***
Тихий плеск волн и шум ветра заставили его медленно разлепить глаза. Всё тело ломило, а горло ужасно саднило. Писатель зашёлся кашлем, еле как поднявшись на локтях. Прошло время, прежде чем он понял, что вновь оказался в знакомом городе. Осознав это, он резко вскочил на ноги, чуть ли не сразу упав. — Я бы на твоём месте не торопился, — послышался рядом знакомый шелестящий низкий голос. — Что со мной случилось? — слабо проговорил Говард. — Чуть не случилось нечто непоправимое, — расплывчато ответило существо, с усмешкой добавив: — Знаешь, ты не первый, кто там бывал. Но первый, кто наткнулся на смертельную опасность через столь короткое время после своего туда попадания. — И зачем вы меня от неё спасли? — всё также бессильно поинтересовался писатель. — Было бы досадно, если бы ты не увидел ещё пару занимательных мест, — в голосе говорящего послышалось некое коварство. Лавкрафт побледнел и постарался унять дрожь. Он всё сильнее жалел о том, что бросил тогда вызов этой сущности. Однако интуиция ему подсказывала, что даже если он начнёт просить оставить его в покое, она его не послушает. Он уже угодил в руки к этому созданию. И хорошо бы было выбраться живым.III
23 июля 2021 г. в 21:22
Писатель вновь боялся засыпать, что, впрочем, было вполне обоснованно. Однако на сей раз он даже не пытался как-то сопротивляться довольно нормальному желанию: он просто с головой укутался в одело, нервно вцепившись в его мягкие края — как будто это могло бы его спасти — и ожидая своей участи.
Измотавшийся организм вновь, невзирая на всё нарастающую тревогу, погрузился в сон. И, как и предполагалось, ничего хорошего он не принёс.
Первым, что почувствовал Говард, был пробирающий до костей ледяной ветер, приносивший мелкие солёные капли. Мужчина был рядом с крупным водоёмом, однако это не было то озеро в уже знакомом городе: видимо, странное существо решило уже с ним не церемониться.
Писатель начал присматриваться к окружающему пейзажу: небо, затянутое пепельно-серыми клочковатыми облаками, контрастировало с чёрными острыми пиками возвышающихся неподалёку скал. Водоём больше напоминал море или океан: уж больно высоко вздымались бурые волны, поднимая со дна грязный песок, а затем стремительно разбиваясь о многочисленные угловатые валуны.
Горы, казалось, окружили подобие пляжа со всех сторон, а перебираться через них было настоящим самоубийством, особенно при отсутствии подходящей экипировки.
Лавкрафт, тяжело вздохнув, начал медленно ступать к скалам по острой гальке, похожей больше на осколки стекла: всё-таки оставаться на пляже не хотелось. Ему пришлось проходить вдоль каменных возвышений, внимательно оглядывая каждую расселину. Большинство из них вели либо вглубь скал (интуиция подсказывала ему, что лезть туда не стоит), либо лишь казались глубокими из-за угла падения света. Однако после неопределённого количества времени ему внезапно удалось наткнуться на самый настоящий проход.
Осторожно вскарабкавшись в округлой формы отверстие, он предварительно выглянул за его край проверить, нет ли обрыва. К его удивлению, там оказался довольно пологий склон, который позволил ему перейти на другую сторону, где простирался странного вида лес.
Несмотря на то, что ветра не было, тёмно-серые однотипные растения бесшумно раскачивались в каком-то своём ритме. Говард поёжился: ему это нравилось ещё меньше, чем изначальная его локация, однако тут было хотя бы не так холодно. Да и к тому же, любопытство заставило его пойти вперёд, в гущу леса, в то время как страх и логика говорили держаться скал.
Он проклинал себя за такое безрассудство и потакание любознательности, прекрасно зная о последствиях. Но ничего с собой поделать не мог и осторожным шагом начал двигаться по направлению к растениям.
Писатель ещё более аккуратно проходил мимо деревьев, внимательно их изучая. Тут они были не такими, как на Земле: кора была гладкой и больше походила на плотную крупную чешую, а листья — насколько позволяло рассмотреть зрение — не держались на черенках, а словно являли собой плавное продолжение веток. Колебание растений потому было бесшумным, что раскачивались сами стволы, держа листву в каком-то напряжении и блокируя её движение.
Тревога продолжала расти, распирая всё естество, и писатель всё-таки захотел выйти из леса. Но, ввиду монотонности пейзажа, сориентироваться он не мог. Ощущая, как сердце билось всё чаще, он начал нервно метаться из стороны в сторону. Дышать становилось труднее, поэтому он останавливался, чтобы отдохнуть. Поначалу это помогало, однако через некоторое время он начал понимать — дело не в усталости. Перед глазами неспешно, капля за каплей, начало появляться алое марево, преследующее его по пятам. Это только усиливало страх и заставляло выхаживать всё более запутанными маршрутами, очевидно, отдаляя его от выхода.
Но вскоре передвижение стало совсем невозможным: странный туман плотной завесой закрыл обзор, стремительно сгущаясь и оседая в лёгких. С каждым вдохом поступало всё меньше кислорода.
Говард рефлекторно начал дышать глубже, дрожа от страха: умирать не хотелось. Когда отсутствие воздуха стало совсем критичным, он успел лишь мельком глянуть вверх, прежде чем ноги подкосились и сознание погрузилось во тьму.