Дурные сны

      Было уже далеко за полночь, когда Торин вышел из трактира и медленно побрел в сторону дома. Что он чувствует, он не знал, пытался понять, разложить по полочкам, но не мог. Радость сменялась диким отчаянием. Благодарность – ненавистью. Надежда – тщетностью.       К нему подбежала Собака и преданно ткнулась носом в его ногу. Он остановился и посмотрел на нее, присел на корточки и погладил ее по загривку.       – Ты пойдешь со мной на Эребор, Мелон? – спросил он и сам испугался своих слов. Но Собака не боялась, она медленно опустила голову, а потом подняла, снова смотря прямо в его глаза…              Он прошел в их с Тианой комнату. На столе горели свечи – Тиана ни      когда их не гасила, оставляя их дожидаться его. В первое время, она и заснуть не могла, пока он не приходил, но быстро привыкла к тому, что он частенько словно специально засиживался с Двалином за трубкой и разговорами. Но свечи она не гасила.       Торин быстро сделал все необходимые приготовления: переоделся потеплее, собрал свой заплечный мешок, посмотрел на пергамент, что лежал на столе и присев на стул, взял в руку перо. Но так и не написал ни слова.       Объясниться в письме… что может быть проще? А сбежать за тридевять земель, чтобы не объясняться вообще?       Он ведь видел, как она на него смотрела, он знал, что в ее сердце есть любовь к нему. Она совсем еще юная девочка и он не должен допустить того, чтобы следом за этой любовью у нее разгорелась к нему страсть. Нет, этого он сделать не мог.       Он подошел к кровати и наклонился к Тиане. Она спала сладко, как спят только чистые душой гномы, светло даже. Одна рука ее еще была перебинтована на тыльной стороне ладони – обморожение еще не совсем прошло. Но пальцы были в порядке. Черные волосы ее упали ей на лицо.       Он поправил их и погладил ее по голове.       – Тиана,– позвал он тихо.       Ее глаза тут же распахнулись, она несколько раз усиленно моргнула, сгоняя остатки сна.       – Что-то случилось?       – Мне нужно с тобой поговорить.       Тиана бросила быстрый взгляд на окно, на свечи и остановилась взглядом на Торине.       – Сейчас? Что случилось?       Торин выдохнул и, подвинув стул к кровати, сел.       – Тиана, я должен уезжать прямо сейчас.       – Надолго? Куда?       – Нет, всего несколько недель, самое большее месяц. Ты и заскучать не успеешь,– он усмехнулся, но улыбка быстро исчезла с его лица. – Я не хотел уезжать, не поговорив с тобой.       – Я желаю вам легкой дороги и теплой зимы.       – Ты даже не будешь говорить, что в зиму не следует путешествовать?       – Вы бы не отправились в путешествие, если бы это не было необходимостью. Что мне вас отговаривать?.. Как странно… и как вовремя…       Тиана быстро встала с кровати и достала из-под стола свою корзинку для вышивки, но достала оттуда совсем не вышивку, а темно-синий теплый вязанный шарф.       – Я закончила его сегодня. Возьмите. Он согреет вас, я выбирала самую теплую шерсть.       – Спасибо, Тиана.       Тиана посмотрела на Торина, потом на собранную уже его сумку, что стояла у двери и быстро обулась, накинула на себя халат, чтобы проводить его.       Но он не спешил уходить. И она села на кровать, напротив него. Он задумчиво накинул шарф на плечи и пожал ее руки.       – Я должен тебе кое-что сказать, Тиана.       – Вы начинаете меня пугать. Сначала уходите среди ночи, теперь это… что случилось? Не сомневайтесь во мне! Вы можете мне сказать все, что угодно!       – Я разговаривал с Илэйн. И то, что я скажу тебе… просто выслушай. Так получилось, Тиана. И никто не должен никого судить…        **       Торин настолько хорошо знал эти местности, что ему нечего было бояться зимы. Он знал, сколько нужно пройти, чтобы ни разу не ночевать на улице, останавливаясь в мелких трактирах по дороге. Да, иной раз, нужно было идти не останавливаясь целые сутки-полтора, но что такое сутки пути для здорового гнома?       Задержать его могли только метели и сильные снегопады. Поэтому большую часть зимы он проводил у сестры. Но сейчас снега было не так много, и метели еще не ожидались.       Они с Фили быстро достигли Шира. Здесь было гораздо меньше снега, чем в Синих горах, но и гораздо ветренее. Так что они остановились в первой же попавшейся таверне в Бри.       И с утра начали свои поиски…       Они искали не иголку в стоге сена, а гнома… но это было даже сложнее… иголка – сожги сено, а она останется… чтобы найти гнома нечего было жечь.       Фили ни о чем не спрашивал – это было условие, при котором Торин согласился взять его с собой. Хотя он и не понимал, что они хотят найти в этих заснеженных взгорьях. Кто может отказаться от теплой жизни в деревне, променять ее на жизнь в холоде.       Поиски продолжались и продолжались… Торин с мрачной решимостью не терял надежды. Однажды, он уже сдался. Теперь – ни за что.       Погода благоволила им. Стояли теплые дни совсем без мороза, так что и снег под солнцем начинал таять.       На шестой день они нашли пещеру. И пещера не была пуста.              По центру небольшого углубления в скале горел костер, прямо за ним лежали какие-то шкуры, одеяла, тряпки. Еще рядом громоздилась куча дров.       Фили задел сапогом какой-то камень и тот отлетел к стенке пещеры с гулким стуком.       Куча одеял зашевелилась.       Торин сощурил глаза, пытаясь разглядеть. Из-за костра, что был между ними, он плохо видел. Но сердце его поняло вперед глаз.       – Кто это пришел сюда? – заговорил гном, поднимаясь со своей кровати и так же слепо щурясь на вошедших. – Друзья или враги.       – Это Торин…– проговорил Торин, падая на колени. – Я, наконец, нашел тебя, отец.              Траин был не в себе. Это стало очевидно сразу. Сознание возвращалось к нему короткими всполохами. Но в тот первый миг, увидев и услышав Торина, он его узнал. И бросился к нему.       Торин почти насильно забрал его с собой, и они вернулись в трактир. Илэйн не обманула: его видели недалеко от Бри. Он жил недалеко. Он только прятался хорошо. Да и никому не нужно было искать его.       – Бросить и забыться… забыться и проститься…– бормотал Траин про себя.       Дорога до трактира заняла у них много времени. Приходилось останавливаться и приводить в чувство Траина, снова и снова убеждая его, что перед ним его сын.       Разум его был поврежден. Фили за все время не выговорил и слова. Он делал все, что говорил Торин, но сам ничего не понимал. Состояние Траина сильно впечатлило его. Кажется, но он впервые в жизни встретил гнома, потерявшего рассудок.       Торин, хотя и не видел отца с самой Мории, знал, что он жив и знал, что разум его не в порядке. Нельзя пережить столько, сколько пережил Траин и остаться в рассудке.       Впрочем, Торин ведь пережил почти столько же…       Может, ему на руку сыграла его молодость. Он сохранил свой рассудок.       Все слухи об одиноком и сумасшедшем гноме только подтверждали мысли Торина. Он много о нем слышал, но никогда еще ему не удавалось найти Траина. То его видели где-то у пределов Ривенделла, то у вершин Карадраса. Никогда еще до него не доходили слухи, что он где-то поблизости…       И вот спустя столько лет, он добрел до Шира.       Одежда его была лохмотья, а для теплоты он заматывался в какие-то тряпки, перевязывал их веревками.       Торин потратил почти час, чтобы срезать все эти веревки, еще час, чтобы отмыть его от многолетней грязи.       Фили распорядился на счет обеда и по указу Торина купил для Траина новые вещи.       Теперь, помытый, переодетый этот старик начинал походить на гнома. И Фили отметил, как сильно Торин был на него похож.       Им в комнату принесли еду и Траин с жадностью на нее набросился. Фили лишь отломил кусок хлеба. Есть он совсем не мог. Торин, впрочем, тоже.       Он смотрел на отца, и он не мог понять, что он чувствует…       Столько лет Траин был заложником своего рассудка, он не жил, а выживал, скитался, выпрашивал еду, питался травой и корой деревьев.       Он давным-давно потерял гордость короля. Давным-давно он стал диким и одиноким зверем…       – Падала… падала… она…       – Кто она?       – Голова моего короля.       Торин вздрогнул. Фили тяжело сглотнул.       – Торин! Торин, мальчик мой… мы принесли тебе слишком много страданий…       – Что ты говоришь, отец! В чем вы виноваты… это был дракон.       От слова «дракон», Траина всего передернуло, он задрожал и опустил голову.       – Дракон…       А потом он внезапно поднял голову и, смотря прямо Торину в глаза, сказал совершенно спокойным голосом:       – Драконы прилетают тогда, когда гномы заболевают их болезнью.       – Что за болезнью? – неожиданно проявил интерес Фили.       – Драконьей болезнью…       Фили посмотрел на Торина вопросительно.       – Это когда любовь к золоту, к богатству затмевает все остальные чувства. Это то, чем был болен мой дед…       – Да, Трор… Трор был болен… и я болен… и ты…       Торин покачал головой.       – Безумие течет в наших венах. У нас одна кровь, одна судьба.       – Нет,– прошептал Торин. – Ты сошел с ума не от драконьей болезни, а от горя. А я не мой дед. Я – не мой дед!       Ночь прошла спокойно. Хотя Торин и не сомкнул глаз. Траин спал на полу у камина. После стольких лет жизни в диких условиях, он не мог спать на кровати.       А утром ему стало плохо. У него началась лихорадка, он кашлял и захлебывался кровью. Спешно приведенный лекарь заключил, что он болен уже давно. И не проживет долго…       Он доживает свои последние дни, или даже часы.       Торин не мог поверить. Он так долго искал своего отца. Так много надеялся на эту встречу. Хотя и знал о безумии, он верил, что сможет вернуть отца к рассудку.       И он надеялся, что отец поможет ему… хотя бы скажет ему, что делать.       Но теперь его отец умирал.       И последнее, за что Торин еще мог держаться, рушилось и падало. Дракон забрал у гномов Эребор. Орки Мории убили короля и свели с ума сына короля.       Теперь Траин умирал.       Что осталось у единственного наследника? Надежда?..       На что надеяться?       Торин сидел на шкуре рядом с отцом. Пару раз они с Фили пытались переложить его на кровать, но он всякий раз кричал словно от боли. И в конечном итоге, они приняли решение не беспокоить его. Постелили на пол одеяла и шкуры и удобно устроили его там.       После очередного приступа кашля, Траин пришел в себя.       Он посмотрел на Торина и в глазах его была осознанность.       – Мальчик мой… ты знаешь, я всегда любил тебя.       – Я знаю, отец.       – А девочка… твоя сестра…       – С ней все хорошо. Дис… ее зовут Дис. У нее двое детей. Она достойно их вырастила.       – А ты?       – Я не женился… но,– и Торин рассказал отцу о Тиане.       – Это хорошо, что ты ее нашел.       – Да, отец. Хорошо, что я нашел тебя…       – Все умирают, Торин… не печалься обо мне… мое время пришло… твое еще не настало…       – Ты мне нужен.       – Ты знаешь, что нет… я ничего не могу тебе дать, Торин. Я ничего не могу тебе посоветовать. Живи, пока можешь жить…       – Я должен вернуть гномам Родину. Должен вернуть Эребор…       Траин протяжно выдохнул. А потом нащупал на груди кольцо – оно висело на толстой веревочке. И сняв его, зажал в руке.       Торин видел это кольцо, когда раздевал и мыл отца, но снять его он не смог. Траин впал в панику, когда он попытался это сделать.       – Это кольцо… нашего рода. Оно даст тебе силы.       И он резко разжал руку. Кольцо упало на пол, и Торин поднял его.       Золотое кольцо с большим синим камнем. Торин едва помнил его. От кольца и правда исходила сила. Он это чувствовал.       – Храни его, но не надевай… оно сводит с ума… оно уже свело с ума Траина… но оно спасло ему жизнь.       Траин начал заговариваться. Он еще что-то бессвязно говорил. Потом Траин неожиданно затих, не договорив и слова до конца.       Торин не заметил этого. Он сидел, опустив голову и крепко сжимая руку отца. А когда он понял, что стало тихо, рука в его руке была уже холодной.       Его отец был мертв.       Последний раз Торин видел смерть близкого для него гнома в Мории. Там на его глазах погиб дед. Там погиб Фрерин.       Теперь спустя столько лет смерть Траина оживила в нем все эти смерти. И сотни других смертей – знакомых, подданных Эребора, друзей Торина, которые канули в том сражении.       Он закричал от боли, что вернулась в его сердце. И сдавила его тисками.       На что он надеялся? Что он найдет Траина и что-нибудь наладится?..       Нужно было сразу трезво смотреть на вещи.       Ты один, Торин Дубощит. Ты всегда был и будешь один.       Фили вбежал в комнату на крик Торина. Он посмотрел на мертвого своего деда, а потом на дядю…       Торин сглотнул подступившие к горлу рыдания.       – Да, он умер, Фили. Но мы будем жить, пока можем…       Они похоронили его в той же пещере. Заложили ее вход камнями. Самого Траина завернули в белые простыни. Перед этим Торин срезал с его головы прядь волос с оставшимся в них каким-то чудом старым зажимом.       – Запомни это место, Фили,– сказал Торин племяннику, когда они развернулись от гробницы Траина, чтобы уходить. – Если когда-нибудь мы вернем Эребор, останки Траина нужно будет перевести домой.