Бытовые проблемы Комиссии

      — Как же я ненавижу всё это.       Сам подписался на то, чтобы частой его обителью в будние дни стал кураторский кабинет. Задерживался на работе регулярно, но на то были причины и не важно, серьёзные они или нет. Частенько это были пизанские неустойчивые башни из отчётов агентов и отделов — лучше было посидеть часок другой, чем откладывать на завтра или тащить всё это домой. Временами причиной была необходимость обойти каждый офис и лабораторию, чтобы лично удостовериться в том, что все и вся работали на отлично. Редко, но метко оставался в Комиссии из-за затянувшегося собрания Совета — кости промывались всем, а иногда ещё и вышибались мозги, а потом возвращался в офис, чтобы внести правки. И если выпадало последнее, то Харгривза, по приходу домой, не стоило трогать.       Если только сам не просил.       — Поубивать бы к чёртовой матери каждого в этом гадюшнике, — скрипя зубами, ругался парень, швыряя куда подальше рабочий портфель с бумагами.       Ингрид же не пугали подобные всплески эмоций молодого супруга, но смотреть на него такого злого было тревожно — в нынешнем состоянии он был способен и драку учинить, и погром в доме устроить, и проявить свою агрессию в постели так, что было бы больно даже моргать. Благо она быстро успокаивала его и приводила в чувства. Да только не в этот раз. Обычно просто переворачивал всё вверх дном, сыпал оскорблениями, а потом уходил в душ на часа два и выбирался оттуда продрогшим от холода, но с ясной головой. Сегодня же он был зол, но голоса не повышал. Был готов удавить любого, кто просто б попался ему на глаза, но вместо этого старался спокойно снять верхнюю одежду и уйти отдыхать, вот только трясло его, словно мог в любую минуту сорваться.       — Что-то случилось? — негромко подала голос Трафэл, забирая мужское пальто.       — Ничего серьёзного, — ответил Пятый, прикрывая покрасневшие уставшие глаза и тяжело вдыхая. — Просто эти долбо... идиоты меня доконали.       — У кого-то слишком жесткие методы работы.       — Не имеет смысла держаться за тупорылых кретинов, что не могут должным образом исполнять свою работу! — выпалил так громко, что Ингрид тут же вздрогнула.       Невольно отступила на шаг, вжав голову к плечам. Пусть и была готова в любой момент и скрутить ему руки за спиной, и по шее огреть. Да что уж, могла и пару часов потерпеть жёсткие и грубые ласки. Вот только нечто подобное уже происходило две недели назад, а повтора той сомнительной ночи очень не хотелось — увы, но тональный крем не бесконечен, как и охлаждающие мази.       Жаль Куратор заметил это неуверенное отступление, потому схватил за запястье и переместился с девушкой в спальню. Но в этот раз не стал толкать на кровать и грубо зацеловывать шею и плечи. Пятый отпустил девичью руку, после чего откинул на спинку стула пиджак и снял ремень, протягивая его возлюбленной.       — Få meg til å føle meg svak.       Для кого-то это могло послышаться приказом, ведь говорил грозно и более чем серьёзно. Но Ингрид видит в любимых зелёных глазах тихую, почти отчаянную мольбу. Такие взгляды и интонации всегда дорогого стоят, так как Харгривз привык всегда быть главным во всём, а сейчас он просил подарить ему ту сомнительную роскошь, которую редко мог себе позволить. Только рядом с ней.       Стоит Трафэл ощутить тяжесть чужого ремня, ни секунды не думая, толкает супруга на кровать и забирается сверху. Властно хватается за нижнюю челюсть и отводит голову в сторону, открывая себе напряженную шею, которой не касается губами, а хищно вонзает зубы, заставляя любовника тут же открыть рот, не издав при этом вымученного крика. Но стоит лишь зализать потемневшую отметину, задевая линию подбородка носом, то непривычно быстро слышит робкий стон и чувствует, как волосы на затылке слабо сжимают.       — Не сдерживайся, — тихо смеётся девушка, отпуская нежную кожу и стараясь заглянуть в глаза.       А ему нечего ответить, да и нет возможности, ведь теперь власть над ним находится в её тонких, но безумно сильных руках, одной из которых она ловко справляется с пуговицами на рубашке, а другой всё ещё держит за колючий подбородок и водит двумя пальцами по языку.       Для Пятого быть слабым позорно. Но наблюдать за тем, как она, ослабив хватку, с завороженным взглядом следит за влажными от слюны пальцами, и чувствовать, как выводит ими различные символы и узоры на ключицах, сравнимо с разрядами тока под кожей — неприятно, но заставляет лично его улыбаться.       На автоматизме желает схватить за шею и притянуть к себе, чтобы ответить на дерзость не менее болезненным поцелуем, но она не дает такой возможности. Пусть и не обладает способностями перемещения, но если дать волю, то Трафэл проявит ловкость. Схватит за запястье, чуть ли не смещая кости, резко притянет за галстук и, достаточно близко, щёлкнет зубами перед носом.       — Нет, — усмехнувшись, шепчет Ингрид. — Меня трогать нельзя.       Не кажется она такой уж грозной и опасной, но Харгривз всё же поддаётся своей личной истоме, когда внимательно смотрит в глаза, горящие голубым неоном. Поддаётся своей персональной мучительнице, что заводит ему руки за спину, дабы потом зафиксировать их ремнём. И тихо смеётся, когда она прижимается к лопаткам грудью и, оттянув галстук, заползает пальцами под рубашку.       — Гри... — срывается с его губ тихий вздох, когда ледяные руки медленно скользят по телу.       Откидывает голову ей на плечо и негромко повторяет имя, но только пересекается взглядом и замечает, как она расплывается в улыбке, то мигом краснеет и жмурится. Ему стыдно, ведь в любимой лазури нотки издёвки мелькают. Как бы не хотел отдаться рукам, знающим каждую его чувствительную точку, всё равно колотит от мысли, что он позволяет иметь над собой столь... пугающую власть.       Ингрид знает об этом, потому снимает с шеи галстук и быстро завязывает ему на глаза. Шепчет, что нет смысла стыдиться желания ощутить ласку, которую он привык больше отдавать, чем получать.       — Так лучше? — произносит девушка, обнажая крепкое плечо и покрывая его россыпью поцелуев, что остаются на коже тёмными следами помады.       — Да, лучше...       Вновь берёт за подбородок, но уже не так грубо, и уводит в сторону, после чего аккуратно, на горячем выдохе, ведёт от плеча к шее языком, чтобы подняться по колючей щеке к уху. Буквально пробует его кожу, пропитанную потом и отголосками одеколона, и сладко стонет, облизывая губы — зная её наклонности, это не может не пугать, но только она произносит заветные слова, как Пятый готов полностью и безоговорочно ей отдаться.       — Люблю.       — Ещё...       — Как же я люблю тебя, — не без улыбки вторит Трафэл, когда чувствует, как сокращаются мышцы его лица.       — Прошу, Гри... Ещё...       — Я люблю тебя, — опаляет ухо шёпотом, пока холодными пальцами своими спускается по часто вздымающейся от волненительного возбуждения груди и, будто случайно, лишь мизинцем касается маленького аккуратного соска. И добавляет слова, на которые любовник отвечает сдавленным стоном. — Мой свет...       Рисует невидимые символы на торсе, пока кончиком носа описывает контур ушной раковины. На каждый его вздох, всхлип и любое другое проявление эмоций отвечает подобным, безумно сладким звуком, после чего заходится тихим смехом — издевается над ним. А он смущается, горит. Чувствует себя беспомощным в её руках. Но это приятно, потому и позволяет оставлять на своем теле кровавые следы от зубов, жуткие синяки. Разрешает сжимать под ребрами, пока она ведёт губами по спине, будто пытаясь поцеловать каждый позвонок.       Вздохи перерастают в тихие, до дури смущенные стоны. И вскоре Пятый начинает подавать голос громче, ведь её ладонь аккуратно поглаживает выпирающую ширинку. Не видит, но прекрасно ощущает, как она сначала легонько давит большим и указательным пальцами, а затем спускается к основанию. Ингрид делает это поверх и очень долго не решается заползти под явно мешающие брюки — изводит и ждёт, когда сам попросит об этом. Но Харгривз молчит, потому она расстёгивает пуговицу на поясе и давит на низ живота, вынуждая прогнуться и вновь откинуться на девичье плечо.       Чуть царапает кожу под пупком, задевая ногтями резинку нижнего белья, а он уже дышит рвано и тем самым допускает ошибку. Он, пусть и чуть приоткрыв рот, даёт девушке шанс требовательно и чересчур влажно поцеловать. Посасывает язык, продолжает царапать и душить до тех пор, пока он не начинает трястись и задыхаться. А потом убирает руки, разрывает поцелуй и, с минуту любуясь его потемневшими губами, отстраняется, позволяя упасть на спину.       Чуть задирает галстук, даря возможность взглянуть на лицо, что само покрыто легкой испариной, в глаза, что горят от неистового желания в самых грязных позах использовать любимое тело. Позволяет проследить за тем, как она забирается сверху и начинает вести бёдрами в стороны.       — Наверно, тебе неудобно, — слишком близко шепчет Ингрид, ведь она укладывается сверху и смотрит в единственный видящий глаз. — Давай помогу.       Надеется, что девушка поможет привстать и ослабит ремень. Да только надежда рассыпается и позволяет волне электрической похоти разойтись по телу, когда Трафэл спускается к груди и, не отрывая взгляда, давит языком сосок. Стонет. Громко, звонко. Выгибает не столь гибкое тело до хруста. Чувствует, даже через слои одежды, но только своей — успела раздеться, — как влажно меж её ног. И пока Харгривз отвлечён собственным пошлым эхом в ушах, она ловко освобождает одну руку, а вторую тянет за ремень к себе.       — Гри...       Даже сквозь стон его голос будоражит её сознание, оттого начинает тяжело дышать в ответ. Но приходит, пусть и с трудом, в себя, когда до будущих синяков сжимают бедро. Хватает за свободную конечность и кусает за покрасневшее запястье, заставляя шипеть от неприятных ощущений.       — Я же говорила — тебе нельзя меня трогать. Так что терпи.       Вновь в ремень. Нравится, как он выглядит. И как странно в темноте блестит ядовитый глаз. Хочет. Очень сильно хочет стать главным в их любовной игре. А ему не дают такой возможности. Позволено лишь покорно наслаждаться и отзываться на ласки голосом. И заставляет гореть от стыда сильнее, когда просовывает голову под скованными руками, закидывает его дрожащие ноги себе за пояс, сжимает пальцами бёдра и грубо целует.       Икры сводит. Голова кружится. Дыхания не хватает. Лицо краснее крови. Пятому неловко, некомфортно от этого. Да только тело реагирует крайне неправильно — ему нравится. Оттого отвечает на поцелуи и прижимает к себе крепче.       — Jeg beklager, men jeg kan ikke motstå.       Освобождается сама, после чего резко раскрывает ширинку тёмных брюк. По комнате разносится громкий, чуть дрогнувший выкрик, ведь даже от ласк её руки всё ещё не пропитались теплом, в то время как там, под бельём, всё давно горит. Ей нет нужды как-то двигаться, ни к чему сдавливать. Хватает и того, что легко, почти невесомо задевает головку — он заходится приятно ярким оргазмом. И трясёт ещё минуты две, даже когда Ингрид уже не трогает, а разглядывает и растирает пальцами светлые капли.       — Нечестно... — выдыхает Пятый.       — Почему же? — Улыбается любовница, снимая домашний халат и кидая его на пол.       — Как же ты?       — Любовь моя, — сквозь тихий смех шепчет Трафэл, сжимая собственную грудь, скрытую под цветочным персиковым кружевом. — Поверь, я получаю удовольствия не меньше.       — Но я...       Не может контролировать своё желание к ней прикоснуться, потому слышит недовольный вздох. И чувствует колкую боль от того, что тут же заводят руки над головой. И как кожа горит, когда ремень прибивают складным ножом к постели — всегда держит при себе.       — Не перегибай, — скалится Харгривз, но не от злости, а от порезов, что получали его запястья от любого, даже самого незначительного действия.       — Стоп-слово, — командует негодяйка, заставляя любовника замереть и лишая возможности видеть. — Просто скажи, и я освобожу тебя.       Молчит. Неуверенно мотает головой, ведь сам не знает, хочет ли он продолжения или... Нет. Глупо обманывать самого себя — хочет ещё. И куда глупее обманывать мучительницу, что прекрасно видит очередную эрекцию. Вот и ощущает он, как прогибается у головы матрас, как сладко пахнет любимое тело, как рванно через улыбку она дышит.       — Раз молчишь, тогда продолжай получать удовольствие.       Готов стонать. Готов молить о том, чтобы разрешила схватить за волосы. Готов завыть, ведь язык её, ловкий и безумно горячий, изводит пульсирующий член. И Ингрид слышит всё это в частом лепетании её имени, пока двигает головой в такт бёдрам и сжимает трясущиеся колени. Но поступает очень жестоко, когда до желаемого пика остается лишь пара уверенных движений с головкой. Чуть сильнее давит пальцами у основания, пока усаживается сверху и хочет сделать всё сама. А потом начинает двигаться. Чересчур грубо, остервенело.       — Ингрид... остановись... — давится стоном Харгривз, понимая, что его не слышат.       — Пятый...       Слишком неожиданно выступает ощущение, что его телом пользуются. Вновь. Он опять связан, его лишили зрения и, что страшнее, власти над собственным телом. Нет. Им не пользуются. Его будто насилуют. Впиваются ногтями в руки, сверху слышатся стоны и довольный смех. С ним уже вытворяли подобное. И пусть он знает, что Трафэл делает всё из более или менее добрых побуждений, но чужие прикосновения горящими отпечатками вспоминаются не столько на теле, сколько в его разуме. Потому не сдерживается и грозно выдаёт слово, из-за которого девушка, чуть дрогнув, тут же останавливается.       — Lavendel!       Ингрид спешно, сдерживая тяжёлые вздохи, слезла с любовника, забрала нож и упала рядом. Пятый же, всё ещё сотрясаясь от отголосков возбуждения, легко разорвал испорченный ремень и сорвал с глаз галстук. Пялился в потолок и кривился, ведь не мог избавиться от размытых образов белобрысой стервы, что много лет назад решила вытворить с ним нечто подобное. А ещё от страстной тяги удавить дрянь, решившую напомнить ему эту мерзость.       Но гнев и отвращение сошли на нет, когда Харгривз обернулся и увидел обеспокоенный взгляд и руки, которые теперь она хотела протянуть, но её желание глушило резко и грубо выданное стоп-слово. Стыдливо пряталась в чуть влажных растрёпанных волосах, что совсем недавно были собраны в нетугую косу.       — Прости...       Тяжело, даже вымученно вздохнул, после чего одарил любимую мягкой улыбкой. Аккуратно повернулся боком и рассмотрел лицо, к которому, наконец-то, можно прикоснуться. Ласково накрыл её щеку ладонью, но нахмурился, заметив еле заметный кровавый след.       — Прости меня, мой свет, — как можно аккуратнее Ингрид принялась целовать каждый порез на запястье. — Я и в самом деле перегнула палку.       — Это точно. — Виновато опустила глаза и решила встать с кровати, дабы взять аптечку, но Пятый, крепко держа за руку, повалил обратно на кровать и притянул к себе. — Но до того, как ты решила меня оседлать...       — М?       — Мне понравилось... — Каким же красочным было её удивление и какой счастливой оказалась улыбка, когда Харгривз, чуть тише, добавил. — Безумно понравилось. И да, я был бы рад это повторить, но!       — Без ухода в полноценный секс...       — Именно. Без ухода в полноценный секс.       Пусть и надула недовольно губы, но вскоре пожала плечами, принимая условия супруга, и легонько, словно кошка, потерлась о колючий подбородок носом. Он всегда — старался, по крайней мере, — прислушивался к её просьбам, поэтому Ингрид была готова принимать в ответ его пожелания. И пусть некоторые мысли неприятно кололи где-то внизу живота.       — Эх... если бы мы поменялись полом...       — И чтобы тогда было? — поинтересовался Пятый, запуская пальцы в чуть спутанные волосы и массируя голову. — Хотя такое даже представить страшно.       — Я бы трахала тебя сутки напролёт! — ни секунды лишней не думая, с восхищением в глазах выдала Трафэл.       — Боже милостивый, — рассмеялся, касаясь губами чуть влажного лба. — Звучит ужасно.       — Сказал человек, что после первой ночи слезать с меня не хотел.       — И ничуть об этом не жалею, — а вот о словах этих ненадолго пожалел, так как мигом укусили за нос. — Ай! К чему вообще ты об этом задумалась?       Ингрид замялась, стараясь правильно подобрать слова — увы, в голову лезли не самые лучшие и светлые выражения. Но под натиском пристального взгляда выдала всё как есть.       — Иногда я хочу быть сверху.       — Ты же знаешь, у меня в этом плане не самый лучший опыт.       — Знаю, — чуть недовольней выдала девушка, утыкаясь в горячую грудь лицом. — Но я - не она. И в моих интересах сделать приятно тебе, а не удовлетвориться самой.       В этом была права — ведь если бы у неё в приоритетах стояло получить оргазм и свалить до следующего раза, то не стала бы его слушать и довела всё до конца. Оттого одарил очередным усталым вздохом и, приподнявшись и прижавшись к мягкому изголовью кровати спиной, утянул возлюбленную на себя, помогая сесть сверху. После чего взял кусок ремня подлиннее и, заведя за спину, связал тонкие девичьи запястья.       — Что ты...       — Я буду тебя видеть. Я смогу прикасаться к тебе. Всё будет под моим контролем, — усмехнувшись, перебил Пятый, заползая рукой под бюстгальтер, а другой держа за бедро. — А ты будешь сверху. Устраивает?       Как быстро они поменялись местами, ведь даже восседая сверху, она ни капли не считала себя главной. Зажмурившись, рвано задышала. Хоть он и двигался медленно, в подобной позе ощущалось всё немного иначе. Чуточку ярче и острее. А стоило крепкой ладони сдавить шею, так и вовсе жалобно взвыла. Но даже так, Ингрид продолжала довольно улыбаться, прижимаясь к его груди своей.       — Устраивает, — сорвалась на пошлый, полный радости и любви стон, что пожелали мигом заглушить трепетным, вызывающим приятную ноющую боль внизу живота, поцелуем.