Как говорит Нико.

Нико не должно быть здесь. Среди тонкого слоя пыли, что осел на вещах с ее последнего прихода, спертого воздуха нежилого помещения и зябкого холода, несмотря на теплую погоду за окном. У неё нет совершенно никакого права тут находиться, да и делать ей тут совершенно нечего. Если кто-то поймает её на «месте преступления», острая на язык девушка возможно в первые в жизни не найдет что ответить на закономерный вопрос: что она забыла в конторе с давно потухшей неоновой вывеской. В первый раз её сюда притаскивает Неро. Примерно через месяц после истории со спасением мира, демоническим деревом и не менее демоническим и очень эксцентричным папашей. Нико ожидает от напарника всего – исповеди, рыданий на её дружеском плече, вопросов без ответа, ну или что там положено делать, когда твои внезапно обретенные родственнички сиганули в пучины ада, имея не иллюзорный шанс застрять там на веки вечные. Нико даже обещает себе не шутить по этому поводу, ну или очень постараться не шутить. Очень-очень постараться. Но вместо ожидаемого нытья и поминок в виде распития немалого количества алкоголя, Неро торжественно вручает девушке мокрую тряпку и ретируется куда-то в темноту второго этажа, громыхая дверьми и ящиками. Долго громыхая. За это время Нико, чертыхаясь и чихая, успевает стереть всю обозримую пыль, собрать коробки от пиццы, в половине которых зародилась новая цивилизация и даже вымыть полы, придавая холлу конторы божеский вид. Словно ожидая пока девушка закончит с уборкой, Неро всё таки спускается с увесистым неопознанным мешком и так же внезапно как и притащил, утаскивает Нико прочь, под громогласную ругань о том, что в уборщицы она к нему не нанималась и ноги её в этом свинарнике больше не будет. В следующий раз Нико появляется в конторе через месяц. Стащить у мальчишки ключи и сделать с них копию было проще простого – Неро вечно разбрасывает свои вещи где попало. Эта часть плана под кодовым названием «проникновение в контору» была, пожалуй, самой лёгкой. Дальше нужно было сплавить Неро с Кирие и сиротами на пляж без участия самой Нико, выболтать у Леди где их с Триш носит и не собираются ли они случайно вернуться в самый неподходящий момент и всучить деньги Морисону на оплату коммунальных счетов помещения в котором никто не жил и к которому сама Нико не имеет никакого отношения. Она чувствует себя дурой и перебирает в голове ворох причин для этого поступка, но старик ничего не спрашивает, молча забирает наличность и Нико проникается к нему немой благодарностью – она не любит отвечать на вопросы, на которые у неё нет ответов. К её приходу в конторе есть свет, горячая и холодная вода и теперь девушка убивает целый день, чтобы отдраить всё основательно. Тяжелая работа занимает девушку и не оставляет места для раздумий о том, что же она все-таки делает. К вечеру Нико гасит свет, запирает массивные двери и направляется в сторону дома - к теплому ужину, домашней и милой Кирие, и Неро, над которым никогда не надоест подшучивать. Нико приходит сюда стабильно раз в две недели. Предварительно выяснив, что и сегодня ей никто не помешает, девушка паркует свой фургон за два квартала и идёт своим ходом, завернувшись в непривычно закрытый для своего образа плащ. Каждый раз она сама над собой смеётся, но от конспирации отказываться не спешит, ей всё еще нечего сказать, если кто-то из знакомых всё же встретит её по пути. За полгода регулярных походов она выучивает местные дворы и закоулки наизусть, отыскивая по меньшей мере пять разных маршрутов от парковки до конторы. Нико чувствует себя героиней дешевого бульварного детектива, когда прошмыгивает внутрь и прислушивается к гнетущей тишине. Сложно сказать, чего она ожидает больше – привычного и безопасного ничего или почти забытого, приходящего только во снах «привет, девочка.» И еще более сложно сказать, чего из этого она больше боится. Нико абсолютно не переносит оливки. Страшно сказать, но и пиццу она тоже не любит. Стабильными спутниками её приходов становятся бутылка виски и ведро клубничного мороженного. Внутренний голос твердит об алкоголизме и клише из мыльных опер, но Нико всегда затыкает его – дань уважения и ничего больше. Как в дань уважения вписываются безразмерная футболка с дурацкой надписью, явно с чужого плеча и бессонная ночь в чужой кровати Нико объяснить не может, да так и откладывает этот вопрос в стопку ко всем остальным, на которые ответа всё еще не нашлось. Нико вообще предпочитает лишний раз обо всём этом не думать иначе у нее попросту взорвется голова. А создавать гениальные изобретения без головы будет сложновато. Да и вывозить Неро из очередной демонической задницы тоже. Нико часто приносит подарки. Через какое-то время на столе в холле скапливается неприличное количество «гениальных изобретений.» Нико, конечно, не Нелл и превзойти бабулины пушки не смогла бы при всем желании, но это не значит, что ей нечего предложить. Фауст, вон, пушкой не был, но своему хозяину явно понравился и остальные изобретения тоже понравились бы, обязательно. Нико мысленно поправляет внутренний голос – понравятся ещё – и опускает на стол очередной подарок. Хватит на дюжину дней рождений и рождеств вперед. Но Нико собирается вручить их все и сразу. Нико неприлично много курит. Даже по собственным меркам, а уж по меркам Неро и подавно, о чем он не устает ей напоминать. Нико пропускает его слова мимо ушей, отшучивается и огрызается, привычно отбривая все претензии касательно её образа жизни. Но когда к нему присоединяется обычно терпеливая Кирие, смотря своим бесконечно нежным и обеспокоенным взглядом, Нико честно обещает ей курить меньше. Обещание она с треском проваливает уже через два дня – сигареты помогают заглушить мысли и отлично успокаивают бешенное после кошмаров сердце. Кошмаров, в которых она ночь за ночью теряет что-то важное и дорогое, где слышит голос, от которого сжимается сердце и желудок подступает к горлу от невыносимой горечи. Кошмаров, о которых Нико никогда никому не расскажет. Нико никогда не плачет. Она же не соплячка какая-нибудь. И не собачка и не кошечка уж точно. Она плакала последний раз на похоронах матери, будучи еще совсем малышкой. Нико не плачет – она злится, ругается, как сапожник, курит, как паровоз – все что угодно, кроме слез. Приемный отец учил её быть сильной девочкой и Нико хорошо с этим справляется. А соленые дорожки на щеках, когда она смотрит на восход солнца из окна чужой спальни, это просто дым. Сигаретный дым, который раздражает и без того уставшие от бессонной ночи глаза. Ночи полной вопросов без ответа, споров с самой собой, виски и клубничного мороженного. Нико не скучает по Данте. По крайней мере, она продолжает убеждать в этом свой внутренний голос и саму себя.