Бытовые проблемы Комиссии

      Счёт начала вести она. Не от скуки или эксперимента. Чистый интерес. И пусть она всё отмечала в голове, а после заносила в блокнот, каждое утро заводила она лично. Ей это нравилось — своеобразная игра, приносящая удовольствие, но не столько ей самой. Главное, что эта тайная игра нравилась ему.       Ингрид только открывала глаза — всегда просыпалась раньше, чтобы приготовить завтрак, — и начинала осыпать его помятое лицо мягкими поцелуями. И быстро сбегала на кухню, стоило Пятому пошевелиться и что-то невнятно промычать. А после недолгой возни с банановой гранолой, она, поставив миску с завтраком и чашкой свежего кофе на поднос, возвращалась к молодому супругу.       — Просыпайся, — пропела девушка.       Поставив поднос на тумбочку, забиралась обратно на кровать и, нависая над возлюбленным, продолжала свою игру. Она была готова зацеловать его лицо так, что будь на её губах помада, на физиономии не было бы и живого места. Лишь его уст касалась в последнюю очередь перед тем, как спуститься к шее и открытым плечам с ключицами — юноша сквозь сон, временами, умудрялся стянуть ночную рубашку.       И каждый свой поцелуй Трафэл запоминала и даже по счету могла сказать, в какой именно момент Харгривз просыпался. На пятнадцатом.       — С добрым утром, — осипшим баритоном произнёс Пятый.       Не открывал глаз, однако улыбка его была столь довольной, что можно подумать, будто он во сне своем успел поубивать сотню другую коллег. Но продолжал неподвижно лежать, пока девушка спускалась от ключиц к груди, на которой можно было заметить зажившие следы от ногтей. Уж очень любила терзать любовника в особо сильных порывах страсти.       Иногда ему хотелось, чтобы возлюбленная спустилась ниже, вот только потом ловил себя на мысли, что и этих робких, но безумно сладких и нежных поцелуев было достаточно. А стоило поравняться лицами, пропустить пальцы через мягкие локоны и взглянуть на покрасневшие губы и лазурные глаза, то Пятому невольно хотелось продлить всю эту ласку до бесконечности.       — Твоя гранола и кофе готовы, — Ингрид улыбнулась, проведя кончиком носа по колючей щеке. Он улыбнулся в ответ, повернув голову в сторону тумбочки с подносом и часами.       — У нас ещё минут двадцать в запасе? — Куратору хватало оров на работе, а рядом с молодой женой дома старался общаться мурлыкающим шепотом.       — А потом ты будешь с криком носиться по дому и искать расческу? Тебе нужно позавтракать.       — Плевать, успею.       Усмехнувшись, Пятый сжал руками рыжие пряди и, притянув к себе, жарко целовал в благодарность за утреннюю нежность. Он редко был в этом плане аккуратным: кусался, стискивал волосы до её болезненных стонов, царапался. А потом извинялся за новую порцию следов своей любви, но девушка лишь улыбалась, лёжа на помятой постели и тяжело дыша. Такова его любовь, такова его страсть. И она принимала всё это без остатка.       В очередной раз он бегал по комнате, затягивая галстук и одновременно выпивая залпом холодный напиток. Застёгивал запонки на рубашке, роняя кусочки медового завтрака. А Ингрид спокойно собирала волосы в пучок и следила за супругом в отражении зеркала, подавляя смех.       — Я потом приду и уберусь! — запыхавшись, произнёс парень перед тем, как исчезнуть за голубой вспышкой.       — Эй! — Она подскочила, протянув руку, но тут же опустила её, поджав губы. — А меня с собой взять?       — Прости! — Появился прямо перед девушкой, после чего крепко прижал к себе, чмокнув в нос.       На работе они расходились по отделам и высчитывали время в ожидании перерыва. Но за четыре часа в кругу идиотов-менеджеров и кретинов-агентов Харгривз терял всю свою расслабленность, а в глазах пульсировал злобный яд. И когда уже наступал долгожданный обед, он вызывал к себе в кабинет руководительницу метафизиков.       — Как же они меня задолбали, — произнёс устало, потирая пальцами виски.       — Простите, Куратор, но такова ваша работа — терпеть нас, идиотов, — Ингрид пожала плечами, допивая чай.       — Не "нас", а "их". Ты — умничка. И единственный свет в этом мраке бездарей.       Он аккуратно взял супругу за руку и осторожно поцеловал почерневшие от былой боли пальцы. И не отстранялся, всматриваясь в родную лазурь. Этот редкий жест заставлял девичьи щеки зардеться, её саму затаить дыхание, забыть, как разговаривать. А он замечал все эти изменения и загадочно ухмылялся.       — Я люблю тебя.       Контрольный выстрел в голову, что заставил учёную тут же подняться и, приблизившись, вновь начать свою игру. Только теперь от страсти горела она, потому забралась на него, сидящего в кресле, и думала лишь о том, как бы не сгореть от властных и крепких рук, которыми он водил по спине, забирался под красную блузку и оставлял невидимые ожоги на коже.       По излюбленной дорожке спускалась вниз, зацеловывая нижнюю челюсть, шею. Расстегивала белоснежную рубаху и водила пальцами по плечам и груди, заставляя его содрогаться — словно искры пробивались под плотью, которой касалась она. Тяжело вздыхая, откинул голову на спинку кресла и расслабился, позволяя супруге расстегивать пуговицу за пуговицей, наслаждаясь холодом её ладоней, спустившимися на живот.       — Гри...       Его шепот с легким рыком дурманил не хуже веществ, которые девушка разрабатывала в своей лаборатории. Она была без ума от мужского голоса, ведь ему было достаточно просто что-то сказать, чтобы заставить её воспламениться от неожиданных пошлых идей и желаний. Но шаги за дверью оповестили, что перерыв закончился и пришла пора вернуться к работе. Они, тяжело вздыхая от досады, прижались друг к другу лбами.       — До вечера, мой свет, — Ингрид поцеловала в уголок губ, перед тем как встать с мужских колен и, поправив халат, направиться к двери.       Вот только Куратор не был в силах просто так отпустить девушку, алая помада которой красовалась на его теле. Он успел накрыть её ладонь своею, когда она коснулась дверной ручки. Им не нужны слова, чтобы понять желание партнёра. Всегда хватало томных взглядов и горячего дыхания, которым юноша опалял девичьи уши.       — Мистер Пять, я не хочу очередных проблем... — учёная все же решилась подать голос, хотя сама старалась скрыть дрожь в коленях.       — Их у тебя не будет, обещаю.       Щелчок, и он закрывает дверь. Данный звук не просто знак защищенности их интимности за этими стенами, но и сигнал, из-за которого девушка тут же запрыгивает на любимого начальника, скрестив за его бедрами стройные ноги. А он прижимает её к стене и впивается в шею, но не яркими синяками, которые она ежедневно старается скрыть. Однако всё равно следы от зубов проходят долго и мелькают у всех на виду. Но учёной лишь в радость — это его метки. Его знак. И она позволяет покрыть всё своё тело ими. Ей это жутко нравится. И не потому, что все знают об их с мужем извращениях, а потому, что она любит это страстное, пошлое и жуткое чувство собственности. Она принадлежит ему. И только Харгривз имеет право прикасаться к ней.       Пара не заходит далеко, лишь чересчур чувственные ласки, но даже из-за них Ингрид переходит со вздохов на приторные стоны, которые Пятый готов слушать день ото дня. Обмякает у него на руках, не может встать на ноги, дышит через чуть приоткрытый рот, и вся дрожит от мысли, что они не заходят привычно дальше. Но он же пообещал, что проблем не будет. Поэтому поправляет шёлковую блузку и помогает с халатом. И расходятся, чтобы вновь стать жесткими руководителями, которых, будто, ничто не могло сделать добрее и спокойнее.       Дома же снова сплетаются в объятиях и поцелуях. Им бы нормально поужинать, но вместо этого идут набирать огромную ванну, в которую усаживаются вместе. Пятый смотрит, как она втирает в свою кожу ароматную пену, как растирает затекшую шею, и все её движения сопровождаются вздохами. Ему же остается только ждать, когда она посмотрит в глаза и прижмется к его груди своей. Когда скроет руки под пеной и коснётся его чуть выше колен. Аккуратно сожмет пальцы, массируя, и посмотрит на парня, что со стоном откинется на всё ещё холодную стенку ванны и закатит глаза.       Как и на работе, забирается сверху, обвивает руками шею и на рваном выдохе начинает двигаться на нём. Медленно, водя в стороны бедрами, оттягивая все ощущения так, что Харгривзу только и остается, что сжимать рукой бортик, пока костяшки не начнут белеть, и негромко застонать. Девушка выпрямляет спину, отчего может позволить себе прильнуть грудью чуть ли не к шее, но из-за небольшого размера способна лишь слегка задеть. Парень конечно же видит легкое недовольство в её глазах, потому кладёт ладони ей меж лопаток и прижимает к себе. Медленно трётся щетиной меж мягких, округлившихся грудей, пробует влажную кожу губами, задевая языком самые нежные участки возбужденной плоти. До чего-то большего вновь не доходят, но оба получают яркую разрядку, подобную разноцветным небесным цветам.       Неохотно выбираются из ванной и, замотавшись в мягкие халаты, бредут в спальню. Пятый падает на кровать, но внимательно следит за тем, как возлюбленная садится за туалетный столик и расчесывает влажные волосы. Харгривзу нравится утыкаться в подушку лишь половиной лица и, при этом, смотреть на супругу в отражении. Ему нравится влюбляться в неё всякий раз, стоит ему лишь поймать на себе нежный взгляд и мягкую улыбку.       Ещё несколько минут они обсуждают рабочие моменты и грядущие выходные, пока парень не отключается под натиском ватного тела и девичьего голоса, которым она будто специально убаюкивает. И пока он погружается в первый сон, она достает блокнот, пересчитывает каждый подаренный друг другу поцелуй и, тихо хихикая, с улыбкой отмечает, что тридцати поцелуев в день ей становится мало. А затем ложиться рядом с мужем и ласково желает ему доброй ночи, получая в ответ звук, похожий на мурлыканье.       И так изо дня в день. Утро в поцелуях, на обеде страстные игры, а вечер провожают в горячих ласках, но, что более важно, никому из них это не надоедает — всегда можно это проводить по-разному. Так ещё и грядущие выходные обещали привнести действительно что-то новое в их любви, ведь Пятому взбрело в голову отправиться на родину девушки.       — Согн-ог... — в четвёртый раз попытался выговорить название фюльке.       — Согн-ог-Фьюране, — Ингрид произнесла по слогам. — А посёлок называется Олден.       — Просто Олден?       — Верно. Но я повторю свой вопрос, — она сидела на мягком пледе и, прижав ладонь к своей щеке, смотрела на Пятого, что устроился рядом и водил пальцем по её коленям. — Почему ты решил отдохнуть именно здесь?       — Мне нравится то, что я вижу.       Он никогда не врал ей, и был серьёзен в своих словах. Ему нравилось смотреть на девушку и фьорд меж скалистых гор, приятно блестевший от солнечного света. Правда стоило учесть один важный момент. Пусть лето в Норвегии было теплое, но находясь рядом с водой, так ещё и на приличной возвышенности, нужно было всё же прихватить с собой куртку или тот же свитер. А на аккуратные колени, которые не были прикрыты юбкой, смотреть было не только приятно, но и до дури холодно, оттого он наивно думал, что поцелуями своими он сможет их согреть. Ингрид же пыталась скрыть свою усмешку над супругом, ещё несколько часов назад уверявшем, что на улице слишком жарко, чтобы носить тёплые вещи.       — Чай меня уже не спасает, — признался Пятый, прокручивая чашку от термоса в руках.       — Иди сюда, дурень.       Она привыкла к морозу и снегам, потому с удовольствием приняла холод с его крупных ладоней, которые он медленно запустил под чёрный тонкий свитер. Усевшись на колени, прижалась губами к тёмной макушке, пока парень укладывал голову на грудь. Гладила по волосам, но стоило ветру подуть чуть сильнее, то заботливо обнимала, стараясь унять его дрожь.       — Может пойдем домой? — спросила Трафэл, замечая, как любимые губы начали синеть.       — А может ты согреешь меня другим способом?       Ей хватило минуты, чтобы посмотреть на танец смоляных бровей, и секунды, чтобы толкнуть Харгривза на плед. Но учёную ничуть не оскорбило предложение, поэтому начала смеяться, а вслед за ней засмеялся и он.       — Есть у меня один интересный способ.       Поднявшись, она делает несколько шагов к обрыву. Внизу — мирная вода, что своим спокойствием так и манит. Девушка кружится на месте, заставляя супруга занервничать, ведь один неверный шаг, и она сорвется вниз. Однако его сердце останавливается в тот момент, когда поворачивается к нему лицом и, раскинув руки в стороны, прыгает в воду.       — Ингрид!       Он не успевает добежать, когда слышит плеск воды. С минуту он зовет её по имени, а потом облегченно выдыхает, когда видит, как она выныривает и, забирая назад волосы, смотрит с лукавой улыбкой. А парень застывает, словно там в воде он видит не безрассудную жену, решившую искупаться в холодной воде, а сказочную русалку, что вскружит голову любому, кто взглянет в её блестящие лазурные глаза.       — Я туда не полезу! — кричит Пятый, хотя на самом деле очень хочет присоединиться к возлюбленной.       — Знаешь, я слышала, что секс под водой — незабываемый опыт.       — Я на это не поведусь! Не снова! — усмехаясь, отвечает он на уловку, которая, на деле, была очень даже соблазнительной. — А ещё, я читал, там плавают рыбы!       — Трусишка!       А вот это она сказала зря. Уж что-что, а считать Харгривза трусом не позволялось никому. Даже Ингрид. И пусть он понимал, что она пытается взять его на слабо, он всё равно тяжело и резко выдыхает перед тем, как прыгнуть в воду.       Ему волнительно открывать глаза, ведь ощущает колючий холод, обволакивающий тело. Чувствует, как сводит пальцы на руках и ногах, потому не может вынырнуть. Но всё это отходит на второй план, стоит лишь тонким ладоням коснуться его лица. И почувствовать, как она целует посиневшие губы.       Он неуверенно открывает глаза и видит, как вокруг их лиц растекаются, словно акрил, рыжие волосы. Как она, прикрыв глаза, наслаждается поцелуем, через который она передает ему желанный воздух, а он с его жадностью принимает. Трафэл прижимается всем телом, а он отвечает ей взаимными объятиями. Его греет эта тягучая нежность, вкладываемая в каждое касание, каждый поцелуй и даже в каждое слово.       Ингрид помогает вынырнуть после того, как аккуратно разрывает поцелуй и берёт его за руки. Они шумно вдыхают вечерний прохладных воздух и вновь заливаются смехом, стоит только взглянуть друг на друга.       — Коварная лисица! — беззлобно кричит Пятый, ударив ладонью по водяной глади.       — Знаю! — Она набрасывается на него сверху и делает неудачную попытку увести под воду. Но быстро ловят в объятия, после чего неожиданно горячо и нежно целуют в щеку.       — Какой по счету? — интересуется парень, отстраняясь от супруги.       — Тысяча первый, — она не задает лишних вопросов, так как помнит — сама на днях оставила блокнот открытым на прикроватном столике.       — И это за один месяц?       — Так точно.       — Впечатляет, — в восхищении признается Пятый, после чего обнажает зубы в странном оскале. — Но я думаю, мы можем больше...