальцев. — Поистине прекрасно, — усыпанное морщинами лицо Кикимера тронула улыбка.
Ее голос, сиплый и едва уловимый, до обеда будет звенеть в ушах, как напоминание о том, что он цепляется за неё, не позволяя обрести долгожданный покой.
«— Отпусти меня, Джеймс, — фигура Лили исчезнет в лучах рассвета. — Ты делаешь мне больно…»