Святая Катерина

— Елена Санна, это Жданов. Я еду к вам, вы собирайтесь пожалуйста, я отвезу вас к Кате, — звонил Жданов уже из машины. У него катастрофически не хватало ни на что времени. — Я объясню все по дороге. Нет, ничего не случилось. Да я вас сам отвезу! Кажется, к концу дня у него мозоль на языке образуется. Целоваться Катьке с ним будет неудобно. Пушкарева-мама ждала его возле подъезда, прижимая к груди очередную закутанную кастрюльку. Жданов вышел из машины, помог ей сесть, но кастрюльку из рук так и не смог забрать. Пахло вареной курицей. — Елена Санна, — начал он, прекрасно понимая, что такие разговоры не ведутся на ходу. До начала собрания оставалось двадцать шесть минут. — Вы простите, что я вас так резко сорвал… — Ну что вы, мы же к Катеньке едем. — Просто… к ней еще Валерий Сергеевич поехал, и я думаю, что он в своем самом боевом настроении. Как бы не расстроил нам Катю. — Валера? — удивилась Пушкарева-мама. — Он же на рынок поехал, рыбы свежей купить Катюше. — В Зималетто он поехал, — сказал Жданов, — и мы с ним не очень хорошо поговорили. — О чем? — ахнула Елена Санна. Фух! Разбег, шасси отрыв от земли, полет. — О том, что мы с Катей любим друг друга и ждем ребенка. — Вот как, — только и сказала Елена Санна. Он повернулся к ней — она выглядела спокойно и задумчиво. — Вы знали? — осторожно спросил Жданов. — Догадывалась. Кого еще Катюша могла так защищать? Отец ведь из неё всю душу вынул — кто этот подлец и сволочь. А она молчит, как партизан, только глазами сверкает. А у неё ведь только Андрей Павлович в голове, это без всяких объяснений понятно было. — Один я дурак ничего не замечал, — вздохнул Жданов. — Но я обязательно все исправлю. Теперь все будет хорошо, Елена Санна, я обещаю вам. Катя будет очень счастлива рядом со мной. — Ну-ну, — с ноткой недоверия прохладно отозвалась она. — Посмотрим. — Смотрите, — кивнул Жданов, — только сейчас Катю прикройте. А то я только вечером к ней приехать смогу. — Ну-ну, — снова повторила Елена Санна. На собрание Жданов опоздал, но там и без него не скучали. Юристы Зималетто, юристы Никамоды, взбешенный Сашка, белая Кира, удивительно тихий Малиновский, растерянная мама, ледяно-спокойный папа. — Добрый день, — сказал Жданов, осторожно пристраиваясь в кресло. — А вот и герой дня! — Андрей, где ты был? — Так ты намерен нам что-то объяснить? — И до каких пор ты будешь вести себя так, будто тебе все нипочем? — Как ты мог так врать нам, Андрей? — Я прошу прощения за то, что обманывал акционеров, — начал Жданов, и на него обрушился новый шквал. — Ну мы же не в детском садике! — Почему ты это делал? — Как ты мог доверять Пушкаревой? — Я совершил много ошибок, — стиснув зубы, продолжал Жданов, — но эти ошибки стали для меня бесценным опытом. Поэтому я не намерен отказываться от поста президента. По сути, в данный момент нам с Катей принадлежит Зималетто, и не думаю, что сейчас разногласия по этому вопрос уместны. Мы вернемся к этой теме через полгода, когда компания выйдет из долгов. Мы эту кашу заварили, мы её и расхлебаем. Просто не мешайте нам. Малиновский от такой наглости вытаращил глаза. — Ну мне же семью кормить, — сквозь невообразимый шум, который поднялся после его заявления, пояснил ему Жданов. Но мама услышала. — О какой семье ты говоришь, Андрей? — спросила она. — Посмотри, до чего ты довел Киру! — И мне очень жаль, — он нашел взглядом потухший, прозрачный от горя взгляд бывшей невесты. — Прости меня, Кира, — искренне произнес Жданов, — и я сожалею, что ты об этом узнала таким образом… Воропаев бросился к нему с кулаками, и собрание окончательно превратилось в какой-то цирк. — Мам, — прикладывая к разбитой губе пакетик мороженого из бара, Жданов пытался утешить родителей, — ну взгляни на это иначе. У тебя будет внук. — Внук, — повторила она безутешно. — От этой странной девочки! Ты не обязан жениться из-за ребенка. Мы будем заботится о нем, конечно же, но брак — это не обязательное условие. — Конечно, — хмыкнул Жданов. — Алименты и папа выходного дня? Щас! Эта парочка — Катя и ребенок — нужны мне дома каждый день. — Ты любишь её? — изумилась мама. Отец неожиданно усмехнулся. — А ты не видишь? — спросил он. — Наш сын совершенно потерял голову. Начальник и его секретарша! Какая банальная история. — Ну простите, что не принцесса Монако, — обиделся Жданов. — Но Катя — это даже больше, чем любимая женщина. Это часть меня самого. — Тем не менее, ты ведешь себя неподобающе. Ты не можешь делать в компании все, что тебе хочется. — Я знаю, — вздохнул Жданов. — Но еще я знаю, что сейчас нельзя менять президента и оставлять банки без взаимодействия с Катей. Это действительно не моя прихоть, а необходимость исправить содеянное. — А ты не думал, как это расценивают Воропаевы? Они вправе считать это захватом компании. Александр грозит обратиться в прокуратуру. — Ну он же не дурак рубить сук, на котором сидит. Что он будет делать без своих дивидендов? — А Кира? — спросила мама. — А Катя? — спросил Жданов. — Ты думаешь, я позволю вам с Пушкаревой и дальше руководить компанией? — спросил отец. И такая дребедень — целый день. То тюлень нападет, то олень. В больницу Жданов приехал после семи. В палате Кати не было, только Спок одиноко лежал на её кровати. — У Пушкаревой посетитель, — объяснили на посту. — Целый день шастают! Жданов помчался в приемный покой. Разница между ними бросалась в глаза — Катя, трогательная в своем цветастом халате и смешных тапочках, и Кира, изящная, стильная, похожая на мраморную статую. Обе они были бледны и серьезны, у обеих на глазах блестели слезы. Жданов запнулся, не решаясь ворваться в этот крохотный женский мир, но тут Кира повернула голову и увидела его. Её губы задрожали, и она поспешно встала. Сумочка выпала из её рук, и Катя бросилась поднимать её, виноватый воробушек. У Жданов так сильно и больно сжалось сердце, что перехватило дыхание. Он заставил себя двигаться и подошел к ним. — Кира? — Я уже ухожу, — быстро сказала она и буквально бросилась прочь, ничего не видя перед собой. Закусив губу, Катя смотрела ей вслед. — Пойдем, — вздохнул Жданов и взял её за руку, — ну вот ты совсем замерзла, горе мое. — Что с твоим лицом? — спросила она встревоженно. — Воропаев, — коротко ответил он. В палате он усадил её на койку, подвинув Спока, и сел на колченогую табуретку рядом, сжав обеими лапищами холодные ладошки. — Расстроила тебя Кира? — Сначала был папа, — проговорила Катя несчастным голосом и шмыгнула носом. — Очень сердитый. Сказал, чтобы я держалась от тебя подальше и что лучше быть матерью-одиночкой, чем такой муж. Что ты ему наговорил? Не мог сказать, что благородно берешь меня в жены вместе с прицепом? — С каким прицепом? — не понял Жданов. — Ну, ребенком. — Мой ребенок не какой-то там прицеп! — возопил он. — Чокнутый, — покачала головой Катя. — Потом была мама. Сказала, что ты тоже не внушаешь ей доверия, но раз уж мне кол на голове теши, то она попробует смягчить папу. — Почему это я не внушаю ей доверия? — Потому что я нахожусь уже во втором триместре, а ты только сейчас опомнился. — Допустим, — мрачно буркнул Жданов, не найдясь с ответом. — Потом приходила Маргарита Рудольфовна… — Мама? — поразился он. — Принесла ананас, но врач мне его запретила. Говорит, что при тонусе матки нельзя, — Катя сморщила нос. — Я отдала его медсестрам. — Что тебе сказала мама? — Ничего. Спросила, как я себя чувствую, какой срок и все такое. Сказала, что я не внушаю ей доверия, но раз уж тебе кол на голове теши, то она попробует смягчить твоего папу. Жданов поневоле рассмеялся. — Потом пришла Кира Юрьевна… — голос у Кати дрогнул и задрожал. — Спросила, как давно все началось и не стыдно ли мне смотреть на себя в зеркало. Я сказала, что стыдно. — Катя! — страдая, воскликнул Жданов, но она замотала косичками. — Подожди, не перебивай, — попросила Катя, — я сказала, что мы с тобой… ну случайно переспали. Что ты был пьян, расстроен, и я тобой воспользовалась. А потом появился ребенок, и ты очень страдал от того, что вынужден отказаться от свадьбы с Кирой — ну как честный человек. — Катя, ну ведь это все неправда! — А Кире и не нужна правда, — возразила Катя живо, — ей нужно за что-то ухватиться. И уж лучше я буду коварной разлучницей, чем Кира — брошенной женщиной. — Что за приступ самопожертвования, — расстроился Жданов. — А ты как? — спросила Катя, заглядывая в его лицо. Он бодро улыбнулся, разбитая губа засаднила. — Я отказался покидать пост президента, — отчитался он. — Молодец, — одобрила Катя. — Отдадим им компанию через полгода, когда она будет свободна от долгов. — Там посмотрим, — ушел от ответа Жданов, не понимая, с чего это он должен будет отказываться от Зималетто. — Но пока папа и Сашка твердо намерены выставить меня вон. Катю тоже планировали выгнать на улицу, но он решил не говорить об этом. Катя осторожно потрогала пальчиком его губу. — Бедненький, — протянула она жалостливо. — Я привез нам ужин, — вскочил он. — К черту всех, давай кутить. — Андрей, — она удержала его, — а тебе совсем не стыдно? Ну перед Кирой, перед акционерами, перед родителями… — её голос становился все тише и тише. — Совсем, — твердо сказал Жданов. — Потому что все это того стоит. Ты того стоишь. Катя прерывисто вздохнула и бросилась к нему на шею, словно желая спрятаться от всего мира.