Вина (рут Миши и продолжение плохой концовки Шизуне)

Трек: Friendship Странное это ощущение, возвращаться в больницу вот-так. Конечно, это не та же самая больница, где я провел несколько месяцев после моего сердечного приступа, но, на определенном уровне, все больницы одинаковы. Они очень чистые, обычно белые или зеленые изнутри, доктора или медсестры, постоянно бегающие там туда-сюда, и так далее. Если украсть фразу у Рин, то их «больничность» находится на максимуме. Тот факт, что они были построены для этой конкретной цели, заставляет их иметь достаточно много общего, чтобы вызывать у меня чувство близости. Оно мне близко, как и должно ощущаться место, где я провел множество дней и ночей. Поэтому неудивительно, что я не хочу сюда возвращаться. К счастью, сегодня я единственный посетитель. С одной стороны, я чувствую облегчение, с другой, я ощущаю себя еще более странно. Н-да, не думаю, что в этом есть хоть какой-то смысл. После некоторых расспросов, меня отправили в палату 252 на втором этаже. Время для посещений уже прошло, но фельдшер знает парочку людей, работающих здесь и пообещал мне оказать содействие. Встреча с доктором перед вышеупомянутой дверью доказывает, что он меня не подвел. Женщина тридцати с небольшим лет узнает мое имя, говорит, чтобы я не оставался слишком долго, и провожает меня внутрь. Возможно, из всего, что я видел до сих пор, это помещение кажется мне самым знакомым. Все оборудование. Внутривенные катетеры. Запах антисептиков тоже. И то, как в окнах видны опавшие листья, танцующие на ветру снаружи, сияющие в свете заходящего солнца. Я помню, как незадолго до того, как уехал, видел лепестки цветущей сакуры, витающие в воздухе точно так же. Проходя дальше внутрь, я вижу, что в палате четыре койки… но только одна из них занята. — Хиччан, ты в порядке! Секунду я просто пялюсь на Мишу, будто призрака увидел. Она сидит на койке, или скорее лежит, но с поднятым изголовьем, где-то наполовину, отчего кровать используется, как стул. Я вижу загипсованную правую ступню, которая торчит из-под одеяла. При ней зеленый больничный халат, разбросанные в беспорядке короткие розовые волосы и большая повязка на лбу. Но улыбка у нее такая же, как всегда. Даже если кажется, что она вот-вот заплачет. Когда я спешу к ней в постель, все, что беспокоило меня по дороге сюда, кажется, исчезает. Мое беспокойство по поводу аварии не имеет никакого значения. Больница не имеет никакого значения. Мое внимание сосредоточенно исключительно на Мише. Она наклоняется вперед, чтобы обняться, и я более чем счастлив ей в этом помочь. — Конечно же я в порядке. Разве врачи тебе не сказали? Меня тоже сюда привезли, но во мне не нашли ничего плохого. Наверное, это было просто трепетание или что-то в таком роде. Ну, разве что «трепетание» не заставляет людей падать в обморок. Но сейчас не нужно тратить на это слова. Мишу, кажется, успокаивает мое объяснение, и я пользуюсь случаем, чтобы спросить о ее состоянии. Оказывается, прогноз неплохой: если не возникнут осложнения, она может выписаться из больницы через несколько недель, а гипс нужно оставить на месяц или два. Что-то не верится, учитывая то, как тогда выглядела ее ступня. Если у меня остались какие-то сомнения относительно нашей невероятной удачи в аварии, то теперь они полностью развеяны. Если удача — это действительно навык, то Миша могла бы проводить лекции на эту тему. Я еще раз оглядываю палату и замечаю цветы, думаю, что это немофилы, в вазе на прикроватной тумбочке. — Родители приходили? — я спрашиваю ее. — Родные уже звонили мне по крайней мере пять раз. Было безумно сложно убедить их не проехать полстраны, чтобы убедиться, что я все еще жив. Миша, выглядевшая немного грустно, отвечает. — Нет, я тоже разговаривала с ними только по телефону. Может быть, они приедут на следующей неделе. Они работают по воскресеньям, и… мы не можем позволить себе много путешествовать. Блин, не та тема. Тайна происхождения цветов отбрасывается, поскольку я быстро пытаюсь изменить ход разговора. — Хочешь, чтобы я что-нибудь принес? Что-нибудь почитать, например? Ужасно скучно весь день просто смотреть, как опадают листья, поверь мне, я знаю. — Всплывает воспоминание о вчерашнем дне. — А, хорошо, а как насчет манги? У тебя есть любимый автор или серия? Кажется, она обдумывает это предложение. — Хм, не то, чтобы у меня было что-то любимое… — Ее лицо внезапно засияло. — Но! Я всегда хотела закончить Rurouni Kenshin! Это классика! — Кеншина? — Я в замешательстве нахмуриваю брови. — Разве это не сенен? Миша скрещивает руки и смотрит на меня с чересчур серьезным лицом, как будто я только что оскорбил произведение искусства. Эмм, может я так и сделал. — Это не просто «боевая манга», Хиччан! Это романтическая история о любви, дружбе, нежных чувствах и искуплении! Сказать бы, что романтическая история о любви и нежных чувствах звучит излишне, но кто я такой, чтобы спорить? — Ладно-ладно! — Я поднимаю руки вверх, в знак признания поражения. — Посмотрю, что можно сделать. Раздражение улетучивалось с ее лица так же быстро, как и появилось — если она вообще была рассержена с самого начала. — Знаешь, Хиччан, в этой истории есть кое-кто, немного напоминающий тебя. — Только не говори мне, что это тот экс-ассасин… — Я говорю это с кривой улыбкой. — Ха-ха-ха! Нет. Хотя у Кеншина тоже есть шрам. Но только он на его левой щеке, а не на груди. Я на мгновение замираю при упоминании своего шрама — хотя это неудивительно, учитывая, что у Миши уже было много возможностей его увидеть. Может, она и раньше это комментировала, не могу вспомнить. — Тогда кто? — Спрашиваю я, чтобы продвинуть этот разговор. Она высоко поднимает обе руки, как будто то, что она собирается сказать, станет поводом для празднования. — Это Саноске! — А, Саноске! Точно! — Я собираюсь кивнуть, но останавливаюсь. — Никогда о нем не слышал. — Ва-ха-ха-ха! Он один из основных персонажей, Хиччан! Высокий и крепкий… с колючими русыми волосами… Большую часть времени носящий белую мешковатую одежду… и… — Миша бьет кулаком в воздух, как будто поражает невидимого противника. — Он сражается с людьми голыми руками! Учитывая тот факт, что, если мне не изменяет память, «RurouniKenshin» — это история в основном о гениальных фехтовальщиках, ясно, что этот парень, вероятно, склонен к самоубийству. — Отлично. И я подозреваю, что он также красив, не так ли? Я спрашиваю об этом в основном ради себя: было бы очень удручающе, если бы персонаж, с которым я должен был иметь сходство, оказался бы и глупым, и уродливым. Однако вместо того, чтобы уверить меня в том, что он самый привлекательный мужчина в мире, Миша просто недоуменно моргает. — Я… не совсем уверена, Хиччан. Думаю, я никогда не смотрела на него так. Ох. Эмм, понятно. — Во всяком случае, для записи, я не бью людей голыми руками. Я вообще не дерусь с людьми. — Я не то имела в виду, дурашка! Но! Ты действительно похож на него. Даже не на немного, а на много! — Ее глаза расширяются, словно она придумала отличную идею. — Знаешь, у тебя бы вышел супер-пупер косплей на Саноске, Хиччан! Давай попробуем разок! Она смотрит на меня открытым мечтательным взглядом, и у меня складывается неприятное ощущение, что Миша уже видит, как я бью людей прямо перед ее мысленным взором, с тонной геля для волос, одетый в какую-то дурацкую вещь, похожую на белый халат. И я тоже это вижу. Господи, помилуй. — Мне надо над этим поразмыслить перед сном. — говорю я ей, надеясь, что она к завтрашнему дню об этом забудет. — Ладно! Ха-ха-ха-хах. Ее смех внезапно прерывается приступом сильного кашля. Я сразу же с беспокойством наклоняюсь к ней. — Ты в порядке? — Я… * кашель *… в порядке. Просто… одна из тех таблеток, которые я приняла… вызывает у меня боль в горле. Понятно, побочные эффекты. Я не очень в этом силен. Дай мне секунду, я принесу тебе воды — Я беру пластиковый стаканчик, который видел рядом с вазой для цветов, и подхожу к раковине в углу. Надо обращать внимание на температуру, ни слишком холодная, ни слишком горячая ей сейчас не пойдет. Уже возвращаясь, я слышу, что Миша что-то говорит. Вероятно, из-за того, что ее горло заставляет ее говорить менее громко, чем обычно, я могу разобрать только вторую половину предложения. — … только, когда все хорошо пошло, тоже. Интересно, как дела сейчас у Шиччан… Трек: Caged heart Чашка выпадает из моих рук. Я слышу резкий звук, смотрю вниз и вижу, как вода быстро растекается по полу. Все это едва улавливается в моей голове, пока я не замечаю, что мои туфли тоже промокли, ощущение сырости вернуло меня к реальности. — Ох… Извини, она выскользнула… брр… — Я бормочу какое-то оправдание, когда хватаю чашку и ставлю ее обратно в шкафчик у ее кровати. Я хожу по комнате, говоря себе, что ищу швабру, хотя на самом деле я просто смотрю в пустое пространство. Краем глаза я вижу, что Миша следует за мной взглядом, несколько озадаченным. — Мм… насчет Шизуне… Понятия не имею, как закончить предложение. Листья, кружащиеся снаружи на ветру, внезапно становятся самым интересным зрелищем в комнате; Я не смог бы отвернуться от них, даже если бы попытался. — Она… тебя навещала сегодня? … — …Нет… — Она плохо скрывает разочарование в голосе — Ну, я спала до полудня, но… нет, я так не думаю. Я медленно и механически киваю. — Я думаю… может тебе стоит… сдаться, понимаешь… Я имею в виду, ты очень старалась, но не получилось, не так ли? … Шизуне сама не делает никаких подвижек, так что… может, мы просто оставим ее в покое… Поднимаю левую руку к лицу. Дрожит. — Хиччан… что случилось? — Я слышу позади озабоченный голос Миши. — Зачем ты все это говоришь? К черту листья. Я заставляю себя повернуться к ней лицом. — Незачем… незачем, кроме… кроме, может быть, именно из-за Шизуне ты чуть не погибла…! Она упрямо качает головой. — Это не правда! Это был просто несчастный случай, Хиччан! Я не следила, куда иду, и поэтому моя нога застряла, а Шиччан не видела меня, потому что она только смотрела вперед, так что на самом деле это не так. — ХВАТИТ! — Я кричу на нее изо всех сил. Ошеломляющая тишина заполняет комнату, как будто никто из нас не может поверить в то, что только что произошло. — Хиччан… Я больше не могу смотреть ей в глаза. — П-п-прости. Мне правда очень жаль, но в то же время… Мне действительно надоели эти проклятые отговорки… Я опускаюсь на стул рядом с ее кроватью и закрываю лицо руками. Большинство людей делают это, чтобы скрыть свое беспокойство или слезы от других; Я делаю это, чтобы не бросить стул через всю комнату. — Миша, пожалуйста, ты… можешь мне кое-что объяснить? — Мой голос звучит не только расстроенным, но и невероятно усталым, как будто я не спал несколько дней. И это очень хорошо соответствует моему настроению. — Зачем ты это делаешь? Более месяца назад ты говорила со мной о том, как ты устала от всего, что происходило между вами с Шизуне… и сейчас… ты будто одержима желанием изменить ее мнение. Я… я просто не понимаю! Ее ответ приходит после еще одного короткого молчания. — Но, Хиччан… Это ты тогда сказал мне, что я не должна отказываться от нее… что мы должны оставаться друзьями. Это правда, тут нечего отрицать. С моих губ срывается безрадостный смешок. — Да, думаю, да. И знаешь, что? В конце концов, оказалось, что я был очень сильно неправ. Тот разговор, который она упоминает… действительно кажется, что он произошел много лет назад. Я помню большую его часть, но больше не могу вспомнить свою точную мотивацию. Похоже на то, будто тогдашний Хисао Накай не имеет ничего общего с нынешним. Мы вдвоем разделены стеной раскаленных ярости, раздражения, страдания и обжигающих, словно огонь, эмоций, которые заставляют меня одергиваться каждый раз, когда я пытаюсь дотянуться до своего старого «я». Таким образом, я больше не могу понять, о чем думал тогда. Единственное, что мне сейчас кажется несомненным, это то, что я был идиотом. — Прости, Хиччан, но… я так не думаю. Ее слова бесконечно отзываются эхом в моей голове. Верно. Так вот как это бывает. Ничего из того, что я могу сказать, не изменит мнения Миши. Она хочет это сделать, даже если это невозможно. Даже если она из-за этого умрет. Я сказал, что буду поддерживать ее решения, но я никак не могу поддержать это. Просто не могу. — Как хочешь. — Чувствуя себя полностью истощенным, я медленно поднимаюсь со своего места и иду к двери. Ее умоляющий голос доходит до меня, когда я всего в шаге от выхода. — Подожди! … Хиччан… Я знаю, что ты злишься… но… я… не могу сделать это в одиночку, так что… п-пожалуйста… пожалуйста, не оставляй меня наедине с этим… Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее. Решимость, которую я видел в ней всего секунду назад, аура уверенности, окружавшая ее всю неделю, теперь внезапно, необъяснимо исчезла. Однако, я уже принял решение. — Я навещу тебя завтра. С этими словами я покидаю комнату. Проходит минута или две, и я вздрагиваю, как только выхожу в ночь. Никогда еще осенний ветер не был таким безжалостно холодным.