— Нарисуй мой портрет, — слова отражаются от стен, теряясь в самых дальних уголках мастерской. Девушка останавливается напротив молодого господина, с надеждой заглядывает в его светлые очи. На его лице отражается удивление, которое сменяется смиренной печалью. — Ты ведь знаешь, милая Лилит, — он сглатывает, замолкая на миг, — что я не могу рисовать. — Можешь, — Лилит вновь касается его лица, и молодой господин приникает щекой к ее теплой ладони.

Ровно в полночь, когда равномерный бой курантов раздается в особняке, дверь на втором этаже приоткрывается и девичья фигура бесшумно выскальзывает в коридор, аккуратно придерживая керосиновую лампу, и направляется на кухню, где ее уже ждет молодой господин, чтобы послушать очередной захватывающий рассказ про параллельный мир.

Немой диалог длился несколько минут. Измученное сердце металось в груди, с силой ударяясь о ребра, словно намеревалось раскрошить их, точно яичную скорлупу, и его глухие удары отдавались в барабанных перепонках. Внутри нее была гроза. Беспощадный ураган, смешивающий мысли меж собой, захватывающий разум целиком, без остатка. Словно внутри что-то вновь рушилось, как тогда. В день, когда Мальбонте улетел. Он смиренно ждал принятия ее решения. Она боялась сделать фатальную ошибку.

Особенность XIX века заключалась и в том, что девушки выходили замуж в раннем возрасте. Не то чтобы Лилит не было об этом известно, просто она не думала, что Жозефине взбредет в голову сумасбродная мысль об ее скором замужестве.