Королевский поезд

      У её коричневых туфель в лужах плавали октябрьские листья. Желтоватые, с оттенком оранжевого, края их сожжены под солнцем были, части рвались, уносились ветром, что вёл их к городской суете Ханяна — главному украшению страны утренней свежести, и после эти драгоценности осени утопали в воде, оказываясь у ног юной госпожи. Та глядела на них из-под чёрной вуали, спадающей с миловидной шляпки, не стала топтать подошвой обуви такое изумительное очарование, как делали это многие люди, ожидающие прибытия нужного поезда. Её совсем немного охватывала печаль того, что придётся покинуть родное гнёздышко и взлететь к веткам изящных деревьев, находившихся выше. Ведь госпожа Ким Джихо обладала невероятным талантом дарить новые жизни не машинам, а телам человеческим. Это можно было и разглядеть по её механической руке, обрамлённой витиеватыми узорами, что сейчас удерживала небольшой чемодан. Окружающие с интересом в глазах, иногда презрением, может, и вовсе безразличием останавливали взгляды на особенности хрупкой девушки. Одна из её конечностей не имела натуралистический вид, стоило дотронуться, как подушечки пальцев пронизывало холодом металла, да и двигающиеся в ней шестерёнки порой заставляли отпрянуть от ужаса. Чего уж скрывать, их пугала такая вещица.       Дамы вокруг, облачённые в кашемировые пальто и модные меховые шубки, весело что-то щебетали, как птички, сопровождающие их мужчины вели между собой светские беседы, громко рассуждая о ближайшем экономическом росте или падении. Иногда они поглядывали на циферблаты наручных часов, стрелки которых медленно приближались к времени прибытия королевского поезда. Назван он был так потому, что только влиятельные люди из обеспеченных семей могли позволить себе такую роскошь: большие купе оформлены были в золотистых оттенках, будто сами состояли из настоящего благородного металла, не пропускали ни малейшего шума, а сам транспорт по рельсам двигался так плавно и быстро, что никто не замечал такого у других поездов.       — Что же так долго? — жаловалась тётушка Джихо, которая стояла рядом с племянницей. — Если он прибудет позже, то мы сможем опоздать. Ты ведь должна успеть показать своё новое изобретение этим англичанам. И почему же, думается мне, они велели отправиться в Россию? Нам до этой страны ведь так долго ехать, — обратилась она к ней, повернувшись.       Девушка мягко улыбнулась. Тётушка Эри не могла терпеть непунктуальность тех или иных вещей, а людей, не приходящих вовремя на встречи с ней, после уже и не желала слушать: обводила скептическим взглядом и даже слова не проронила в ответ, явно давая понять собеседнику, что интереса тот больше у женщины не вызывает. Сейчас она чувствовала себя просто прекрасно, если не считать лёгких лоскутков раздражения, ведь одета та была по самой последней моде: белая шубка, бархатный пиджачок и длинная юбка жёлтого цвета просто великолепно сочетались с её шелковой блузкой, а верх её кудрявых волос украшал берет. Красная помада на тонких губах была тем самым штрихом, подчёркивающим красоту женщины, что все мужчины не могли пройти мимо, не встретившись с ней взглядами. Да и сама она в свои почти шестьдесят лет выглядела настолько прекрасно, будто была не искусством корейского, а французского происхождения.       На фоне её госпожа Джихо выглядела непримечательно: короткий пиджак из шерсти серого оттенка спасал от осеннего холода, прикреплены к нему были броши с цветками гортензии, оделась она в молочное кружевное платьице, сверху которого корсет с выемками, а на ногах красовались любимые коричневые туфли с закруглённым кончиком. Из всего, что выделяло её из толпы, присутствовала лишь рука, отличающаяся от всех других.       — Думаю, они не сочтут нас наглыми, если мы не прибудем из-за задержки поезда. К тому же он лишь на десять минут опаздывает, — ответила Ким.       Эри закатила глаза и скривилась от того, что её племянница слишком добра и постоянно давала всем по несколько шансов на то, чтобы исправиться. В принципах они уж точно отличались. Тут уже и сама женщина не знала, как за несколько дней они не рассорятся и правильно ли она решила, согласившись на совместную поездку в далёкую страну. «Если бы не эта её морская болезнь…» — уже размышляла она.       Воздух был наполнен дождливой свежестью, капельки его стучали по черепичным крышам, задевали колокольчики, металлические рыбки которых звенели от соприкосновения. Вот уже и все остальные раскрыли свои зонты, опасаясь, что дождь испортит им одежду, а Джихо и тётушку Эри защищали лишь их шляпки. Зонты они взять утром забыли. Вьющиеся в концах каштановые волосы ласково поглаживал утренний ветерок, смешивал свою прохладу с её нотками красных гиацинтов и мёда, исходящих от женского тела. Вместе с тем и чёрная вуаль на шляпе развевалась, щекоча миловидный носик девушки и заставляя порывистый смех слететь с её уст.       Словно спасение от шутки природы или, как считала сама юная девушка, — прощального подарка, на перрон прибыл долгожданный поезд. Паровой котёл его шипел и выпускал облака дыма, сам транспорт, покрашенный в величественный красный, был схож с игрушечным, который Джихо ещё в самом детстве видела у витрины чудесной лавки. Он горделиво ожидал своих пассажиров, обещая прокатить тех с ветерком до нужной станции. А проводники с широкими улыбками объявляли приветствия, иногда помогая с тяжёлой поклажей. Под эти призывные звуки госпожа Ким и её тётушка поспешили крепче сжать в ладонях небольшие чемоданчики и оказаться в купе. Ким Джихо нежно обращалась с женщиной, помогая ей снять тяжёлую шубку, разместить вещи. После уже она усадила ту у окна, устроив рядом её трость. Сама же девушка уселась на мягкое сиденье напротив, доставая из своей кожаной сумки книжку с потрёпанным переплётом. Она досталась девушке от покойной матери, оставившей совсем крохотную дочурку так рано.       Но мысли о ней в голове юной изобретательницы были теплы, вторя лучам звезды, освещающей их дни. Хоть и воспоминаний совсем не осталось, но, смотря на почти стёртые желтоватые фотографии, лицо Ким грела улыбка. Она походила на свою мать: в ней сотканы были пушистые ресницы, бледность кожи, такая же очаровательная улыбка, шоколадные глаза, горящие с интересом и вращающиеся, как шестерёнки, стоило только рассмотреть у отца на столе самые сложные механизмы и наблюдать за тем, как они двигались из стороны в сторону. Сидя у того на коленках, маленькая девочка выучивала процесс работы своих медных друзей, их крошечные и большие детали, и запоминала наставления старшего, которые в будущем оказались ей полезны, — советы отца создали в ней талантливого механика.       Мягкий шелест книжных страниц, точно листвы дубовых деревьев, дотронулся до её ушей, и она со всей внимательностью вчитывалась в различные сказания. На фон шума, исходящего от людей, занимающих свои места в купе, и тётушки Эри, мечтающей о том, что в дальней стране та сможет впервые увидеть величественные дирижабли, Джихо ничуть не отвлекалась. Сказка о девятихвостых лисах была настолько интересна девушке, что сердце её грохотало, а в черепушке выдумывались разные идеи о новых двигательных открытиях.       Ведь, как всем известно, механика являлась магией во всей её красе. Нужно было лишь подобрать правильные инструменты, собрать все гайки и шурупы и найти у себя столько невероятных идей, что вместе всё это сложится в волшебство. И Джихо, вдохновляясь сказаниями о магических существах, порой вдохновлялась не только на создание чего-то, что во многом облегчило бы человеческую жизнь, но и на медные маленькие игрушки. Тех она изображала в виде миниатюрных зверей, которыми были обычно кролики, будящие детей по утрам.       Соседские мальчишки и девочки часто прибегали к ней, чтобы выпросить необыкновенных кроликов, каких не видели никогда в своей жизни. Их глазки-пуговки загорались, как лампочки, и они с восторгом наблюдали, как хвостик зверёнка заводился, на брюшке располагался циферблат с узорчатыми стрелками, тикающими так бесшумно и вместе с тем изящно. И, даря сушёную хурму волшебнице, те с крошечным подарком убегали к своим родителям похвастаться диковинкой.       — «Чарующи кумихо настолько, что в одно мгновение господин оказался околдован ею: её движения были грациозны, веер в руках летал вольной птицей и запах близости смешался с ароматом ночных цветов. И мысли о том, что органы его съедены будут в эту же ночь, когда луна на тёмном небе светила так ярко, ускользали из его головы. Он влюблён в неё был с первых минут встречи, он танцевал вальс со смертью уже тогда, когда ямочки появились на бархатных щеках. Когда длинные пальцы коснулись его лица, глаза смотрели прямо на него, безмолвно шепча о спасении, а губы соприкоснулись в трепетном поцелуе. Тогда и господину не страшны были мысли о скорой смерти от рук отца, что душить сына будет. Ведь он ослушался его слов жениться на дочери влиятельного семейства и сейчас вместе с предметом своей первой влюблённости, наслаждается последними минутами жизни. Она чувствовала его тревогу и каждой стрункой своей души ощущала, что расставаться с ним не желала», — читала Джихо. — «— Хотите, я спасу вас?» — спросила у него кумихо, беря в ладошки исхудавшее лицо молодого господина. — Но в ответ вы должны будете выполнить мою просьбу. Согласны?»       «— Почему же ты помогаешь мне?»       «— Кумихо может спасти человека, отдав ему свою жемчужину. Но в ответ человек должен выполнить её условие, с которым останется жить после. Я желаю спасти вас, мой господин».       От чтения Джихо внезапно отвлёк звук открывающейся дверцы их купе. Вместе с ними никто не должен был пребывать, потому она отложила книжку и ожидала момента, когда образ человека, потревожившего их, проявится.       Показалось лицо юноши, отточенное великолепными чертами, словно тот был необычайной куклой, сделанной самым лучшим мастером. Он с хитрым прищуром и необыкновенным удовольствием рассматривал удивлённых женщин, не скрывая своей дьявольской и пленительной улыбки. Затем и шершавым языком провёл по нижней губе, будто взглядом коварного хищника овладевая всем вниманием своих жертв, тем самым заставляя Джихо настороженно вглядываться в его карие глаза, ища в них осколки доброты.       Незнакомец ничего не произносил, лишь галантно, убрав руку за спину, прошёл к ним и встал прямо возле. Юная госпожа хотела поинтересоваться, кем он являлся, но тот, будто уже зная мириады вопросов наперёд, остановил её жестом вытянутой ладони.       — Прошу, вытяните карту, — раскрыв перед ней колоду своих небольшого размера карт, проговорил юноша. Руки, облачённые в белые перчатки, аккуратно придерживали свои драгоценности, в которых, казалось, кипела вся его жизнь.       Ким Джихо испуганно на него глянула, не намереваясь протянуть длинные пальцы к бумажным вещицам.       — Ну же, не бойтесь, — мягко рассмеялся молодой человек. На проявление каждой его эмоции госпожа Эри поднимала брови, недоумённо продолжая исследовать каждый кусочек души парня, но никаких слов так и не проронила своими устами. — Карты обидеть не смеют.       — Кто вы такой? — нахмурив брови, спросила у него девушка.       — Я назову своё имя, только если вы возьмёте одну из них, — хитрым, вторящему изголодавшемуся лису взглядом, он кивал в сторону своих бумажных жемчужин, подзывая юную девушку перестать сомневаться в действиях, — сочту за грубость, если вы кинете мне их в лицо, — обнажая острые клыки и белоснежные зубы, пошутил тот. — Нам, фокусникам, весьма неприятно получать такие жесты, когда мы лишь из добрых побуждений стараемся разорвать скукоту на мелкие клочки. Словно бумажки, догадываетесь?       Джихо всё ещё с сомнением переводила взгляд то на колоду карт, то на морщинистое лицо своей тётушки, выискивая в них спасение. Но та ничего не ответила и даже не кивнула. Потому и девушка с опаской, но всё же вытянула одну из них. Лицо незнакомца озарилось чем-то необъяснимым: довольным и дьявольским одновременно. Словно жертва попалась в его ловушку.       — Пиковая дама… весьма интересно, — хмыкнул юноша. — Теперь я размешаю все карты так, чтобы все они беспорядком выстроились на моих ладонях, — действия его сменялись словами, — складываю в одну ровную стопку и раскрываю перед вами вновь.       «Идеально сложенные, словно того непорядка и не было вовсе», — мысленно удивилась девушка так, что дыхание в груди спёрло, ведь впервые пред собой она видела фокусника и впервые глазами могла узреть такого рода вещи.       — И вот среди всех я нашёл вашу пиковую даму, — ухмыльнулся он, видя ещё более ошарашенное личико Джихо.       Она помотала головой и несколько раз хлопала своими пушистыми ресничками, не желая верить, что пред ней стоял кто-то схожий с волшебником из добрых сказок, ведь настоящая магия вырисовывалась прямо возле неё в одних лишь картах. Но, отдёрнув себя от этого лёгким щипком ноги, вновь вернула свой серьёзный взгляд, которым посмотрела на загадочного незнакомца.       — Вы обещали назвать своё имя.       — Сначала мне бы хотелось узнать ваше имя, юная госпожа, — улыбнулся он, поправив жабо на своей атласной рубашке и подушечками пальцев чувствуя приятную ткань кружев, после сложил карты в свой маленький чемоданчик.       — Вы обещали, — не отступала изобретательница.       Точно звон металлических колокольчиков, что слышались ей на перроне, зазвучал его смех в купе.       — Джи Чанмин, — произнёс он и, смотря на девушку, выжидал момента, когда и она назовёт ему своё имя, — а вы?       — Ким Джихо.       Наконец госпожа Эри вступилась в разговор:       — Господин Джи Чанмин, позвольте мне узнать, по какой причине вы пребываете здесь? Сомневаюсь, что вы расхаживаете по всем купе, показывая свои фокусы, — взгляд её с нотками суровости, казалось, мог раздробить голову юноши и исследовать каждую шестерёнку в ней, выискивая правильные ответы там, где он их не назовёт.       Но фокусник и вида растерянности не показал, словно уже обо всём и догадывался, потому он, улыбнувшись, ответил:       — Если я расскажу, что прячусь от своего старшего брата, то поверите ли вы мне?       — Почему же вы прячетесь? — любознательно поинтересовалась Джихо.       — Потому что он не хотел, чтобы я отправлялся в долгое путешествие и покидал родные места, — он грациозно махнул в сторону окна, за которым поля постепенно сменялись массивными зданиями, чьи высоты уходили далеко до пушистых облаков, новыми сооружениями и заводами, чьи струйки тёмных дымов утекали в небо, — но кровь во мне бурлит от представления других мест, вот так я и очутился здесь. К сожалению, я ищу купе, в котором он не найдёт меня.       — Значит, ваш брат находится в королевском поезде? — спросила Эри.       — Да, — кивнул, — ближе к вечеру я покину этот поезд и отправлюсь на другой, поэтому, прошу, разрешите провести это время с вами. В купе, в котором я сам находился, опасно пребывать будет, — прежняя улыбка уже не украшала его прекрасное лицо, и он со всей серьёзностью во взгляде просил женщин разрешить ему побыть здесь. Догадаться о том, врал ли Джи Чанмин, или нет, им не суждено было, ведь добрые сердца вынесли решение даже раньше, чем разум начал овладевать ситуацией.       Джихо, сплетя свой взор с тётушкой и получив кивком согласие, нервно теребя пальцы, всё же промолвила:       — Только до вечера.       Выражение его лица вновь сменилось улыбкой, подобной тем, что были у детишек прислуги, которых Джихо видела в садах своего дома. В своей соломенной обуви они бегали по мягким травам, не боясь того, что высокопоставленные люди увидят их, не боясь наказаний прутьями, бьющими по ногам до красных следов. Они беззаботно передвигались, словно стайка маленьких пташек, даря дочери известного механика восхитительное настроение. Ведь как для неё было приятно издалека наблюдать за ними и радоваться каждым новым их открытиям. Джихо тогда подол своего небесного ханбока испачкала в грязи, лишь бы бесшумно, словно грациозная лисица, подойти к ним поближе и не спугнуть. Внимательно следить за живыми эмоциями таких невинных сердец для девушки было чем-то невероятно восхитительным. Вот и, когда она нашла такие же краски на лице юного фокусника, прежняя суровость Ким сменилась интересом.       Чанмин присел возле девушки, а та отложила свою книжку со сказаниями как можно дальше.       — Путешествовали ли вы раньше? — спросила она у него, и любопытный взгляд госпожи Эри метнулся к парню, желая тоже услышать ответ.       — Да, первое моё путешествие как раз и было со старшим братом. Мы остановились в Европе в те счастливые дни и наслаждались впервые увиденным французским цирком. Шатры будто магически парили в воздухе, а девушки с заводными ключиками на спинах танцевали неописуемые танцы. И ему очень нравилось находиться в домах, на стенах которых розы разрастались, и проводить всё своё время в компании новых людей, — когда он вспоминал былые времена, лицо его озарялось светлыми лучами, и, алкая вернуться в тот октябрь, глаза вместе с тем меркли печалью.       — Но если ваш брат путешествовал, так почему же не разрешает вам этого делать?       — Боится, что со мной приключится его беда, — не утаивая правды, произнёс Чанмин. — Судьба оказалась слишком безжалостна с ним. Поманила его своим пальчиком в столицу пышных празднеств, а затем грубо остриё в очи воткнула, заставив ослепнуть от жестокости чужих, — говоря загадками, Джи смотрел прямо в сторону большого окна, мимо которого пейзажи пролетали, не вселяющие своим серым видом восторга. Луга, на которых он бегал совсем крохотным, утеряли свои яркие краски с вмешательством в них людской корысти, и ничто уже не интересовало его больше: ни высотные здания, ни башни, ни механические изделия, пляшущие за его старым миром.       — Что же с ним случилось? — спросила у него госпожа Эри, внимательно вслушиваясь в следующие слова и охая от удивления.       — Он ослеп на один глаз, — Джи Чанмин склонил голову, поджимая свои губы в тонкую полоску, но, услышав женское негодование, слабо улыбнулся им. — Давайте поговорим о вас? Как вы оказались в королевском поезде? — быстро сменил он тему, не желая больше рассказывать о своей жизни.       — Нам нужно в Россию, — ответила ему Джихо, смотря прямо в глаза Чанмина и ища в них прежнюю искренность, что в этот самый момент заменена была обманом, но девушка не стала упрекать его в этом. Не каждому хотелось бы показывать каждую струнку своей яви. — Королевский поезд для нас лучшее решение, чтобы отправиться в другие страны. Оттуда на дирижабле, и окажемся в северной стране.       — Хотелось бы и мне побывать там, — мечтательно промолвил он, взглядом очерчивая красивое и изящное личико девушки, а после и останавливаясь на её механической руке, что диковинкой для фокусника была. Он многое в своей жизни видал, только такой вещицы вблизи никогда не приходилось разглядывать. Вот и поражённый необычному механизму Чанмин потянулся к нему. — Что сталось с вашей рукой?       — Несчастный случай, — ответила ему Джихо, не став раскрывать подробностей жестокого сотворения судьбы с ней. Ночь для малышки в тёмном лесу, где ветви сухие под ногами так страшно хрустели, где никого рядом с ней не оказалось, была самым мрачным воспоминанием о детстве. Очутилась она там, бегая за светлячками вечером, когда небо светило гранатовым оттенком, и совсем не заметила девочка, что проникла в самую сердцевину этого места. Отца, который прежде не выпускал руки дочери из своей, не было с ней, ведь тот уехал представлять своё творение королю. И Джихо совсем одна осталась посреди многолетних растений, туман над которым покрывалом стелился по земле.       Подол шёлкового одеяния её пачкался в грязи, потому как бегала она по местности, стараясь отыскать родной огонёк в лампах. Старалась глазами зацепиться за такое родное лицо единственного родителя или служанки, но никого. Лишь величественные деревья, чьи верхушки закрывали такую же одинокую луну, и рассеивающееся кружево светлячков, что были источником света для неё.       Вой ветра с собой разнёс мрачную мелодию, играя с листьями зелёных деревьев, и девочке вместе с ним ещё тревожнее стало. Дыхания в лёгких не хватало, что она раскрыла рот, судорожно глотая воздух от страха перед сверкнувшими в темноте глазами. Они ярко освещали очернённое под небом звёздным густое место, приближаясь всё ближе к Джихо. Она голову в шею сжала, телом дрожала перед зверем, в медных глазах которого читалась злоба. Грациозно ступая по траве мягкими лапами и выглядывая из тени, он обретал более крупную форму, что девочке вмиг более боязно стало. Ким Джихо пыталась убежать от него, но тело словно застыло, проваливалось в рыхлую землю, будто она в один момент зыбучим песком стала. Ведь предстали позади зверя его три рыжеватых хвоста, холодными волнами двигаясь из стороны в сторону.       «Кто ты?» — прошептала девочка заплетающимся языком и озябшими от холода пальцами хваталась за собственные руки, словно обнимая себя. Она считала, что сможет так избежать того, что зверь перегрызёт её тело, забрав с собой сердце юной наследницы отцовского ремесла.       Острые клыки его блеснули при лунном свете, и тот медленно двинулся ближе к Джихо, которая всё ещё цепенела от ужаса, задыхаясь и не находя в себе сил как можно быстрее избежать своей скорой смерти. Лис скрипнул своими зубами, яростно скалясь. Стоило Джихо моргнуть, как он широкой пастью своей оказался у её пальцев. Онемев от ужаса и боли, она не могла оторваться от зверя, который быстро сгрызал руку малышки, брызгая каплями крови на траву и ствол ближайшего дерева, и вырвал большим куском плоть. Рубиновые камни крови капали на её ханбок, пачкая его в алом окрасе своём, через открытый рот срывались вопли девочки, что оседали в её собственном сердце слоем пыли, оттереть который она со временем так и не смогла.       Потому и к своему старшему возрасту помнила тот страх, смешавшийся с горем, те горящие в темноте медные глаза, и три хвоста оттенка закатного солнца.       — А куда же вы путь держите, господин Чанмин? — переменила тему тётушка Эри, видя в глазах Джихо бывалую грусть, которой она смотрела на свою особенность.       Утаивая правду, шестерёнки в его голове так быстро двигались, чтобы не раскрыть своей тайны. Потому он, недолго думая и промычав что-то в ответ, произнёс:       — Я отправлю вам весточку, когда доберусь до этого места. Сейчас не могу говорить о нём, ведь кто знает, вдруг я и не попаду туда, — улыбнулся он, оскалив свои белоснежные зубы.       — Надеюсь, у вас получится, — откликнулась Джихо, мягко улыбаясь.       К вечеру, как и полагалось тому, господин Джи Чанмин покинул купе женщин и отправился навстречу долгим путешествиям со своим маленьким чемоданчиком и очаровательностью, которой он мог пленить сердца множества людей, что было главным оружием парня перед множеством соперников. Только сказание о вечере коралловом будет совсем не о нём, а о девушке, которая взглядом обводила местность. Поезд постепенно приближался к мосту, что построили совсем давно, но мог выдержать такие тяжёлые конструкции, здания сменились лесами, где высокие деревья возвышались над человеческими сооружениями, а земля была влажной от прошедшего дождя.       Так и не вернувшись к чтению любимой книги, юная госпожа положила её в свой чемодан и вышла из купе, чтобы как можно лучше рассмотреть всю изысканность королевского поезда и живость, кипящую в нём. Коридоры вагона украшали обои красноватого оттенка с золотистыми узорами, что сверкали от попадания на них последних солнечных лучей. Картины с людьми ранней эпохи были развешаны на них, давая возможность рассмотреть настоящее искусство кисти вблизи. А шум поезда сопровождался мягкой мелодией, льющейся из одного купе. Правда, любопытствовать о музыканте, исполняющем чудесную композицию, вторящую холодному октябрю, Джихо не стала и прошла дальше.       Там и остальные люди собрались, смотря в небольшие окошки и ловя до замирания сердца прекрасный вид своими очами. До чего же восхитительно было солнце, механизмом опускающееся в отведённое ему время и поражая всю территорию неба своим алым окрасом с золотистыми облаками. Джихо, как и все остальные, засмотрелась на вид за окнами поезда, замирая на несколько минут от прекрасности этого момента.       Только, как и все пассажиры, не знала она о том, что некто пробрался к главному вагону, сцепляющему все остальные прочной цепью, разрушить которую невозможно было, что человек обескуражил машиниста и улыбался так дьявольски. Ведь план его сработал как нельзя лучше и жизни человеческие находились в его руках, давая вкусить приторный вкус власти. Настоящей магией, льющейся из тела, он скрылся из виду, оставляя всё недоразумение таким, каким он его сам сотворил.       Ведь он творец беспорядка: в мыслях, сердце и в яви.       — Как же необычно наблюдать за всеми явлениями с этого места, — прошептала Джихо, пальцами касаясь стекла окна и будто поглаживая солнце, прежде чем оно отправилось прочь от их мира, — даже поверить невозможно будет, что я отправляюсь в далёкое место от дома.       Не дожидаясь ответа на её воодушевлённые речи, девушка продолжила:       — Если изобретение одобрят, смогу ли я часто бывать там, где ещё не ступала моя нога? Чудесно будет.       — Очень, — улыбнулась госпожа Эри, смотря на свою племянницу и устремляя далее взор на ту же сказочную картину, коей любовалась Джихо.       Сама Джихо удивлённо посмотрела на женщину, поражаясь тому, насколько незаметно она скользнула к ней. Та ведь даже не заметила её присутствия рядом.       — Сама ода осени нас провожает в дальний путь, — вслушиваясь в распри мелодии, льющейся из струн хрупкого инструмента, произнесла пожилая женщина. Только стоило ей насладиться известной музыкальной композицией, закрывая притом веки, чтобы тоньше прочувствовать грань мира, в который музыка уносила её душу, как смычок, плавными волнами исполняющий воспевание холодного времени года, скользнул. Создавая неприятный звук, он заставил всех восхищённых пассажиров метнуть взоры в сторону купе. И вместе с этим вагон, в котором они пребывали, качнулся, отбрасывая всех людей в сторону. Мужчина больших размеров совершенно нечаянно завалился на женщину средних лет, придавив её. Несколько людей больно ударившись, лежали возле них, а Джихо и тётушку Эри отбросило назад, спиной вжимая в закрытые двери купе.       — Что случилось? — запаниковали все вокруг, гомоном и криками разрушая прежнюю умиротворённую атмосферу.       Джихо, почувствовав неладное, стала всматриваться в пейзаж за окном, но ничего в нём не сменялось: оставался таким восхитительным, словно создан он был рукой великолепного изобретателя. Глаза её тётушки же испуганно бегали по всем людям.       — Королевский поезд охвачен огнём! — вопил кто-то из пассажиров и вместе с тем поднимал большую волну паники в коридоре. Люди тревожно поспешили в свои купе, чтобы забрать вещи и постараться эвакуироваться при быстрой необходимости, но остановились, услышав вскрик: — Машиниста нет на месте!       — Что же делать? — устрашилась тётушка Эри, хватаясь за свою племянницу. — Джихо, скорее. Забирай вещи, мы должны вместе с остальными покинуть это место, пока не стало слишком поздно.       Коготки яркого пламени постепенно приближались к вагону, в котором находились они, и начинал чувствоваться сильный запах гари, тленом ощущающийся где-то у сердца юной девушки. И хоть руки тряслись её от такой же паники, она кивнула и решительно забежала в их купе, собирая все разбросанные вещички в чемоданы, даже не задумываясь о том, аккуратно ли они сложены, вываливая их из помещения. Тётушка Эри резко схватила её за руку и поспешила вместе с остальными людьми покинуть вагон.       Вместо прежней мелодии царил кашель с криками, молящими о спасении их душ. Вместо той обстановки настоящего счастья в воздухе вместе с дымом витал страх. Пассажиры зажимали свои носы мокрыми тряпками, толкая других, тревожились спасти собственные жизни и не дать огню поглотить их целиком и полностью.       — Помогите, пожалуйста! Я не могу открыть двери! — слышался девичий голосок, отчаянием своим поглотивший сердце Джихо, вторя кровавому пламени, к которому она ринулась, даже не думая о безрассудном поступке.       — Джихо! — замечая руку, что выпуталась из схватки, вскрикнула госпожа Эри. — Что ты творишь?       — Я не могу оставить человека в беде, — дрожащими устами произнесла она, смотря на тётю, взволнованное лицо которой сменялось на грустное. И эта печаль виднелась во всём её взгляде, коим она цеплялась за племянницу, в её действиях, удерживающих. — Прости, тётушка.       — А как же твоя жизнь? Мечтания? — надеясь, что это остановит девушку и якорем потянет её вниз от безумных мыслей, промолвила женщина. — Деточка, пошли скорее со мной. Огонь заберёт тебя у меня.       — Родители, узнай о том, что я бросила погибающего, не одобрили бы этого, — улыбнулась она ей, не замечая, как слёзы дорожками текли по изящному личику и опадали на металлическую руку, — прости, пожалуйста.       — А как же я? А отец? Мы и дня не сможем прожить без тебя, — воспоминания о родителе, который сейчас прикован к постели был, мелькнули в голове Джихо, заставив сердце в груди сжаться до болезненного и застыть на месте. Девушка находилась меж медных весов, что взвешивали: остаться ли в живых погибающей девушке в застрявшем купе, или погубить дорогих людей. Только против собственного желания она не могла уйти прочь.       — Береги себя, тётушка, — смахнув слёзы тыльной стороной ладони, проговорила она и бросилась на помощь, даже не оборачиваясь на женщину, по морщинистому лицу которой слёзы текли волнами непрекращающимися. Круговорот людей вокруг неё затягивал и её тело, давая возможность выбежать через тамбур. Только некоторые из них не выдерживали толпящихся в ужасе пассажиров и разбивали стёкла окон, выпрыгивая из них.       Джихо бежала, задыхаясь. Отзвук её туфель эхом отдавался в том гуле, что воцарился позади неё. Ковровые дорожки красного оттенка путались под ногами, но и их постепенно забирал к себе огонь, оставляя после себя лишь частицы пепла. Она миновала неузнаваемые, расплавившиеся под языком пламени стены и постаралась как можно безопаснее оказаться у входа в купе. Там, докуда буйная стихия ещё не успела добраться. Внутри всё раздиралось и сжимало все органы, грязный воздух жёг горло, в карих глазах мелькали искры, словно ещё немного и девушка сможет раствориться во всём дыме, не сумев защитить себя. Надежда на спасение тлела в темноте раздумий, как гаснущий уголёк, только Джихо продолжала бежать. Продолжала спотыкаться, кашляя сильно и держась за тело, которое невыносимо покалывало.       Всхлипывая, она глотнула воздух, теряя ощущение времени. Будто бежала бесконечно и конца её действиям не было, как и света в туннеле всего отчаяния.       — Спасите, пожалуйста, — рыдая, молила девушка за толстым стеклом купе.       — Я здесь, — хватая за ручку его, шептала Джихо. Она дёрнула со всей силы, но дверь не поддалась. Вновь повторила это движение.       Она механической рукой попыталась пробить стекло, но то не поддавалось многочисленным ударам. Джихо беспросветно била руками по нему, стараясь придумать в голове решения. Только те вместе с рыданиями смешались в её голове, кометами разочарования вспыхивая в ней всё больше. Почему же она так слаба? Почему же не искала верных действий? Почему же продолжала глухо потухать в этой темноте?       — Нет смысла в этом, — тихо произнесла она, сильно ударяя рукой по стеклу, и жгучие слёзы с последней попыткой солёными реками по лицу протекали, — я ужасна. Я не так сильна, как думала, когда бежала к вам, — мокрые волосы её прилипали ко лбу, лицо измазалось чёрными мазками, а алые губы в бреду что-то нашёптывали. Значения в том, чтобы алкать сохранения всему погибшему, в сердце юной девушки уже не осталось. Всё, словно и карминовые гиацинты, теперь медленно увядало, и внутреннее свечение угасло навсегда. Рассыпалось где-то на мелкие осколки, как и стекло, треснувшее наконец после концевого старания спасти женщину.       Частицы его с шумом опали, царапая обеих по лицам и обретая кровавый оттенок от багровой жидкости, капающей с щёк. Женщина, не теряя времени, поспешила перелезть через него с помощью Джихо и выбраться наконец из ловушки, что построила смерть. Поблагодарив ту, она руками схватила её пальцы, ведя к тому же месту, где спасались люди. Только подол длинного платья изобретательницы зацепился за неизвестный предмет, не давая двигаться дальше. Как бы не тянулась она дальше, шаг сковывался под злым роком судьбы, не желавшей того, чтобы Джихо смогла сохранить свою драгоценную жизнь. Потому она и отпустила женщину от себя, прогоняя прочь.       — Прошу, найдите мою тётушку Эри и убедитесь в том, что она будет цела и невредима, — молвила Джихо, толкая от себя незнакомку. Чтобы та не пыталась помочь, оберегла себя и ребёнка, находящегося в животе, от всех несчастий, — и спасайтесь сами, скорее!       — Мы можем разорвать ваше платье, — лепетала она, только Джихо руки вперёд выставила, головой мотая из стороны в сторону и отражая несогласием попытки старшей помочь ей.       — Я спасусь, не волнуйтесь. Подумайте о своём ребёнке, — улыбнулась она ей, жемчужные слёзы с щёк вытирая загрязнённой рукой.       — Но всё же…       — Я очень живучая, — хихикнула она, перебив и сквозь рыдания, показала свою железную руку, — если что, заменю и другие части тела.       — Так нельзя, — умоляющим взглядом та глядела на неё, не веря в то, что Джихо рискнула сама броситься к языкам пламени и сгореть в них, обволакивая себя в жгучую боль.       — Бегите! — женщина кивнула, послушавшись. Но всё же оборачивалась каждый раз, продолжая смотреть на девушку, спину которой обдало жаром приближающейся трагедии её последнего дня. Стены под червлёными цветами огня расплавились, открывая вид на ночные деревья и мерцающее в звёздах небо, тело тряслось и теряло равновесие от движущегося поезда, что приблизился к мосту. И тогда, когда некоторые вагоны сошли с рельс, девичье тело выбросилось из паровоза, успевая механической рукой зацепиться за неведомую железную трубу. Подол её порванного платья развевался от дуновения ветерка, как и длинные волосы, которые он подхватывал и разносил куда-то в стороны. Ладонь пыталась выдержать вес, как и вторая потянулась к предмету, чтобы как-то облегчить ношу и постараться взобраться обратно. Взор метнулся к ногам, под которыми больше не оказалось земли, лазурная гладь воды сменилась ею. Джихо висела над пропастью, кое-как пытаясь сильнее ухватиться, но близка была к тому, чтобы бесследно затеряться в объятиях погибели.       «Я смерти не боялась, а теперь она так близко ко мне и дышит в спину ураганом, что стало так боязно. Гибнуть не хочется», — в раздумьях пронеслось, руки постепенно начали уставать и сил не хватило на то, чтобы любоваться полотном ночи, открывшимся перед ней и серебряным потоком Млечного Пути. Страх стиснул горло, что и истошный крик сорвался с уст не сразу.       Мужской силуэт блеснул ярко между лоскутками красного пламени, отражаясь лунными зайчиками, что ласково на личике изобретательницы скользнули. Обладатель его, засунув руки в карманы шерстяного пальто, медленно проходил по коридорам королевского поезда, почти затлевшего. Он взгляд свой метнул к девушке, единственной, которая осталась погибать. И прицел этих, совсем разных глаз мужчины, ведь на один он слеп был, проник в каждый лепесток души Джихо, увидевшей в нём свою последнюю надежду.       Только не сразу призме её затуманенного видения виднелось девять серебряных хвостов, выглядывающих позади него и волнами развивающимися.       — Спасите меня, пожалуйста, — сказала она, цепляясь за незнакомца, который ближе к ней подошёл. В уголках глаз вновь скопилась солоноватая жидкость, что после бриллиантами мерцала на сказочном личике девушки. — Спасите, пожалуйста! Я не желаю смерти, — голос сорвался на крик, смешанный с плачем.       — Простите, но мне не разрешено спасать людские жизни — она чувствовала в его интонации искренность, но не хотела принимать этого. То, что он являлся персонажем любимых сказаний, не волновало её так, как спасение собственной жизни. Будь он и монстром, съедающим эти же жизни.       — Условие за условие, ведь так у лисов? — губы дрожали, произнося слова. Но стремление сохранить себя выше всяких других чувств и эмоций было, и она должна зацепиться за тот шанс, что отправили ей небеса. Кумихо кивнул, внимательно смотря на Джихо. — Я готова выполнить ваше, только спасите меня.       — Хорошо.       Он схватил её руки, вытягивая к себе и не давая упасть ловким движением. И таким же неожиданным для изобретательницы, которая оцепенело смотрела на то, как мужское лицо склонялось к её, совсем близко, оказывалось у рта. Джихо взглядом бегала по его чертам, созданным так безупречно: пушистым ресницам, красивому разрезу глаз, густым бровям, точёным скулам, и терялась в лепестках собственных ощущений, ведь кумихо передал ей свою лисью бусину. Оранжевый, вторящий солнцу образ которой навсегда отпечатался в памяти юной госпожи, ведь навсегда изменил её механизм судьбы.