***
– Я тогда так сильно плакала. Это ведь был подарок матери, я боялась, что меня отругают. Я точно знала, что потеряла её в воде, когда купалась, поэтому и не рассчитывала, что она ко мне вернётся. А потом Алекс и Маркос нашли её, представляешь! Нашли мою заколку и вернули! Они выглядели такими крутыми в моих глазах в тот момент, как какие-то супергерои. С тех пор эти заколки для меня – самые дорогие вещи. Бережно поглаживая две белые заколки, придерживающие каштановые локоны, Шейла рассказывала историю из прошлого о девочке – дочке зажиточного владельца кожевенной мастерской – и двух проблемных мальчишках, которых приютила семья Левитт. Сидящая на своей койке Юки умилённо рассмеялась, в очередной раз подумав, что завидует Шейле, которая имела такой большой багаж приятных воспоминаний. Постельное бельё было собрано и свёрнуто на краю койки, а на Окумуре вместо больничного халата уже были старые мешковатые тёмно-зелёные треники и чёрный спортивный топ. Она всё ещё оставалась здесь лишь для того, чтобы получить необходимые лекарства от медсестры, которую девушки ждали уже около десяти минут, а та всё не появлялась. – Всё-таки хорошо, что мы теперь будем жить вместе, так ведь? – улыбнулась Шейла, мечтательно выглянув в окно. – Можно будет днями напролёт болтать о всяком. Вместе преодолевать трудности гораздо легче. – Да, – с мягкой улыбкой кивнула Юки. – Ради этого я даже отказалась от отдельной комнаты, которую нам с Химе предложил капитан. – Чего? – ошалела Шейла, отскочив от окна и уставившись в лицо японки. – Капитан предлагал вам комнату? Не шутишь? – С чего бы мне? Я думала, может, вам он тоже предлагал, – Юки чуть смутилась. Наверное, ей не стоило говорить о таком. Она задумалась вслух: – Странно, конечно... Сомневаюсь, что он всем подряд участникам проекта предлагает свою комнату в безвозмездное пользование. Тебе не кажется, Шейла, что капитан Комачи слишком... – Добрый, – вставила мексиканка, слегка смущаясь и всё так же улыбаясь. Юки взглянула на неё. Опустившаяся на стул Шейла выглядела такой таинственно счастливой. – Он так обо всех нас беспокоится, словно знает лично каждого уже много лет. Такой чуткий и ответственный. – Таким ведь и должен быть настоящий капитан, верно? – Юки чуть наклонила голову, пытаясь заглянуть в спрятанное за чёлкой лицо Шейлы. Окумура что-то почувствовала... То, что Шейла сейчас пыталась не выставлять напоказ, но едва справлялась с этой задачей. – Он может стать надёжной опорой каждому члену экипажа просто лишь одним своим присутствием. Комачи-сан из тех людей, которые странным мистическим образом притягивают к себе. – У него такая тёплая улыбка. Взглянешь один раз – и вмиг успокаиваешься. Кажется, будто всё плохое, что тебя окружает, сразу же отступает, дрожа в страхе перед светлой аурой капитана. – Он такой статный и мужественный. За ним точно будешь, как за каменной стеной, – нарочно добавляла Юки, внимательно наблюдая за лицом подруги. – Ах, я никогда ещё не встречала таких, как он, – влюблённо вздохнула Левитт, пряча растягивающуюся на губах улыбку за кулачком. – Шейла... – удивлённая собственными выводами Юки была готова сделать заключение, но всё же боялась ошибиться. – Ты влюбилась в него? Шейла успела лишь ошарашенно открыть рот и резко поднять широко раскрытые испуганные глаза на Юки, прежде чем дверь палаты отъехала в сторону, впуская в комнату долгожданную медсестру. Разговор замялся, пока девушка в белом халате отдавала Юки её лекарства и напоминала, как их принимать. Раскрасневшаяся, точно варёный рак, Шейла сидела тише воды, ниже травы, закусывая нижнюю губу и нервно теребя ленточку своего сарафана. Её взгляд неприкаянно бегал от одной точки в полу к другой, словно где-то здесь были спрятаны нужные ей слова, способные оправдать её странные вздохи по взрослому мужчине. Глядя на неё украдкой, Юки поняла: она попала в точку. Палата опустела. Окумуре наконец-то разрешили покинуть госпиталь. – Слушай, Юки... – нерешительно произнесла Шейла, когда девушки спускались к выходу. – Ты не могла бы... не рассказывать никому об этом? Особенно парням. Они будут меня дразнить. – Всё в порядке, Шейла, не переживай, – Юки успокоила её улыбкой и даже решилась коснуться её плеча в знак поддержки. – Я не болтливая. – Спасибо, – Шейла выдохнула с таким невероятным облегчением, как будто всё это время несла на спине огромный каменный валун, который теперь можно было наконец-то скинуть. – Ну вот, – и беспечная улыбка вновь засияла на её губах, – у нас уже и общие секретики появились. Теперь мы точно настоящие подруги! Слышать подобное от Шейлы с каждым разом уже становилось всё менее волнительным. Эта девушка сделала всё, чтобы Юки в самые короткие сроки свыклась с мыслью о том, что она такая же, как и все, и в ней нет ничего такого, что запрещало бы ей иметь друзей. И Юки кивнула ей в ответ, широко улыбнувшись. При взгляде на Шейлу ей всё ещё казалось, что та совсем спятила: надо же было влюбиться в мужчину вдвое старше неё! Но это было не осуждение, не непонимание. Наоборот – Юки восторгалась безбашенностью Шейлы, восхищалась смелостью её чувств. Быть может, Юки чувствовала ещё совсем небольшую долю какого-то непонятного расстройства внутри, что на мгновение кольнуло сердце, которое она ничем не могла объяснить, но... Вероятно, Шейла чувствовала себя окрылённой, согретая тёплыми чувствами к капитану, а если так, значит, Юки была несказанно и от всего сердца рада за неё. Наверное, думала она, находиться рядом с ним для подруги теперь было очень волнительно и в то же время приятно. Юки не знала. Ведь она никогда не испытывала влюблённости.***
Юки и Шейла быстро добрались до общежития. Теперь карта им уже не требовалась: если Юки, которая прошлась до их нового дома лишь однажды, ещё не особо хорошо запомнила дорогу, то Шейла уже без проблем могла добраться до общежития без помощи навигатора. Но скоро, они ещё не знали, эта дорога так прочно врежется в память каждого из ребят, что они смогут ходить по ней с закрытыми глазами. – Ева, встречай раненного бойца! – так Шейла ознаменовала их с Юки появление в комнате. – Юки! – немка сидела на своей кровати с планшетом в руках, но, как только увидела Окумуру, тут же бросилась к ней на грудь и расплакалась. – Я так волновалась за тебя, я не могла спать! Я всё ещё не могу забыть кровь на твоём лице. Это было жутко! – Ну вот, у Евы теперь травма на всю жизнь, – Юки повернулась к Шейле и усмехнулась, положив руку на голову не на шутку расчувствовавшейся немки и успокаивающе погладив её по волосам. – Надо будет сводить её к психологу, – хихикнула Шейла. Когда отпрянула от своей выздоровевшей подруги, Ева надула губы, нахмурила лоб, сделала из своей милой мордашки лицо нахохлившегося кукушонка и настойчиво просила не смеяться над ней. Юки была счастлива снова оказаться здесь, увидеть прелестное лицо Евы и услышать их с Шейлой звенящий в унисон смех. Как-то само собой Юки повернула голову к настенному зеркалу, обрамлённому металлическими нитями, что сплетались в резной узор и создавали рамку. В отражение она заглянула не сразу. Она знала, что сейчас никакой крови на её лице не было, но остатки страха где-то глубоко внутри всё ещё впивались своими обломанными зубами в её разум. Юки посмотрела в зеркало и увидела своё лицо, чуть уставшее, самую малость испуганное, но что важнее – розовое. Да, её удивил цвет собственного лица, который почти всегда был земельного оттенка. Эта девушка, которая просто ну никак не могла быть той самой мрачной и дикой Юки, смотрела на Окумуру широко распахнутыми карими глазами, под которыми ещё лежали синяки, но лицо её было живым и налитым румянцем. «Надо же... – подумала Юки. – А я вроде бы даже... ничего такая», – и усмехнулась собственным глупым мыслям. Шейла и Ева показали Юки их кровати и сказали, что они застелили чистым постельным бельём и койки сестёр, поэтому Юки может об этом не волноваться. Та поблагодарила их, но... Чёрт! Она так сильно была сфокусирована на своих резко проявившихся осложнениях, что умудрилась забыть о лежащей в больнице своей младшей сестре. Уму непостижимо! – О Химе ничего не слышно? – поспешила спросить Окумура старшая. – Она пришла в сознание? Девушки заметно стушевались, переглянувшись. Юки почувствовала что-то нехорошее, будто они собираются обмануть её. Несколько долгих секунд они хранили молчание, пока Ева не заговорила с маленькой дрожью в голосе: – Мы спрашивали врачей о её самочувствии. Они сказали... – Что? Что они сказали? – горячилась Юки. – Она всё ещё спит. Это всё, что они нам говорили, – твёрдо заверила Шейла, намереваясь унять пыл заметно разнервничавшейся Юки. – Мы её видели, она ничуть не изменилась. И всё так же не открывает глаза, – Шейла склонила голову, словно в том, что Химе не просыпается, виновата именно она. – Думаю, тебе стоит сходить и найти её врача, чтобы всё выяснить. Но уже завтра. Сегодня тебя уже к ней не пустят, часы приёма кончились. Сжатые от досады кулаки Юки вдруг резко ослабели. Хорошо, что Ева и Шейла дали ей наводку, и хорошо, что никаких дурных вестей они ей не сообщили. Но как она сама могла забыть! Как она позволила себе перестать думать о Химе! Всё стало таким пугающе активным вокруг – люди, чувства, события – что уже невозможно удержать в поле зрения всё необходимое. Юки одолело чувство небывалого стыда. И оно бы заглотило её целиком, если бы вдруг не раздался механический шорох отъезжающей в сторону двери и суетливые встревоженные мужские голоса не наполнили бы комнату. – Юки! Ты как? Всё в порядке? – Акари первым ввалился в комнату, чуть не споткнувшись о порог. – Жива? Здорова? Жить будешь? – Алекс оттолкнул в сторону японца и уставился на Окумуру с одержимостью беспокойной мамаши. – Ну-ка дай проверю сердцебиение, – подлетевший в этот момент Маркос нагло прильнул щекой к груди девушки и сделал максимально сосредоточенное лицо. – Какого чёрта вы, идиоты, ворвались сюда без стука?! – Шейла уже скручивала Алекса похоронным морским узлом, пока Юки, сгорая от стыда, пыталась отлепить от себя почти что приросшего к ней Маркоса. Раздражению, конечно, нашлось место, но... Чёрт возьми, она лишь на время рассталась с этими неугомонышами, а, оказалось, уже так сильно по ним соскучилась! Оживлённый гомон, вобравший в себя недовольные восклицания Шейлы и Юки, хихиканья Маркоса, завистливые бубнения Алекса, родительские нравоучения Акари и отчаянные попытки Евы призвать всех к спокойствию, переполнял тридцать седьмую комнату несколько минут, пока все вдруг резко не смолкли. Так вот, значит, подумала Юки, как выглядят шумные семейные встречи, когда вокруг тебя, приехавшего из далёких земель или же долго лежавшего в больнице, собираются друзья и родственники. Чувство, будто вы все стоите на маленьком островке, плотно прижавшись друг к другу, крепко держа друг друга за плечи, и собираете вокруг себя тепло, только ваше тепло и ничьё больше, и только это тепло становится смыслом вашей встречи – этой и всех последующих. Вот, что чувствовала Юки, несмотря на толику раздражения из-за много позволившего себе Маркоса и капельку смятения, – тепло, пролившееся в каждый уголок тела и души. – Всё, ребятня, проваливайте, – вскоре Шейла уже выталкивала парней из женской комнаты. – Нам ещё нужно решить насущный вопрос с пижамой для Юки. – А что с её пижамой? – спросил упирающийся ногами в дверные косяки Маркос, не уступая навалившейся на его спину подруге. – В том-то и дело, что ничего. Потому что её просто-напросто нет. Я считаю, что спать нужно в предназначенной для этого одежде, а не в повседневных вещах, и собираюсь приучить к этому и наших сестрёнок. – Шейла вдруг отчего-то забыла о своей важной миссии по выталкиванию парней в коридор, выпрямилась и с профессорским видом покачала указательным пальцем. – Погоди, у вас что, футболок лишних для неё не найдётся, чтобы пижаму скрафтить? – вскинул бровью Алекс. – Ну, футболки Шейлы ей... – заговорила было Ева, но тут мексиканка, раскрасневшись, перебила её: – Да, верно, у нас ничего не нашлось! Нет никаких лишних футболок, всё носится. Вот так. – Для Шейлы, которая знала этих оболтусов слишком давно и слишком хорошо, не составило труда предугадать их реакцию на известие о том, что футболки Шейлы не натянулись на грудь Юки. Змеючные гоготания, тупые шуточки, обидные колкости – вот, что её ждёт. Нет уж, спасибо! – А вы, раз уж такие умники, взяли бы и помогли. У самих наверняка шкафы от шмотья ломятся. – Конечно. Мы с Алексом, вот, как раз с шопинга прямиком к вам, девочки. Пакетов – херова гора, – пародируя манеру речи какой-нибудь светской львицы, гримасничал Маркос. И вдруг Стюарта осенило, чуть только он начал мысленно перебирать содержимое своих гардеробных ящиков. Он сказал: – Не вопрос, начальница. Знаешь, я тут вспомнил, у меня как раз завалялась большая футболка, которую я вообще не ношу и хотел выбросить. Как чувствовал, держал. Идём, Юки, отдам её тебе, – развернулся обратно к двери и в характерном жесте махнул головой, завлекая очаровательной улыбкой. Возразить? Отпираться? Попытаться убедить в том, что не нуждается в таких жертвах ради неё? А смысл? Даже если с Алексом и прокатит, то вот Шейла с намеченного пути никогда не свернёт. Сказала, будет у её подруги пижама, значит – пижама будет! Поэтому всё, что Юки могла сейчас сделать, это тяжко вздохнуть, пряча краснеющие щёки под волосами, и отправиться вместе с Алексом в то крыло общежития, где жили парни. Как бы правдоподобно Маркос и Акари не притворялись заинтересованными интерьером комнаты девушек, Шейла не позволила им остаться: вытолкнула вслед за удалившимися Алексом и Юки, закрыла дверь, отряхнула руки с победоносным видом. В поддержку Ева улыбнулась и подняла вверх большой палец. Что ж, теперь можно продолжить заниматься своими делами и подождать, пока Юки вернётся с подарком от Алекса.***
Коридоры мужского крыла ничем не отличались от женского: те же голые стены с новеньким покрытием в тех же цветах, те же двери, те же кодовые панели у каждой из них и всё те же окна, пропускающие внутрь тонны естественного света. Но комнаты-то у всех наверняка были разные! Если тут вообще кто-нибудь уже обживает эти комнаты, помимо троицы парней. Такие мысли у Юки возникали неспроста: пока послушно двигалась за парнями, она не заметила ни единой души в коридорах, не услышала ни единого чужого голоса за незнакомыми дверьми. Казалось, будто Алекс, Маркос и Акари пока что были единственными, кто заселился в эту часть здания. Кто знает, может, так оно и было. Удивительно, но, как оказалось, счастливая возможность целый год коротать время на соседних койках выпала и парням (совпадение на совпадении!). Комната Алекса, Маркоса и Акари, которым именно здесь суждено было стать самым раздражающими друг друга соседями, но самыми лучшими друзьями, по размерам была совершенно такая же, как и комната, в которой теперь будут жить девушки. По мебели всё так же было скудно, разве что вместо двухъярусных кроватей здесь стояли три одноместные, принципиально отличающиеся друг от друга кровати. На одну из них были свалены бейсбольные бита и перчатка, вторая выделялась талантливо разбросанной одеждой, а третья была аккуратно застелена. Даже не так хорошо пока зная этих парней, Юки без труда смогла определить, кто и какую кровать взял себе в пользование. Ожидая, пока Алекс совладает с бардаком в своём шкафу и чудесным образом вытянет оттуда нужную ему вещь, Юки поймала себя на мысли, которая посещала её на протяжении всех последних дней: стоило только выбраться из грязной дыры на свет, как не перестаёшь каждый день удивляться поразительным метаморфозам жизни. Взять хотя бы человеческие отношения, о которых Окумуре мало что было известно до сегодняшнего дня: казалось бы, Акари был по горло сыт ребяческим поведением Маркоса и Алекса и в любой момент готов был всыпать им по самые не балуй. В обычных условиях, при иных обстоятельствах они вряд ли когда-нибудь смогли бы подружиться. Но вот они делят одну на троих комнату, такие на первый взгляд разные, но такие во многом одинаковые парни с противоположных краёв Земли, которые наверняка и не встретились бы никогда, живи они в другом веке. Так сложилась сегодняшняя жизнь. И сложилась, вероятно, не случайно. – Слушай, Алекс, – позвала Юки, сидя на подлокотнике кресла и чувствуя себя крайне неловко в очередной раз, – спасибо тебе, конечно, за предложение, но, может, обойдёмся? Мне действительно неудобно. – Неудобно знаешь, что? – проходящий мимо Маркос заглянул ей прямо в лицо. – Спать на потолке, – и с прыжка устроился на своей кровати в компании хаотично лежащих на ней толстовок, шорт, носков и, может быть, чего-то ещё. – И клубнику в боксёрских перчатках собирать, – добавил японец, что согнулся над столом и водил пальцем по экрану планшета. – Пробовал, да, Акари? – съязвил Алекс, выглянув из-за дверцы шкафа с издевающейся ухмылкой на лице. – Нет. Так говорят. – Да, ага, сто пудов, пробовал! – хохотнул Маркос. И под их с Алексом увесистое гоготание Акари, который тут же пожалел, что вообще встрял в разговор, цыкнул и закатил глаза, ведь спорить с ними – только разжигать их неуёмный юмористический огонь. Смех парней был таким громким и звонким, они будто нарочно так широко открывали рты и напрягали голосовые связки, чтобы оглушить Юки. Но она вдруг поймала себя на мысли: ей нравится слушать этот шумный, тяжёлый, как звон повалившихся друг на друга металлических балок, хохот и чувствовать себя частью чего-то светлого и живого, улыбаться, поддаваясь этой заразительной радости. – Нашёл! – объявил Алекс, пошебуршил ещё пару секунд за дверцей шкафа, а затем протянул Юки аккуратно сложенную белую футболку с чёрными рукавами. – Держи. В благодарность принимаются только еда и поцелуи. – Но, когда Юки вскинула на него наполовину растерянный, наполовину негодующий взгляд, он тут же хлопнул её по плечу и рассмеялся: – Расслабься, я шучу. Носи на здоровье. – Дошутишься ты у меня однажды, Алекс, – со смущённой улыбкой пробубнила Юки, забирая из рук парня вверенную ей футболку. – Жду не дождусь этого дня, – подмигнул тот. Поблагодарив Алекса за доброту и щедрость и получив от него в ответ слегка смущённое «Да не стоит», девушка попрощалась с парнями, полагая, что сегодня они больше не встретятся, и собралась уходить. Алекс всё порывался проводить её обратно, но Юки совершенно не понимала, для чего это, – её что, кто-то украсть должен за эти несколько метров расстояния до женского крыла в опустошённых коридорах? – так что отказалась и быстро выскочила в двери, не оставив Алексу возможности уговорить её. – Что за футболку хоть подогнал? – спросил Маркос, когда в комнате осталось лишь трое её хозяев. – Футболку с сюрпризом, – ответил Стюарт, и на губах его растянулась загадочная, довольная, как у наевшегося сметаной кота, улыбочка. Дверца гардеробного шкафа клацнула. Маркос и Акари переглянулись: что же их товарищ только что за коварство провернул с девушкой, которая, если разозлится, может нешуточно в асфальт укатать?***
А Окумура Юки вернулась в комнату к Еве и Шейле, которые буквально с порога (Юки заметила, в каком нетерпении они пребывали) поторопили её примерить новую футболку для пижамы, полученную от щедрого друга, и показать им. – Держи вот ещё, мы с Евой нашли для тебя вторую часть пижамы, – Шейла, забравшаяся с ногами в крутящееся кресло, протянула Юки короткие жёлтые шорты. – Примерь всё сразу, я уверена, тебе понравится. Слово «спасибо» уже становилось не просто привычным, а самым часто употребляемым в словарном запасе Юки. Нет, не то, что бы раньше она его никогда не произносила, но крайне редко, просто потому, что людей, которых можно было за что-нибудь благодарить, в её жизни ещё недавно было только двое. А теперь... Теперь Юки должна была задуматься и посчитать, прежде чем ответить на этот вопрос. Она скрылась за ширмой, там же на стене висело и зеркало, в котором сразу же можно было увидеть свой новый образ в отражении. Шейла и Ева заёрзали в ожидании. Как тут вдруг голос Юки обрушился на них удивлённо-возмущённым возгласом: – Чего, блин?! Что ещё за шутки! Хотя, чёрт подери, на что ещё я надеялась... – Что такое Юки? Дырявая? – Шейла чуть наклонилась на стуле, пытаясь заглянуть за ширму. – Грязная? – охнула Ева. – Да лучше бы дырявая или грязная! И в следующий миг, увидев продемонстрированную им просторную белую мешковатую футболку, Ева и Шейла тряслись в сдерживаемом смехе где-то примерно секунд пять, а затем похватались за животы и расхохотались. Шейла аж чуть со стула не навернулась. А причиной их веселья стала надпись на футболке, красующаяся большими буквами прямо на груди их подруги, «АЛЕКС СЕКСИ БОЙ». Ева утирала слёзы, Шейла давила на болящие от смеха щёки, чтобы те более не растягивали ей лицо, а Юки стояла перед ними с пылающим жаром щеками и грозилась оторвать Алексу голову при следующей встрече. – Откуда у него вообще это чудо креатива в шкафу взялось? – всплеснула руками Окумура, сурово поджимая губы. – Её ему Маркос на четырнадцатый, по-моему, день рождения по приколу подарил, – Шейла всё ещё задыхалась от смеха. – И как я сама не догадалась. Такую дичь по собственной воле себе никто не покупает. – Нет, Юки, на самом деле, – говорила Ева, наконец-то выплюнув назойливую смешинку, – если закрыть глаза на эту глупую надпись, ты очень миленько смотришься в этой футболке и шортиках. – Спасибо, Ева, но оставлять себе это я не собираюсь. – Он не возьмёт её обратно, вот увидишь, – восстанавливая дыхание и вытирая мокрые глаза запястьями, предупреждала Левитт. Этот приступ смеха довёл её до состояния, сравнимого разве что с километровым забегом. – Он давно хотел от неё избавиться. – Я ему таких люлей отвешу, блин, навсегда отучу свои тупые приколы приколить! Нет, ну что это такое! – злилась Юки. И Шейлу почему-то снова атаковал приступ дикого хохота. На этот раз со стула она всё-таки свалилась, и встревоженная Ева бросилась ей помогать. Отражающаяся в зеркале нелепая надпись «АЛЕКС СЕКСИ БОЙ» злила Юки лишь несколько секунд. Она куксилась, скрипела зубами, представляла, как в прямом смысле выкинет Алекса в окно со второго этажа за то, что посмел смеяться над ней. Но вдруг эту её сущность – ту самую, что всё ещё хваталась за старую жизнь и не могла по-другому реагировать на дружеские подколы – одёрнула та новая Юки, которая рождалась здесь, в Америке, в окружении блестящих белых зданий-гигантов и хороших людей. И эта Юки говорила ей: «Ну и пускай смеются, тебе жалко, что ли? Что плохого в смехе? Ведь смеются они не над тобой, а над ситуацией. Небо не рухнуло от того, что ты надела эту футболку, солнце не погасло и океаны не высохли. Ничего страшного не произошло. А разве это уже не повод, чтобы улыбнуться?» И Юки усмехнулась себе под нос. Действительно, причин для гнева не было, пускай она этого пока и не понимала до конца, а лишь внушала себе здравую мысль. Она всё ещё учится, и она продолжит учиться. А футболка... А всё равно её в ней никто не увидит, кроме живущих с ней в комнате подруг.***
Вплоть до того момента, пока голубая скатерть неба не сменилась полотном густых сумерек, обхвативших научный городок двумя руками, как большими медвежьими лапами, а затем вся округа вмиг погрузилась в резко почерневшие одежды позднего вечера, Шейла Левитт, Ева Фрост и Юки Окумура говорили долго и много. От одной темы они плавно переходили к другой, рассказывали друг другу истории из жизни, о мечтах, о предпочтениях в еде и музыке, о романтических отношениях, о любимых праздниках. Никогда раньше и ни с кем Юки не говорила так много, и к часу, когда настенные часы показали десять вечера, у неё с непривычки даже разболелось горло. Потребовалось его срочно смочить. И, будто бы по велению судьбы, скоро подоспели напитки... Это случилось между 10:10 и 10:20 часами, когда девочки уже все переоделись в свои пижамы и готовились принимать горизонтальное положение. Но кое-кто приказал сну долго ждать – два шебутных парня, которые слов на ветер не бросают, как и обещали в первый день заселения, вторглись в комнату девушек в самый неудобный момент. Причём зашли самым наглым способом без звонка и стука: эти недоделанные домушники взломали кодовую панель и сами открыли запертую дверь, застав врасплох во весь рот зевающую Шейлу. Таких болючих шишек, какие она им оставила, Маркос и Алекс давненько уже от неё не получали. – А где Акари? Что вы сделали с беднягой? – спросила Шейла. – Вы не поверите, но этот пай-мальчик в десять вырубился и захрапел, как слон, не поднимешь, – рассказывал Алекс. – Я по нему даже ногами ходил, он бы хоть разок шелохнулся! – делился удивлением Маркос. – Этот поцык робот, я вам серьёзно заявляю. Девушки осуждающе качали головой, но не могли не улыбаться. В конце концов, Шейла уж точно знала, что именно такой эти двое и видели настоящую дружбу – подтрунивания, шутки и даже перепалки – а потому была спокойна за их отношения с Акари. Он им нравился, она могла с уверенностью это констатировать. Так как кипение Юки из-за идиотской шутки её нового друга сошло на нет ещё пару часов назад, сегодня полёты из окна были отменены. Да, Шейла предупредила Юки, что Алекс не возьмёт футболку назад, и всё же Окумура не поступилась попыткой уговорить мексиканца забрать этот стыд обратно. На что Алекс ответил: – Ты что, в детстве такую поговорку не слышала: «Подаренное не дарят, подаренное не отдают»? – Да, и всё-таки ты подарил подаренное, дебил, – показательно надулся Гарсия. Алекс, как настоящий друг, это умело проигнорировал. – И вообще, если бы она тебе реально не нравилась, ты бы её не надела, – ухмыльнулся Алекс, пробежавшись глазами по девушке. – Так что всё, теперь она твоя раз и навсегда, на всю жизнь, до самой могильной плиты. Бесполезно, как и говорила Шейла. Ну и ладно! Парни пришли не с пустыми руками, принесли с собой сладостей и газировку, добытые из автомата неподалёку от общежития, и сказали, что это их проходной билет на вечеринку (которую никто не устраивал, но которую, как заявил Маркос, совсем не долго устроить прямо сейчас). Само собой, девушки поначалу эту идею не одобрили, но сломались слишком быстро. Была не была! В конце концов, они ещё не отмечали своё заселение в общежитие и успешное прохождение операции. Окутанные приглушёнными мелодиями старого джаза, льющимися из динамиков планшета, пятеро сидели по кроватям, передавали друг другу со стола шоколадные батончики, чипсы, конфеты, разогретые гамбургеры и хот-доги, заполненные до краёв стаканчики с колой и играли в предложенную Алексом игру, очень старую, но до сих пор популярную в компаниях. Правила просты: все пишут на бумажках имена известных личностей и персонажей, а затем клеят эти бумажки на свои лбы и отгадывают личность по наводящим вопросам. Юки пыталась отнекиваться от игры, боясь снова попасть в глупую ситуацию, всё твердила: «Да я лучше со стороны посмотрю». Но никто не позволил ей остаться в наблюдателях. Шейле, Еве и даже Юки игра пришлась по душе, и они оказались не прочь сыграть и ещё во что-нибудь увлекательное, но вот Алекс и Макрос продержались недолго. То самое шило в их пятых точках, что не давало им спать этим вечером, начинало зудеть, парням срочно требовалась встряска. Именно поэтому вскоре после игры в угадайку началась кровавая, беспощадная, неумолимая, нечеловеческая бойня на подушках. И вот, когда парни начали проигрывать трём прирождённым воительницам и оказались зажаты в угол, они нарушили все ими же и установленные правила и распустили руки... перешли к щекотке. Если бы этаж женского крыла не был таким незаселённым, жительницам тридцать седьмой комнаты пришлось бы выхватить жалобу от соседок на душераздирающие визги, потому что тот шум, который поднялся на этаже, не стал бы терпеть ни один нормальный человек. Всё это безобразие не закончилось, пока настольная лампа, не выдержавшая случайно запущенной в неё подушки, не свела счёты с жизнью. Но парни пообещали отдать девушкам свою, так как они ею пользоваться не собирались, так что Шейла вмиг проглотила все свои уже сгенерированные недовольства. И уже к полуночи, когда из окна комнаты, которая ещё недавно полнилась смехом, визгами и прочим шумом, можно было увидеть повисший меж тёмно-синих облаков золотистый полумесяц, ребята так утомились своей спонтанной вечеринкой, что все вместе заснули на полу, прижавшись друг к другу, словно в тесной коробке, облокотившись на кровать. На коленях и плечах друг у друга, в крепких объятиях и под несмелыми прикосновениями им было так тепло и спокойно вместе, что они совершенно забыли о времени. Не просто товарищи по несчастью, не просто будущие коллеги по экспедиции, не просто сокурсники – друзья. Сегодня эти люди стали теми, благодаря кому Юки забыла о том, что терзало её ещё вчера и позавчера под раскалёнными разрядами электрического тока, в той жаровне, где, по словам врачей, её «лечили». Всё это будто бы исчезло из воспоминаний насовсем, и всего того гнусного, что Юки чувствовала вчера, бесцельно наблюдая за катящимся по небу закатом в одинокой больничной палате, уже не существовало. Благодаря им – её друзьям. Минутная стрелка часов догнала часовую на цифре «1». Свет, согласно настройкам, автоматически погас, когда движение в комнате прекратилось. Сегодняшней ночью эти молодые люди разделят между собой один чудесный сон на пятерых, где будут только любимые ими люди, только друзья, и в каждом будет биться жизнь, и на губах у всех будет светиться самая солнечная улыбка. Пока что это лишь сон, но очень скоро они постараются превратить эти сны в жизнь. За этим эти парни и девушки и пришли на порог «U-NASA».