Point of no return

      Этой ночью он хотел не спать вовсе: как бы он ни старался убедить себя в том, что вчерашняя встреча со странным существом была лишь сном, сделать этого не удавалось. Похоже, правителю того ужасного города удалось заставить писателя поверить в реальность происходящего.       Однако, как бы Говард ни был настроен решительно, физиология давала о себе знать: сознание не хотело бодрствовать. Что, впрочем, было неудивительно, так как сон уже давно не давал сил, а их лишь отнимал, поэтому организм тщетно пытался их восполнить с помощью того же сна, загоняя себя в порочный круг. Такое состояние преследовало Лавкрафта уже несколько лет, с того момента, как он увидел около лесного озерца странное создание. До ужаса напоминающее то, с которым он встретился вчера.       На эту мысль Лавкрафт вздрогнул и вновь принялся всё отрицать, списав на совпадения и неточность памяти. Однако теперь и эта мысль засела в голове, раз за разом повторяясь и всё никак не желая уходить. И почему-то он наивно полагал, что заснуть она ему тоже не даст, поэтому как-то даже не стремился от неё избавиться.       Но он ошибался. Закрыв, как ему показалось, на долю секунды глаза, открыл он их уже в том отвратительном городе.       — Не стал тебя сразу шокировать новым местом, — изобразив дружелюбие, обратилась к нему сущность в жёлтых одеяниях. На сей раз толпы на улице не было — они были наедине — да и на небе давно уже светили луны.       Лавкрафт промолчал, облизнув пересохшие от волнения губы и попытавшись сделать шаг назад.       — О, нет-нет, так просто ты от меня не отделаешься, — заметив, что собеседник собрался ретироваться, фигура придвинулась ближе. — К тому же, свои обещания нужно сдерживать.       Не успел писатель должным образом отреагировать, как его схватили за воротник ночной сорочки и резко рванули вперёд. Он предполагал, что сейчас упадёт на существо и поэтому выставил руки вперёд, однако этого не случилось: пространство вокруг словно изломалось, пошло хаотично растущими кристаллами. Перед глазами резко потемнело, и было это явно не результатом перемещения в другое измерение.       Вокруг внезапно воцарилась тишина, перебиваемая лишь редким стуком капель о, скорее всего, каменный пол. Медленно пришедшее ощущение сырости ясно дало понять — Говард оказался в пещере. Надеяться на источник света ему не приходилось, так что нужно было идти осторожно, прощупывая каждый сантиметр.       Страх быстро завладел его телом, сковывая движения и заставляя сердце биться чаще — до чего ж громко оно звучало в условиях практически полной тишины! Казалось, отправившее его сюда создание знало, куда бить, и использовало одну из самых его менее очевидных фобий.       Но как бы там ни было, нужно было идти дальше, иначе был риск попросту замёрзнуть. По мере продвижения под руку чаще всего ничего не попадалось, но изредка появлялись гладкие и склизкие ребристые столбы — очевидно, сталактиты. По крайней мере, он на это надеялся. Иногда пальцы натыкались на что-то совсем странное и нехарактерное для пещер: полусферические выросты, прогибающиеся под прикосновением; неглубокие поры, из которых сочилась липкая жидкость, слегка щиплющая кожу; а также вялые ворсинки, податливо сгибающиеся, стоит провести по ним ладонью.       Чем дальше писатель продвигался, тем чаще попадались странные образования на стене пещеры, пол становится более склизким и пологим, а явно органического происхождения вонь всё усиливалась. Говард закрыл нос воротом, старался дышать через раз, но всё было бесполезно: настолько резким и едким был смрад.       Под ногами вскоре начало хлюпать: явно недобрый знак. Вскоре Лавкрафт заметил, что пол из каменного и твёрдого стал вязким и податливым, слегка затягивал. Писатель просто не хотел задумываться, на чём он стоит, но характерный запах соединений серы, появляющийся при распаде белков и аминокислот, говорил сам за себя.       Ком подкатил к горлу, а в желудке появилось неприятное ощущение сдавливания. Нужно было выбираться, однако с каждым шагом мужчина погрязал всё глубже, чувствуя, как что-то то склизкое и жгутиковатое, то твёрдое и слегка шероховатое касается кожи. К этому вскоре прибавилось жжение: почему-то возникла ассоциация с желудочным соком.       Лавкрафт не был в состоянии выдать что-либо осмысленное, поэтому лишь вскрикнул, выражая страх и отвращение. Усилившийся ужас заставил его сопротивляться сильнее, что ещё дальше утягивало на дно этого, с позволения сказать, водоёма. Единичный крик перерос в вопль паники. Дышать было тяжело, воздух был спёртым и наполненным миазмами. Говард уже начал терять сознание, когда услышал раскатистый смех откуда-то издалека, а затем почувствовал, как кто-то лёгким движением поднимает его, вытягивая из жижи. В ту же секунду дышать стало свободнее, однако сознание было не в состоянии выдержать таких нагрузок и посему отключилось.

***

      Через неопределённое время Лавкрафт резко открыл глаза, обнаружив себя в собственной комнате. Он рвано вдыхал, а по телу пробегала дрожь.       Осторожно сев в кровати, он мотнул головой — что за кошмарные сны ему в последнее время снятся. Писатель невольно глянул на пол. Сразу же выделялась одна странная деталь: ноги его, как и сорочка, были по колено в какой-то бурой жиже, отдающей разложением, лепящейся комками и обжигающей кожу.       Он вновь понял, что на грудь давит паника, перекрывая доступ к кислороду. Однако на сей раз она больше побудила к действию: смыть это всё как можно быстрее.       Судорожно то открывая, то с хлопком закрывая двери, он вскочил в чугунную ванну, попутно стягивая одежду, и включил ледяную воду.       Стирая кожу чуть ли не до крови, он будто пытался отмыться от навязчивой мысли о том, что это всё взаправду.