***
Еда за поцелуи. Это самые милые шантаж и подстрекательство, которые когда-либо встречал Хеймитч. Китнисс превосходит все ожидания, понимая каждый щедрый жест своего ментора, так что он готов расцеловать и задушить еë в своих объятиях. Но радость от успехов подопечных омрачает атмосфера за пределами Арены. Хеймитч давно знал о том, что и Капитолий, и Дистрикты имеют в числе своих законопослушных граждан некоторых особо недовольных личностей, подпольных мятежников, притаившихся в ожидании часа икс. Его и самого в свое время пытались завербовать, но на тот момент Хеймитч уже давно потерял всякое желание бунтовать. Никакие подробности ему неизвестны, но пару имëн он знает. Рубака, его закадычный приятель, некоторые профи из Первого и Второго. Изобретатель Бити, шарахнутый на всю голову, но поистине гениальный. Именно за ними, по мере сил своих, Хеймитч пристально наблюдает все это время. Капитолийцы не так хорошо знают их настоящих, как знает Хеймитч, поэтому его не обманывают их равнодушно-скучающие взгляды при виде усиленной охраны или спокойное отношение к навязчивому сопровождению. И всего одно слово, небрежно брошенное Рубакой, подтверждает все опасения. Когда Хеймитч, прикидываясь хмельным и беспечным, забрасывает руку на него плечо и негромко спрашивает :"Началось?" - тот, не глядя на приятеля, отвечает: "Начинается"... Больше никакие подарки не могут помочь трибутам выиграть - только их сила, ловкость и хитрость. Кураторы оставшихся Дистриктов застыли перед мониторами, внимательно следя за каждым движением своих подопечных. Последняя посылка Хеймитча - успокоительный сироп, чтобы усыпить Пита. Только одному ментору известно, как тяжело далось ему это решение. Он осознанно дал понять Китнисс, что ей стоит отправиться к Рогу. Так нужно для Пита, для спасения их пары, для этой любовной трагикомедии, которую его солнышко так неумело отыгрывала всë время. Эффи держится. Но это только пока. Как только губы Пита касаются кружки, она судорожно хватается за руку Хеймитча, а когда мальчишка, осенëнный догадкой, приходит в исступление перед тем, как отключиться, сопроводительница утыкается лицом в плечо ментора, пряча от всех свои слезы. В этот момент, как никогда, он чувствует какую-то неясную, совершенно новую и непривычную для себя нежность к этой женщине. К этой хрупкой, чувствительной женщине, которая совершенно не виновата, что родилась и выросла в Капитолии... Поэтому он не отстраняется и не убирает ладонь, которую сжимают тонкие пальцы, а обнимает Эффи свободной рукой, крепче прижимая к себе. Если уж Капитолий официально застукал их на горячем, к чему теперь скрываться? Развязка всë ближе. Зрители уже успели дойти до вершин своего фанатичного безумия. То и дело кто-то лишается чувств, кто-то заливается слезами. И вот их уже трое... Рубака покидает смотровую площадку, едва Катон успевает расправиться с Цепом. Никто не рискует задевать ментора Дистрикта-11. Даже Хеймитч не отводит глаз с мониторов. Его приковала к месту накаляющаяся обстановка на Арене и Эффи, не выпускающая его руку из своих. У Китнисс и Пита огромные шансы победить. Все это понимают. Но интуиция подсказывает Хеймитчу, что все пройдет не так просто. Как заворожëнные, все приникли к экранам. Прекратились редкие обмороки и истерики - зрители забыли обо всех переживаниях в предвкушении финальной бойни. Даже Эффи перестаëт всхлипывать, с расширенными от ужаса глазами следя за каждым шагом подопечных. Хеймитч вполне понимает этот ужас. Переродки, загнавшие трибутов на Рог, оказались точными копиями погибших... Ментор видит тот момент, когда Китнисс понимает это. - Держись, девочка, - шепчет он, будто она может его услышать. Но ребята справляются. Отбросив усталость, страх и боль подальше, они отчаянно борются за свои жизни. Действуя на одном адреналине и жажде выжить, они обращают удачу на свою сторону. Парню из Дистрикта-2 повезло меньше... И его крики ещë долго доносятся из-под грузных тел переродков, рвущих его на кусочки. Хеймитчу хочется уподобиться этим переродкам и разорвать беснующуюся от возбуждения толпу. Уже нет ни капли сочувствия или жалости в их глазах, только неутолимая жажда зрелищ. - Скоро всë закончится, - сообщает он Эффи, стараясь сосредоточиться. Хвала небесам, в глазах этой женщины нет ничего подобного. И действительно, скоро Китнисс выпускает последнюю стрелу в Катона, прекращая его мучения. Самый милосердный поступок, который возможен в этой ситуации... - Они победили... - тихонько произносит Эффи. И тут же вслед за ней по всему центру разражаются безумные вопли фанатов. Вопли, приветствующие новых победителей. Хеймитч не может поверить в то, что сейчас происходит. Оба его трибута выжили... Он вернëт их домой. Обоих... - Внимание, трибуты! - раскатывается голос Клавдия, заглушая вопли толпы. - Последнее изменение в правилах, гласившее, что победить могут два трибута из одного Дистрикта, отменяется! Отныне Победителем может стать только один! Дальше всë сливается в одно непонятно что. Люди кричат, кричат возмущëнно, кто-то зовëт на помощь, охрана покидает свои места, чтобы прекратить панику. Эффи разражается безудержными рыданиями, обильно вымазывая пиджак Хеймитча потëкшей тушью. Если бы сейчас весь Капитолий взлетел на воздух в одно мгновение, даже в этом случае ментору не полегчало бы. Он продолжает вглядываться в экран, в лица своих подопечных, ожидая исход игры. Пришла пора подвести итог этой трогательной истории влюбленных. Пришла пора доказать, что Пит не привык бросать слова на ветер. - Я буду защищать еë, чего бы мне это ни стоило. Хеймитч уже готов увидеть, как тело Пита падает на арену безжизненной куклой, но тут его солнышко делает то, что переворачивает все с ног на голову. Горстка ягод, аккуратно разделённая на двоих. Решительность в желании досадить Капитолию своей последней выходкой. И неожиданная победа...***
В двери номера настойчиво стучат, отгоняя тревожный сон. Хеймитч кое-как вылазит из постели, кутаясь в одно из одеял, бросает взгляд на Эффи. Она продолжает спать, словно ничто не способно еë разбудить. Бормоча под нос всевозможные ругательства, ментор добирается до двери и открывает. На пороге двое. Одеты на обычный капитолийский манер, но военная выправка их выдаëт. - Хеймитч Эбернети? - уточняет один из них, будто весь Капитолий не знает ментора Дистрикта-12 в лицо. - А кто ещë, по-вашему? - раздражëнно бросает тот, но двое не спешат излагать суть дела. - Да, это я. - Вас приглашают на завтрак. Хеймитч рассеяно проводит рукой по щетине. - Прямо сейчас, я полагаю? - Верно. Одевайтесь, мы проведëм вас. - Я нe завтракаю так рано. Вот если бы это было приглашение на обед или, скажем, на ужин, тогда я бы подумал. Свяжитесь с моим агентом. Было бы ещë неплохо запустить в них вазу, но не нашлось подходящей под рукой. - Это в ваших же интересах, господин Эбернети, - вежливо, но непреклонно заявляет второй. - Может, нам лучше пройти? Он делает шаг, упираясь ладонью в дверь, чтобы открыть еë шире. Но Хеймитч останавливает его. Не хватало ещë, чтобы эти двое пялились на... В общем, нечего им делать в его номере! - Я понял. Сейчас выйду. Хеймитч теряется в догадках, и каждая новая все мрачнее и пессимистичнее предыдущей. Идя за вооруженным военным в штатском и слыша шаги второго за спиной, он вспоминает свой прошлый раз, когда его так же вели в неизвестном направлении. После его собственных Игр, когда всеохватывающий контроль Капитолия был поставлен под сомнение трибутом из Двенадцатого, использовавшим капитолийское оружие в своих интересах. - Интересный ход, мистер Эбернети, - Главный Распорядитель, правая рука Сноу, без движения уставился на новоиспеченного победителя. - О, этим я обязан только вам! - чуть насмешливый тон - достаточный для того, чтобы показать свое отношение, но недостаточный, чтобы понести за это наказание. - Действительно? - капитолиец выглядит польщенным, но в глазах его предвестие недоброго. - Без вас я бы не победил. Всепоглощающее чувство неуязвимости. Ужасные раны, нанесенные топориком профи, залечены, шрамы исчезли. Арена позади. Сейчас он - Победитель, дважды выигравший. Выживший - вопреки мизерной вероятности выжить. Получивший победу - руками Капитолия. Лицо Распорядителя тошнотворно милое, но выражение - застывшее, словно маска, сквозь которую проступает всепожирающая ярость. - Президент передавал вам личные поздравления, мистер Эбернети. - Передайте ему мою личную благодарность. Ему и тем, кто проектировал Арену. Это поле вокруг... о, это настоящая находка! Очень... очень удобная штука. - Президенту будет приятно это слышать, - на секунду маска исчезает, и лицо Распорядителя искажается от ненависти. Необходимо выдержать этот взгляд. И он выдерживает, глядя прямо в налитые кровью глаза капитолийца. - Думаю, ваша семья... ваша мать, ваш младший брат... ваша прелестная невеста, - голос снова мягкий, приторный, на губах мерзкая улыбочка, - будут очень рады вашей победе. - Несказанно. Упоминание о близких больно полосонуло по сердцу дурным предчувствием. - Думаю, вы жаждете увидеть их... - Верно. - Тогда вам стоит поторопиться. "...стоит поторопиться... стоит поторопиться..." Но как бы он не торопился, их нельзя было спасти... Никого из них... Хеймитч с трудом отгоняет от себя нахлынувшее дежавю. Сейчас ему уже нечего бояться. Что ещë Каптолий может отнять у него? Чем может шантажировать? Больше никого не... ...несуразные наряды, слой грима, сумасшедшие парики - все, что раньше вызывало необъяснимое раздражение, а теперь только умиляет. Вечнoе помешательство на расписании, вечный "важный-преважный день"... Хеймитча обдает жаром. Он с яростью срывает с шеи галстук и наматывает ткань на руку. Его заводят в кабинет и уходят, оставляя один на один с хозяином. Им оказывается Плутарх Хевенсби, один из распорядителей Игр... Неожиданный поворот, учитывая то, что знает о нëм Хеймитч. Именно этот человек в своë время убеждал тогда ещë только начинающего спиваться ментора присоединиться к подпольному движению мятежников. Облегчения не наступает - просто одни недобрые предчувствия сменились другими. - Кабинет не прослушивается, - произносит Плутарх, как только за Хеймитчем закрывается дверь. - Я лично об этом побеспокоился. Его тон слегка безразличный, но ментору становится не по себе. Он понимает, что сейчас ему предстоит услышать такую информацию, за знание которой Капитолий с радостью запытает его до сумасшествия. - Вы, наверное, уже догадываетесь, зачем я вас сюда вызвал? - осведомляется Плутарх. - Речь пойдет о вашей Огненной девушке.***
- Я искала тебя! - восклицает Эффи и тут же обхватывает его за шею. Кажется, она немного хмельная. То ли от радости и восторга, то ли от выпитых веселящих напитков. Хеймитч сдержанно отстраняет еë, насторожëнно оглядываясь по сторонам. Кажется, все высокопоставленные особы заполонили весь двенадцатый этаж, собравшись по традиции в апартаментах Дистрикта-победителя. Из толпы как-то особо выделяются Рубака с Бити, Финник, Цецелия, помощница Плутарха Фалвия... Все те, кто каким-то образом связан с подготовкой восстания. Взгляд Хеймитча выхватывает их со всех уголков зала. - Где ты ходил? Тут такой праздник! Нас с тобой хотели видеть и спонсоры, и репортеры, и поклонники! Знаешь, сколько у тебя теперь поклонников? Эффи восторженно болтает, небрежно размахивая бокалом с шампанским. Еë буквально переполняет радость. - Вот чего мне не хватало для полного счастья, - недовольно отзывается Хеймитч. Эффи смеëтся, воспринимая это как веселую шутку. Как странно. Он никогда раньше не замечал, как горят еë глаза, когда она смеëтся... - Не пропадай больше, я хочу быть рядом с тобой в этот вечер, - просит она. - Может, нам не стоит больше скрывать наши отношения? - Ты так думаешь? - Да, представь, какую это вызовет реакцию! Как это здорово! Трибуты и кураторы победившего Дистрикта, рука в руке, две счастливые пары! Она щебечет, как маленькая девочка, выпрашивающая живого кролика в подарок. - Как лучше об этом сообщить? - не унимается Эффи, не замечая мрачного настроя ментора. - Стой, - просит он, сжимая ее руки. - Давай не будем торопить события. Нужно остановить ее как можно раньше, пока она не распланировала их отношения на сто лет вперед. Но это же Эффи. И Хеймитч понимает, что она уже все распланировала. И это только всë усложняет. - Нам нужно поговорить. - Прямо сейчас? - судя по еë игривому настрою, Эффи совершенно не настораживает эта фраза, которая во все времена была плохим знаком. - Это серьëзно. Единственное место, где их не могут подслушать - крыша тренировочного центра. Эффи принимается охать, очарованная красотой декоративного сада. Ей по-прежнему кажется, что ничего плохого произойти не может. Хеймитч наблюдает за ней, расхаживающей между цветов, и собирается с духом. - Эффи, это должно прекратиться, - прямо говорит он. - Что ты имеешь в виду? - она отвлекается от цветов, оборачиваясь к нему, такая же радостная и беспечная. - То, что происходит между нами. Эффи требуется некоторое время, чтобы осознать его слова. - Если это твои обычные шутки, то мне они не нравятся. - Это не шутки. Смотреть на нее нет никаких сил. На ее разочарованное, обиженное лицо, которое еще минуту назад светилось от счастья. - Ты опять перепил? - спрашивает Эффи. - Точно, ты опять перепил! - Да нет же! - Знаешь что, проспись хорошенько, завтра важный-преважный день... Хеймитч хватает ее за плечи, обрывая на полуслове. - Нам нельзя... ты понимаешь это? Нельзя нам заводить никаких отношений. - Если ты просто испугался ответственности, это нормально, - фыркает Эффи. - Я и не ожидала от тебя ничего другого. В этом нет ничего страшного, Митч, просто двое людей проводят время вместе... Если Эффи не хочет что-то принимать, она это не примет. Но сейчас нельзя, как обычно, махнуть рукой. - Мы не будем больше проводить время вместе, - твëрдо заявляет он. - Если у нас и были какие-то отношения, я их разрываю. Видимо, она наконец понимает, что Хеймитч настроен серьезно. Она поджимает губы и подчëркнуто вежливо произносит: - Можно узнать причину? - Это очень сложно, Эффи... Просто поверь, что это для твоего же блага. - Для моего блага? - насмешливо переспрашивает она. - То есть, ты единственный раз решил проявить свою заботу обо мне, и она заключается в том, чтобы бросить меня в самый важный период моей жизни? Ее голос становится все выше и пронзительней, как обычно, когда она сердится. - Сейчас наступает тяжëлое время, - Хеймитч старается держать себя в руках, чтобы терпеливо все объяснить. - За мной следят люди Капитолия. И самое благоразумное, что ты можешь сделать - это держаться от меня подальше. Несколько секунд Эффи непонимающе смотрит на него, а потом вдруг начинает смеяться. - Ты что, серьезно веришь в эти сплетни? Будто существует какой-то там заговор или ещë что? Вы с Рубакой окончательно допились. Милый, ну как это всë может происходить в Капитолии? Возьми себя в руки. Сейчас мы спустимся вниз - нас ждут важные люди. Ничего страшного не будет в том, что все узнают о наших отношениях. – Ты думаешь, что это так просто? – взрывается Хеймитч. – Очередная интрижка и всё? Да напряги ты свой мозг, наконец! Твой обожаемый Капитолий сразу же возьмет меня за жабры, если кому-то покажется, что у меня появилось слабое место. И знаешь что, милая? Именно тебе не поздоровится больше всего, потому что я пальцем о палец не ударю ради твоего благополучия! На глаза Эффи мигом наворачиваются слезы. Только этого не хватало! – Пойми ты, дурочка, – немного смягчившись, произносит Хеймитч. – От этого будет только хуже. Нам обоим. Она не понимает. Или не хочет, или не может. Скорее второе. Ей, выросшей в абсолютной уверенности в величии Капитолия, просто не понять этого. - Ты не знаешь, что происходит сейчас в Панеме. Выходка нашей девочки – это не просто жест обезумевшей от любви. Это бунт, понимаешь? Это открытый вызов! Теперь мы все в опасности. - Что? – коротко взвизгивает Эффи. – Что ты такое говоришь? Они же победители… - Люди восстают, - взяв еë за плечи, еле слышно произносит Хеймитч. – В одиннадцатом начались волнения ещë тогда, когда Китнис украшала цветами тело погибшей девочки. Их удалось подавить, но это только начало. Понимаешь, наша сойка уронила искру, которая совсем скоро превратится в настоящий пожар. И кто будет в этом виноват? Она! И мы, потому что помогали в этом. Ты представить себе не можешь, на что способен Сноу, чтобы подчинить себе человека. Он будет действовать не прямо. А через самых близких. И когда он возьмется за меня, угадай, кто окажется в его руках? - Откуда… откуда ты всë это знаешь? – испуганно распахнув глаза, лопочет Эффи. Хеймитч отпускает еë. Нет, он не сболтнул лишнего. Это именно та информация, которую ей можно дать, чтобы убедить вести себя с предельной осторожностью. - Я не скажу тебе, - отвечает Хеймитч. – Не потому, что не доверяю. А потому, что это знание тебя погубит. Кажется, она слишком напугана, чтобы и дальше настаивать на продолжении их отношений. Это было, может, и жестоко, но действенно. Она в растерянности подходит к краю крыши, глядя на толпу ликующих капитолийцев, будто впервые их видит. Восстание… как такое вообще может быть? Из-за несчастной горстки ягод. И она, Эффи, находится чуть ли не в центре занимающейся бури! Она пытается понять, разобраться, осознать, но мысли путаются. И она делает то, что только может сейчас – начинает плакать. Хеймитч обнимает ее. Не для того, чтобы успокоить. Просто это, наверное, последняя возможность обнять ее, как свою… кого? Любовницу? Возлюбленную? Он даже не успел осмыслить, кем она стала для него в эти дни. Не давая себе расклеиться, он отпускает Эффи и молча уходит. Пусть все видят, как он возвращается с крыши первым, как Эффи идëт следом, тщетно пытается скрыть следы слез. Пусть думают, что они разругались. Это будет только плюсом, ведь об их отношениях наверняка уже осведомили Сноу. Глупо было надеяться, что их служебный роман можно скрыть в здании, напичканном камерами и микрофонами. Дорога домой оказывается не такой веселой, как предполагалось. Китнис явно избегает Пита, как Хеймитч избегает Эффи. А Пит и Эффи, в свою очередь, всеми силами пытаются сделать вид, что ничего не происходит. Две пары, еще недавно такие… счастливые, теперь стали образцом отчаяния и безысходности. На вокзале их встречают огромные толпы, обезумевшие от радости. Друзья, родственники, соседи, те, с которыми судьба их ни разу не сводила. Даже некоторые миротворцы выглядят искренне счастливыми, хотя устав запрещает такое. Хеймитч долго и скрупулëзно готовился к встрече с репортерами, опустошая бар, поэтому его хватает только на несколько коротких ответов, после чего он делает вид, что отключается. Его тут же погружают в автомобиль, чтобы доставить домой. Отлично. Нет необходимости прощаться с Эффи, смотреть ей в глаза и говорить бесполезные пустые слова. Хеймитч смотрит сквозь полуопущенные веки, как в окне автомобиля мелькают деревья, и вспоминает свои собственные игры – Квартальную Бойню. Снова, как и тогда, одержав победу, он потерял намного больше, чем потерял бы, проиграв. Это похоже на заезженную пластинку, которая снова и снова проигрывает надоевшую грустную песню. Настолько грустную, что становится тошно. Закаты окрашены кровью, рассветы потонули в алкогольном дурмане. Днëм не происходит ровным счëтом ничего, а ночью приходят мëртвые трибуты – бывшие соперники и бывшие воспитанники. Весь мир сузился до размеров дома, который на самом деле никогда не был настоящим домом, просто пристанищем для разбитого тела. И вот по соседству появляются двое ребятишек, которые наглым образом вторгаются в его жизнь и разрывают этот замкнутый круг. Становятся для него по-настоящему родными и приносят новый страх. Теперь у Капитолия есть чем угрожать непослушному победителю 12-го Дистрикта.