Семилистный клевер

      Книжные строчки мелькали перед глазами массивом бессмысленных букв. Энви даже не пытался вчитываться в страницы третьесортной книжонки, которую взял только для вида. Время от времени перелистывая страницы, он поглядывал на коридор. Оттуда доносились голоса, причём довольно громкие. Судя по тону, мелочь опять переругалась.       Вздохнув, Энви перелистнул страницу, скользнул взглядом по примитивному рисунку с кошкой и крылатой девчонкой. Её крылья походили на стрекозиные, но вместо жвал у неё был вполне человеческий рот. Вроде бы в сказках таких существ называли феями, но для Энви она была куда ближе к химере.       Дети кричали. Похоже, младший выбрал не того кота, но уступать не собирался. Энви уже подумывал, а не пойти ли ему туда же, полюбоваться на представление, но ссора вдруг прекратилась.       Энви отложил книгу на диван и прислушался. Через пару секунд зазвучал голос Огненного.       — Договорились, кажется, — с усмешкой сказал он женщине за стойкой и поднялся.       Вдали щёлкнула дверь, и Энви понял, что ничего ещё не кончилось.       — Ал, ну ты упрямый! Я вообще-то старше, ты меня слушаться должен!       — А полковник ещё старше, и он разрешил.       — Разреши-ил! — передразнил брата Эдвард. — А справляться с этой зверюгой ты как будешь?       Коснувшись переносицы, Энви задержал взгляд на Огненном. Государственный алхимик шёл позади детей, задумчивый и молчаливый. Энви ожидал увидеть в нём хотя бы проблеск раздражения. Насколько он знал, Огненный не был особым любителем всякого зверья, а значит, он должен был как минимум быть недовольным. Ему только что посулили хлопоты в форме когтистой бестии, причём котёнка выбрали не самого покладистого, судя по тому, как возмущался Эдвард.       Помахав рукой, Энви пошёл им навстречу.       — Ну как, выбрали кого-то? — поинтересовался гомункул у Огненного. Мустанг мог сколько угодно держать лицо, но голос должен был выдать его недовольство. — Я слышал, вы там вроде спорили?       Всю игру тут же разрушил Эдвард.       — Ага, выбрали, дракона в кошачьей шкуре, — фыркнул мальчишка, бросив косой взгляд на брата. — Ну, Ал, дело, конечно, твоё…       Энви скрестил на груди руки, склонил голову набок, точно завидевший добычу сокол. Нет, полковник точно должен был воспротивиться такому решению! Он точно не из тех, кто обрадуется пушистому источнику проблем, а котёнок с такой характеристикой просто обязан был нести с собой целый ворох неприятностей.       — И чем же обусловлен такой выбор? Не подумайте, я не осуждаю… Мне правда интересно.       — Ну, Ксинкса никто не возьмёт. Он такой… — Альфонс замялся, подбирая слово. — Напуганный очень. Его мучили, он теперь к людям не идёт.       Услышав имя «Ксинкс», женщина за стойкой внешне осталась спокойной, но от Энви не ускользнуло, что складка между её бровей стала чуть заметней.       — Простите, а зачем вам… Как вы…       — Мне разрешили к нему ходить! — перебил её Альфонс.       Энви сделал вид, что очень занят воротником, который так некстати завернулся. Чёрт. Всё оказалось не так серьёзно, как он изначально думал. Вот почему Огненный был так спокоен. Зачем волноваться, если мелкая зараза до его дома очень вряд ли доберётся?       — Я ещё приду за ним! — громко объявил Альфонс, уже стоя в дверях.       Женщина за стойкой смерила его удивлённым взглядом, но ничего не сказала.       Дети и Огненный скрылись за дверью. Энви хотел сразу пройти за ними, но коварная деревяшка чуть не заехала по носу. Выругавшись вполголоса, Энви придержал дверь и выскользнул на улицу. Он пошёл на некотором расстоянии от троицы, вслушиваясь в каждый шорох, шелест или потрескивание. Любой, даже самый безобидный звук мог стать предвестником появления Глаттони.       Сунув руку в карман, Энви сдавил в пальцах край верёвки. Тупой толстяк едва не добрался до Элриков, хотя его предупреждали, что мелочь и Огненный к обеду не относятся. Энви удалось его прогнать и попутно не спалить всю контору, но Глаттони, как и положено хищнику на охоте, не ушёл далеко. Он кружил по соседним улицам, пока что не смея приближаться. Один Отец знает, когда терпение братца окончательно лопнет под напором голода.       До Глаттони никак не доходило, за что ему запретили на кого-то нападать, и Энви понимал, почему: до того вечный обжора почти не слышал команду «нельзя». Выбираясь из катакомб в сопровождении старших родственников, он шёл по следу очередной жертвы, которой потом с удовольствием закусывал, и никто его не останавливал. До сегодняшнего дня одёргивать Глаттони не было нужды.       Под ботинками хрустели стебли, мелкие ветки и осколки стёкол. Энви вглядывался в каждый дом, мимо которого проходил. Глаттони не умел быть совсем бесшумным, не умел действовать осторожно. Перед тем, как броситься на жертву, обжора шумно облизывался, хихикал и сопел, привлекая внимание даже тугой на ухо добычи. Вычислить его не сложно — сложно увернуться от несущегося во весь опор живого тарана.       За статуей птицы с непомерно большим клювом мелькнули красные огоньки. Чертыхнувшись сквозь зубы, Энви показал птице кулак. Отсюда не разглядеть было, Глаттони там прятался или свет упал на осколки витража, но после его жеста алые огоньки исчезли.       Раздражение поднялось в груди кипящей волной. Чёртов Глатони уже достал своей манией жрать всё, на что упадёт взгляд! В следующий раз его точно стоит только с поводком выгуливать, желательно коротким и со встроенным шокером!       — Эй, ты чего такую рожу скривил?       Энви повернулся на голос. Эдвард таращился на него без привычного для мальчишки раздражения. В его голосе звучало плохо скрытое беспокойство.       — Ты из-за пса, да? Он тебя покусал?       — Ты где-то видишь кровь? — Энви закрутился перед ним, демонстративно оглядывая одежду. — Нет? Я тоже не вижу. Знаешь почему?       — Потому что дурак.       Энви поперхнулся воздухом, так и не успев ничего высказать. Мальчишка не стал объясняться: он быстро нагнал Огненного и заговорил шёпотом, показывая себе пальцем за спину. Поганец, обсуждать вздумал!       В Энви крепло желание залепить мальцу хороший подзатыльник. Энви уже не заботило, насколько подозрительной со стороны выглядит гримаса, которую он скорчил. Он сверлил взглядом спину мальчишки, раздумывая, как бы его удачно подловить, когда сбоку мелькнуло что-то блестящее. Энви развернулся, ожидая увидеть Глаттони или ещё какую гадость, но взгляд наткнулся на металлическую табличку, едва прикрытую плющом. Похоже, раньше растение закрывало табличку полностью, но кому-то понадобилось разворошить это гнездо из листьев.       — О! — Эдвард мигом оказался рядом с ним и по-хозяйски похлопал по табличке рукой. — Это я секрет нашёл. Хочешь потрогать?       Энви прищурился. Пацан только что решил дать ему разрешение потрогать то, что самому Эдварду никак принадлежать не могло?       — Спасибо, но я не хочу ещё больше пачкать руки, — процедил Энви.       — Как хочешь. Ты отсюда разберёшься, куда тебе там надо, да?       — Разберусь, не сомневайся. Смотри сам не заблудись.       — А я Централ уже немного знаю, — похвастался Эдвард.       — Хорошая же у тебя память, — пробормотал гомункул, чтобы хоть как-то сгладить впечатление от разговора. — Ну, до скорого.       — До долгого! — выпалил мальчишка и показал язык.       Энви натянуто улыбнулся, но стараться было не для кого. Потеряв интерес, Эдвард побежал догонять Огненного и назад ни разу не обернулся.       Дождавшись, когда все трое скроются за поворотом, гомункул потянулся к табличке. Гладкий и горячий металл напоминал драконью чешую. Энви выдохнул, раздувая ноздри, как капюшон кобры. Не умел он ладить с детьми, что ни говори. Особенно с теми, к кому нельзя применять рукоприкладство.       Энви постоял так ещё с минуту, обводя пальцем контуры на табличке и приводя в порядок мысли, а потом повернул обратно.       — Эй, Глаттони! — позвал он, приложив руки ко рту наподобие рупора. — Спускайся сюда, зараза обжористая!       Брата не пришлось долго искать: у статуи птицы с длиннющим клювом сверкнули два алых огонька, и к перилам выкатился Глаттони. Он неприлично громко чавкал и скалил зубы, но стоило обжоре глянуть на старшего родственника, как широченная ухмылка померкла.       Энви глянул на него снизу-вверх и подбоченился, как можно шире расставив локти.       — Я вроде ясно выразился, нет? Ты зачем за мной попёрся?       — Сейчас спущу-усь, — заторможенно провыл братец.       Округлая фигура отделилась от каменной птицы с облезлым от времени клювом. Перегнувшись через перила, Глаттони тяжело рухнул вниз. От грохота в соседнем доме задребезжали окна.       — Ну ты дуры-ы-ында, — протянул Энви, наблюдая за тем, как гора жира и мяса шевелит конечностями в попытках перевернуться на живот. — И не стыдно? По-твоему, ты особенный, и тебе можно тратить жизни на всякую фигню?       Глаттони дёрнулся всем телом, но причиной этому были не слова брата. Энви отчётливо услышал хруст позвонков. С этим звуком голова Глаттони встала на место, но алые искры всё ещё роились под округлым подбородком, сшивая мышцы и кожу с таким мастерством, что даже шрамов не оставалось.       Наконец Глаттони перекатился набок и, поднявшись на нетвёрдых ногах, засеменил к нему. Сжав губы в тонкую линию, Энви окинул брата придирчивым взглядом.       — Ну ты посмотри на себя! Ты же бессмертный, у тебя столько жизней в запасе! Ты способен прожевать кого и что угодно и не подавиться, а держишься как чёрте что! Знаешь что? Надо поработать над твоим образом, меня достало видеть рядом с собой мешок с картошкой!       Глаттони не отрывал от него глаз и натужно сопел. Похоже, он очень старался понять, что ему хотели сказать, но смысл слов всё равно от него ускользал. Посверлив его с минуту грозным взглядом, Энви сдался.       — Ай блин, забей, — вздохнул он. — Сейчас не об этом. Глаттони, сколько раз я тебе сказал, чтобы ты держался подальше от Огненного и мелких?       Глаттони насупился, вытянул пухлые руки. Он загибал пальцы, пока не дошёл до второго мизинца, а затем поднял по-щенячьему глупый взгляд на брата.       — Десять?       — Больше, Глаттони.       От его ледяного тона толстяк вжал голову в широкие плечи.       — Ты злишься? Злишься? — с растерянным видом прогундосил Глаттони.       — Очень. Я прям в бешенстве. Ты вообще понимаешь, что они наши возможные ценные жертвы? Глаттони, ц-е-н-н-ы-е. За ними не охотиться надо, а лелеять и охранять от всякой падали!       — Охраня-ять? — толстяк склонил голову набок, пробуя слово на вкус.       — Не парься, этим займусь я. Если ты понадобишься, я тебя позову. Если я тебя не зову, даже не приближайся к ним, усёк? Уходи в другой район Централа, раз не способен хоть на пять минут сдержать своё обжорство.       Энви постучал пальцем по подбородку, раздумывая, что бы ещё высказать непутёвому братцу, когда неподалёку зацокали каблуки. Ласт приближалась к ним неспешно, будто прогуливалась по бульвару перед потенциальными кавалерами.       — Во-от ты где-е, — протянула сестра таким ласковым тоном, что Энви передёрнуло. — Глаттони, глупыш, от меня нельзя убегать.       Ласт облизнула губы и легко взмахнула рукой, приглаживая волосы. Чёрное платье запылилось и порвалось в нескольких местах после прогулки по трущобам, но эта маленькая неприятность только подчёркивала её нечеловеческую красоту.       — Я его уже построил, но если ты тоже хочешь, то вперёд, — Энви отступил от брата и приглашающе махнул рукой.       — Энви снова на тебя ругался? — с улыбкой спросила Ласт, положив руку на макушку обжоры. Глаттони повторил за ней, обнажив желтоватые клыки.       — Энви зло-ой, — провыл толстяк, то ли жалуясь, то ли объясняя ситуацию.       — Слышь! — рявкнул возмущённый такой несправедливостью Энви. — Я безмерно сегодня добрый. Прикинь, Ласт, он чуть не набросился на Мустанга и мелочь! Дважды, твоего Отца!       — Какой ужас, — сестра округлила глаза в притворном испуге. — М-м-м, тебе так идёт этот облик. Выглядишь так… мужественно.       Энви покосился на неё, скрестив руки на груди.       — Ну спасибо, — пробурчал он. — Не знал, что тебе нравится такая посредственность.       Ласт шевельнула бровями, и её лицо омрачилось досадой.       — Ласт, блин! Я создал этот облик, чтобы слиться с толпой! Так что не делай вид, что тебе нравится болванка, которая должна забываться через несколько секунд!       — Однако, не забывается, — повела плечами она.       Энви нахохлился, перебирая пальцами ткань на рукаве.       — Скажи ещё, что таким я тебе нравлюсь больше.       — М-м-м, не исключено.       Энви сжал губы в тонкую линию. Он понимал, что сестра всего лишь шутила, но съязвить в ответ что-то приличное не выходило. Оставалось лишь признать своё поражение и отвернуться, состроив оскорблённый вид.       Ласт рассмеялась и покровительственно потрепала его по плечу.       — Что поделать, если на этот раз твой облик так соответствует моим предпочтениям?       Энви для приличия решил ещё пообижаться и стал с преувеличенным интересом разглядывать гроздья дикого винограда. Растение протянуло щупальца от земли до самого балкона, цеплялось за клюв статуи и тянулось выше, к флюгеру, бросая на дорогу и стену кружевную тень, которая неуловимо меняла рисунок под порывами ветра.       Энви ещё долго разглядывал бы тень, стремясь угадать, какую форму она примет на этот раз. Он хотел предложить сестре присоединиться, когда лёгкое серое кружево налилось тьмой, словно туда плеснули чернил. От стены повеяло холодом катакомб.       Обхватив себя за предплечья, Энви отошёл поближе к сестре. Ласт прищурилась. Энви заметил мимолётное выражение недовольства, которое быстро сменилось маской безразличия.       У них с сестрой бывали разногласия, но старшего родственника оба не жаловали. Энви подозревал, что для Прайда это не было тайной, но теневой выкормыш не обращал внимания на такие мелочи.       Энви завёл руки за спину и переплёл их в замок. Тени Прайда были его личным кошмаром. Куда бы он ни ушёл, старший брат всегда находил его. В кого бы ни обратился, Прайд узнавал Энви в любом облике за считанные мгновенья.       Тень расширилась, разрывая виноградное кружево. В чёрном массиве проявился разрез, из которого выглянуло глазное яблоко. Под глазом обозначилась пасть, чьи зубы больше напоминали пыточные крюки.       Глаз завертелся, изучая улицу. Под стенкой зашевелились припухлые щупальца, которые при желании могли вытягиваться на десятки шагов вперёд. Энви сделал вид, что закрывает глаза от солнца. Сколько десятков, а то и сотен раз Прайд таким образом сообщал ему последние новости, а он так и не научился смотреть в глаза старшему родственнику без желания сразу же отвернуться. Каждый раз его преследовало ощущение, словно его вот-вот затянет в бездну, с которой даже бесконечный желудок Глаттони не сравнится.       Энви искоса глянул на глазное яблоко. Оно прекратило вертеться и теперь смотрело прямо на него.       — Тебя уже перевели к Огненному.       В голосе Прайда детские ноты неуловимо переплетались с шипящим голосом древнего создания. От этого двойного голоса дрожали стены и дорога, и эта дрожь передавалась самому Энви.       Он кивнул, сглатывая вязкую слюну. Язык в присутствии старшего гомункула едва ворочался.       — Но сегодня Энви ещё свободен, так? — уточнила Ласт.       Энви бесшумно выдохнул. Они оба прятались за масками безразличия, но пока он пытался подавить неприязнь от вида теней Прайда, сестра не показывала и капли беспокойства. По порядку создания она была ниже Прайда всего на одну ступеньку, чем Ласт и пользовалась. К ней Прайд хотя бы иногда прислушивался.       — Пока да. Но не увлекайтесь сильно, Энви все-таки на работу завтра, — Энви по его голосу определил, что пасть ощерилась в подобии ухмылки.       Энви улыбнулся дежурной, ничего не выражающей улыбкой. Его взгляд не отрывался от теневых щупалец. Эти отростки окружали их со всех сторон, выдерживая расстояние в несколько шагов, то ли защищая от возможных свидетелей, то ли втайне угрожая им самим.       Глаттони был единственным, кто не задумывался об опасности. Инстинкт сохранения своей тушки до него при раздаче не дошёл, потому обжора позволял себе такие вольности, за которые кто-то другой легко мог лишиться головы. Глаттони всегда прощалось больше, хотя Энви считал, что он снисхождения не заслуживает. Пусть ему ума досталось меньше всех, это не повод ему потакать!       Глаттони с размаху хлопнул по одному из щупалец. Тень выскользнула из-под пухлых пальцев, вытянулась змеёй и щёлкнула обжору по носу. Глаттони хлопнул себя по лицу, но до щупальца не достал — тень легко ушла вниз.       Энви выразительно закатил глаза. Прайд играл с обжорой, как кошка с добычей, с той только разницей, что он своего родственника жрать не собирался.       Их догонялки кончились тем, что толстяк растянулся на земле. Тени победоносно нависли над ним, изгибаясь подобием когтей и клыков.       — Довольно, Глаттони, — тени подхватили младшего братца под плечи и вздёрнули на ноги. — У меня ещё много дел.       Конечности Прайда собрались в сплошной чёрный комок. Спустя миг зубастая пасть захлопнулась, а щупальца втянулись в стену, на которой осталось только бледное кружево падающей от винограда тени.       Энви кашлянул, привлекая внимание сестры.       — Слушай, Глаттони хоть перекусить успел?       Ласт с улыбкой отбросила за плечо волосы. Словно тёмные грозовые волны, они струились до открытой поясницы, почти доставая до конца разреза платья.       — Успел. К слову, Глаттони понравилось.       — Покажи мне того, кто ему не понравится, — фыркнул Энви, потирая переносицу.       Глаттони хлопнул с размаху по теневому кружеву. Дом затрясло. Внутри что-то с грохотом обвалилось.       — Глаттони! — в один голос крикнули оба гомункула.       — Надо было его Прайду сбагрить, — прорычал Энви, с трудом сдерживаясь, чтобы не отвесить брату пинка. В случае с Глаттони не поможет. Через пару минут регенерации он попросту забудет, за что его ругали.       Подхватив камень, Энви зашвырнул его в разбитое окно дома. Жаль, никуда толком не попал.       Энви завертел головой. Ему срочно надо было найти что-то, на чём можно выместить эмоции без вреда для себя. Он рыскал взглядом по пустынной улице, надеясь заметить что-то живое, но Глаттони распугал всё зверьё в округе.       — Хм, надо же. На этом винограде даже что-то цветёт, — отвлёк его голос сестры.       Коснувшись нижнего отростка лозы, Ласт повернула листья, и гроздь винограда с хрустом оторвалась от ветки. Энви не успел даже съязвить, когда сестра скрутила с тонкого черенка ягода и положила её в рот. Пару секунд подержав её в губах, Ласт втянула добычу с негромким хлопком.       Энви невольно прикрыл рукой нижнюю часть лица. То, с какой беспечностью сестра сорвала эту дичку, его напугало. А он ещё смеялся, что «с кем поведёшься, от того и наберёшься» точно не про них…       Ласт слизнула с губ полупрозрачный сок. Отщипнув себе ещё несколько ягод, сестра швырнула гроздь в сторону Глаттони. Обжора с визгом бросился на добычу. Секунда — и вся гроздь исчезла в его пасти.       — Неплохо. Немного недозрелый, правда. Энви, попробуй, — Ласт протянула ему горстку зеленоватых ягод.       Энви брезгливо скривился. Эти ягоды выглядели, как та ещё гадость. Не то чтобы он был придирчив к еде или опасался травануться. Энви просто не хотелось поедать то, что цветом и формой так напоминало его истинный облик.       Ласт такие мысли были чужды, так что вся горсть отправилась ей за щёку. Сестра едва заметно поморщилась.       — Что, кисляк попался? — хихикнул он.       — Это дикий виноград, Энви. Он и должен быть кислым, — она нахмурилась, словно вдруг вспомнила что-то важное. — К слову, про ягоды. У меня духи кончились.       Энви прислонился к стене и смерил сестру взглядом, ожидая продолжения. Ласт молчала, сосредоточенно дожёвывая виноград.       — Можно поинтересоваться, зачем там я?       Энви разглядывал коротко подстриженные ногти, искоса наблюдая за Ласт. Он поджал губы, чтобы не завопить, что только и ждал, когда она предложит прогуляться.       — Присмотришь себе что-нибудь, — пожала плечами Ласт.       — Нафига? Что надо, я себе и так создам.       — Какая же ты вредина, Энви, — сестра упёрла одну руку в бок, натягивая и без того тонкую ткань так, что сквозь неё теперь просматривалась белая кожа. — Девушке неприлично гулять одной, между прочим.       — Ты взрослая и независимая женщина, — развёл руками Энви. — И где гарантия, что я не окажусь третьим лишним после первого же встречного, который тебе приглянётся?       Она в задумчивости прикусила край ногтя, который поблескивал на солнце влажным антрацитом. Похоже, аргументы у сестры кончились.       Возникшая пауза Энви не понравилась. Ласт незачем было так уж его уговаривать. При желании она могла подцепить любого смертного и пойти в его компании.       — Ладно-ладно, в каком облике? В этом или как твоя подружка?       — На твой вкус. Только, Энви, без безумных причёсок и полосок ткани вместо обычной одежды. Я ценю твой стиль, но тебя же в изолятор загребут.       — Пф, как будто я оттуда не выберусь!       Сестра шагнула к нему, положила руки на плечи и пристально посмотрела в глаза. Отведя взгляд, Энви уставился на Глаттони. Братец прижимал к земле пыльно-серую змею и хихикал, пока рептилия грызла его ладонь и шипела. В невыразительных глазах змеи Энви разглядел зачатки паники.       — Я постараюсь сдержаться, — буркнул Энви и, вывернувшись из рук сестры, направился к обжоре. — Глаттони, пусти змею! У меня есть еда!       Услышав знакомое слово, толстяк даже о живой игрушке забыл. Всё внимание обжоры сосредоточилось на старшем брате, так что рептилия улучила момент и поспешно ускользнула из ослабевшей хватки.       — Внизу, внизу еда, не здесь, — Энви похлопал скисшего братца по макушке.       — Ну вот зачем ты его обманываешь? — с укором произнесла Ласт, разглядывая виноград, который рос на самом верху. Те ягоды были заметно темнее.       — Ничего я не обманываю! — Энви подпрыгнул и с размаху хлестнул пальцами по листьям. — У нас после одного пленника завалялось, ну, который сдох недавно!       — Случаем не сам пленник?       — Не, ты что? Я про вино.       Сестра так и замерла с протянутой к винограду рукой.       — Ты когда его припрятать успел?       — Да не суть, там всё равно от вина одно название. Так, дрянь двухлетней выдержки. В общем, я его тебе не дам.       — Глаттони тоже не надо, — её пальцы вытянулись, словно лезвия, и чиркнули над гроздью. Спелый виноград шлёпнулся ей прямо в руку. — Отравится ещё.       Энви ненадолго замолчал, припоминая, в какой переулок нужно свернуть, чтобы попасть в катакомбы.       — Ладно, тогда просто выкинем. Или химерам нальём, — он жестом показал сестре следовать за ним, но та пошла в совершенно противоположную сторону.       Энви метнул на неё суровый взгляд. Спустя несколько мгновений до него дошло, что сестра выбрала правильное направление.       — И не жалко тебе животинок, — вздохнула Ласт.       — Мне жалко только одну животинку: себя, — усмехнулся Энви.       Догнав Ласт, он поднял над головой сестры ветку с крупными листьями. Едва Энви прошёл под веткой, как она соскользнула с пальцев и с размаху хлестнула Глаттони по морде.       За спиной раздался треск раздираемой зубами ветки.