Святая Катерина

— Андрюша, — мама воспользовалась тем, что в конференц-зале каким-то чудом находились одни Ждановы, и сразу принялась выполнять свой родительский долг. — Мы за тебя так волнуемся! Ты же хорошо себя чувствуешь, да? — Просто небольшое недомогание на нервной почве, — объяснил он, чувствуя вину перед родителями за все это представление. — У меня аллергия на Киру! — Что ты говоришь, — ужаснулась мама. Отец молчал, постукивая пальцами по столу. — Я говорю, что не собираюсь жениться на Кире, — объяснил Жданов. — Пока свадьба отложена, но я намерен её отменить. — Андрей! — ахнула мама и беспомощно посмотрела на папу. — Паша, ну скажи ты ему. — А что я должен сказать? — грустно ответил папа. — Андрей уже, кажется, вырос из моих советов. Я только об одном прошу — не обижай Киру. — Я постараюсь, — ответил Жданов серьезно. Ему действительно не хотелось никого обижать. Кира ведь не виновата, что с ним приключилась Катя. — Нет, я не могу понять, чего тебе не хватает! — расстроенно воскликнула мама. — Умная, красивая, ты в неё сто лет как влюблен! — Был, — лаконично поправил он маму. — Это какое-то ребячество! Должна же быть хоть какая-то причина… — Что-то Катя задерживается, — рассеянно пробормотал Жданов, — я же просил её поприсутствовать… — Андрей! — Мам, я сейчас, — он чмокнул её в щеку и встал. Порывисто шагнул в свой кабинет и замер на пороге, остолбенев от хлестких слов Киры: — А понять вы сможете, понять, Катя, что ни при каких обстоятельствах вы не имеете права ударить президента компании и вашего работодателя! Вы ведете себя, как хозяйка, а вы здесь никто! Вам это понятно? — Да, — почти крикнула в ответ Катя. Они были так поглощены друг другом, что не видели Жданова, а тот словно окаменел от бешенства. — Вы ударили его при всех, — продолжала отчитывать Катю Кира, и никогда прежде он не видел, чтобы она вела себя столь отвратительно. — И теперь на каждом углу будут говорить, что Андрея Жданова ударила его собственная помощница! Вы ведете себя по-хамски с руководством, вы портите людям репутацию и думаете, что вам все дозволено… — Достаточно, — сказал Жданов и сам себя испугался. — Кира, выйди, пожалуйста вон, иначе я за себя не ручаюсь. Она обернулась к нему, бледнея от ярости и бессилия. — Андрей, как акционер я не могу позволить, чтобы репутация… — начала было она, но Жданов не дал ей договорить. — Катя, — проговорил он, и от сдерживаемого крика его губы дрожали, — может поступать со мной так, как ей заблагорассудится. И это никого из вас не касается. Это понятно, Кира? — все-таки он повысил голос, и бывшая невеста отшатнулась. — Понятно, — крикнула она в ответ. — Ты все время ее защищаешь, а она тобой манипулирует! Мало того, что она дала тебе пощечину при всех, так ты снова на её стороне! Прекрасно! — Ну, честно говоря, она правильно сделала, что дала мне пощечину, — вспомнив вчерашнее выражение Катькиного лица, Жданов совладал с собой. И теперь говорил медленно и тихо. — Катя, если хочешь знать, этой пощечиной оказала мне услугу. — Услугу? — фыркнула Кира. — Интересно. А какие еще услуги тебе оказывает Катя? А я ничему не удивлюсь, Андрей! Ну невыносимо же! — Сейчас, — прорычал Жданов, — меня останавливает лишь то, что я пять минут назад пообещал отцу не ругаться с тобой из-за отмены свадьбы. — Отмены? — переспросила Кира и поднесла руку к губам. — Ты все слышала, — ответил он, ощущая нечто вроде удовлетворения. Наверное, он был плохим человеком, но пролитая кровь снизила градус сотрясавшей его злобы. Услуги! Катя! Оказывает! Привыкла Кира к своим дешевым подругам! И ему действительно было плевать сейчас, как она проголосует завтра. Малиновский его прибьет за такую несдержанность, ведь стоило подождать всего один день. Но Жданов не ощущал даже тени раскаянья. Кира глянула на него диким, пустым взглядом и молча вышла. За все время этой перепалки Катя даже не пошевелилась. Неподвижная, как статуя, она упорно смотрела прямо перед собой. Жданов посмотрел на пушкаревскую прямую спину и вдруг принял решение. — Кать, — велел он, стараясь говорить спокойно, — давай-ка ты на завтра возьмешь выходной. Я… сам представлю доклад. — Да ты его даже не открывал! — ответила она устало. — Я очень способный, — Жданов подошел к ней и положил руки на её окаменелые плечи. — Ты даже не представляешь себе, на какие подвиги я способен. Я, например, умею читать и знаю цифры. Она посмотрела на него и слабо улыбнулась. — Нет уж, — за бликами её очков мелькнула нежность, — я вас, Андрей Павлович, одного не брошу. Как президента компании и своего работодателя, чью репутацию я подмочила. Что за стойкость храброго оловянного солдатика! — Сама подмочила — сама и восстановишь. Как честная женщина, — он легко коснулся губами её щек и лба. — Кать, прости. Кажется, мне вообще не стоит отходить на тебя ни на шаг. Ты как? — Нормально, — ответила она, подумав. — Кира Юрьевна тоже права. Особенно… после Милана. Я во всем перед ней виновата. — Глупости, — рассердился Жданов. — Если уж искать виноватых, то ты здесь вовсе не при чем. Не ты же встречалась с Кирой. Всё, Катюш, не расстраивайся. Я больше никому не позволю тебя обижать. Сейчас мы пойдем в конференц-зал, а потом на показ… — Но у меня куча дел, — слабо возразила она. — Плевать, — отмахнулся Жданов. — Кстати, родителям я тоже сказал об отмене свадьбы. Катя прерывисто вздохнула. — Что будет, если завтра Воропаев решит продать свою долю акций? — Папа ему не позволит, — с уверенностью, которой он вовсе не чувствовал, ответил Жданов. — Коля прав, — задумчиво сказала Катя, и в грудь Жданова от этих слов воткнулась ледяная игла, — если все пойдет наперекосяк, решения придется принимать мне, как владелице Никамоды. — Катя! — Не кричи, — нахмурилась она, сосредоточенно кусая губы. — Так, — сказал Жданов и схватил с вешалки её пальто. — До показа у нас есть пара часов. Давай скатаемся к нотариусу и оформим генеральную доверенность на управление Никамодой на меня. Выведем тебя из-под удара. Звони своему Зорькину, пусть везет документы. — И что нам это даст? — Катя не пошевелилась. — По крайней мере, им не в чем будет тебя обвинить. — И что нам это даст? — Катя, считай что это моя начальственная придурь, — он натянул на неё пальто, накинул свое и за руку потянул её к двери. — Я же у нас всеми признанный тиран и деспот… Вика! Скажи всем, что мы с Катей уехали на час-другой. — Так ведь Воропаев приехал… — Ну так предложи ему кофе! — Ты это… прости, — от неловкости Жданов почти выронил портфель с документами, который ему протягивал Зорькин, — я вчера выпил лишнего, ну и в общем. Вспылил. Катя с таким вниманием разглядывала план эвакуации, вывешенный на стену в коридоре, что можно было не сомневаться в том, что она подслушивает. — А вы бы, товарищ Жданов, валерьянку принимали, — с достоинством поправляя очки, ответствовал Зорькин. — Обязательно воспользуюсь вашим мудрым советом, Николай Антонович, — смиренно склонил голову Жданов. Он оглянулся на Катю и оттащил Зорькина в уголок. — Слушай, уговори Катю не приходить завтра на совет, меня она не слушает. Беспокойно мне. — Я все равно приду, — сообщила плану эвакуации Катя, — можете не шушукаться. И Жданов с Зорькиным синхронно закатили глаза. На показе Жданов не терял Катю из поля зрения ни на минуту и даже на подиум попытался вместе с ней подняться, но Пушкарева уперлась упрямым осликом, и ему пришлось выпустить её локоть из своих пальцев. Точно. Рано Катерине пока на подиум. Не поймут. — Добрый вечер! Говорят, женщины всех времен соглашаются с утверждением: нечего носить. Зималетто утверждает обратное! Носить есть что! Сегодня наш гениальный дизайнер, известный всем Милко сотворил чудо. От женщин, одетых в его одежду невозможно оторвать глаз. Итак — новая коллекция Зималетто! Буквально слетев вниз, Жданов спросил у отца: — Ну, как сказал? — Сказал хорошо, посмотрим, как сделал. Рассмеявшись, Жданов повернулся к Кате: — Устала? Она покачала головой. — Все в порядке. — Не проголодалась? Слушай, давай дождемся окончания показа и свинтим отсюда, — и наткнулся на внимательный отцовский взгляд, снова улыбнулся ему и перевел взор на моделей. У него было отличное настроение. Показ ожидаемо был великолепным, родители были довольны, Юлиана одобрительно покачивала головой, Воропаев с кем-то увлеченно трепался, а Кира тихо напивалась в баре и никого не беспокоила. Все было хорошо. — Все отлично. Правда, отлично. Появилась надежда на новые контракты, на возможность расплатиться с долгами, так что… у нас всё, Кать, получится. Подперев рукой щеку, она смотрела на него с легкой улыбкой. — Что? — забеспокоился Жданов. — Почему ты не ешь? — Ты как будто светишься сейчас, — сказала Катя. — Ты такой… такой Андрей Жданов. Они ужинали в очередном ресторане, и при мысли о том, что придется Катьку везти домой, легкая тень накрывала безоблачный ждановский триумф. — Ты тоже очень похожа на Екатерину Пушкареву, — ответил он, улыбаясь. — Будущая Екатерина Жданова. — Что? — Катя выпрямилась, глядя на него с изумлением. — Прости, — он легко поцеловал её руку. — Я знаю, что дурак, и так предложения не делают. Я исправлюсь в самое ближайшее время. — Предложение? — повторила она с недоверием. — Кать, — Жданов подвинулся ближе. — Катюш, завтра в это время все будет закончено. Совет пройдет, и у меня будут развязаны руки. И тогда, — он погладил её ладонь, — тогда у нас с тобой все будет иначе, правда? — Ты… — она облизнула пересохшие губы, — хочешь жениться на мне, несмотря на… несмотря ни на что? На мне? — Ты говоришь об этом с таким потрясением, как будто я собрался лететь на Луну, — с нежностью упрекнул её Жданов. — Кать, ты была права — отчет придется представлять Екатерине Валерьевне Пушкаревой. Потому что шеф влюбился и потерял остатки разума. Она смотрела на него завороженная, покоренная, восхищенная. И это пробуждало в Жданове неведомые доселе чувства. Что-то очень-очень теплое. — Кать, ты самый близкий, самый родной мне человек в целом мире, — продолжал Жданов, увлеченный непривычными ощущениями, — я даже не представлял раньше, что можно быть к кому-то так близко. Я всегда тебе верил, больше, чем кому бы то ни было. Катя вскочила. — Мне пора, — смятенно воскликнула она. — Мне надо домой. Я очень устала. — Конечно, — согласился с ней Жданов, мрачнея. — Вам надо домой, Катя. Кажется, и сегодня Пушкарева продолжит свои игры в молчанку. Ослепший и оглохший от поцелуев, которые с прощального чмока в щечку затянулись на добрых полчаса, Жданов сидел в машине под Катиными окнами и бесцельно следил за работой дворников. Вправо — боль и обида. Влево — тепло, растекающееся по груди парным молоком. Вправо — Катино вранье. Влево — будущий маленький Жданов, крохотные ручки, крохотные ножки. Вправо — страхи и беспокойства. Что день грядущий нам готовит? Влево — Катька на его стороне, а значит, нестрашно. Вправо — страшно за Катьку. Влево — он никому не позволит. Что его — то его. — Ты влюбился, — сообщил он сам себе без всякого удивления. — Жданов, ты первый раз в жизни влюбился! Отлично! По уши. В Катю Пушкареву. И засмеялся от очевидности происходящего.