Святая Катерина

Примирения с Кирой в последнее время требовали едва не больше усилий, чем ссоры, и уже с утра Жданов ощущал себя усталым, как будто вечером. Любовь окрыляет, говорите вы? Ну-ну, попробовали бы вы сами жить на американских горках. Скандал — секс — скандал — секс. Сплошная рутина, и никакой радости. — П-с-с-с, — вдруг раздалось шипение над его ухом, будто из резиновой грелки кто-то выпускал воздух. Малиновский выскочил из-за угла, как чертик из табакерки, и, схватив Жданова за рукав пальто, потащил за собой. — Это еще что за конспирация? Ромка плотно закрыл двери в свой кабинет. — А ты как думал! — отдуваясь, ответил он. — Я же, практически, ушел в партизаны. — Пушкарева все-таки пустила под откос поезд под названием «Малиновский»? — Но врагу не сдается наш гордый Варяг! Алекс — Юстасу: Андрей, твоя Пушкарева — иностранный агент! — Неожиданно, — лениво согласился Жданов, — объясняй. — Ну посуди сам, она вышла сегодня из дома в шесть утра… — Стоп, — прервал его Жданов, подавшись вперед. — А эти дровишки откуда? Ты за ней следишь? — Не виновен, ваша честь, — вскинул руки Малиновский. — Следит за ней частный детектив, а я здесь и вовсе не при чем. — Рома, ты спятил? — грустно спросил Жданов. — Тебе мало истории с медицинской картой? Ты решил раздраконить Пушкареву окончательно, чтобы она и вовсе стерла нас с лица земли? — Спокойно, я все придумал, — заверил его этот интриган и параноик, — ты будешь хорошим полицейским, а я плохим. И в чьи объятия побежит Катенька за утешением, если я её опять обижу? — У меня только два вопроса, — поднял руку Жданов, — почему тебя так и тянет обидеть Катеньку и зачем она мне в моих объятиях? — Вот смотрю я на тебя, Андрюша, — огорченно вздохнул Малиновский, — и поражаюсь твоей бесчувственности. — Это я-то бесчувственный? — В твоей каморке сидит беременная, брошенная каким-то мерзавцем женщина, которая наверняка сделает все возможное, чтобы вернуть себе любимого. Но что может предложить этому неизвестному герою Пушкарева? Пушкарева, которая встает в шесть утра и едет на работу на троллейбусе… — Да почему в шесть утра-то? — припомнил Жданов начало разговора. — Это еще не самое странное. Она вышла из подъезда, прошла одну остановку пешком, села в троллейбус, но на следующей остановке снова вышла, прошла одну остановку пешком, села в троллейбус и снова из него вышла. Точно тебе говорю, заметала следы! — Да, это загадочно, — согласился Жданов. — Андрюшенька, мон ами, — взмолился Малиновский, — я тебя умоляю, прояви ты человеческую заботу о нашем ангеле на сносях. Я не знаю, плюшевую игрушку ей подари, открытку с аистом! Завали её шоколадками! — Чтобы она вдобавок еще и диабет подцепила? — Ну не знаю, скармливай ей бананы гроздьями, мартышки их любят. — Рома! — А что? В них гормон счастья. Словом, сделай так, чтобы она не чувствовала себя одинокой и не начала покупать себе друзей. — Задачу понял, — буркнул Жданов, — разрешите выполнять? — Шагом марш, ага. — И отзови детектива, Ромка. Это может обернуться огромными проблемами. — А что делать? — горестно отозвался Малиновский. — Что еще делать, спрашиваю я тебя? — Катя! — в своем кабинете Жданов швырнул пальто на кресло и рывком открыл дверь в каморку. — Ка… Она спала, положив голову на стопку бумаг. Очки съехали набок, обнажая детскую безмятежную мордашку, рот был едва приоткрыт, и Жданова вдруг скрутил острый приступ совести. Для чего они с Малиновским лезут к этой девочке? У неё и без них забот хватает. Осторожно отступив назад, он повесил свое пальто на место и уселся в кресло, борясь с непривычными угрызениями внутри себя. Дверь в его кабинет с грохотом распахнулась, и ворвалась Клочкова. — Андрей! Сколько еще ты будешь морить меня голодом? Почему до сих пор нет зарплаты? Будто какая-то неведомая сила подбросила Жданова в воздух. Он замахал руками, призывая Клочкову заткнуться, подскочил к ней и принялся молча выталкивать из кабинета. — Ты с ума сошел? — извиваясь, как змея, Виктория зачем-то хваталась за дверные косяки. — Никогда больше не входи без стука в мой кабинет, — прошипел он яростно. Сколько раз он ей такое говорил? Клочкова, конечно, это наказание за все его прегрешения. Наконец, избавившись от этой кары божьей, Жданов обернулся и увидел Пушкареву, которая сонно моргала на пороге своей каморки. — Что? — пробормотала она растерянно. Еще не остывший от безмолвной схватки с Клочковой, Жданов воскликнул с язвительностью, которую вовсе не планировал выпускать на волю: — Ну простите, Екатерина Валерьевна, что мы вас разбудили. Я давно думаю, что рабочий день начинается для моих сотрудников невыносимо рано. Может, вам будет удобнее приходить к полудню? Она заморгала еще интенсивнее: — Простите, Андрей Павлович, я пришла очень давно, но потом что-то случилось… Я на одну минутку закрыла глаза, и… — И заснули, — с холодной любезной подсказал Жданов. — Я жду ваших объяснений, Катя. Она молчала, удрученная. — Этого больше не повторится, — наконец, произнесла она. Пушкарева вдруг так остро напомнила себя саму полугодовой давности — в самый первый её день в компании, когда она по ошибке вышла на подиум, а потом затаилась в своей каморке, готовая ко всему, что от этого дежавю Жданову совсем поплохело. — Идите сюда, — он взял её за руку и усадил на диван. — Рассказывайте — подробно и спокойно. В конце концов, я не только ваш работодатель… А кто еще? Соучастник? Напарник по экономическим махинациям? — Товарищ, — твердо определился Жданов. — По партии, — почти серьезно кивнула Пушкарева. Нет, она точно уже была не той испуганной Клавой. Прикидывалась просто. — Ну это из-за того, о чем вы не любите говорить, — пояснила Катя неохотно. — О чем я не люблю говорить? — озадачился Жданов. Она опустила глаза, показывая куда-то в область своего живота. Ах, об этом. И Жданов немедленно ощутил приступ желчи. Ну почему все их разговоры то и дело вращаются вокруг этой напасти? А нельзя это все выключить до тех пор, пока Пушкарева не станет снова образцовым сотрудником? — Вот, именно такое выражение лица у вас появляется каждый раз, стоит упомянуть мое… положение, — она и сама произносила это слово неловко и неуверенно, без всякой бравады, с которой размахивала своим состоянием Клочкова. — Я пришла очень рано и заснула на рабочем месте потому, что у меня начался токсикоз. Мне становится плохо в троллейбусе, приходится то и дело выскакивать, чтобы подышать. Вот я и вышла сегодня с запасом, к тому же в шесть утра народа поменьше. Вы ведь так сердились за мое недавнее опоздание, — и она украдкой зевнула. Жданов смотрел на неё с глубокой задумчивостью. Иностранный агент? Страшно далеки они с Малиновским от некоторых особенностей женской физиологии. — Катя, — строго спросил он, — а скажите мне, повысили ли вы директору Никамоды зарплату, как я вас просил? — Почти, — ответила она уклончиво. Кажется, денежные вопросы смущали её еще больше, чем разговоры о беременности. Что за дикая Пушкарева ему досталась, как она вообще умудрилась залететь, если всего стесняется? От случайного чиха? Мысль, безусловно, была свежей. — Тогда включите туда представительские расходы, — велел он, — на такси. — Мне не надо, — тут же отказалась она. — А мне — надо, — отрезал Жданов. — Катя, я вас очень прошу, не принуждайте меня заезжать за вами по утрам. Пушкарева шокированно уставилась на него. — Нет-нет, не нужно… Мне вообще ничего не нужно. И заезжать не нужно, и такси не нужно, я как-то вызвала, а там так одеколоном пахло, — она чуть наклонилась вперед, — ну прямо как от вас. От неожиданности Жданов отпрянул от неё, чувствуя себя какой-то помесью отвергнутого лузера и блохастой собачки. Пушкареву что, и от него тошнит? Вряд ли какой-то московский таксист благоухал столь же дорого, как и президент модного дома, но эту девицу такие мелочи не беспокоили. Одеколон, и все тут. — Я пойду, — Катя встала, направляясь к себе в каморку. — Надо посмотреть, что у нас с поступлениями от продаж, банками, зарплатами, — и она снова зевнула. — Андрей Павлович, а вам на днях кто-то из моделей приносил печеньки, испеченные с любовью и страстью. Ну помните, вы меня еще к Светлане за какой-то глупостью выставили… А эти печеньки еще живы? — Я вас вовсе не выставлял, а отправил по неотложному делу, — Жданов постарался вспомнить, где те дурацкие печеньки, не вспомнил, рассердился. — Да ну бросьте, Катя, какие к черту печеньки! Эти модели совершенно ничего не смыслят в выпечке. Иначе бы они не были моделями… Еще отравят вас или, что куда хуже, приворожат. Что вы будете делать, если воспылаете страстью к модели? — Попрошу у вас совета, как охомутать её, — ответила Пушкарева без раздумий. Жданов рассмеялся. — Кать, ну закажите себе еды какой-нибудь и начните уже работать. В конторе черт знает что происходит, пока вы решаете вопросы демографии. Она улыбнулась. — Я сделаю заказ от вашего имени, да? Чтобы никто не удивлялся, с чего бы мне вдруг трапезничать на рабочем месте приспичило? — Да хоть от имени королевы английской, — отмахнулся Жданов, — только включите уже компьютер! — Андрюша, — Кира пришла столь томной и игривой, что Жданов ощутил нечто вроде профессиональной гордости: что-что, а их примирения все еще проходят на достойном уровне. — А меня посетила отличная идея. — Мне начинать бояться? — сразу занервничал Жданов. — Нет-нет, тебе понравится, — заверила его невеста. — Правда? — довольно кисло уточнил он. — Ну разумеется! Давай во время новогодних каникул сделаем ремонт в твоем кабинете. — Денег нет, — по-пушкаревски категорично ответил Жданов. — Не беспокойся об этом, — улыбнулась Кира, — я оплачу из собственных средств. Сделаю подарок успешному президенту — отзывы на показ просто отличные. — Ну и с чего такая щедрость? Тебе не хватает Моссада, который стучит из моей приемной, ты решила еще и жучков сюда понаставить? — Ну что у тебя за мысли, — укорила его Кира, — мы просто обновим цвет стен, сменим мебель, расширим пространство, снесем кладовку… — Снесем кладовку вместе с Катей? — со злым весельем спросил Жданов. — Пустим Катю под бульдозер? — Ну что ты, Катя уважаемый и важный человек в Зималетто, который присутствует на показах наравне с акционерами… — И Клочковой, — подсказал Жданов. — И друзьями акционеров. Она не может больше находиться в этой коробке, — и Кира рывком распахнула дверь. — Ей необходим собственный кабинет. Катя вскинула голову от компьютера. — Доброе утро, — пробормотала она, проглатывая оливку. — Андрей, — спросила Кира так, будто Пушкаревой тут не было, — а почему твоя помощница ест на рабочем месте? — Позволю себе смелое предположение, — процедил Жданов, — Катя ест, потому что проголодалась. — Объясни своей помощнице, что надо как-то соотносить рабочий график со своими потребностями. — Кира Юрьевна, — сказала вдруг Пушкарева. — Я сижу прямо перед вами. — Прекрасно. Катя, вы ведь хотите новый кабинет? — Нет, — сказали Жданов и Пушкарева одновременно, и ужас в их голосах был одинаковым.