IX
7 августа 2021 г. в 14:36
Он устало посмотрел на себя в зеркало, умыв лицо холодной водой. Солнце уже зашло за горизонт, было около девяти вечера.
— Доброе утро, — ядовито процедила тётушка, встретившись в коридоре со своим племянником.
Тот лишь одарил её флегматичным взглядом — привык. Впрочем, как и к ночному образу жизни: днём было слишком шумно и людно на улице. Гулять при таких обстоятельствах было невозможно: все, казалось, таращились на его странную походку и «отвратительную» — как любила говорить его покойная мать — физиономию. К тому же, сновидения днём были не такими отчётливыми и надоедливыми.
Этой ночью Говарду решительно не хотелось никуда выходить, однако от одной мысли о том, что ему придётся выслушивать бесконечный поток претензий насчёт того, как он громко шуршит листами и мешает спать, ему стало дурно. Поэтому он лениво переоделся в уличную одежду и вышел из дома, толком никому ничего не сказав.
Чистый ночной воздух был спасением после душного замкнутого пространства, а прохладный ветер, изредка ворошащий листву, помог окончательно пробудиться. Лавкрафт сделал глубокий вдох. Возможно, на сей раз всё закончится иначе, и прогулка действительно поможет ему хоть немного высвободиться из липких пут тревожных мыслей.
Он бездумно шёл по городу, позволяя петляющим улицам себя вести. В голове старался удерживать пустоту, концентрируясь на вырезанных светом и тенью силуэтах растений и построек. Иногда он поднимал взгляд на ночное небо, усеянное звёздами, время от времени перекрываемыми быстро бегущими клочковатыми облаками. Он быстро и боязливо отворачивался от такого красивого для многих зрелища — для него оно было источником его ежедневных страданий.
Но, как бы он ни сопротивлялся, что-то раз за разом заставляло его поднимать голову и выискивать конкретное скопление звёзд — Гиады. Этой ночью безразличные сферы из горячего газа также притянули внимание человека, подтолкнув его память к возвращению по цепочке ассоциаций в события минувших дней.
И снова сознание заволокло пеленой, а перед глазами начали появляться разрозненные и гипертрофированные образы. Вот уже земля под ногами начинала бурлить и гримасничать, затягивая ноги в своё нечистое нутро, здания по обеим сторонам улицы тоже будто оживали, ритмично раскачиваясь и пульсируя, словно дыша. Вскоре Лавкрафт обнаруживал, что идёт не один, а в компании разномастных существ с анатомией настолько чуждой и непонятной, что сложно было разобрать, где у них что. Впрочем, среди них можно было вычленить и знакомые образы, такие как та пернатая тварь — питомец Хастура — или же тот безмозглый хранитель библиотеки. Все они бурлящим потоком продвигались в каком-то определённом направлении, уволакивая писателя за собой. Постепенно толпа густела настолько, что сливалась в однородную массу, в которой мужчина тонул и захлёбывался.
Ему было тошно, ему было противно, но шествие всё продолжалось. Тогда появлялась знакомая фигура в жёлтых одеяниях, повёрнутая спиной к Лавкрафту. Человек пытался выкрикнуть имя божества, воззвать к нему, но всё было безрезультатно. Оно продолжало молча стоять, не оглядываясь даже на зовущего.
Гудящий поток начал понемногу разлезаться и редеть, оставляя обессиленного мужчину одного. Иллюзии начали отходить, уступая место реальности и позволяя картине окружающей действительности проясняться. Впрочем, лучше от этого не становилась: Говард обнаружил себя застрявшим в кустах (да ещё и измазавшимся в грязи) в каком-то то ли лесу, то ли парке. Это вызвало у него ещё больший ужас и отвращение, чем те галлюцинации, повторяющиеся каждую ночь — как-никак, он уже немного с ними освоился и знал их сценарий. Правда, приводили они каждый раз в разные точки в пространстве, выбираться из которых было порой проблематично.
Вот и сейчас Лавкрафту пришлось наугад продираться через густые заросли почти в полной темноте под аккомпанемент угрожающего шума деревьев и хруста ломающихся под ногами веток. Всё вокруг казалось чуждым и до одури противным — трогать не хотелось, но выбора не было.
Он так сосредоточенно глядел под ноги, улавливая каждый отблеск, и прощупывал руками кусты да стволы деревьев, что не заметил, как начало светлеть — дело явно шло к рассвету.
Это значительно ускорило его продвижение и позволило вскоре выйти на главную тропу парка, а затем и выйти из него. Хорошее знание города вкупе с уже совсем ясным небом позволило Говарду сориентироваться и понять, как добраться до дома.
Писатель шёл быстро и не раздумывая: хотелось уже поскорее убраться из внезапно опротивевшего места и вновь запереться у себя в комнате, чтобы провести в страхе и компании болезненной пустоты очередной день, так похожий на все остальные. От знания этого возвращение домой не принесло никакой радости, а лишь стало очередным подтверждением его слабости и беспомощности.
Собственно, с судьбой проигравшего он давно уже смирился и уже даже не стыдился выплёскивания своей боли, когда в очередной раз под утро бессильно укутался с головой в одеяло и закрыл лицо руками, чувствуя, как едкие слёзы начали медленно катиться по щекам.
Мозг гонял один и тот же вопрос кругами: «Когда же этот кошмар закончится?», иногда подкидывая воспоминания с тех недавних чудных времён, когда ни днём, ни ночью не снилось ровным счётом ничего.
Но сегодня, к удивлению Лавкрафта, в один момент его разум выдал и другую мысль, более конструктивную и побуждающую к действию: «А что, если сущность от него что-то хочет?».
Возможно, она и не была самой логичной, но кто сказал, что не могла быть правдивой?