***
Спустя два бессонных дня и литры выпитого кофе и энергетиков, Кацуки так ничего и не нашёл. Единственное, что ему удалось, так это добавить новые точки на карту расследования и чудом не сжечь собственную квартиру. Улик не было от слова совсем. Преступник оказался слишком хорош в своём деле, в отличие от самого Кацуки. Он явно сделал всё, чтобы его не нашли, чтобы ни одна ищейка не смогла даже ступить на его кровавый след. Последний раз такое было с Тогой, и Кацуки потихоньку начал сомневаться в том, что она до сих пор находится в тюрьме. Может, она сбежала, а ему никто не сказал об этом? Но как узнать это точно? К официальным документам у Кацуки доверия было мало — их запросто могли подделать, а к «свидетелям» уж тем более. За свою карьеру про-героя он насмотрелся такого, что ни один детективный сериал не сравнится с лапшой, которую умеют вешать друг другу люди в реальности. И что же делать? Кацуки задумчиво почесал подбородок и уставился на точку на карте, расположенную за чертой города. «Тартар» — неприступная крепость. Тюрьма для злодеев с опасными причудами, которых за все их чёрные дела нужно было всех разом зажарить на электрическом стуле, а не держать в тепле и сытости. И вот именно туда Кацуки нужно было как-то попасть. Но как? Даже его геройская лицензия не давала допуска в эту тюрьму и уж тем более не предполагала визитов к заключённым. А ему кровь из носу нужно было увидеть Тогу, убедиться, что она там, медленно умирает от безысходности и уж точно не в состоянии выбраться на волю, чтобы начать снова убивать. «Мы ещё поиграем с тобой, малыш Кацуки», — твердила год назад ему Тога, пока он связывал её, чтобы оттащить в тюрьму. Она так наслаждалась моментом, с таким удовольствием просила, чтобы он стягивал верёвки потуже, что Кацуки тогда впервые в жизни действительно испугался. Какой-то жуткий животный страх парализовал его на доли секунды, да так, что, кажется, навсегда оставил след в памяти. Как раз рядом с другим ярким воспоминанием о Тоге. Кацуки поправил брюки, натянувшиеся в районе ширинки, и взял телефон, чтобы посмотреть, к кому можно было бы обратиться со своей проблемой. На экране светились пропущенные звонки и смс от Эйджиро и Мины, но Кацуки их проигнорировал. Он не мог. Просто не мог с ними разговаривать. Сначала он должен был найти и остановить убийцу, иначе никогда больше не сможет смотреть обоим в глаза. Смерть Кьёки на его совести и это уже не исправить никакими словами. Действовать. Нужно было срочно действовать. Обзвонить всех знакомых, которые могли бы провести его в «Тартар». Опросить всех людей, которые даже только в теории могли быть свидетелями этих жутких преступлений. Прыгнуть в такси и исколесить весь город в поисках сумки Хагакуре и мобильника Кьёки. Найти след этого проклятого маньяка. А потом… Кацуки резко подскочил со стула и подбежал к окну. Внизу была совершенно пустая улица без людей и машин, как, впрочем, и всегда после полуночи. Так откуда тогда взялось то чёртово такси, что без вопросов умчало его в бар той треклятой ночью? Глаза застлала алая пелена. Это был он. Это был маньяк. Он ждал его у дверей, зная, что точно понадобится, и бесследно исчез, стоило только Кацуки покинуть машину. — Твою мать! — на всю квартиру заорал Кацуки и треснул кулаком по подоконнику так, что тот треснул. — Ублюдок! Кацуки попытался напрячь память, чтобы вытащить из неё хоть что-то, хоть какой-то образ водителя, но ничего кроме кепки, скрывающей лицо, не мог вспомнить. В тот момент его куда сильнее волновало молчание Кьёки. Да и автомобиль тоже не показался примечательным: «шашечки» на крыше, а что ещё нужно было заметить обезумевшему от волнения человеку? Провели. Провели, как мальчишку. Как глупого беспричудного идиота, неспособного видеть дальше своего носа. «Точно, — Кацуки поразила внезапная мысль. — Деку». Вот, кто поможет попасть ему в «Тартар». Символ мира и главный-преглавный-ультра-про-герой. Вот, у кого точно есть доступ ко всему в этом городе, в этой стране, а, может, уже даже и в мире. Правда, в этом гениальном решении была одна малюсенькая брешь. Обращаться напрямую к Деку Кацуки совершенно не хотелось. Внутри всё бунтовало даже от одной мысли о том, что придётся о чём-то просить эту выскочку, этого спасителя мира и всех потерянных душ на свете. Нужен был кто-то, кто станет посредником между ними, кто-то, кому оба доверяли, больше, чем себе самим. Но хватит ли у него душевных сил поговорить с ней? — Дебил, — выплюнул Кацуки, ненавидя сам себя в этот момент. Как он посмел вообще дать слабину сейчас? В тот момент, когда жизнь абсолютно каждого близкого ему человека была под угрозой? Маньяк явно нацелился на бывших учеников класса «А», всё же было очевидно, как день. Все под прицелом, и чем больше Кацуки страдает ерундой, тем больше форы даёт убийце. Набрав нужный номер, Кацуки крепко стиснул зубы, когда гудки сменились знакомым сонным голосом: — М-м-м, привет, Каччан.***
К четвергу Кацуки уже пожалел, что растревожил осиное гнездо по имени Деку. Столько звонков, сколько за прошедшие три дня сделал ему бывший одноклассник, не делала даже Мина, когда после развода с Киришимой напивалась и требовала, чтобы с ней разговаривал «единственный достойный мужчина». Изуку всё звонил и звонил, заходя из таких далёких далей, что обычно только через минут десять Кацуки понимал: пропуска в «Тартар» ещё нет. Из-за этого придурка в первый день после своего ночного звонка Кацуки, даже не глядя, взял трубку от Мины, думая, что ему уже звонил Деку с датой визита к Тоге. Но нет, ни в тот, ни в последующие сто миллионов раз хороших новостей от него не было. Кацуки даже начал подумывать о смене номера, но вовремя остановился. На кону стояли жизни, и болтовня Деку была меньшей платой за их спасение. Тем более в итоге он всё же принёс хорошую весть. В компании Мины и Эйджиро, которые совместными усилиями выловили его и вытащили в кафе, чтобы устроить прощальный ужин в память о Кьёке, Кацуки наконец-то получил то, что так долго ждал. Деку позвонил с информацией. В пятницу в десять утра, уже на следующий день, его — Кацуки — примут в «Тартаре» для визита к Химико Тоге. Гордый собой Деку радостно вещал в трубку, что тоже там будет, и они вместе сделают всё, чтобы раскрыть убийства Тору и Кьёки, но Кацуки его не слушал. Внутри у него всё кипело то ли от ужаса, то ли от предвкушения. Он совершенно не знал, чего ждать и как себя вести. Что ему вообще делать, когда он окажется с ней лицом к лицу? Будет ли в её словах хоть крупица правды? Да и какую правду он искал? Он же просто хотел убедиться, что там — запертая в клетке — именно она. И почему он подумал об этом только сейчас? Успеет ли он подготовиться к встрече? В голове крутилась тысяча вопросов, но все они вмиг оборвались, стоило Мине коснуться его запястья. — Я, конечно, понимаю, что у тебя уже совсем крыша поехала, но вернись к нам, пожалуйста, — она строго посмотрела на него, чуть сощурившись, и недовольно покачала головой. — Хватит. Остановись. Ты не вернёшь Кьёку тем, что уйдёшь с головой в работу. — Да, братан, — вклинился Эйджиро. — Ты выглядишь дерьмово, всё время отвечаешь невпопад. Когда ты последний раз спал? Кацуки недовольно посмотрел на друга, но весь сарказм так и застрял поперёк горла. — Не помню, — честно ответил он и пожал плечами. — Вчера, наверное. После того, как он нашёл труп Кьёки, все дни слились в один. В один кошмарный ужасно длинный сон, который хотелось забыть, но совершенно не получалось. Стоило Кацуки только прикрыть глаза, как он видел стеклянный взгляд подруги на её мертвенно-бледном лице, а если всё же удавалось уснуть, то ничего кроме её кишок и крови, растёкшейся по сцене, ему не снилось. Даже её похороны прошли так незаметно, что он и не помнил, как туда попал и что делал до или после этого. Горе сжирало его изнутри, стирая всё, что не могло помочь расследованию. — Тебе нужно восстановить режим, братан. Так нельзя. — Эйджи прав, — закивала Мина, а Кацуки стало тошно от того, как быстро они спелись, объединённые общей целью. — Сейчас ты с нами плотно поешь, потом пойдёшь домой и хорошенько выспишься перед завтрашним днём. Это ж какая ответственность! Мина повела плечами и нахмурилась. — Смотри, у меня даже мурашки по коже пошли. «Тартар» — жуткое место. Хорошо, что ты пойдёшь туда не один. — Боишься за меня? — ухмыльнулся Кацуки. — Скорее за заключённых, — вместо Мины ответил Эйджиро. — Знаем мы, как легко тебя вывести из себя. Кацуки скрипнул зубами. Его скорее Деку выведет из себя, чем жалкие ублюдки, гниющие за решёткой. Их хотя бы можно было убить, если они вдруг решат напасть или устроить побег, а вот с Деку… с Деку придётся обходиться словами и титаническим терпением. И что только она в нём нашла? — У меня другие планы на эту ночь, — сказал Кацуки. — Мои дежурства никто не отменял. — Ну, так сам отмени, — тут же возразил Эйджиро. — Ты и так даже половину своих выходных не отгулял. Хочешь, я сам наберу в агентство и отпрошу тебя? — Себя отпроси, — огрызнулся Кацуки. — Ешьте, давайте, а то всё уже остыло. Друзья ещё пытались его как-то переубедить, заставить уговорами и угрозами взять отгул, но Кацуки был непреклонен в своём решении. Убийца всё ещё гулял на свободе, поэтому терять бдительность было рано. Распрощавшись спустя час с Миной и Эйджиро, Кацуки отправился в полицейский участок, чтобы поговорить с детективом Масимо. Пускай он натравит своих цепных идиотов на всех таксистов города и найдёт того, что поджидал Кацуки в ту роковую ночь. Детектива в участке не оказалось. Дежурный полицейский сказал, что мистер Ямада Масимо заступит на свою смену после одиннадцати вечера, и до этого времени никто не будет его беспокоить. Глаза полицейского бегали, а сам он весь сжался, спрятавшись за стеклянную перегородку своей будки на входе в участок. Присмотревшись к нему, Кацуки понял, почему: этот был тот полицейский, которому он сломал нос в день смерти Кьёки. Что ж, придётся подождать и только после этого идти в патруль. Кацуки посмотрел на часы: было уже пол-одиннадцатого. Времени как раз должно было хватить на то, чтобы порыться в материалах дела и, может, что-то утащить на свою доску расследования. — Кацуки! — окликнула его Кеми, и он обернулся. Она шла к нему с другого крыла полицейского участка, слегка покачивая бёдрами. — Ты чего так рано сегодня? — А ты? — вопросом на вопрос ответил он. — Хотела застать тебя до того, как ты уйдёшь на патрулирование района. Отойдём на минутку? — она кивнула в сторону пустынного коридора и пошла туда первой. Кацуки, пожав плечами, последовал за ней. — Ты совсем перестал отвечать на мои звонки, — обижено начала она. — Я всю неделю тебя пыталась поймать. — Зачем? Она придвинулась к нему вплотную и, встав на носочки, прошептала на ухо: — Я нашла сумку Хагакуре. Кацуки, не контролируя себя, вцепился ей в плечи и зло прошипел: — Где? — Тише, ты, — недовольно выдохнула она и вырвалась из его цепкой хватки. — Не здесь. Я не для того про это молчала, чтобы ты сейчас нас выдал. Встретимся через час в мотеле «Привал». Там всё и расскажу. Кацуки хотелось придушить её здесь и сейчас за то, что она не хотела говорить с ним о такой невероятно важной вещи в эту же секунду. Но краем сознания, не затуманенного яростью, он прекрасно понимал, что в полицейском участке даже у стен были уши, и если он хотел первым осмотреть улики, то должен был держать язык за зубами. — Хорошо. Жди меня там. Только спустя часа полтора Кацуки смог вырваться с участка и отправиться к Кеми. Детектив Масимо долго и нудно выведывал у него все приметы того водителя, все детали и мелочи, которые могли бы помочь в поисках. И с каждым новым фактом разговор уходил всё дальше и дальше от начальной темы, что в какой-то момент Кацуки даже увидел перед собой Деку, так сильно детектив напоминал его манерой общения. Всё это так затянулось, что Кацуки теперь приходилось бежать, чтобы поскорее попасть к Кеми и получить доступ к сумке Хагакуре. Благо до «Привала» было не так уж далеко: всего пол квартала почти по прямой. Место, конечно, было так себе, но для того, чем они вдвоём там обычно занимались, самое то. А сейчас так тем более оно подходило идеально: ни свидетелей, ни лишних ушей. Перепрыгивая через скрипящие ступеньки, Кацуки влетел на второй этаж и подошёл к номеру, который они обычно снимали. Дверь была приоткрыта. Он толкнул её носком ботинка и вошёл внутрь. На кровати, будто поломанная кукла, раскинув ноги и руки в стороны, лежала Кеми.