***
Огонь непотушенной свечи колышется, но не гаснет, когда дверь комнаты открывается и с громким хлопком закрывается. Едва успевшая задремать Кирс подскакивает. — Что.? Выученная наизусть фигура Бранденбурга даже со сна признаётся слишком хорошо. Он вальяжно располагается на стуле — приглашение в собственном доме ему совершенно точно не требуется. — Сэр, что вы… что-то случилось? Тистелла приходит в себя постепенно, задирает одеяло до подбородка и прижимается к стене: опираться на неё во время разговора с командиром немножко облегчает её страдания. А что разговор предстоит долгий Кирс понимает по всему виду Бранденбурга. Запоздало она жалеет, что не открыла окно, ведь он наверняка будет курить, и этот тяжёлый запах снова будет пропитывать её лёгкие. — Что ты ему сказала? — Кому, сэр? — Кирс за мгновения перебирает все разговоры сегодняшнего дня. — Эбу? — По раздражённому цыканью становится понятно, что она угадывает. — Что вы имеете в виду? — Тистелла хмурится и подбирается, окончательно проснувшись. Ей не привыкать к нарушению субординации и вообще каких бы то ни было правил приличия от Бранденбурга, но этот вопрос вызывает злость. — Я знаю, что он предлагал тебе, но не что ответила ты. — Кирс хмыкает, глядя на чиркающего зажигалкой Заксена. — Вы знаете, сэр, — с особым ударением произносит она, всматриваясь в его лицо. — Вы знаете, что я ответила, сэр, если знаете, что он предложил. Если бы я ответила по-другому, меня бы здесь уже не было. Мужчина перестаёт играть с зажигалкой, и на его лице появляется довольная ухмылка, то же довольство отражается и в его глазах. Кирс чувствует удовлетворение. — А ты всё же учишься, — хмыкает Бранденбург. — Так что же ты хотела мне сказать? Тистелла чувствует, как её прошибает пот. Она понятия не имеет, что хотела сказать. Хотела привлечь его внимание, хотела, чтобы он снова смотрел на неё. Но что хотела сказать — она не знает. Кирс думает, что у неё не получится уйти от ответа, к тому же это только усугубит её положение, а потом в её голове мелькает мысль, за которую она едва успевает ухватиться. Заксен пришёл ночью к ней в комнату просто чтобы узнать, что она хотела сказать. В то время как спокойно (хотя скорее раздражённо) мог вызвать её к себе или и вовсе забыть о том, что там в его кабинете мямлила какая-то девчонка. Заксен пришёл ночью к ней в комнату, чтобы узнать, что она хотела сказать. Мысль своей абсурдностью почти доводит до истерики. Но вот он, однако, сидит напротив неё на деревянном стуле, вместо того, чтобы отдохнуть. Ведь совершенно точно её слова никак не относились к работе! — Сэр, может быть, вы… — Нет. Не пытайся уходить от ответа. Мне стоит повторить вопрос? Это больше похоже на пытку, думает Кирс. Она прекрасно помнит его вопрос, дело в ответе. В конце концов девушка решает не пытаться что-то придумать. Это будет похоже на ложь, а ложь командир чувствует за несколько километров. Она вздыхает. — Я не знаю, сэр. — Заксен изгибает бровь. — Правда, сэр, я не знаю. Я совсем запуталась, расстроилась и просто хотела, — она где-то под одеялом нервно сжимает пальцы и глубоко вдыхает. — Просто хотела привлечь ваше внимание. Тистелла не поднимает глаза, а потому не видит быстрого удивления Бранденбурга. — Таким нелепым образом? — Кирс не улавливает тон фразы и снова переходит в защиту. — Только таким и умею, сэр. Кому как не вам знать. Кому как не ему помнить все эти нелепые и абсурдные в её неуклюжести ситуации. Большая часть из них связана с ним напрямую. Остальная часть — так или иначе доходит через Гончих. — И зачем? — Что «зачем», сэр? — Зачем привлекать моё внимание, — терпеливо повторяет Бранденбург. Кирс теряется. Конечно, с самого начала стоило ожидать такого вопроса, только вот она совершенно не подумала о подобном повороте. «Затем, что, кажется, я влюблена, сэр», — язвительно крутится на её языке, но говорит она очевидно совсем другое. — Я не знаю зачем, — фыркает. — Затем, что так захотела. — Это разве не нарушение субординации и прочей уставной чуши? Тистелла молчит. Что говорить, если он прав. Бранденбург поднимается со стула. Он выше Эба на голову, если не больше, и выглядит не просто уверенно — он выглядит хозяином положения. Хозяином каждой вещицы даже в её комнате. На картинках книг, которые показывал Ральф, так выглядели монархи. — Какое моё внимание ты хотела? — Его тон распарывает её смущение, показывая наружу злость. Кирс не собачонка, а Бранденбург не её хозяин. Она тут же встаёт на кровати в полный рост, оказываясь на несколько сантиметров выше командира, и едва не теряет одеяло, которое скрывает её лень в надевании сорочки. В следующий раз она определённо несколько сотен раз подумает, прежде чем оставить её в шкафу. Но это потом. Сейчас она горящими глазами смотрит на довольного Бранденбурга и, придерживая одной рукой одеяло, поднимает другую на уровень лица мужчины. — Мне не нужны подачки, — твёрдо чеканит Кирс, мягким движением разглаживая морщинки на лбу Заксена, ведя пальцем вдоль носа и не думая о том, что с ней за такие вольности может случиться. — Я не собачка на поводке. Когда она уже собирается обратно устроиться на своей кровати, её ноги путаются в одеяле, и кратко вздохнув она теряет равновесие. Мужчина легко придерживает её, сохраняя положение. — Не сомневаюсь, — усмехается Заксен и уходит, закрывая дверь снаружи. Кирс неуклюже спускается с кровати, тушит почти догоревшую свечу и ложится обратно. Чтобы остудить лицо, она прижимает к щекам ладони, но что делать с улыбкой?***
Всё, к радости Кирс, наконец возвращается к прежней размеренности и спокойствию в самой значительной части её жизни: Заксен снова держит её за руку. Бредовые разговоры за спиной о том, что она с ним спит, мало её волнуют, а Либералитас соглашается открыть двери города для людей Убежища. Конечно, не без условий, которые сейчас и прорабатываются главами этих районов. С нескрываемым раздражением командир признаёт, что в этом большая заслуга Эба. «Я влюблена», — с мрачным волнением перед сном думает Кирс. Мысль приживается к ней легко: в Уставе ведь не запрещается быть влюблённой. По крайней мере изучившая его вдоль и поперёк Тистелла ни разу не натыкается на что-нибудь подобное. Иногда она думает, что это просто болезнь. Конечно, может не физическая, но душевные, психологические тоже ведь бывают. Кирс надеется однажды проснуться здоровой, пока Инес в её воображении почему-то качает головой. Разве он не верит в её силы?