Дочь Варии

      С утра за завтраком Фран прямо поинтересовался у Бельфегора как тому спалось. Принц-Потрошитель не придал этому вопросу никакого особого значения, решив, что иллюзионист снова решил словесно его достать. — Нормально спалось, ты мне не снился, лягушка, — надменно ответил принц, поправив пышную чёлку.       Заметив это движение, я задумчиво сказала: — А среди рядовых ходит слух, что через чёлку Бела можно попасть в другой мир…       За столом повисла секундная тишина. Потом Луссурия и Леви заржали. — А ещё среди рядовых ходит слух, что Бел-семпай на самом деле прячет свои глаза, потому что он инопланетянин и тайно вторгся на нашу планету~, — поддержал меня Фран. — Не можете вы спокойно себя вести хотя бы с утра, — проворчал на нас капитан. — Не-а, — в один голос ответили мы.       И в нас тут же полетело по стилету. Фран словил его своей шапкой, а я просто отбила вилкой. — Ещё одно слово про мою чёлку — и я убью вас мучительно! — прошипел Бельфегор. — Да ладно, не кипишуй, — отмахнулась я от него как от мухи и продолжила есть. — Ви-чан, а что ты вчера такое делала, что тебе понадобилась одежда, которую не жалко? — спросил Лусс. — М-м-м… Я же говорила, что руку в камине жарила, — напомнила я.       И Леви подавился куском мяса. — Если тебе так понравилось, малявка, я буду почаще приносить тебе такие подарки, ши-ши-ши, — рассмеялся принц. — Как хочешь, — глянула я на него и загадочно прищурилась. — Ты… Ты правда съела её? — сдавленно спросил Леви. — Да, съела… — обречённо кивнула я. — Ещё и с попугаем поделилась.       Леви издал какой-то странный звук и быстро выбежал из обеденной залы. — Какая тонкая натура… — посмотрела я ему вслед. — Вряд ли кто-то из нас сможет затмить кого-то из вас с Бел-семпаем по сломанной психике~, — сказал Фран. — Вы двое — короли ненормальности.       Принц довольно рассмеялся. Я лишь фыркнула.       Итак, что мы имеем? Бельфегор не такой уже и принц, раз не почувствовал сквозь толстый мягкий матрас обрубки разлагающихся пальцев. Ортопедической подушкой не пользовался. И запаха по какой-то причине не учуял. Капитан говорил, что Бел уходит на задание сегодня. Уже предвкушаю его реакцию: возвращается высочество в комнату, желая блаженно поваляться на любимой постеле и чувствует невыносимый смрад разглагающейся плоти.       Поскорей бы…       Наконец наступил тот самый день, который я ждала чуть ли не два месяца. Суд. Вонгола прислала трём семьям письмо и группу вооруженных людей с требованием сейчас же явиться в Вонголу.       Вонгола и альянс за всю историю своего существования не раз проводили подобные суды. Чтобы исключить, обвинить или убить кого-то по какой-то причине. Потому что не каждый достоин входить в альянс королевской семьи. И это место очень легко потерять. Особенно в этот необычный для мафии период. Период правления Вонголы Дечимо — человека, который в первую очередь заботится об обычных людях и запрещает проливать кровь без причины.       Организовывать суд Вонголе помогали две ближайшие по статусу семьи: Каваллоне и Мильфиоре. Хоть после Вонголы сразу же идёт семья Ливио, Тсуна решил не тревожить и без того очень занятого синьора Каллисто своими просьбами, лишь прислал приглашение на суд, не настаивая на обязательном появлении. В правилах или традициях мафии давно установлено, что на суде альянса может присутствовать где-то до пятиста представителей семей альянса. В основном присутствовали те, кто обитал в Сицилии. Их присутствие было нормальным, потому что они хотели лично видеть, по какой причине кого-то исключают. И Вонгола испокон веков считала, что те имеют на это право, так как почти все семьи мира оказывают Вонголе поддержку и уважение.       В этот раз представителей разных семей было всего лишь сто. И не потому что мало кого интересовало это не политическое дело. Как раз наоборот, известность дела, по которому Вонгола организовывала суд, была очень широкой. Из-за меня. Потому что на недавнем приёме я распространила фотографии порочной связи членов семьи Касуале. Новость об этом быстро распространилась по всему острову Сицилии и за его пределами. Многие писали Тсуне, прося разрешение присутствовать. Однако Тсуна утвердил лишь сто семей, обитающих ближе к Вонголе, потому что дело было в каком-то смысле личным. И ещё по той причине, что Тсуне было очень противно возиться с ним.       Сто семей разместилось в одном из специальных залов, Малом зале, предназначающемся для суда небольшим количеством семей. Куча трибун, как в цирке, и главный трон Вонголы. Среди этих ста семей были семьи моих одноклассников. Синьор Каллисто, взявший с собой Ливио, папа Топазио, синьор Дино, папа Карлотты (правая рука босса Кеспуджио) и родители прочих одноклассников.       Семьи Пердутто, Дестино и Касуале сидели в отдельной зоне трибун. Свидетели — тоже. Среди свидетелей была я, несколько моих одноклассников и кое-кто ещё.       Суд начался ровно в десять утра. — Мы собрались здесь, чтобы не только исключить из альянса, но и наказать две, а то и три семьи, — уверенно заговорил Тсуна, сидя за высоким резным креслом. — Они совершили ужасное преступление. Они совершили предательство и убийство члена собственной семьи и части альянса.       На трибунах тихо зашумели. — Ваши дети — без сомнений ваши. Но вы не вольны убивать их. Потому что они такие же люди альянса как и вы, — продолжал вещать Тсуна.       Он сказал ещё несколько фраз о том, что нельзя убивать собственных детей. И многие были с ним согласны, потому что твои отпрыски — будущее твоей семьи. Не будет их — не будет продолжение существования семьи. Хоть это и касается по большей части сыновей. Однако Тсуна же и женщин что защищает, поэтому никто не мог ему возразить.       Далее дело повел Гокудера. — В начале октября, — Правая рука Дечимо назвал точную дату, — Жилда Касуале из семьи Касуале прекратила посещать школу для детей мафии. Её мать сказала классному руководителю, что она заболела ангиной. Двое одноклассников решили навестить Жилду. Просим подойти к нам Виту Скайрини и Каваллоне Силайо.       Мы с моим парнем поднялись с трибун свидетелей и начали спускаться к специальной стойке под взглядами более ста пар глаз. Я видела, что Силайо нервничал. Для него было в новинку участвовать в подобном. Как и мне. Однако я не нервничала, так как являлась организатором всего этого. — Расскажите как прошел ваш визит в дом Касуале, — попросил нас Гокудера. — Нас не хотели пускать, — первым заговорил Силайо. Его голос звучал твердо и уверенно. — Тогда мы солгали о том, что нам необходимо забрать у Жилды бланки по олимпиаде, которая как раз проходила в тот период, и нас пропустили в особняк. — Зачем вы солгали? — спросил кто-то из сидящих в первых рядах. — Я очень хотела увидеть Жилду, — сказала я. — Тогда прошло не так много времени с того момента, как я поступила в школу для детей мафии, и с ней мы нашли общий язык гораздо лучше, чем с остальными. Когда она перестала появляться в школе, я решила увидеть её, думая, что ей наверняка скучно быть одной и болеть. Когда нас пропустили в особняк, мы без разрешения попытались подняться к Жилде в комнату, но на её этаже нас обнаружили её мать и сын. Мне показалось, что она испугалась нашего появления, поэтому я подумала, что с Жилдой что-то произошло. Я решила сама удостовериться в своих догадках, поэтому просто побежала в её комнату. За мной погнался старший сын семьи, но не смог мне помешать. Я ворвалась в комнату Жилды. И увидела её мёртвой на кровати. — Ложь!!! — вдруг закричали с трибуны виновных.       Мы с Силайо повернули головы и увидели, что на ноги вскочил отец Жилды. Кажется, он даже немного исхудал. — Ложь!!! — повторил старик. — Это все ложь! — Синьор Аркадио, просим вас взять себя в руки и позволить нам выслушать чужие показания, — сухо попросил Тсуна. — До ваших показаний мы ещё дойдем. — Почему ты сразу решила, что Жилда была мертва? — спросил синьор Каллисто. — Потому что состояние её тела была ужасным. Она была избита, её горло было перерезано, в некоторых местах отсутствовала кожа, а между ног у неё торчала ручка кочерги от её камина, — ответила я.       У босса семьи Глитто пропал дар речи, как и у половины присутствующих. Ливио, уже знавший об этих фактах, постарался сдержать себя, крепко сжав кулаки. Остальная половина суда начала чуть ли не кричать, требуя объяснить как так вышло. Уже Сайленсса Касуале порывалась что-то сказать, но Ямамото жестом приказал ей молчать. Её муж выглядел так, будто хотел исчезнуть. Босс Пердутто смотрел в пол. А босс Дестино и его жена в шоке смотрели в затылок босса Касуале.       Когда Гокудера образовал в зале тишину, я продолжила. — Босс Касуале сказал мне, что сразу после осеннего бала Вонголы Жилду похитили. Они искали её, но безуспешно. И спустя день синьора Сайленсса обнаружила Жилду в её комнате в том состоянии, в котором мы с Силайо увидели её. Они попросили нас никому ничего не говорить. Сказали, что похоронят её в закрытом гробу, чтобы никто не увидел, что с ней произошло, а всем остальным солгут, что она погибла от пистолета киллера, нанятого врагами альянса. — Но моя дочь была на похоронах, — сказал отец Карлотты. — Она утверждала, что её одноклассницу кремировали. — Да, я сама лично видела урну с прахом, — кивнула я. — Семья Касуале сделала это, чтобы скрыть следы. — Какие следы? — спросила какая-то женщина. — Следы того, что Жилда умерла в своей комнате. — Но зачем им скрывать подобное, да и как это отразилось на теле? — спросила та же женщина. — Умелый киллер вполне мог бы убить девочку таким жестоким способом в её же комнате так, чтобы никто не узнал этого. — Мог бы, — легко согласился с ней ещё один сидящий на трибуне.       Мы с Силайо узнали в нем моего любимого учителя. Алонзо Ломбарди. — Но если они знали, кто её убил или сами убили её, необходимо было уничтожить тело, потому что оно — ответ на все вопросы, если за него возьмётся патологоанатом. Вероятно, семья Касуале опасалась того, что кто-то из других семей предложит им свою помощь в расследовании и обнаружит что-то. Уверен, её тело содержало необходимые зацепки, — объяснил Синьор Посмертие. — То есть, Касуале не хотели, чтобы труп их дочери посмотрел не семейный патологоанатом, а кто-то другой, потому что он не стал бы молчать? — спросил круглый как шарик мужчина. — Верно, — подтвердил Алонзо. — Это если рассматривать версию того, что они виновны. А если рассматривать версию того, что они невиновны — для них было бы ужасной потерей уничтожить тело. — А как же комната девочки? — спросил отец Карлотты. — Естественно, и её привели в полный порядок. — Но я успела собрать доказательства и в её комнате, и с её трупа, — снова заговорила я. — Что? — переспросила женщина, беседовавшая в Алонзо.       Сам учитель тоже заинтересованно глянул на меня. И рядом с ним я заметила напряжённого Рино. Я обернулась к Касуале и холодно заговорила. — Я не поверила ни единому вашему слову, потому что пока вы изображали из себя убитых горем родителей, я заметила несколько подсказок того, что Жилду убили в её собственной комнате, хоть вы это и отрицали, почему-то. Когда вы выгнали нас с Силайо, я не стала медлить, и к вам тайно проникло два человека. Один из них был опытным врачом и он успел осмотреть тело Жилды. Сделать фотографии её тела и собрать доказательства.       Касуале и Пердутто побледнели. Силайо шокированно на меня посмотрел. Этого он не знал. Он думал, что в тот день довёз меня до Варии и я просто сидела без дела.       Силайо вернулся на своё место, и к стойке показаний прошёл Флавио. — Я был тем врачом, который проник на территорию Касуале и осмотрел труп, — спокойно сказал он. — Расскажите нам о всех повреждениях Жилды Касуале, — попросил Гокудера.       На установленной широкий интерактивной доске высветилось тело мёртвой Жилды. Голое, на той же кровати. Силайо отвернулся. Всё остальные изумлённо выдохнули. — Какой ужас! — воскликнул кто-то.       Сайленсса заплакала, но никто не обратил на неё внимание. — При жизни Жилда Касуале была неоднократно изнасилована, избита, на её стопах, левой груди, правой стороне рёбер начисто срезали кожу и перерезали горло острым предметом. Даже после последнего она оставалась жива, но далее её избили кочергой. Удар по голове оказался смертельным. Именно он убил жертву. Когда убийца понял, что она мертва — он вонзил в её влагалище кочергу, пробив матку. — Одним из доказательств того, что Жилда умерла в собственной комнате является та самая кочерга, — сказала я. — Кочерга отделана такими же узорами, что и камин. Вряд ли убийца забрал её с собой, чтобы поиздеваться на Жилдой. Второе доказательство — простыня на её постели. Она не из комплекта постельного, надетого на подушки и одеяло. Вероятно, простынь и наматрасник заменили под утро, когда кровь перестала течь из тела, чтобы создать видимость того, что его уже таким истерзанным положили на кровать. Касуале заменили наматрасник, однако на самом матрасе очень много крови. Гораздо больше, чем на том наматраснике и простыне, которые якобы были на кровате, когда подкинули тело Жилды. Есть доказательство того, что наматрасник и простынь были заменены — в комнате Жилды отсутствует сиреневый толстый ковер, который она купила перед учёбой. Именно на этот ковёр её положили, когда меняли наматрасник и простыни. От этого ковра избавились, потому что он содержал следы крови Жилды. Касуале не смогли бы объяснить её наличие там. Третье доказательство того, что Жилда умерла в своей комнате — брызги крови на стене у изголовья кровати.       На экране появилось фото жёлтых обоев с кучей маленьких тёмных брызгов. Внизу фото была видна резная спинка кровати Жилды из белого дерева. На ней крови не было, потому что, видимо, её вытерли, когда меняли наматрасник и простынь. А стену отмыли позже. — Так это Касуале убили собственного ребёнка?! — нетерпеливо воскликнул кто-то. — Нет, — ответила я. — Они её не убивали. — Что?! — Жилду убили в её комнате. И её родители знают, кто это сделал. Они, возможно, не хотели её смерти, но это произошло. — Я уже ничего не понимаю! — Поймите, что стоит обзавестись терпением, — ответил крикливому мужчине сидящий рядом с ним Роберто Кумино.       Мужик замолк. — Как уже сказал этот парень, — указала я на Флавио, — среди увечий Жилды были избиения. Так вот, на её лице обнаружились две странные гематомы. Одна смазанная, а вторая более четкая.       На экране показали две фотографии: на одной под глазом Жилды была изображена какая-то неясная багровая царапина, а на второй — четкая картинка, будто ей поставили клеймо. В багровом ромбе можно было угадать картинку: голова с широкими рогами. — Это след перстня, — сказала я. — Человек, избивавший Жилду, носил ромбообразный перстень с головой оленя. — Я нашёл этот перстень за зеркалом в комнате Жилды, — добавил Флавио. — Видимо, он слетел с пальца из-за скользкой крови или другой субстанции и убийца не смог его отыскать, так как не предполагал, что он так далеко залетит. — Я знаю, кому принадлежит этот перстень! — вдруг с ужасом воскликнул отец Паолы.       И глянул на Баффи Пердутто.       Гокудера продемонстрировал всем тот самый массивный перстень в специальном прозрачном пакетике для улик. Он был почерневшим от засохшей крови. — Кому же он принадлежит? — невозмутимо спросил Тсуна у отца Паолы. — Синьору Баффи… — тихо ответил тот. — Это их семейная реликвия. — Синьор Пердуто, где ваш перстень? — спросил у папаши Итало Тсуна. — У меня украли его более трёх месяцев назад, — хмуро ответил Баффи.       Тсуна лишь кивнул на это. А в суде снова поднялся шум. — Синьор Пердуто, как вы могли?! — Это правда вы совершили?! — Немыслимо! — Почему вам позволили это совершить?! — Как вы могли поступить так с юной девушкой?!       Гокудера вновь всех успокоил. — Сегодняшний суд не произошёл бы, если бы один человек не пришел и не рассказал нам всего, — сказал Тсуна. — Именно благодаря его признанию мы и без перстня знаем, что на самом деле произошло.       Флавио вернулся на трибуны, и именно с трибун свидетелей поднялся он. Итало Пердуто. Люди тихо зашептались. Касуале, родители Лучиано вместе с ним самим, мама и отец Итало в шоке уставились на него. А он нетвёрдой походкой подошёл ко мне. — Я… Я точно знаю, что произошло и кто виноват, — сказал Итало, смотря себе под ноги. — Мы тебя слушаем, — кивнул Гокудера. — В августе мой папа предложил отцу Жилды сотрудничество. Они вместе хотели создать лекарство для людей перенёсших травму пламени посмертной воли. Из-за заключённого сотрудничества наши семьи стали часто проводить время друг с другом. Ездили на всякие отдыхи и просто гостили. Однажды, где-то на первой неделе школы, папа был в кабинете у отца Жилды. Они обсуждали рабочие детали, когда вошла Жилда. Она хотела что-то попросить у своего отца, но внезапно споткнулась и упала. Её школьная юбка задралась и… наши отцы увидели её… Трусы и прочее. Она быстро вскочила и убежала. Отец Жилды посмеялся с этого и мой папа тоже. Неуклюжие дети, мол... И внезапно мой папа попросил отца Жилды отдать её ему в любовницы.       Последняя фраза прозвучала словно выстрел. Мама Итало, заплывшая жиром женщина со светлыми волосами пронзительно вскрикнула: — Что ты такое говоришь, Итало?! Немедленно прекрати эту ложь! — Заткнись сейчас же! — гаркнул на Итало Баффи.       И мой одноклассник прикрыл рот. Он испугался. — Начни кричать, — едва слышно прошептала я. — От твоих слов зависит твоя жизнь.       Итало судорожно вздохнул. — Это не ложь! Не ложь! Папа сам рассказал мне об этом, когда пятнадцатого сентября вечером я пришел в его кабинет и увидел, что Жилда давится слезами и сосет ему! Ты как раз тогда уехала навестить бабушку, мама!       Мать Итало застыла, словно громом поражённая. Баффи опустил голову. — Позже я расспросил его обо всём. Папа сказал, что в тот день, когда Жилда споткнулась, он долго уговаривал отца Жилды отдать её ему. Сперва Касуале не соглашался, но папа напомнил ему, что и его жене, синьоре Сайленссе, было не восемнадцать, когда она первого сына родила. Этот аргумент папа подпитал тем, что предложил Касуале миллион за то, чтобы Жилда стала его любовницей. Касуале согласился на деньги, приказал Жилде делать всё, что захочет мой отец или… Я не знаю, как именно они заставили её сделать это, но, в общем, она стала папиной любовницей. На следующий день после разговоров папа принес деньги и пошел в комнату Жилды. И всё началось. Почти каждый день папа приезжал в Касуале или Жилда приезжала к нам, говоря всем, что у нас общие школьные проекты. — Почему ты никому не рассказал?! — воскликнул Ливио. — Потому что… это была моя семья. Мой папа. Я бы только ускорил то, что происходит сейчас, — глухо ответил Итало, даже не взглянув на него. — И тебе вообще было не жалко её?! — воскликнула какая-то женщина. — Я не знал, что мне нужно было сделать! — сорвался Итало. — На кону была честь семьи! Но я не злорадствовал над Жилдой! К концу сентября я обратился за советом к своему лучшему другу! — тут Итало глянул на бледного Лучиано. — Я всё ему рассказал. И… Он сказал, что, наверное, папа скоро прекратит пользоваться Жилдой, потому что миллиона мало, чтобы купить красивую живую куклу. Он сказал, что мне не стоит в это вмешиваться с такой стороны. Мой друг сказал, что… Лучше воспользоваться такой неожиданной ситуацией и… — Да это же ты сказал, ублюдок! — вдруг подскочил Лучиано. — Ты сказал, что раз уж Жилда оказалась в таком положении — грех ею не воспользоваться и получить новые ощущения от…       Лучиано задохнулся от того, что подошёл к краю пропасти. Настал его момент. То самое мгновение, когда все узнают, что это была его идея — убить Жилду. И из-за чего её нужно было убить.       Улыбка против воли расцвела на моих губах.