Вандемьер

      Она же, в сущности, даже не видела самой войны. Фронт являлся здесь тревожными шифровками, приказами, сводками, флажками на картах, усталостью на лицах командиров. Люди с особенным блеском в глазах, приходящие с передовой, выглядели вестниками другого мира, где чувствовалось непринятие методов и решений, копилась озлобленность. Генерал Блок был представителем нового поколения офицеров. За десять лет постепенного изменения военной доктрины молодые командиры научились следить, вмешиваться и командовать формированиями непосредственно, отбросив привычки старых военноначальников, которых полки видели только на парадах. Частые поездки Блока, его жесткость, особенно ощутимая после осмотра войск, не давали никому забыть, ради чего работает штаб. Лара потратила шесть месяцев своей жизни на обретение профессиональных навыков, получение звания и должности, чтобы только добраться до места. Оно долго виделось ей туманным, неопределенным, возможно, слишком простым по своей природе. Половина связистов в отделе при штабе — женщины. — Вы действительно уверены в своих силах? — спрашивал её офицер при распределении. — Вам так нужно туда? Говорят, генерал Блок и его начальник штаба спуску не дают. Конечно, Равель уверена. Оказавшись в аппарате, Лара пережила унижающее подозрение тыла: нижние чины уверены, что девушки, оказавшись в чистых и безопасных центрах управления, в скором времени становятся предметом интереса, даже игрушками офицеров. Пусть думают что хотят, думала она, став равнодушной к внешнему миру и исходу войны, едва чувствуя себя где-то между своей лихорадочной целью и новой ролью. На второй неделе службы Лара разревелась после смены. Она старалась отстраниться, не думать о конкретике "безвозвратных потерь личного состава". И новость о полностью уничтоженной разведгруппе оказалась спусковым механизмом для эмоционального удара. Равель не знала погибших. Кто-то должен ждать их на мирной земле. Кто-то увидит поблекший мир перед собой. Сложные звенья строились в голове, и война крепко поселилась в ней. Начальник штаба — полковник Феликс Наумов — самый спокойный человек в мире. В своих круглых очках он похож скорее на строгого интеллигента, а не военного. Ларе он нравился, как ей всегда нравились немногословные люди дела. В штабе обычно тихо. Писари, ординарцы, адъютанты передвигаются по помещениям быстро, незаметно, не создавая лишнего шума. Можно услышать повторяющийся механические звуки, издаваемые печатными машинками, телеграфами, радиостанциями. Командиры, разговаривая по телефону, иногда злились и кричали. Блок редко повышал голос. Сложным изломом месть врастала в судьбу. Месть? Она думала о своей семье с горечью. Матери она не помнила. Отец погиб, и капитанская дочь была готова умереть, захватив с собой командующего целой дивизией, затянуть несгибаемого генерала в яму отверженных и проклятых. Лара прикована к радиотелеграфу, измотана постоянным, далеко не всегда оправданными требованиями, но украдкой, при любой возможности, она наблюдает и вслушивается. Личность генерала накладывается на многое в этом механизме. Александр Блок редко видит Равель и практически не замечает. Так и должно быть. Она часть аппарата, подлежащая замене в любой момент, — работающая тень. Со странным чувством разочарования, из своего небольшого угла обзора, Равель вдруг понимает, что он — справедливый командир. Здесь большое разнообразие примеров человеческого тщеславия, карьеризма, высокомерия. Власть развращает незаметно, но последовательно. Она заметила достойное поведение Блока перед генералом армии, недобрым, но, как говорят, необычайно умным стариком. Но Лара боялась делать выводы раньше времени и видеть в этом человеке рыцаря, которым он не был. Их здесь не было вовсе. В этом здании особенно тяжело переживались противоречия. Обида и недоумение вытравливали уверенность в правоте. У незлого и разумного офицера не хватило человечности для всего одного, самого важного для Лары человека. Могла ли она раньше осознать, бродя по пустым комнатам приюта, ощущая остатки твиринового духа в воздухе, насколько подобный план инфантильный, глупый. И с какой настойчивостью одурманенного гневом безумца она бросилась выполнять его. Спасали отработанные рефлексы, хотя Лара и жила на грани потрясения. Она постепенно отказывалась от дороги убийцы. Это освобождало. Возвращало растерянные чувства, любопытство и желание узнать полную картину того, что переломало её жизнь. Нужно было решиться. Равель не установила контактов с теми, кто близко знал капитана. Единственно известный свидетель — сам генерал Блок. Ему определенно было что рассказать. Лара понимала не так много, но очевидно: генерал не фанатик, в отличие от страшного офицера оперативного отдела капитана Лонгина. Она может сделать рискованный, неправильный во всех смыслах шаг навстречу. Не имеет значения, как это будет выглядеть. Невозможным образом девушка подкараулила его и слегка схватив за рукав, остановила. Блок несколько опешил и нахмурился: — В чём дело? — Мне нужно поговорить с вами. Наедине. Это очень важно, — быстро проговорила она. — Вы… — Меня зовут Лара xxxxxx. Пожалуйста, выслушайте меня… Она опустила все требования военного устава, разыграв другую карту. — Так. Я помню вас, сержант, — казалось, он смягчился, но продолжал смотреть на неё с недоумением. — Ладно. Подождите. 3 часа ночи. Каждому необходим отдых. Он, подойдя к выходу, судя по всему, кого-то отпустил. Вернувшись, Блок подвел Равель на площадку за большой парадной лестницей, немного скрыв её от глаз караульных, и тихо заговорил: — Давайте сразу дам ответ: нет. Я всё понимаю, вокруг меня создан ореол героя, который может быть привлекателен, но вы не понимаете, что предлагаете. Вы не знаете меня. Ничего хорошего из таких отношений не выйдет. О войне напоминать нет необходимости. Если вам кто-то докучает, и вы пришли искать таким образом защиты, то просто укажите на этого офицера — я приму меры. У Лары расширились глаза. У него даже никаких сомнений не возникло. Она покачала головой и сказала немного осипшим голосом: — Моя настоящая фамилия — Равель. Казненный восемь месяцев назад капитан Равель — мой отец, — она глубоко вздохнула, тяжело преодолевая беспокойство. — Мне нужно знать всю историю. Не отказывайте мне, вы не имеете на это права.