Важный-преважный день

(Прошу оставить отзыв к этой главе, т.к. у меня к ней неоднозначное отношение) Это был настоящий взрыв! В ушах до сих пор стоит гул обезумевшей толпы. Пит всколыхнул весь Панем своим заявлением. Теперь трибуты 12-го – фавориты в этом году. Такого никто и никогда не делал, и публика буквально сходит с ума от восторга. Уже несколько спонсоров дали понять, что не прочь пожертвовать определенную сумму на нужды несчастных влюбленных. Почти во всех случаях они не уточняют, кому именно отправится подарок, купленный на их деньги, а это значит, что Хеймитчу придется самому сделать выбор. Радостное настроение подготовительной команды на него не распространяется. С того самого момента, как Пит, идеально поддерживая свой образ, произнес заветные слова, их план начал воплощаться в жизнь. И Хеймитчу чертовски не нравится его роль. Эффи без умолку щебечет о том, какие они прелестные, эти милые детки. «Детки» отправились в свои комнаты, а стилисты с кураторами собрались в зале, чтобы отпраздновать удачное интервью. У всех приподнятое настроение, будто завтра их трибутов не отправят на бойню. Хеймитч старается не слушать то, что говорит Эффи, иначе ему захочется ляпнуть что-то грубое и неприятное. На душе скребутся кошки. Хочется как всегда напиться, чтобы не думать о завтрашнем дне, но уговор с мальчишкой запрещает. Кажется, только стилист Китнисс разделяет его мрачное настроение. Цинна сидит напротив, крутя в руке ярко-синий коктейль, и говорит только тогда, когда к нему обращаются. Хоть один капитолиец адекватно оценивает сущность Игр. Подготовительная команда Пита и Китнисс с рекордной скоростью набирается коктейлями и удаляется в неизвестном направлении, обсуждая, что теперь, после фурора, произведенного их подопечными, выход в свет им обеспечен. За столом остаются только стилисты и Эффи с Хеймитчем – единственные, кто не может сейчас веселиться. Даже капитолийская сопроводительница к концу ужина сдувается, и в ее восхвалениях Пита и Китнисс слышится искренняя грусть. - Завтра важный-преважный день, - говорит Эффи, и ее бодрость кажется вымученной. - Вы поддержите их, как следует, - грубовато бросает Хеймитч, не глядя стилистам в глаза. - Разумеется, - мягко произносит Цинна. Кажется, стилист больше не способен находиться в обществе. Он молча поднимается из-за стола и, изящно кивнув на прощание, удаляется к себе. - Я, пожалуй, тоже пойду, - говорит Порция устало. – Попробую заснуть. Сегодня у всех нормальных людей, не поехавших от счастливого предвкушения кровавой резни, будут проблемы со сном. - Мне не хочется с ними расставаться, - вдруг произносит Эффи почти жалобно. Хеймитч с удивлением смотрит на нее. Неужели в ней проснулось элементарное человеческое сожаление? - Я так к ним привязалась, - добавляет она, часто хлопая ресницами. Хеймитч глубоко вздыхает. Сейчас он даже сочувствует ей. Привязанность – это самое страшное в их работе. Вот поэтому уже столько лет он просто напивается, чтобы даже не запоминать ни лиц, ни имен этих детей. Хотя все равно запоминает… - Они уже не кажутся такими забавными игрушками, правда? – он все же не сдерживается от жесткого замечания. Эффи на грани. В ее глаза стоят слезы - случай беспрецедентный! Однако Хеймитч не собирается ее утешать. - Еще есть двадцать два таких же трибута, как и они, - продолжает он. – Таких же славных, милых и прелестных. - Ох, перестань, - просит она, касаясь кончиками пальцев уголков глаз. - В прошлом году было то же самое. Как и множество раз прежде. Подумай об этом. Ему как никогда захотелось, чтобы она наконец-то поняла. Осознала всю жесткость Игр и безнаказанность Капитолия. - Я не хочу об этом думать! – восклицает она, и ее голос становится писклявым от подступивших слез. Хеймитч наблюдает за тем, как ее уютный гламурный мирок дает трещины. - Нужно отдохнуть, - сжалившись, произносит он. - Проводишь меня? – всхлипнув, спрашивает Эффи. Сейчас бы просто закрыться в своем номере и просидеть до утра, стараясь не двинуться мозгами. Хочется ответить что-то грубое, чтобы вызвать в ней вспышку гнева, как обычно и происходило между ними раньше, но сейчас нет сил плеваться ядом. - Провожу, - только и отвечает Хеймитч. Комнаты Эффи совсем близко от его собственных. Предполагается, что ментор и сопроводитель как кураторы трибутов должны общаться чуть ли не круглые сутки, поэтому даже жить должны рядом. Раньше это вынужденное соседство досаждало обоим. Или они просто хотели так считать… - Эти игры не такие, как обычно, - замечает Эффи, когда они вошли к ней. Хеймитч не совсем уверен, о чем именно она говорит, но согласно кивает. С какой стороны ни смотреть, она права. - Ты, наверное, все это время считал меня чудовищем? – вдруг спрашивает она. - С чего бы это? - Ты не особо жалуешь капитолийцев. Разговор получается довольно странным. Тем более, если учесть, что его заводит именно Эффи– расфуфыренная дамочка, у которой на уме только высокие рейтинги, модные новинки, хорошие манеры и мечты о более престижном Дистрикте. Хеймитч напрягается. Мало того, что вчерашним своим «приключением» они нарушили несколько негласных правил Игр, так еще и этот разговор. Не хватало еще, чтобы Эффи начала рассуждать о том, что Капитолий в чем-то не прав. - Придурков везде хватает, - отвечает он небрежно, стараясь немного сгладить острые углы, и переводит тему: - Может, выпьем? Эффи с укором смотрит на него. - Только ради успокоения нервов, - обещает ментор. – И за здоровье наших трибутов. Чтобы удача всегда была с ними. Он забавно копирует капитолийский акцент, что заставляет Эффи улыбнуться. - За удачу я согласна, - прежним жизнерадостным тоном произносит она. Хеймитч мысленно вздыхает с облегчением. Хоть бы эта дурочка выбросила из головы опасные мысли. В баре Эффи только легкие ликеры и вино. Все бутылки запечатаны и расставлены по своим местам. Бокалы девственно чисты. Каков порядок в голове, таков и в комнате, - думает Хеймитч и, вспомнив свою спальню, усмехается. Вино разлито по бокалам, Эффи произносит короткую речь в честь их трибутов. - Когда ты не отпускаешь свои похабные шуточки и не стараешься довести меня до белого каления… и не блюешь на ковер… ты напоминаешь мне одного человека, - произносит она, выпив вино. - Кого же? – с готовностью поддерживает разговор Хеймитч, радуясь, что опасная тема закрыта. - Одного парня с записи 50-х Игр. Ментор кашляет, поперхнувшись. Очень удачная альтернатива! Он хмурится, враждебно глядя на Эффи. Худшее она не могла произнести. - Зачем ты говоришь об этом? – резко спрашивает он. Сопроводительница широко распахивает глаза, удивленная его неожиданной переменой настроения. - Мы никогда не обсуждали твои Игры, и я просто хотела… - оправдывающимся тоном начала она. - Так вот и не надо это обсуждать, - сквозь зубы бросает Хеймитч. - Но… - Доброй ночи. Он ставит бокал на стол, слишком резко, отчего ножка бокала с хрустом отваливается, и, оставив обескураженную сопроводительницу в одиночестве, уходит прочь. Все эти разговоры – пустая болтовня. Она никогда не сможет понять, что такое Игры. Что они значат для каждого победителя. Что они сделали с их жизнями. Залетев в свою спальню, Хеймитч бросает злой взгляд на разворошенную постель, где еще вчера в едином порыве страсти соединились два таких разных мира.