Позже мне говорили, что мне повезло. Что не-помню-как-его-имя-Роквуд запустил в меня Авадой за секунду до того, как взорвалась стена и меня завалило бы насмерть. Впоследствии Тонкс, пытаясь меня утешить, сказала, что неприятнее ломающихся всех сразу костей только удушье, а я бы, несомненно, испытал и то, и то. Меня, впрочем, гораздо более обрадовал тот факт, что я не подавился каменной крошкой — вот нелепая была бы смерть!

— Не надо. Меня. Жалеть, — отрывисто говорит Арей, и, словно слов ему кажется мало, рубит ладонью воздух. — Светлая.

В голосе Виктора Дафна слышит свою горечь.