— Урод, — сквозь зубы шипит она, ощущая себя самой последней тварью на планете. — Ненавижу...  — Умница, — Рома удовлетворенно хмыкает, отстраняясь. — Кстати, — он, в который раз, растягивает губы в противной улыбочке и снова скользит по хрупкому телу оценивающим взглядом. Милу передёрнуло. Как на мясо смотрит. — Когда он тебя пошлёт, можешь поплакаться в мою жилетку. Фигурка у тебя хорошенькая.

— Ромашки. — Чего, бля? — Рома непонимающе нахмурился и, наконец оторвашись от созерцания Петровой перевёл взгляд на Катю. — Ей нравятся ромашки, — вкрадчиво пояснила Смирнова, следя за движениями подруги. — Мне-то чё с этого? — выпуская едкие клубы дыма из лёгких, фыркнул он, почему-то ощущая себя пойманным с поличным воришкой. — А ничё, — внезапно огрызнулась в ответ девушка, стрельнув в него недобрым взглядом зелёных глаз. — Остачертело мне смотреть, как вы цапаетесь. Признайся ей уже.

— Гарри, он... — она замялась, будто обдумывая свои дальнейшие слова. — Я жизнь за него отдам. Но нет. — Ясно, — сухо бросил в ответ Малфой.     После её слов на душе стало как-то паршиво. Все потому что в голову вдруг пришла назойливая и до тошноты противная мысль.      А кто из твоих друзей станет жертвовать своей шкурой ради тебя? Хах, Бред. Никто.