Прикладная культурная антропология или...

Второй раз за последние несколько недель Северус Снейп обнаружил, что снова пребывает в расстроенных чувствах. И снова причиной тому явился первокурсник. Разговор происходил в том же самом кабинете, где Профессор из-за какого-то смутного чувства долга выслушивал Грейнджер. А вот его внимательное отношение к Драко Малфою, можно было бы полностью списать на семью мальчика. Хотя за несколько лет обучения Снейп составил своё представление о Драко и считал его менее невыносимым, чем большинство одиннадцатилеток, он всё ещё не особенно заботился о том обществе, которое окружало мальчика. У Драко были те же проблемы с адаптацией в Хогвартсе, которые Снейп обычно наблюдал только у детей из богатых семей. И обычно зельевару довольно быстро удавалось выбить эту блажь из своих подопечных. К сожалению, его положение требовало, чтобы он оставался в милости у Малфоя-старшего, а это означало, что с Драко придётся обращаться деликатнее, чем с обычным первокурсником. Снейп в значительной степени отключился от нытья Драко и обдумывал свои недавние исследования зелий. Он работал над модификацией аконитового зелья, заменяя некоторые из более дорогих ингредиентов в попытке снизить стоимость изделия (и увеличить прибыль зельевара, конечно). У Профессора было несколько идей, но, к сожалению, он с трудом находил подходящих испытуемых для своих экспериментов. Северусу следовало бы проверить свои контакты в Министерстве. Обычно у них всегда было несколько оборотней-«добровольцев», которые не возражали против вещей такого рода. Поняв, что Драко закончил говорить, Снейп нахмурился, и через секунду вспомнил, на что жаловался его ученик в прошлый раз. – Мистер Малфой, – сказал Снейп, – Один я определяю, как начисляются баллы в моем классе. Снейп не сводил пристального взгляда с Драко, пока говорил. Большинство учеников находили, что быть единственным объектом его внимания слегка нервирует. К сожалению, за последние несколько лет у Драко развилась некоторая устойчивость в этом отношении, основанная отчасти на его вере в то, что их связывают личные узы. – Я знаю, когда мои зелья хороши, ты сам учил меня последние три года, – упорствовал Драко. – Я должен посоветоваться с отцом о том, насколько хорошим должно быть зелье, чтобы принести факультету очки. Что ж, теперь Драко полностью завладел вниманием декана. Меньше всего ему хотелось бы, чтобы Люциус Малфой дышал ему в затылок в дополнении ко всему, что происходило в этом году. – Итак, ты готов избавить меня от необходимости оценивать твои зелья? Как великодушно, – процедил Снейп, поднимаясь с места и глядя на Драко сверху вниз. – Раз уж ты об этом заговорил, может быть, оценишь работу, проделанную мисс Грейнджер? – А при чем тут эта грязнокровка? – Спросил Драко, и тут же отпрянул назад, поскольку взгляд Снейпа стал ещё пронзительнее. – Не стесняйтесь таких грязных слов, Мистер Малфой, – сказал Снейп, не сводя взгляда с мальчика, пока тот не опустил глаза и не извинился. – И всё же, – настаивал Драко, – я не понимаю, какое отношение её зелья имеют к тому, что я зарабатываю баллы. – Они имеют к тебе самое непосредственное отношение, – парировал декан Слизерина, – потому что на каждом занятии по Зельеварению её работа лучше твоей. В этом и заключалась суть проблемы. В результате своих многочисленных глубоких размышлений Снейп понимал, что, по сути, он являлся невыносимым, испорченным человеком. Он работал шпионом на Волдеморта, был двойным агентом Дамблдора, иногда – тройным агентом Тёмного Лорда, так что к концу войны он едва ли помнил, на чьей стороне находится. Но единственное, что он считал неприкосновенным, – это приготовление зелий. Только раз он отказал Дамблдору – это произошло, когда директор попросил его саботировать изготовление зелий, предназначенных для Пожирателей смерти. Декан Слизерина аргументировал это тем, что подобного рода недобросовестность снизит его ценность как шпиона. Но истина заключалась в том, что он просто не мог заставить себя неправильно приготовить зелье намеренно. Он не был чужд внутрифакультетской политики, не отказывался от какой-то своей личной предвзятости. И будь Гарри Поттер даже вторым пришествием Горация Слизнорта, ему было суждено проучиться семь лет, не получив ни единого балла от Снейпа. Но он не собирался предоставлять ложную оценку зелью только для того, чтобы выслужиться перед Люциусом Малфоем. Да, он никогда не собирался начислять Грейнджер никаких баллов, но если уж лучшее зелье в классе не приносило очков его создателю, то остальным и подавно. – Не может быть, – возмутился Драко, – она, должно быть, жульничает! – Неужели ты думаешь, что первокурсник-магглорожденный может изобрести такой способ обмана, который смог бы ввести меня в заблуждение? – Спросил Снейп. – Или, возможно, это Лонгботтом в качестве напарника даёт ей столь несправедливое преимущество? Драко не нашёлся, что ответить, а Снейп продолжил: – В любом случае, будь любезен, напиши своему отцу, – сказал Снейп. – Спроси его, что ты должен сделать, чтобы варить зелья лучше, чем твоя магглорожденная одноклассница. Я уверен, что он будет счастлив дать тебе... совет. Драко побледнел, но ничего не ответил. Он повернулся и вышел из кабинета. Снейп смотрел ему вслед и надеялся, что мальчик научится не втягивать отца в эти дрязги. Люциус души не чаял в сыне, но и у этого человека были свои пределы. Покачав головой, Снейп выбросил Драко из головы и вернулся к своим исследованиям.