***
Небольшой искусно сделанный павильон находился на заднем дворе, позади от всяких глаз. Проход к нему был один, а ограждающая стена гораздо выше, чем в других местах резиденции. Рогатый месяц все же вышел из плена туч, отражаясь в маленьком пруду с белым женьшенем. Тень спрыгнула на крышу и, юркнув под нее, прошлась по балкам. Помещение было просторным, расставленная в минимализме мебель — аккуратной и расписной, в дальнем углу комнаты стояла цыцзичуан с балдахином светлого оттенка, а напротив, у окна с приоткрытыми ставнями, высокий западный стол. Горела одна единственная свеча, а человек в нижних одеяниях вырисовывал аккуратные четкие и понятные иероглифы. Кисточка быстро меняла свое положение с чернильницы на бумагу и обратно. Свеча колыхнулась и послышался опрокидывающийся звук. Тень спрыгнула с балки на стол, разлив чернила. Человек воскликнул что-то невнятное и поспешно стал собирать рукопись, начиная от тех, что были ближе всего к чернилам. Тень замурчала, потираясь о собирающую пергамент руку, явно мешая этому действию. — Шен! Эти рукописи писались так долго! Если их не одобрят из-за того, что на них были лишние пятна чернил, то я заставлю тебя их переписывать! Черный, как сама тень и мрак, кот прижал ушки и, вжавшись, спрятал ушки и глазки лапками, звякнув бубенчиком на шее. — Вот так-то. Ох, какой сегодня прекрасный месяц… Голубой свет блеснул в больших, прекрасных глазах и в них же отразились миллиарды других искорок. Небо наполнилось красками и уже никто не обращал внимания на светило. В жизни так тоже бывает, яркое всегда затемняет прекрасное, даже если это яркое уродливо изнутри. — Как же печально… Не многие понимают всю красоту нашего мира, рукотворное не всегда прекрасное, все создано изначально красивым, а люди постигли лишь малую часть этой красоты, как жаль… Они просто не понимают… Голос затих, все больше заглушаясь шумом фейерверков, его искорки красили все в округе. Пруд поглощал эти краски, темная комната освещалась разноцветными огнями, а глаза блестели от накопившегося в них хрусталя. За все эти годы… Праздник снова… Начался без него. Никто не придет, не поздравит, никому нет дела до того, кто сидит в маленьком павильоне в самом заднем саду. Не заметит, что кого-то не хватает и не скажет «С Новым годом»… Человек согнулся и застонал, его и без того приглушенные всхлипы глушил взрыв фейерверков и восхищенные крики людей и только черная кошка терлась об обнаженные ноги писателя, мурлыча, убаюкивая и забирая всю скорбь и сожаления себе.***
Мужчина тяжело вздохнул, выйдя из помещения, где звучала музыка и смех. Цзинь Лин ворча посматривал на то, как дядя Вэй лакал вино без меры, сам при этом ел рис, слушая рассказы Ланят. (обожаю делать отсылки на свои предыдущие работы!) Шумели фейерверки и вся Пристань усыпалась многочисленными огнями, как в небе, так и в воде. Цзян Чэн вздохнул полной грудью, опираясь на перила, поднимая глаза на яркое небо. Серые глаза были прищурены от удовольствия и, заметив одинокий месяц. В памяти всплыли отрывки из прочитанной истории.Ох, Месяц, Брат, Прошу, прости. Моя вина Ты отпусти. Я сожалею, не вернусь Луну спасу И утоплюсь…
Он был необычен, так как все истории художественного характера, что он читал были о мягкости, нежности и небольшой скорби. О печали укутанную в обертку односторонней любви. О несчастной жизни, что в итоге становилась счастливой. Они все были неправдоподобными, сказочными и волшебными, а эта без приукрашиваний глаголит печальную, жестокую историю, с мифическим вмешательством. Но в мире заклинателей этот миф вполне может сойти за правду… — Как жаль… Интересно, а автор тоже считает эту ночь прекрасной?Моя Луна, Как ярка ночь?! А ты одна Как больно, прочь. Подняв глаза, Ищу тебя. Побудь со мной, Земная дочь…