У Мико появляются морщинки. Гусиные лапки, как она их в шутку называет, расходятся от глаз почти не заметно, но от высокотехнологичной оптики Балкхеда не скрывается и это. Ей идет. Она выглядит увереннее и в то же время такой же смешливой и озорной, как в шестнадцать.

- Ну, здравствуй, братец. Оптимус рассмеялся. В его скрипучем и сиплом смехе проскальзывали истеричные нотки, но сил на более вменяемую реакцию не было. Единственный окуляр Шоквейва светился таким же ядовитым весельем.

Прима немного ослабил напряжение, но лишь для того, чтобы дать взгляду все презрение, которое мог выразить без грубой силы, - ты втянул Кибертрон в многолетнюю войну, воспользовавшись Матрицей как элементом власти и пытаешься сейчас оправдываться! Передо мной?!

Оптимусу на короткое мгновение захотелось запротестовать, но Кнокаут был прав, от чего делалось еще горше. Память теперь была чистой как свежевыкованный клинок, но ощущалась как старое затупленное лезвие, мучительно застрявшее под ложементом. И он знал, что автоботы и десептиконы начинали как единое целое до тех пор, пока Орион не стал Оптимусом, а Мегатрон не зациклился на Матрице и власти. Это было смутное время, отдававшее гнилью и трупным смрадом.