Я умер

Я умер. Очень странное чувство, должен сказать. Я это представлял по-другому, тьфу ты, чёрт, нет, я вообще не представлял, как и когда умру, но точно не так, как это произошло. Просто в один момент я лишился жизни. Позже мне говорили, что мне повезло. Что не-помню-как-его-имя-Роквуд запустил в меня Авадой за секунду до того, как взорвалась стена и меня завалило бы насмерть. Впоследствии Тонкс, пытаясь меня утешить, как-то сказала, что неприятнее ломающихся всех сразу костей только удушье, а я бы, несомненно, испытал и то, и то. Меня, впрочем, гораздо более обрадовал тот факт, что я не подавился каменной крошкой — вот нелепая была бы смерть! Итак, я умер. Сразу скажу: самого момента, когда я покинул своё тело, я не запомнил. Я как будто провалился куда-то, я спал, я был без сознания, я «покинул пределы разума», как советовала Трелони — понятия не имею, что со мной было, но вырубило меня конкретно. Я не видел, как мой труп вытаскивали из-под обломков, я не видел своих ран, я не видел, как закончился первый этап боя. Мои воспоминания начинаются с того момента, когда я открыл глаза и увидел вокруг нашу квиддичную раздевалку. «Какого чёрта?» — подумал я. Я не помнил, проводился ли, по рассказам Джинни, в этом году квиддичный турнир, но точно знал, что последние два года провёл вне Хогвартса. И уж точно мне не пришло бы в голову отсиживаться в раздевалке во время боя. Я вышел на поле. Светало, трибуны были пусты, но у самых ворот лежали чьи-то мётлы. Помнится, меня удивило ясное небо и отсутствие холода — стало быть, дементоров поблизости не было. «Интересно, сколько времени я спал», — подумал я, и понял, что ещё меня смущает: тишина. Впрочем, почти сразу она была нарушена. — Хей! Я обернулся. Разумеется, я не мог не признать в спешившем ко мне человеке Седрика. Того самого Седрика, с которым я был знаком задолго до Хогвартса, Седрика, который был старше меня на год и потому смог стать Чемпионом от Хогвартса, Седрика, который был ловцом и префектом, Седрика… … который был убит. — Откуда ты взялся? — вскинул брови я, и тут же решил, что есть куда более актуальные вопросы. — Ты же умер! Седрик закивал, и тут-то я, чёрт подери, понял. — Я что… умер? Сказать, что я был в шоке, значит ничего не сказать. Я придирчиво оглядел Седрика (странно, но он выглядел ровно так же, как и три года назад), ущипнул себя, попытался двинуть Седрику (мой кулак прошёл сквозь него), зачем-то выругался, немного поорал. Седрик наблюдал за мной с такой терпеливой рожей, что я невольно вспомнил Перси. И тут же у меня пересохло горло. — Остальные. Джордж, Джинни, Перси, Рон, Гарри, Папа… Мама. Где они? Они живы? — Да. Я успокоился. Воспользовавшись этим, Седрик объяснил мне, что Битва закончилась к утру и наши победили. Меня убили, но если я захочу, то могу вернуться. «Это как?» — озадачился я. Седрик указал мне на мётлы. «Видишь, — сказал он. — мётлы. Я прилетел на одной из них, чтобы забрать тебя и проводить вперёд. Но если ты не хочешь, то можешь остаться. Как Сэр Николас или Пивз. Не все могут решать. Но тебе почему-то дали выбор». Я живо представил, как мы с Пивзом будем вдвоём устраивать хаос в замке. Потом вспомнил, что прошла битва и замок разрушен и так. Я спросил Седрика, можем ли мы зайти в Хогвартс, и он сказал «да». Пока мы шли, я пытался понять, почему именно Седрика назначили мне в проводники. Конечно, мы были знакомы, но никогда не были особенно близки, мы учились на разных факультетах и никогда тесно не общались. Я спросил у Седрика, неужели он выбрал стать призраком, и если да, то почему я его никогда не видел. Он ответил, что сам плохо понимает, как это работает, но иногда даже те, кто пошёл дальше, могут возвращаться. «Как родители Гарри», — сказал Седрик, и по его интонации я понял, что лучше пока помолчать. Мы прошли сквозь тяжёлые двери Большого Зала и тут-то меня накрыло. Я не был готов увидеть своё тело, не был готов к тому, что мама будет с пустыми глазами гладить меня (того, мёртвого меня) по голове, к тому, что Перси будет прижимать к себе Джинни, к тому, что папа разом постареет на двадцать лет, к тому, что у Анджелины опухнут глаза от слёз. Но больше всего я не был готов к тому, что стоящая на коленях сгорбленная фигура с подрагивающей спиной окажется моим братом. Я закричал, но никто меня не услышал. Седрик сжал мою руку. «Я тоже… когда увидел отца», — неловко прошептал он. Я увидел Билла и Флёр, стоящих около Ремуса и Тонкс. Увидел лежащую темнокожую девушку и испугался, что это Анджелина, но тут же вспомнил, что она была у моего тела. Затем я увидел Дина и Симуса, которые несли носилки, в которых кто-то лежал, а Парвати с испуганным видом шла рядом. Я увидел ещё десятки тел, но больше всего меня поразил мёртвый Колин, тот самый Колин, что когда-то вступил с нами в «Отряд Дамблдора», маленький, взъерошенный, отважный Колин… А рядом на коленях стояли Невилл и Полумна. Я вспомнил, что мне успел рассказать по дороге Седрик. Невилл взорвал мост с Сивым и армией егерей, Невилл вытащил меч Гриффиндора, Невилл убил змею… Чёрт подери, это точно Невилл? Тот самый Невилл, который жутко боялся Снейпа (как, в принципе, и Макгонагалл, и бабушку, и Драко Малфоя), Невилл, у которого все заклинания получались с двадцать пятой попытки, Невилл, когда-то отдавивший Джинни на балу все ноги… Я хмыкнул — похоже, нервное. Полумна подняла голову. «Она же не может видеть нас, да?» — шепнул я Седрику, но светло-серые выпученные глаза Лавгуд смотрели прямо на меня. Видок у неё был как всегда безумный — серёжки-цеппелины, палочка за ухом, всклокоченные волосы… Когда-то мы с Джорджем, как и все остальные, считали её чокнутой, пока не увидели в ней одну из самых верных соратниц Гарри. Да и вообще, она не такая уж и полоум… … чёрт, она вообще когда-нибудь моргает? Полумна чуть наклонила голову вправо. — Невилл, ты видел Денниса? — негромко спросила она, продолжая смотреть на меня. — Нет. А что? Полумна встала, аккуратно отряхивая с колен пыльную крошку. — Ему должно быть очень тяжело сейчас. Представь, какого это — лишиться брата, самого близкого человека, без которого ты просто не представляешь свою жизнь, — заворожённо сказала она, переводя взгляд с меня на Седрика и снова на меня. — Он отчаянный. Ему могло бы прийти в голову сделать с собой что-то. Хорошо бы его найти. По-моему, он был на третьем этаже. Я посмотрел на Седрика, он — на меня, и мы, ни слова говоря, помчались. Что ни говори, а у состояния призрака есть свои преимущества: можно проноситься сквозь стены или людей, и никто этого даже не заметит. Чуть запыхавшись от быстрого бега по лестнице и проплутав немного по коридорам, я обнаружил Денниса Криви в одной из галерей. Он не плакал, но когда я взглянул на его белое лицо с блуждающими на нём красными пятнами, мне стало жутко. Я тронул его за плечо — Деннис, конечно, этого не почувствовал. Окликнуть его вслух я побоялся: не думаю, что кто-либо обрадовался бы, услышав над ухом голос из ниоткуда. «Миртл, пожалуйста, скорее!» — услышал я, и из-за угла показался Седрик в сопровождении Плаксы Миртл. Чёрт, и как я не додумался позвать кого-то из привидений? Да и Седрик хорош. Можно было обратиться к Сэру Николасу или Толстому Монаху, а он — к Плаксе Миртл. Я ожидал чего угодно: воплей, истерик, слёз, — но Миртл молча пролетела мимо меня и остановилась рядом с Деннисом, ласково коснувшись его плеча. Деннис поднял голову, Миртл что-то шепнула ему, и тот послушно снял с шеи камеру и навёл на нас. — Привет, Деннис. Ты видишь меня, да? — спросил я, так как Седрик остался в стороне. Мальчик насторожённо кивнул. Мерлин, сколько ему лет? Тринадцать? — Я Фред. Фред Уизли. Помнишь меня? Ещё один кивок. — У тебя есть брат, — неожиданно заговорил Деннис. Голос у него был тонкий, ещё не ломавшийся, гнусавый от слёз. — А у меня умер. Я сглотнул. — Я тоже умер. — Тогда почему ты тут? — почти сердито спросил мальчик, и я его вполне понимал. Ещё бы, у него такое горе, а тут я со своими утешениями! Я посмотрел ему прямо в глаза — вернее, прямо в объектив камеры. — Чтобы помочь тебе, — сказал я, и вдруг ощутил, что это правда. Я должен был спасти этого мальчика, который так храбро шёл умирать, но не знал, как ему жить. — Послушай, Деннис, — медленно начал я, нашаривая слова. — Я понимаю, как тебе тяжело. Я ведь тоже лишился брата, да и всей своей семьи тоже. И в то же время я рад, что умер только я, а они остались жить. Они выжили, понимаешь, у них ещё всё впереди, они могут быть счастливы! Я, Ремус, Тонкс и другие погибли не напрасно! Вы остаётесь жить, чёрт, ты это понимаешь? — я начал горячиться и повторяться, мне хотелось объяснить этому мальчику, что такое жизнь и почему она так важна, — У тебя есть жизнь… — Нету, — перебил мальчик, — нету. Какая мне теперь жизнь, когда… — он не договорил и бессильно махнул рукой, но я понял, о чём он. «Какая мне теперь жизнь, когда мой брат умер?» Я подошёл ещё ближе. Чёрный глаз камеры смотрел прямо мне в грудь. Я наклонился. — Твой брат… он не хотел бы этого, — сказал я и вдруг покачнулся, сообразив, что говорю вовсе не о Колине. Сгорбленная фигура Джорджа вспыхнула у меня перед глазами, и что-то во мне сжалось. Пока я стою тут и уговариваю едва знакомого мальчишку не убивать себя, мой брат, возможно, прямо сейчас уже это делает! Мне захотелось кинуться вниз в Зал и отыскать Джорджа, но я сдержался. — Я уверен. Он шёл умирать за то, что бы другие остались живы. Деннис, пожалуйста… просто живи. Живи за двоих, за него и за себя, хорошо? В конце концов… твои родители и так лишились одного сына. Представь, что с ними будет, если что-то случится со вторым? Мальчик побледнел. На секунду он даже опустил руку с колдоаппаратом, тут же, спохватившись, снова навёл его на меня и снова опустил. Не знаю, сколько мы молчали. — Хорошо, — сказал, наконец, Деннис, ответственно таращась сквозь меня. Камера чуть покачивалась у него на шее. — Да. Хорошо. Я буду жить. Я с облегчением выдохнул и поспешил к лестнице. — Фред! — крикнул мальчик, и я остановился. — Передай привет Колину, ладно? И скажи, что… Скажи, что он герой, и что я его люблю, хорошо? Я кивнул и со всех ног кинулся вниз. *** Думаю, можно представить, что я испытал, когда не нашёл Джорджа в Большом Зале. Скрывшись от Седрика, — видеть чьё-то сочувствующее лицо мне было невыносимо — я забрёл в один из коридоров, где хотел отсидеться в тишине и спокойно всё обдумать. Но, кажется, после смерти мне стало удивительно везти. — Твой брат, — услышал я мелодичный голос, — не хотел бы этого. Я остановился, как громом поражённый. — Он шёл умирать за то, что бы другие выжили. Было бы не очень хорошо по отношению к нему отказаться от жизни, так ведь? Не веря своим ушам, я повернул за угол. Полумна и Джордж сидели на чудом уцелевшей лавочке у окна, и Лавгуд утешающе поглаживала моего брата по скрюченной спине. — Он бы не обрадовался, увидев тебя таким. Тебе нужно жить, причём за двоих, понимаешь? — Как?! — то ли всхлипнул, то ли прорычал Джордж. — Как я могу жить, если Фред… — … именно потому, что Фред умер, ты и должен жить, — перебила Полумна, и этот решительный голос так не походил на её обычный, мягкий и плавный, что мы с Джорджем одновременно вздрогнули. — Тебе нужно заботиться о семье. Твоя мать потеряла одного сына, смерть второго она не переживёт. Твой отец и братья тоже в тебе нуждаются, Джинни тем более. Ещё тебе нужно продолжать работу в магазине. Джордж издал странный звук горлом. — Да, в магазине, — спокойно повторила Полумна как нечто само собой разумеющееся. — Людям нужен смех, нужна радость, чтобы почувствовать, что война наконец-то закончилась. Ты действительно поможешь очень многим, если снова откроешь магазин. Я подошёл ближе и Полумна, безошибочно уловив моё присутствие, подняла голову и скользнула по мне своим задумчивым взглядом. — Странно. Никогда не видела так много мозгошмыгов, — протянула она и едва заметно улыбнулась. Затем перевела взгляд на моего брата. — А вообще, мне всё чаще кажется, что смерти просто нет. В конце концов, они все живут в наших сердцах: Фред, Колин, моя мама... Как Невилл говорил, — прибавила Полумна и улыбнулась ещё шире. — Я пойду, — сказала она, вставая. — Меня Невилл ждёт. Так что удачи и… просто живи, ладно? Полумна прошла мимо меня, а я, сам не зная зачем, коснулся её ладони. И — готов поклясться! — лавгудовские пальцы на секунду сжались. Джордж проследил взглядом за удаляющейся Полумной. А затем, словно решившись, хлопнул себя по коленям, встал и пошёл в Большой Зал. Теперь мог уходить и я. *** Я ожидал, что наш полёт будет долгим, но нет: мы буквально взлетели, сделали пару кругов, и Седрик уже подал знак снижаться. Честно говоря, я подумал, что мы что-то (или кого-то) забыли, но когда, приземлившись, я хотел спросить об этом Седрика, оказалось, что он исчез. В то же время то, что я увидел, заставило меня моментально забыть о Диггори. Хогвартс был цел. Внутренний дворик, куда я приземлился, был чист. Ни одна из башен не была разрушена, и никаких обломков не было и в помине. Да и сам я был уже не прозрачным, а вполне себе материальным. А ещё я услышал, как кто-то называет имя и, обернувшись, увидел спешащих ко мне из замка Люпина и Тонкс. Приветствия, объятия, расспросы, поздравления с победой, сожаления о смерти, отрывочные фразы, слёзы Тонкс, мои попытки её развеселить — всё это было прервано появлением Сириуса. «Можешь звать меня Бродягой», — ухмыльнулся он и протянул мне руку, которую я, естественно, крепко пожал. Я помнил, с какой улыбкой Блэк смотрел на меня и Джорджа в доме на Площади Гримо, как он расспрашивал нас о наших приключениях, как он расхохотался своим фирменным лающим смехом, узнав о карте Мародёров (Бродяга! Лунатик! Чёрт, как мы не сообразили! Это же вы, вы, да?), и потому догадался, кого ещё мне предстоит увидеть. И действительно — следующим во двор стремительно вошёл мужчина, как нельзя более похожий на повзрослевшего Гарри. И я не мог бы представить более лестного представления, чем победное сириусовское «НУ НАКОНЕЦ-ТО! СОХАТЫЙ, ЭТО ОДИН ИЗ ТЕХ РЫЖИХ БЛИЗНЕЦОВ, О КОТОРЫХ МЫ С ЛУНАТИКОМ ТЕБЕ СТОЛЬКО РАССКАЗЫВАЛИ!» — Фред! — позвали меня сзади, и, обернувшись, я увидел перед собой женщину с огненно-рыжими волосами и ярко-зелёными глазами — глазами Гарри. — Это ты похитил моего сына из дома моей сестры? — прищурившись и скрестив руки на груди спросила Лили Поттер. — Да, — признал я. — Вытащил его из окна и погрузил в украденную летающую машину? — Да. — И это ты выкрал из кабинета Филча карту Мародёров? — Да. Наверное, мой голос дрогнул. Лили улыбнулась. — Добро пожаловать, — сказала она и обняла меня. Я выдохнул. Сзади послышался лающий смех Сириуса и его одобрительное: «Чёрт, Цветочек, да ты парня чуть до сердечного приступа не довела! По-моему, мы на тебя плохо влияем» Лили Поттер засмеялась. — Ваша семья заботилась о моём сыне все эти годы, — сказала она, разомкнув руки. — Теперь я буду заботиться о тебе. Я окинул взглядом всех присутствующих, не решаясь задать вопрос, давно вертевшийся у меня на языке. — А мы где? Это рай? Сириус фыркнул. — Вряд ли. Иначе ты бы меня вряд ли здесь увидел. — Сириус! — укоризненно сказала Лили. Потом снова посмотрела на меня. — Это Хогвартс, вот всё, что я могу тебе сказать. Наш дом. Кто-то щекотно коснулся моего затылка. Обернувшись, я увидел фестрала — о да, теперь-то я мог его увидеть. За фестралом тянулась тележка, и не успел я спросить, кого и куда собираются переселять, как тотчас же получил ответ. Из галереи показался Седрик, с рук которого свисала Лаванда Браун. Меня словно озарило: вот кто лежал в носилках у Симуса и Дина! Седрик прошёл мимо нас и аккуратно положил Лаванду на сиденье тележки. Я с трудом подавил улыбку: пуффендуец и на том свете остаётся пуффендуйцем. Мне уже стало вполне очевидно, что безотказный Седрик здесь выполнял все поручения. — Седрик, всё в порядке? — окликнула его Лили, и Диггори тотчас же вскинул голову. — Да, миссис Поттер. Профессор Снейп по вашей просьбе сварил нужное зелье. Девочка возвращается. Очнётся в Мунго, — отрапортовал Седрик и свистнул, подгоняя фестрала. Я посмотрел на всех круглыми глазами. Ремус принялся объяснять, что обычно с этого света на тот (то есть наоборот) не возвращаются, но тут редкий случай, целители в Мунго, судя по всему, проводят реанимацию, значит, им можно немного помочь отсюда, а профессор Снейп — превосходный зельевар, да и вообще, клиническая и биологическая смерть — это разные вещи… Я уж думал, что его монолог никогда не кончится, когда Сириус без церемоний хлопнул Люпина по плечу и протиснулся ко мне мимо него. — Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост! — продекларировал он с таким торжественным видом, будто объявлял победителей лотереи. — Так мы себя называли. Хвост предал. Нам нужен четвёртый Мародёр! — Вы предлагаете?.. — не веря своим ушам, начал я, а затем расплылся в улыбке — наверное, первой с момента смерти. — Я согласен! — Итак, господин Мародёр, — с комичной серьёзностью начал Сохатый, — Какое прозвище вы себе выбираете? Что ж, когда-то в Поттердозоре мне хотели дать кличку «Грызун», но вспомнив о Питере, я понял, что ни за что так не назовусь. — Рапира, — твёрдо сказал я. И только тогда в полной мере осознал тот факт, что мои приключения ещё только начинались. Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!