Святая Катерина

Зорькин прислал целый ворох каких-то предложений, в которых Жданов ничего не понял. Да и не было у него времени во все это вникать — то Воропаев по фирме шастал, то женсовет атаковал Пушкареву, то Клочкова требовала денег, то Малиновский потешался над синяками и ссадинами. — Жданов, — говорил он, — ты бы проявил какую-то умеренность, что ли. Вчера ты ради Пушкаревой в драку ввязался, сегодня на колени перед ней пал. Тут любое женское сердце дрогнет, не то что некрасивой Ж. Не хватало нам еще, чтобы Пушкарева в тебя окончательно втюрилась! — Что значит — окончательно? — Ну она явно пребывает в восхищении и офигении от такого рыцарства. Не усугубляй, Андрюха, Кирой прошу. — Не говори чушь, Малиновский. Беременные женщины не думают о всяких глупостях. — Ага. И питаются пыльцой и фиалками. Что касается Киры, то она была удивительно благодушна и даже посмеивалась над тем, почему все Зималетто считает, что это она Жданова приложила. Благодарный за такое миролюбие, он пообещал приехать к ней вечером и назначил встречу с Зорькиным. Пусть он ему на пальцах объяснит, что к чему. Однако Пушкарева, которая весь день была в нервном и каком-то болезненном состоянии, самым неожиданным образом ехать с ним отказалась, заявив, что у неё какие-то дела дома, и это сбило Жданова с толку. Какие еще дела, когда он весь радеет о работе, а она не хочет помогать. Размышляя об этом, Жданов понял, что ему неинтересно ехать на встречу без Кати, и уже по дороге в ресторан позвонил Зорькину, чтобы перенести мероприятие на более удобное для Пушкаревой время. — Николай? Это Жданов. Вы уже выехали? — Андрей Павлович, я не смогу сегодня, — полузадушенным голосом сообщил Зорькин, звучащий словно из-под одеяла. — У нас тут война и немцы. — Что происходит? — Катя признается родителям. Иван Грозный убивает сына. То есть, Валерий Сергеевич — дочь. — Это все твой Жданов виноват, — донесся разгоряченный голос Пушкарева-папы. — Почему Жданов-то? — обалдел Жданов. — А потому что Катька кроме работы никуда не ходит. Значит, разврат случился в Зималетто, — пояснил Зорькин. — Я пойду, ладно? — Стоять, — велел Жданов. — Трубку не бросать. Как там Катя? — Как Зоя Космодемьянская. — С ней же… Отец же её не ударит? — Ну вы вообще уж, — возмутился Зорькин. — О, подождите-ка, — он помолчал, прислушиваясь. — Валерий Сергеевич собирается оторвать голову лично вам. Не уберегли Катюшу! Жданов выдохнул. Вот еще не хватало. — Он вам доверил невинную, честную девушку, — транслировал Зорькин, — в мире моды никаких моральных устоев. Вы несете ответственность за разложение коллектива. — Всего коллектива? Я один? — усомнился Жданов. Он припарковался и закрыл глаза, прислушиваясь к далеким голосам в трубке Зорькина. — Ну все, — наконец, доложил тот, — львица бросилась на защиту котенка. — Елена Санна вступилась за Катю? — Катя вступилась за Жданова! Если папа хотя бы близко подойдет к её шефу… Да она… она не потерпит! Она… уйдет из дома в одних тапочках! Катька, да стой ты! Черт! Она реально умчалась в ночь! Чокнутая! Где мои ботинки?.. — Я внизу, — ответил Жданов. — Ловлю. Он вышел из машины и направился к подъезду, скидывая на ходу пальто. Зареванная Пушкарева выскочила на улицу, вскрикнула, когда на неё обрушился Жданов со своим черным пальто. — В машину, быстро, — скомандовал он, и Катя, слишком шокированная его явлением, послушалась. — Николай, скажите Пушкаревым, что Катя со мной. Я её верну, когда все успокоятся. — Да как я им это объясню-то, — взвыл Зорькин, — если я сам ничего не понял! А вы главный по разврату! — Ну вы, говорят, гений. Вернувшись за руль, Жданов первым делом отъехал на несколько кварталов. Еще не хватало и правда огрести от Валерия Сергеевича, и только потом повернулся к Пушкаревой. Мрачно-спокойная, каменная, она сидела, сжав руки на коленях. Пальто было ей велико, и она в нем утопала. Жданов нагнулся ниже и посмотрел на её ноги — действительно, в тапочках. — Ну что за безответственность, Катя, — удивился он. — Разве вам можно в вашем состоянии… в таком виде? Куда вы вообще бежали? — Да к Колиным родителям, — ответила она поразительно хладнокровно, — они через подъезд живут. Попросила бы политического убежища до утра, а там папа хоть чуть-чуть бы успокоился. А вы зачем стояли с пальто наготове возле подъезда? — Мимо проходил, — хмыкнул Жданов. — Куда вас отвезти? Хотите провести ночь в гостинице? В номере люкс, Катя. — В тапочках? — усомнилась она. Жданов огляделся по сторонам, ориентируясь в узких улочках, проехал еще пару кварталов и остановился возле бутика. — Подождите меня в машине пять минут, — попросил он, — я вернусь, и мы с вами где-нибудь поужинаем и все решим. Какой у вас размер ноги? Тридцать шестой? — С половиной, — ответила Катя, кажется, уже ничему не удивляясь. Или у неё не было сил, которые можно было потратить на удивление. Все ушли на защиту Жданова от её папы. Что за человек! О чем она вообще думает? Жданов вошел в бутик под настойчивую трель мобильника. Как ни странно, это была не Кира. — Да, Николай? — Я сказал Пушкаревым, что Катя у меня дома, — сообщил Зорькин. — Понял, — ответил Жданов, подумал и отключил звук. Он быстро сделал покупки — что там долго размусоливать, как будто он не знал стиль Пушкаревой, как облупленный, — и вернулся в машину. — Ботинки, — отчитался он, протягивая ей пакеты, — пальто. Я даже беретку купил, всё, как вы любите. Костюм на завтра я кину пока на заднее сиденье, ладно? Вы сможете обуться в машине? Давайте я отодвину вам кресло. — Ничего не понимаю, — пробормотала она, проводя рукой по лбу, — что сейчас происходит? — Ну, если вы хотите идти в ресторан в тапочках, а завтра в таком виде шлепать на работу, то я вовсе не против, вы не подумайте. Но ведь холодно же. Катя сунула нос в пакет и достала оттуда обувь. — Ой, на мои похожи, — обрадовалась она. Нырнув вниз, она запыхтела, натягивая ботинки. — Как раз, — прозвучал её приглушенный голос. Дождавшись, пока она выпрямится, Жданов тронулся с места. — Куда бы нам поехать? — задумался он. — Вам не обязательно никуда ехать, — ответила Катя, — просто верните меня, где взяли. Я у Зорькиных переночую. — Ну вот еще, что я зря ботинки покупал! Хотите в ресторан, Катя? — Совершенно не хочу. — А может отвезти вас снова в тот лошадиный клуб? Вам же там понравилось? — Так далеко, — возразила она неуверенно. — И это просто отлично, — обрадовался он, — там вы и переночуете. Позвоните им, — и он бросил ей свой мобильник. Она на мгновение зависла. — Овсов же, — напомнила сама себе и принялась листать его записную книжку. Прислушиваясь к её разговору, Жданов поражался тому, как деловито звучит её голос. — Я верну вам деньги, — договорив, проговорила она, — за одежду и за домик. — Катя, Катя, Катя, — вздохнул Жданов. — В ваших крохотных ручках сейчас находится вся моя компания, а мы будем сводить счеты из-за тряпок? Вы мне очень помогаете, я вам помогаю, это нормальные товарищеские отношения. Мы же с вами команда, Катя. Она улыбнулась. — Команда, — повторила Катя с детским удовольствием, — как здорово. — Вы выглядите… нормально, — не удержался он. — Разве вам не хочется сейчас порыдать или чего-нибудь в этом духе? — Если честно, мне стало лучше после того, как я призналась родителям. Тяжело было носить такую тайну в себе. Они, конечно, будут очень переживать и расстраиваться, но потом очень-очень полюбят внука. И все у нас будет хорошо. Дружная семья Пушкаревых против всего мира. Надо просто подождать, пока папа осознает, что его маленькая дочь выросла и готовится стать мамой. — Вы уверены, что они вас поддержат? — Конечно. Это же малыш, величайший дар. Жданов покосился на неё. Нет, она не кривила душой. Не считала себя жертвой. Не страдала от несправедливости судьбы. Не боялась будущего. Она была умиротворена и нацелена внутрь себя, очкарик-мадонна с нелепыми косичками, в которой сейчас было так много женщины и так мало калькулятора. От такой Пушкаревой у него мурашки появлялись. Она притягивала к себе и отталкивала одновременно, ранила и согревала своей беззащитностью и открытостью. Жданов редко встречал женщин, которые бы не играли и не рисовались, в которых было бы столько искренности и смелости, и с которыми было бы так просто и невыносимо одновременно. Они подъехали наконец к клубу, въехали на территорию, остановились около домика. Катя все еще была в пальто Жданова, и он крикнул, забирая пакет с заднего сиденья: — Да идите уже так, Катя. Внутри он прошелся по комнатам, задумчиво включая свет. — Спальни наверху, кнопки связи с администрацией на обоих этажах. Я попрошу здешний персонал обеспечить вас с утра приличной машиной. Вы ведь не боитесь здесь остаться одной? — Ну я же не маленькая, — Катя выбралась из его пальто и протянула его Жданову, — спасибо за все, Андрей Павлович. — Вы со мной прощаетесь? — Вам пора, — ответила Пушкарева с легкой улыбкой. — А ужин? — обиделся Жданов. — Поужинаете с невестой. Она выглядела нормально, и ему действительно было пора. Но все равно от того, что Пушкарева его так неблагодарно и бессердечно выставляла, было неприятно. Ей что, сложно поужинать в приятной компании? Верно расценив выражение его лица, Катя чуть тронула его за рукав. — У меня был очень сложный вечер, Андрей Павлович. Если честно, я не в состоянии сейчас вести светские беседы. Она проводит его — и разревется, отчетливо понял Жданов. — Кать, если вы не хотите выходить, то можете заказать ужин прямо в домик. — Я так и сделаю. До завтра, Андрей Павлович, — она протянула ему свою ладошку. — До завтра, Катя. Тянуть было вроде больше незачем, и он все-таки вышел на улицу, сел в машину и поехал к Кире. — Оценил? — спросила она с гордостью, целуя его на пороге. — Я не звонила тебе целый вечер! — Правда? — Жданов похлопал себя по карманам. — Я решила поработать над доверием, а ты даже этого не заметил? — Кажется, мой телефон остался у Кати, — рассеянно ответил он. — У Кати Пушкаревой? Твой телефон? — Кира, что в этом такого? Она звонила по делам и забыла мне его вернуть. — Все у Пушкаревой! Твой телефон! Твое время! Она имеет доступ ко всем твоим контактам! — Любимая, не заводись, — попросил Жданов, все еще надеясь на спокойный вечер. — Я заберу телефон завтра. Он же приехал — достаточно рано. Трезвый. От Пушкаревой, а не какой-то там модели. — Кира, давай поужинаем, — попросил Жданов, — я ужасно голодный. Она молча зазвенела тарелками, но внутреннее кипение прорывалось наружу. — Я не понимаю, — снова завелась Кира, — почему эта женщина занимает столько места в твоей жизни. Андрей, это же совершенно ненормально. Ты как безумный носишься со своей Пушкаревой по всей Москве, и я уже устала от звонков знакомых, которые спрашивают, что это за чучело… — Ну если бы Катя была девяносто-шестьдесят-девяносто, тебе бы легче было? — спросил Жданов, тоже начиная закипать. — При чем тут вообще её внешность? — закричала Кира. — Вот и мне интересно, при чем тут её внешность. Но ты, кажется, не упускаешь возможности проехаться по этому поводу. — Андрей, у неё твой мобильник! А меня ты даже близко к нему не подпускаешь! — Да потому что Катя, в отличие от тебя, не выискивает в нем следы моих несуществующих измен! — Да потому что она тебя прикрывает! Андрей, ей еще не надоело тебе свечку держать? — Понятно, — сказал Жданов, схватил свое пальто с вешалки и рванул к выходу. — И куда ты сейчас пошел? — Туда, где смогу спокойно поужинать! — А я все поняла, — захохотала Кира, — ты специально устроил это представление с якобы забытым у Пушкаревой мобильником, чтобы оскорбленно хлопнуть дверью и провести спокойно ночь без моих звонков! — Кира, что за бред? Спасибо за ужин, любимая! Я так рад, что у нас с тобой теплые и душевные отношения! Так и лег спать, демонстративно, с злополучным пальто в обнимку, сердитым и голодным. Всем этим женщинам назло. Утром Жданов был подчеркнуто холоден с Кирой и уехал на работу, даже не дождавшись её. Катя уже была в кабинете, деловито щелкала мышкой, сводя какие-то таблицы. Костюм, который он ей купил — все тот же пиджак, которые она обожала и длинная юбка — был похож на все остальные наряды и ладно сидел на Пушкаревой. — Катя, раздобудьте мне еды, — приказал он, падая в свое кресло. — И закажите литр кофе. Я умираю. Катя молча схватилась за телефон. — В такую рань, — сделав заказ, сказала она, — работает только столовка на производстве. Все ваши любимые рестораны еще не открылись. Уж простите, но завтракать придется творожной запеканкой, как в детском садике. — Кира закатила мне скандал, — не слушая её, пожаловался Жданов. — Господи, Катя, может мне вообще жениться не надо? Подперев рукой щеку, она смотрела на него с сочувствием и мягкой симпатией. — Это из-за вашего мобильника, да? Я так и подумала, что вам достанется, когда нашла его в кармане. Нужно было сказать, что забыли его в машине. — Катя, вы меня врать, что ли, учите? — изумился Жданов. — Вы-то хоть выспались? Пушкарева широко улыбнулась. — Как медведь, — сообщила она, — я позвонила утром родителям, и они спросили меня, завтракала ли я. Мама даже предложила привезти мне сырников на работу. — Надо было соглашаться, Кать, — простонал Жданов. — Ваш шеф умирает от голода. В эту минуту забежала официанточка снизу и принялась хлопотать над президентом компании. Она хихикала и кокетничала, юная, хорошенькая, смешливая девчушка, и Катя снова вернулась к своим графикам, пытаясь слиться с интерьером.