Друганы

— Ну… как оно? — Быть мёртвой? Если бы не дёргали по пустякам, не оскорбляли за прожитую жизнь, то даже неплохо: есть не хочется, ничего не беспокоит, спина не хрустит. — Звучит как мечта фермера, хм. Ну и напугала же ты меня, признаться: когда тебя с дерева снимал, думал, всё — Таос не добил, а тут на тебе, откуда не ждали. — Что… дерево? — А знаешь, не бери в голову! Ты жива — это главное! — Да меня единственное волнует… — Не переживай: за корабль я из твоей казны заплатил, всё по бумагам, хотя в порту пришлось мечом погрозить — для ускорения формальностей. Они все как Эотаса увидели, забегали, словно курицы с отрубленными головами. — М-м, ясно… а ты кто, напомни? Едва затянувшись, бородач-юморист закашливается. Пока он бьёт себя в грудь кулаком, Амбра разминает шею и плечи: после чудесного воскрешения тело словно чужое и соломой набито. Ещё почему-то горят щёки. В наступившей тишине своё слово берёт наглая чайка, облюбовавшая мачту — они везут её из Дирвуда как питомца и кормят галетами — пусть не специально — за свой счёт. Амбра благоразумно делает шаг в сторону, чтобы не попасть под её обстрел, и брезгливо осматривает загаженную птицами палубу. Матросов в порту почему-то не нашлось, чтобы навести тут порядок. — Так это… Я же… — хрипит её собеседник, покрасневший от кашля и ужаса, и Амбра не выдерживает — аж скулы сводит от сдерживаемого хохота. — Ты бы видел своё лицо, Эдер! — Да я представил, сколько баек придётся заново рассказать, и что-то прихватило. Ну тебя, шутница. Казалось, Эдер и правда обиделся, но в глазах блестит озорная искорка одобрения. Попыхивая трубкой, он расправляет плечи и смотрит на горизонт, где серой стеной вдалеке двигается грозовой фронт. Рядом с кораблём же идеальные голубые волны, точно с картинки, едва касаются борта, а лёгкий бриз треплет паруса. Так их встречает Архипелаг Мёртвого Огня. — Не к добру, — бормочет Читупек. Амбра же вообще не понимает, как её угораздило сюда попасть: часть воспоминаний будто отрезало. Кажется, ещё вчера она была в Каэд Нуа, а сегодня узнаёт, что крепость с неделю назад разнёс оживший бог. Поначалу сконцентрироваться сложно, и разум не замечает подвоха — плавно обходит тёмные прорехи, словно восстанавливая увиденный сон. Однако это же её жизнь! Кусая губы в смятении, Амбра делится секретом с Эдером — мол, не совсем шутка была. Тот смотрит пристально, пожёвывает мундштук, и на сердце у неё неспокойно, словно воспоминание исчезло, но чувства-то помнят. — Это из-за смерти? — Можно и так сказать, — вздыхает Амбра. От напряжения болит голова, но кое-какие знания она получила от Бераса. — Эотас собирает души, чтобы поддерживать своё тело из адры, и часть моей тоже там. Эдер резко качает головой, хмурится, и Амбра понимает, как тому неспокойно: его вера пережила все возможные кульбиты, подъёмы и разочарования, а затем тихо скончалась в озлобленном сердце. Невозможно простить смерть брата в войне ни за что, как и сотни других убийств и казней, сломанные судьбы и ненависть. Видеть, как тень гнева искажает лицо Эдера, невыносимо, но Амбре в то же время приятно, что он о ней так волнуется. Только мысль эта какая-то тоскливая. Он говорит, пять лет прошло после смерти Таоса, а она не помнит, когда именно Эдер ушёл из Каэд Нуа, виделись ли они за это время хоть раз? Спрашивать напрямую она стесняется, поэтому вливается в родное течение: они снова путешествуют вместе, словно и не расставались, шутят и гладят всех встречных бродячих котов, придумывая им нелепые имена. Амбра помнит, как вместе они приводили крепость в порядок, всё было отлично, а затем Эдер решил посвятить себя другим и стал мэром Дирфорда, словно в Каэд Нуа ему тесно. Он не мог уйти ради титула, денег или призвания — Эдер ведь не такой, она знает. Глупая ревность застилает глаза пеленой, хоть Амбра и напоминает себе: он сразу пришёл ей на помощь, достал корабль и пустился в погоню за богом — на что рассчитывал только? Более того, он бы мгновенно погиб и стал частью Эотаса, если бы остался с ней. Что-то случилось между ними — о чём теперь молчать удобнее. Порой, когда речь заходит о былых временах, Эдер так смотрит на неё, словно ждёт удара, возгласа: «Я вспомнила!» Только Амбра не настолько жестока, чтобы мучить его расспросами — велика вероятность получить рикошет побольнее. Однажды всплывает вся правда — как Хранитель, она знает, что у тайны нет срока давности.