***
— Вообще-то, изначально дозорных крепостей было четыре, — рассказывал Артур. — По одной на каждую сторону света, как считается, чтобы равномерно распределить нагрузку на все базы. На самом деле это чушь собачья, конечно. Крепости были разные, и людей там было разное количество, какое ещё «равномерно»? Зефир спокойно рекрутировал по две сотни всадников, даже не чихнув, а Эвр не дотягивал и до шестидесяти. Командоры запада набирали людей и пегасов с континента, и летали потом тоже на континент. Братались с королями, дружили со всеми крупными храмами. Нетрудно догадаться, что финансы из пожертвований в общую казну Дозора распределялись так же «равномерно». Лаура слушала его, жадно ловя каждое слово. Шахматы были забыты. По правде говоря, всё уже было забыто, пока они с Вито на пару пересказывали историю Дозора. Даже Хейд, кажется, развесила уши. — Запад упирал на то, что они — лучшее отделение Дозора, значит, и снабжение им положено лучше, — продолжал Артур. — И боевые вылеты серьёзнее. По уставу полагалось вызывать на крупные повреждения Завесы подкрепления из ближайшей крепости — а на деле туда летели из Зефира, даже если лететь надо было часов двенадцать, и слава, конечно, тоже доставалась им. При этом дальние патрули они отправляли только в свой сектор, строго на запад. Зачем распылять силы, каждый день посылая всадников во все концы? Гораздо удобнее держать всех дома, под рукой, чтобы в случае чего легко было послать сильный отряд на нужные координаты. Которые принесёт кто-нибудь другой. — До сих пор больше всего народу гибнет при одиночном патрулировании, — пояснил для Лауры Вито. — Едва ли в прошлом было по-другому. — В общем, формально Зефир атаковал Эвр, потому что страны, которые им покровительствовали, находились в состоянии войны, и пегасов якобы попросили для поддержки с воздуха, с обеих сторон, — Артур развёл руками. — А на самом деле, думаю, это был передел власти. Всадники с востока не признавали границ, летали где хотели — в патрулировании им не было равных, наверное, поэтому они редко добирали до сотни всадников. Главенство Зефира они тоже не хотели признавать. Как было на самом деле, мы уже не узнаем — архивы запечатаны. Но, думаю, Зефир просто хотел припугнуть наглых конкурентов, продемонстрировать силу. А в Эвре всё приняли всерьёз, и началась драка. Восток был в меньшинстве, так что разбили их, конечно, быстро. Дозорную крепость сравняли с землёй. Вот только всё пошло совсем не так, как планировал Зефир. — В то время боевые пегасы были обычным делом, — добавил Вито. — Но основной тактикой считался линейный бой. Два широких фронта в несколько ярусов сталкивались в небе, разлетались в разные стороны, разворачивались и всё начиналось по новой. Эвр был в меньшинстве, так что в линии у них не было шансов. Поэтому они окружали врага и засыпали стрелами на дальней дистанции. В результате потери оказались примерно сопоставимы. Когда нечем стало стрелять, они отступили и рассыпались в небе, так что преследовать их стало невозможно. — Некоторые говорят, что они струсили и бросили свою базу на растерзание врагу, — перебил его Артур. — Но, по-моему, ребята просто соображали наперёд. Даже будь Эвр похож на крепость, от пегасов нет толку за стенами. А здесь выжившие собрались после отступления и снова разделились — одни отправились в Африк, а другие в Борей. Командор Зефира сообразил, что запахло жареным, и сейчас его возьмут за шары, так что быстро связался со своими покровителями. Эвр обвинили в предательстве интересов Дозора, ну и человечества заодно, Дозор же вроде как их защищает. — Все дозорные крепости обязаны были выдать предателей либо казнить их самостоятельно и представить доказательства казни, — Вито бросил быстрый взгляд на Хейд и тут же отвернулся. — Считалось, что душа всадника может продолжить жить в его пегасе, поэтому пегасов тоже следовало уничтожить. — Вообще у севера с югом было немало разногласий, — Артур усмехнулся. — Борей держался особняком от всех, а про Африк говорили, что они до сих пор используют магию крови, хотя каждому понятно, что за такое их бы списали на берег куда раньше. Но тут они проявили трогательное единодушие и послали всех, кто требовал выдать «предателей», в такое место, какое на картах не указывают. Лаура изогнула бровь. — Это какое же? Артур кашлянул. — Ну… Хейд усмехнулась, показывая железные зубы. — На вторую луну, — нашёлся невозмутимый Вито. — Ага, туда, — подтвердил Артур. — В итоге получилось, что их тоже следовало обвинить в предательстве. Тут до некоторых уже начало доходить, что дело дрянь, и большая часть островов из игры вышла. Но не континент. Там, то есть, здесь, были уверены, что им море по колено. А когда в Зефире поняли, какую кашу заварили, было уже поздно — над Кальдорскими лесами собралась такая летучая армада, что крылья пегасов закрыли солнце. Выжившие всадники Эвра вместе с Африком и Бореем явились отомстить, и вот тут-то весь мир узнал, что то, что было на востоке — это ещё не драка. — Считается, что в небе схлестнулись пятьсот пегасов, примерно поровну с каждой стороны, — уточнил Вито. — Скорее всего, их было меньше — всадники Борея явились не в полном составе, от Эвра к тому времени оставалось не так уж много, а Африк едва ли мог выставить больше полутора сотен. Но поэтам очень нравится выражение «тысяча крыльев». — Но это точно была крупнейшая битва в небесах, — заявил Артур. — И самая кровавая к тому же. Зефир завалили мёртвыми телами. Командор Африка погиб в этой свалке, Эвра — пропал без вести, а командора Зефира, вроде бы, потом нашли чуть живым под трупом собственного пегаса. В седле осталась только Ксана, она и увела выживших в Борей. Может, руководствовалась интересами своего отделения, а может, просто понимала, что в случае чего Борей будет проще удержать, чем Африк… Лаура? Девочка не ответила. Она смотрела в одну точку, взгляд остекленел. Артур протянул руку и слегка встряхнул её за плечо. — Эй! Что случилось? Лаура моргнула и посмотрела на него, как будто увидела только что. — Тристан… — тихо, но отчётливо произнесла она. — Что-то не так. Она вскочила на ноги, едва не опрокинув стул, на котором сидела. — Подождите здесь! Я быстро. — Ещё чего! — возмутился Артур, вскакивая следом. — Мы с тобой! Лаура не ответила, и он расценил её молчание как знак согласия. Бегом покидая комнату вслед за девочкой, он увидел, как полыхнула в окне голубоватая вспышка. Ледяной свет прокатился по невидимым прежде нитям, опутавшим коридоры замка. — Ох ты ж ничего себе… — пробормотал он, невольно сбавив ход. Послышался тихий скрип металла, с которым Хейд обычно вытаскивала из ножен свой тесак. — Какая-то защита? — поинтересовалась она, на бегу поудобнее перехватывая обёрнутую кожей рукоять. — Щиты? — Скорее, молниеотвод, — возразил Вито. — Как водосточная труба, сливает лишнюю энергию. — Куда? Он пожал плечами. — В отстойник, например. Или в ближайшую реку. Или… — Но если это энергия, — перебил его Артур, — то в какую реку она сливается, а? Ему никто не ответил. Они свернули за угол и прибавили шагу, догоняя Лауру, которая явно не собиралась ждать отставших. Какой-то человек, встретившись им на пути, почтительно вжался в стену. Пятнистая гончая увязалась следом, заходясь заливистым лаем. — По-моему, — закончил Артур сформировавшуюся мысль, — граф отлично знает, где прорыв, который мы искали. И не просто знает, а ещё и активно использует.***
Темнота оказалась привычно спокойной и уютной. Здесь не было времени в обычном смысле этого слова, и Тристан не знал, как долго падал в тёплое переплетение сгустившихся теней. Он не чувствовал боли или страха — по правде сказать, он не чувствовал вообще ничего. Если это и была смерть, то, пожалуй, её можно было даже назвать приятной. Затем подул ветер, испаряя со щеки солёную влагу. Ветер шумел в кронах деревьев, донося откуда-то издалека глухое карканье кладбищенских воронов. Небо затянул вонючий дым погребальных костров, но ветер отогнал его прочь. На смену дыму явился густой сизый туман, низко стелющийся над поверхностью выжженной земли. Люди, одетые в пехотные мундиры, взбирались на холм, спасаясь от сизого облака. Те, кто вдохнул сизый газ, через некоторое время падали с лицами, высохшими, как у мумий. Одинокий пегас поднялся с окутанного туманом холма и, неровно взмахивая крыльями, полетел по спирали вверх, к затянутому свинцом небу. Сверкнула молния, хлынувший дождь прибил ядовитый газ к земле, смывая его, словно пропитанная водой кисть размывает акварель. Исчезли люди, взбирающиеся на холм, и сам холм тоже скрылся из виду. Сизый туман обратился в кипящие грозовые облака. Вороной пегас мчался сквозь них в блеске молний, прорезая огромными крыльями тугие струи дождя. — Добро пожаловать в никуда, Герит, — сказала старая женщина, усаживаясь на могильный камень. Видение изменилось. Грозовое небо и пегас исчезли без следа. Тристан снова был на старом кладбище у заросшей могилы. Старая женщина протянула руку, и ворон опустился на неё, сжав когтями морщинистую ладонь. — Кто ты? — спросил Тристан, и только спросив, осознал, что произнёс это вслух. Собственный голос показался ему чужим. Голос принадлежал не ему, а другому человеку — тому, кто был до него, тому, кого больше не было. Это было его имя, его голос, и старая женщина в чёрных одеждах с вороньими перьями в волосах была из его памяти. Тот человек знал её имя. Тристан был удивлён самим её существованием. Она рассмеялась, но смех едва шелестел, как опавшая сухая листва. — Я не существую, — пояснила она, отвечая не его словам, а его мыслям. — Я — образ, который выбрало твоё сознание в попытке придать форму тому, что ты видишь вокруг. Тристан сжал кулаки. — Я умер? Женщина кивнула. Птица на её руке, помедлив, кивнула тоже и снова уставилась на Тристана чёрными глазами-бусинами. — Ты мёртв, на время. Твоё сердце не бьётся, и ты стоишь на пороге Царства Снов, между прошлым и будущим — там, где нет времени. Но это скоро пройдёт. Сердце забьётся снова, лёгкие наполнит воздух, и ты вернёшься. Но пока что ты мёртв, и я хочу кое-что тебе показать. Она взмахнула рукой, подкидывая ворона в воздух. Птица расправила крылья и взмыла вверх. На подставленную ладонь упал посеребрённый медальон, который женщина протянула Тристану. — Кажется, это твоё? Он молча принял медальон из её рук и перевернул его. На обратной стороне была отчеканена эмблема Братства — ворон, держащий в когтях разомкнутую цепь. Тристан покачал головой. — Больше нет. Я подвёл своих братьев и сестёр, для меня всё кончено. Старая женщина рассмеялась снова, и ей вторило похожее на смех карканье воронов. — Ошибаешься. Для тебя всё только началось. Твоя ошибка освободит больше людей, чем могла бы освободить твоя удача. Дело за тобой. Она всё ещё смеялась, когда её образ рассыпался ворохом чёрных перьев. Ветер подхватил их и умчал прочь, но, даже открыв глаза, Тристан ещё несколько мгновений слышал в ушах эхо сухого, похожего на карканье смеха. — Жив, — констатировал знакомый голос, который он узнал бы из тысячи, хотя и не видел лица говорившего. Он повернул голову, пытаясь понять, где находится, и тогда, с запозданием, пришла боль. Она прошила позвоночник от основания черепа и дальше вниз, словно спину проткнули раскалённым прутом. Тристан закричал бы, если бы мог, но из горла вырвался только глухой звук, похожий на звериный вой. Во рту поселился привкус солёного железа. — Не двигайся, — скомандовала Лаура, и он охотно подчинился. — Я не знаю, получится или нет, но попробовать стоит. Она взяла его за плечо, вынуждая перевернуться на спину, и Тристан понял, наконец, где находится. Он лежал на полу в том же коридоре, где столкнулся с Алонсо, а Лаура стояла рядом на коленях. — Смотри на меня, — велела она, глядя ему в глаза. — Боль — это иллюзия разума. Я освобождаю тебя от иллюзий и запрещаю испытывать боль. Ты не будешь чувствовать её до тех пор, пока снова не взойдёт солнце. Тристан послушно смотрел на свою госпожу. Зрачки в зелёных глазах расширились, когда взгляд приковал его к полу надёжнее любых цепей. Боль, раздирающая тело, угасала, как остывающие угли холодной ночью. Вскоре она исчезла совсем. — Это внушение? — поинтересовался откуда-то сверху женский голос. Только теперь Тристан понял, как сильно он похож на голос Лауры. — Это одна из его техник, — подтвердил граф Альдеранти. — Совсем неплохо для того, кто пренебрегает уроками работы с волей, дочь моя. Лаура вскинула голову и бросила на отца дерзкий, если не сказать — злой взгляд. — У меня нет выбора, — заявила она. — Как ты сам говоришь в таких случаях? «Не люблю, когда портят мои вещи»? — Осторожнее, Лаура, — предостерёг граф. — Мне, безусловно, льстит, когда меня цитируют — но многое зависит от контекста. Лаура нахмурилась и снова опустила взгляд на Тристана. — Можешь двигаться, если боль прошла, — сказала она. «Мой брат — скотина», — добавили её руки. С этим Тристан, пользуясь дарованной возможностью, тут же выразил полное и безграничное согласие. Он сел, не без труда передвигая ставшие вдруг тяжёлыми конечности, и провёл рукой по лицу. На пальцах остался след засыхающей крови. Только тут он понял, откуда взялся характерный вкус крови во рту — та всё ещё текла из носа. Дёсны, кажется, тоже кровоточили, как будто ему от души врезали по зубам, но боли не было. Что бы Лаура ни сделала с ним, она делала это хорошо. В коридоре собралось достаточно народу, хотя большая часть играла роль безмолвных зрителей на заднем плане. Виконт Альдеранти нашёлся тут же, и Тристан не без удовольствия отметил, что тому, похоже, происшествие тоже не принесло приятных ощущений. Алонсо стоял, прислонившись к стене, и с недовольным видом прижимал к аристократическому носу запятнанный кровью платок. — Что здесь произошло? — поинтересовалась Рианнон у графа, ничуть не стесняясь собравшейся публики. — Стихийный выброс? Рикошет? — Резонанс, — уточнил Альдеранти. — Такое случается, когда два поля, работающих в одном направлении и имеющих схожие функции, приходят к боевому столкновению. Например, если два человека, наделённые кем-то извне одинаковой защитой, начинают выяснять, чья воля сильнее, на теле третьего. Рианнон выразительно хмыкнула. — О! — произнесла она многозначительно. — Защита от семейных разборок? Граф слегка поморщился. — Это побочный эффект, — признался он. — Хотя и полезный. При этих словах Алонсо наконец отнял платок от лица. — Я же просил тебя убрать эту мерзость, отец! — бросил он. На верхней губе немедленно снова появилась кровь. — Я в состоянии сам постоять за себя! — Уберу, когда смогу в этом удостовериться, — холодно отозвался граф. — Пока что ты демонстрируешь ровно обратное, позоря меня перед гостями. Я разочарован, Алонсо. Доселе мне казалось, будто бы ты перерос возраст, когда мальчики бездумно ломают чужие игрушки. Виконт хмуро вытер нос платком. — То, как ведёт себя этот раб, недопустимо в этом доме, — заявил он. Граф слегка приподнял бровь. — В самом деле? Пока это мой дом, Алонсо, и я решаю, что в нём допустимо, а что нет. Например, пытаться взять без спроса чужие вещи, а потом разыгрывать оскорблённую невинность, когда тебе их не дали. Тем, что принадлежит твоей сестре, она вправе распоряжаться так, как сочтёт нужным. В коридоре воцарилось тягостное молчание. — А ещё он притравливал борзую на котов, — дополнила Лаура список прегрешений брата, воспользовавшись паузой. — Да? — удивился граф. — У нас же нет котов? — Потому и нет. Рианнон рассмеялась, разрядив обстановку. — В логике вашей дочери не откажешь, — заметила она. — Но вам не уйти от ответа. Выброс энергии был велик, слишком велик, чтобы просто рассеяться в пространстве, но защита замка поглотила его без следа. Это весьма впечатляет. Граф прищурился. — Да, благодарю. Я сам её проектировал. — Энергия не берётся из ниоткуда и не девается в никуда, — упрямо гнула свою линию Рианнон. — Чтобы поглотить такой выброс и не сгореть, ваша защита должна сбрасывать куда-то излишки, иначе Завеса здесь рассыпалась бы на части, как истлевшая бумага. Вопрос в том, куда? — Это очень интересный вопрос, — согласился граф. — Что вам известно о построении защитных цепей? Мы могли бы это обсудить. Один из дозорных, Артур, шагнул вперёд. — Ничего мы обсуждать не будем, — заявил он. — Я знаю, куда девается энергия. Вы сбрасываете её в прорыв Завесы, прямиком на ту сторону бытия. Граф медленно повернулся к нему всем корпусом, словно готовился принять бой. Однако его голос оставался до отвращения спокойным. — Прошу прощения, мы будем беседовать об этом здесь? И сейчас? Он развёл руками, указывая то ли на неподходящее место, то ли на обилие лишних свидетелей. Однако Артура непросто было сбить с намеченного курса. — Именно здесь и сейчас, — подтвердил он. — Вы не сказали «нет». Старший Альдеранти пожал плечами. — И не скажу. У меня, видите ли, нет привычки лгать. Ваши выводы совершенно справедливы. — Ну, тогда я ещё вопрос задам, — Артур сжал кулак в ладони, звучно хрустнув костяшками. — Вы сказали, что проектировали защиту сами. Когда вы замыкали контур на дыру, чтоб его, в Завесе, вас ничего не смутило? Граф приподнял бровь. — А должно было? — Обычно людей такой близкий контакт с Завесой, даже не повреждённой, мягко говоря, беспокоит, — заметил Витольд. Альдеранти хмыкнул. — А я похож на человека, у которого бы это вызывало беспокойство? Или, быть может, я сделал что-то запрещённое? — Вообще-то, манипуляции с тканью вселенной запрещены, — заметила Рианнон. Граф повернулся к ней. — Но я их и не выполнял. Я лишь подвёл контур к прорыву, не трогая сам прорыв. Эта трещина в ткани бытия существует здесь уже сотни, если не тысячи лет. Возможно, она была в самом начале, на заре формирования Завесы. — Это невозможно, — категорично отрезал Витольд. — Тогда Дозор знал бы о ней. — По всей видимости, он знает, — согласился граф. — Раз уж вы здесь. Рианнон покачала головой. — Боюсь, вы оба правы. И одновременно ошибаетесь. Она прошлась взад-вперёд по коридору, скрестив руки на груди. — Трещине и в самом деле сотни лет, — заявила она. — И Дозор о ней действительно знал. Ключевое слово — знал, потому что его архивы запечатаны. Всё, что у нас есть — весьма приблизительные координаты, но на этих координатах нет ничего, Завеса девственно цела. И только пустотный компас сходит с ума. — Так, как будто бы прорыв одновременно везде? — заинтересованно уточнил граф. Тристан покосился на Лауру. Та стояла рядом с ним, не сводя изумлённого взгляда со своего отца, и её поза со скрещенными на груди руками была как будто зеркальным отражением Рианнон. — Я вижу, вы тоже не удержались от визита в это замечательное место, — заметил Артур. — Странно было бы этого не сделать, — согласился граф. — А теперь, господа, давайте попробуем рассуждать логически. Если все эти века Дозор знал о существовании трещины в Завесе на этих координатах, почему же не были приняты меры? Времени прошло более чем достаточно. Артур фыркнул. — Может быть, её просто не нашли? — Времени на поиски тоже было немало. Почему же Дозор даже в те времена не закрыл эту прореху? Рианнон вздохнула. — Граф имеет в виду, что дозорным это не удалось, — пояснила она Артуру. — И тогда прорыв защитили — изнутри, чтобы из него что-нибудь не выбралось, и снаружи, чтобы никто случайно не приблизился к опасной зоне. О трещине знали, возможно, за ней даже присматривали — но потом архивы оказались закрыты, и новый Дозор на севере начал работу с чистого листа. О прорыве в холмах забыли. Альдеранти тонко улыбнулся. — И теперь, — произнёс он, — вы являетесь сюда и полагаете, будто вчетвером сможете запечатать ворота в Бездну, которые не смогли одолеть ваши предшественники много лет назад? Рианнон пожала плечами. — Завеса имеет свойство залечивать повреждения со временем. Кто знает? — Быть может, здравый смысл? Вас только четверо. К чему рисковать и трогать то, что веками отлично работало? — Если б оно и дальше отлично работало, мы не стали бы тратить время на эту брешь! — бросила Рианнон. — Что бы ни удерживало этот прорыв, его действие истощается. Пегасы континентальных патрулей чувствуют эхо трещины над этими холмами. И если эхо так сильно, что его можно ощутить на высоте птичьего полёта, то какова сама трещина? И что будет, если защита, спасавшая континент веками, падёт? Граф тяжело вздохнул, на мгновение прикрыв глаза. — Вы не закроете этот прорыв. Поверьте мне на слово. — Ну уж нет, — усмехнулся Артур. — На слово мы никому не верим. Особенно, извините, вам. Альдеранти потёр переносицу. — Извинения приняты, но лучше бы вам поверить. Я видел это. Вам такое не починить. — Значит, сделаем, что можем, — спокойно отозвалась Рианнон. — Так где вход в аномалию? Граф обвёл долгим взглядом собравшихся в коридоре, каждый из которых жадно прислушивался, не упуская ни единого слова. — Вы действительно считаете, что я вам скажу? Вы собираетесь сделать то, что можете — это очень благородно. Но вы можете сделать хуже, — он посмотрел на Витольда. — Разве нет в культе анимаистов священной заповеди «работает — не трогай»? — Есть, — подтвердил тот. — А ещё есть заповедь «обслуживай вовремя, не дожидаясь, пока сломается». Граф уже открыл рот, чтобы продолжить дискуссию, когда на сцене появилось новое действующее лицо. Мэтр Фалькони пересёк коридор широким и твёрдым шагом, но видно было, что ему очень хочется сорваться на бег. — Ник, — произнёс он, остановившись в паре шагов от графа, — ради всех богов, скажи, что эта дрянь над рощей — твоих рук дело. — Не знаю, о чём ты говоришь, — отозвался Альдеранти, — но ручаюсь, я не делал в последнее время ничего, что можно было бы назвать дрянью. — Прекрасно, — констатировал Фалькони, поворачиваясь к дозорным. — В таком случае, господа, у нас большие проблемы.***
— Да уж, проблемы немаленькие… — протянул Артур, глядя с балкона на зарево, окутавшее холмы. Туман, словно подсвеченный изнутри оттенками синего и лилового, расползался над верхушками деревьев, выпуская во все стороны длинные щупальца желтоватого дыма. И всё же что-то было неправильно. Что-то не вписывалось в привычную картину порывов Завесы. Хотя, сказать по правде, он просто никогда не видел прорыва таких размеров. Хейд влезла на перила балкона и теперь стояла на них, широко расставив ноги. Она пристально смотрела вдаль, сложив ладони наподобие козырька. Вито взглянул на неё и вытащил из кармана маленькую зрительную трубу. — Выглядит странно. Цвета не смешиваются, — произнесла наконец Хейд, повернувшись к командиру. — Не знал, что ты различаешь цвета, — не удержался Артур, за что едва не получил пинок в плечо. — Подтверждаю, — заявил Вито, складывая свою трубу. — Реальность не искажается. Прорыв как будто здесь и одновременно его здесь нет. Риан пожала плечами. — Пространственная аномалия, — сообщила она. — Складка реальности, если хотите. Как большая дырка в мешке, которую не смогли зашить, поэтому сложили целую ткань вокруг неё и соединили швом. Но шов износился, и теперь содержимое мешка просачивается на эту сторону. — И, конечно, то, что это случилось после сброса энергии с контура, который в ту дырку упирается — просто трагическое совпадение, — заявил Артур. — Никакой связи между этими явлениями быть, разумеется, не может. Граф Альдеранти наградил его холодным взглядом. Он стоял на балконе вместе с дозорными, но держался особняком, всем своим видом демонстрируя, что не имеет с ними ничего общего. Как ни странно, Лаура тоже пробралась на балкон в сопровождении Фалькони — Бенедетто, как его называл граф, и Артур всё ещё терялся в догадках, кем они с семейством Альдеранти друг другу приходятся. Как минимум, родственниками они явно не были. — Поверьте, этот контур выдерживал выбросы, в сравнении с которыми нынешний — капля в океане, — спокойно сообщил граф. — Это и в самом деле совпадение. — Или последняя соломинка, сломавшая спину перегруженному ишаку, — возразила Риан. — Правды мы теперь не узнаем. Если это вырвется в реальное пространство, здесь всё сметёт на много миль вокруг. — Замок выстоит, — категорично заявил граф. — Даже если пространство и время вокруг рассыплется пеплом. — Самонадеянно, — заметил Вито. — Очень хорошо, если выстоит, — Риан повернулась к графу. — Отправьте разъезды в ближайшие деревни и коттеджи, те, что ближе всего к аномалии. Пусть все жители немедленно укроются в замке. Как далеко простираются щиты? — Первая линия немного выходит за границу парка, — отозвался Альдеранти. — Если искажения будут не слишком сильными, её хватит. Риан кивнула. — Значит, в парк. Забирайте всех, даже больных и стариков. Животных тоже лучше прихватить с собой, по крайней мере, крупных — то, во что они могут превратиться при контакте с эфирным пламенем, в ваших лесах не нужно. Никто из ваших слуг или рабов не должен покидать границу первой линии защитного контура без острой необходимости. — Я отправлю своих сыновей за людьми, — согласился Альдеранти. — Выведем всех лошадей и повозки. Сколько, как вы думаете, у нас есть времени? — Этого нельзя предсказать, — вздохнула Риан. — Считайте, что осталось три часа. Граф кивнул. — Я понял, — он повернулся к Фалькони. — Бене, ты всё слышал. Приведи мне сюда Алонсо и Бернардо, а сам займись остальными от моего имени. Берите из конюшен всех лошадей, которых найдёте, мулов, ишака, пони. Можешь запрячь собак Алонсо, если он будет вести себя недостойно. Фалькони по-военному поднял руку к козырьку. — Будет сделано, — сказал он, обнимая Лауру за плечи с явным намерением увести её с собой. Девочка ловко поднырнула под его руку и вывернулась из объятий. — А я, отец? — поинтересовалась она. — Мне что делать? Граф смерил её взглядом. — Отправляйся к себе в комнату и займись своей сломанной игрушкой, — хмуро велел он. — За ним присмотрят, — отрезала Лаура. — Можно мне хотя бы в разъезд? — Нет, — отрезал граф. — Но я хочу помочь! — Лучшее, чем ты можешь сейчас помочь — это не мешать, добавляя нам лишних забот, — отчеканил Альдеранти. — В комнату, немедленно. Риан шагнула вперёд и взяла девочку за плечо. — Лаура, решение твоего отца окончательно, — тихо сказала она. — Сопротивление сейчас только крадёт у нас время. Нужно найти другой путь. Девочка опустила голову. — Ладно, — проговорила она через силу, но граф сделал вид, что не заметил этого. — Ты прав, отец. Фалькони снова привлёк её к себе, и на этот раз она спокойно позволила себя увести. Артур заметил, что Хейд провожает обоих взглядом, исполненным глубокого сомнения. Риан повернулась к графу. — Теперь, когда у нас не осталось выбора, — произнесла она, — не пора ли сказать, где вход в аномалию? — В любом месте, которое тебе больше понравится в окрестностях, — неохотно сообщил тот. — Начерти ключ и входи. Я думаю, ты знаешь, как он выглядит. — Не отказалась бы от схемы. Пожав плечами, граф поднял руку, на которой блеснуло кольцо, и щёлкнул ногтем по зелёному камню. В воздухе нарисовался и почти сразу погас начертанный светом символ. Риан кивнула и повторила жест. Вито присвистнул. Артур и сам едва удержался от изумлённого возгласа. Кольцо с изумрудом, которое она носила, никогда не снимая, было точной копией того, что осталось на руке Альдеранти. Граф улыбнулся. — Отрадно видеть, что ты не заложила его ростовщику. Риан хмыкнула. — Могу сказать то же самое. А теперь, если я всё-таки не вернусь… Она подошла к графу и толкнула его, прижимая к перилам. Затем быстро, словно сомневаясь, стоит ли это делать вообще, поцеловала сомкнутые губы и тут же отступила на шаг. Артур выдохнул, наблюдая эту сцену. Где-то за его спиной послышался характерный звук приземления — это Хейд спрыгнула с перил обратно на балкон. Граф Альдеранти смотрел на Риан с печальной улыбкой. — Это за все четырнадцать лет? — спросил он. — Нет, — отозвалась та. — Только за последние четыре года. Если вернусь живой, обсудим оставшиеся десять. Она поправила растрепавшиеся волосы и повернула кольцо на пальце. — Ты, конечно, ублюдок, но должна признать — всё-таки лучший из ублюдков на этом свете. А теперь, на всякий случай, прощай. Быстрым шагом, пожалуй, слишком быстрым, чтобы это не выглядело как бегство с поля боя, она покинула балкон. Граф проводил её долгим задумчивым взглядом. — Вам никогда не хотелось её убить? — осведомился он у дозорных. Артур не нашёлся, что на это ответить.***
Лаура дождалась дозорных в дальнем деннике опустевшей конюшни. Услышав шорох расправляемых крыльев и приветственные крики пегасов, она выбралась из-под кормушки для овса, где скрывалась от лишних глаз, и смело вышла в проход, на ходу отряхивая приставшую к штанам солому. — Вот так дела… — протянул Вито, первым увидевший её в неверном свете ночных фонарей. — Тебе разве отец не велел сидеть дома? Девочка пожала плечами. — Мой отец кто угодно, только не дурак. Если бы он и правда хотел, чтобы я осталась — дал бы мне какое-нибудь безопасное и нудное дело. — Уверена? — хмыкнул Артур, подходя к ним. — Не ты ли говорила, что он творит всякие ужасы с теми, кто его не слушается? Лаура поджала губы. — Если я правильно помню вашу беседу на балконе, у нас тут судьба мира висит на волоске. Когда реальность разорвёт на части, поздно будет бояться отца и его наказания. — А если не разорвёт, то победителей не судят, да? — усмехнулся Вито. — Хороший был план, жаль, неудачный. Он распахнул дверь денника и вывел оттуда своего пегаса. Жёлтый расправил крылья, заставив Лауру отшатнуться в сторону, и потянулся, как просыпающаяся птица. — Я могу помочь, — твёрдо произнесла девочка. Она смотрела прямо, гордо подняв голову и расправив плечи, хотя внутри всё сжималось. Но она уже дала себе слово, что не покажет страха или обиды, даже если её выгонят из конюшни поганой метлой. Артур фыркнул. — Ну да, куда уж нам без тебя-то справиться. Пора было пускать в дело последний аргумент. Лаура молча скинула со спины портупею от заплечных ножен. Шпага, висевшая на ней, была слишком длинной, чтобы её удобно было носить на бедре. — Вот, — произнесла она, поднося эфес оружия к свету. Блеснули две S-образные дужки для захвата и багряные гранатовые капли на шипах. — Вам стоит взять меня с собой. Артур посмотрел на неё с лёгким недоумением. На Вито демонстрация тоже не произвела никакого впечатления. — Извини, нет. Ты остаёшься дома. Лаура медленно выдохнула, чувствуя, как внутри что-то оборвалось. — Она летит с нами, — возразил голос Риан. Через мгновение появилась и она сама, выглянув из-за крыла пегаса. — Лаура, ты умеешь чистить пегасов? Здесь не осталось ни одного конюха. — Под крылом не стоять, от удара уходить вниз, первые махи и перья на крылышке не трогать, — отрапортовала девочка, отчаянно давя непрошеную улыбку, в которой губы растягивались как будто сами собой. — В остальном такая же лошадь. — Годится, — кивнула Риан. — Смахни солому с Ронсеваля, а я помогу застегнуть седло. И ради богов, надень эту штуковину обратно. Как тебе удалось её стащить? На этот раз Лаура широко улыбнулась и бросила победоносный взгляд на изумлённых дозорных. — Отец её не прячет — слишком часто берёт с собой как обычную шпагу. Так что она висит в оружейной на стене, даже не на почётном месте. Я решила, что она может нам пригодиться. Риан покачала головой. — Не знаю, отвага это или безумие, но я в любом случае рада, что ты её прихватила. Лаура набросила портупею обратно на плечи и схватила щётку из жесткого конского волоса. Ронсеваль повернул голову, выгибая длинную шею, и посмотрел на неё обоими глазами — голубым левым и карим правым. — Мне велено тебя почистить, — сказала ему Лаура, прежде чем провести щёткой по выпуклому лбу. Пегас закрыл разноцветные глаза и принялся тереться мордой о подставленную щётку. Лаура невольно рассмеялась. — Не злоупотребляй, — посоветовала Риан. — Иначе он будет делать это вечно, даже если мир вокруг сгорит. Она взялась за крыло пегаса, выбирая из перьев редкие соломинки. — Спасибо, — шепнула ей Лаура, улучив момент, когда они оказались рядом. Риан взглянула на неё сверху вниз. — За что? — За то, что дали мне шанс. Женщина усмехнулась. — Кто, если не я? Она накинула на пегаса подперсье. Карабины щёлкнули, соединяясь с седлом и подпругой. Лаура продела повод в кольца мартингала и озадаченно посмотрела на карабин там, где соединялись обе его половины. — Это для чего? — Пристёгивать к седлу, чтобы не свалился, пока стреляешь, — отозвалась Риан. — Все готовы? Лаура, иди-ка сюда. Она вытащила из сёдельной сумки несколько ремней и, критически осмотрев их, застегнула Лауре вокруг пояса и бёдер. — Будет немного болтаться, но не вывалишься, — заявила она. — Всё, теперь вперёд. На этот раз Лауре пришлось сидеть позади Риан. Та, не глядя, нашарила карабины на её обвязке и застегнула на боковых кольцах седла. — Не забудь отстегнуться, когда будешь слезать, — предупредила она. — Иначе выйдет неловко, хотя и забавно. Артур точно со смеху ляжет. — Да не лягу я, — пробурчал Артур, возясь со своей обвязкой. Его кобыла в это время меланхолично щипала траву. — Со всеми бывает. Риан усмехнулась и подобрала повод. Ронсеваль расправил чёрно-белые крылья и высоко вскинул голову, с призывным криком взмывая в подсвеченное чужеродным пламенем небо. Свежий ветер налетел сбоку, скользнул под крылом пегаса и уколол щёки Лауры множеством ледяных игл. Та глубоко вдохнула, жадно принюхиваясь к ночному воздуху. Пегасы развернулись над замком, заложив широкий вираж, и построились ромбом. Лаура посмотрела вниз и успела разглядеть тусклый, едва заметный контур голубого света вокруг парка, прежде чем набирающий высоту Ронсеваль опустил крыло. Когда оно поднялось снова, пегасы уже мчались над рощей. Полупрозрачные щупальца тумана потянулись к летящим пегасам и опали, словно натолкнувшись на невидимую стену. Риан, одной рукой удерживая повод, другой вытащила из-за пазухи пустотный компас и передала его Лауре. — Найди, где нам сесть! — крикнула она, заглушая гул ветра. Девочка послушно откинула крышку компаса. Пустотные метки беспорядочно метались, словно мальки на мелководье. Магнитная стрелка дрожала, как будто тоже собиралась принять участие в бешеном танце, но пока сдерживалась. К северо-северо-востоку метки двигались медленнее, и в их перемещении можно было заметить какую-то систему. Лаура тронула Риан за плечо. — Туда! — скомандовала она, показывая направление. Ронсеваль моментально опустил крыло вниз, поворачивая, так что Лаура едва не выронила компас, когда её бросило в противоположную сторону. Остальные пегасы следовали за ведущим как приклеенные. Пегасы опустились на землю на том же склоне холма, с которого днём начались поиски ручьёв и родников. Обнажённые от почвы скалы торчали теперь из бесплотного тумана чёрными глыбами. Риан покачала головой, глядя на них. — Даже снаружи выглядит негостеприимно, — заметила она. — Знаешь, мне почти жаль, что мы не дождались ужина в замке. — Может быть, получится вернуться к завтраку? — предположила Лаура. Ей хотелось бы, чтоб её голос звучал при этом более уверенно. — Лучше к обеду, — хмыкнула Риан, поднимая руку. Кольцо с зелёным камнем вспыхнуло, и на ближайшей из чёрных скал на склоне проступил начертанный белым контуром знакомый символ. Лаура не сдержала изумлённого вскрика. — Отец дал вам свою печать? — Нет, — коротко ответила Риан. Больше она не успела сказать ничего, потому что склон под ногами пегаса задрожал. Ронсеваль прыгнул вверх, крылья ударили по воздуху, поднимая его над ставшей вдруг ненадёжной скалой. Остальные пегасы разлетелись в стороны на мгновение позже. Скалы расступились, склон провалился куда-то вниз. Ручей, пробивавшийся между камнями, ухнул в небытие. Земля и небо перевернулись, а потом снова возвратились на свои места. Лаура вцепилась в плечи Риан и на мгновение малодушно зажмурилась, но тут же заставила себя вновь открыть глаза. Мир вокруг изменился. Сначала ей показалось, что наступило утро — из-за красноватого оттенка туманной дымки, которая окутала холм. Однако в небе не было солнца, как, впрочем, не было лун и звёзд, за исключением одной, тускло мерцающей над горизонтом. Само небо стало голубым, в похожих на перья росчерках лиловых облаков, но свет шёл откуда-то снизу. Наверху, у самой вершины холма, возвышалось нечто, напоминающее очертаниями алтарь. Пегас летел низко, почти касаясь травы копытами. — Мы на той стороне Завесы? — прошептала Лаура. Риан оглянулась через плечо и ответила так же тихо, хотя ещё недавно им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга: — Завесы? Нет. Мы всё ещё в нашем мире. Но здесь действуют свои законы. — Прекрасные законы! — заявил Артур, поравнявшись с ними. Чёрное крыло теперь почти касалось белого. — Что с ветром? Риан пожала плечами. — Видимо, его здесь нет. — И где проклятая трещина? Если её ещё и тут придётся искать с компасом, ручаюсь, я не… Они поднялись над вершиной холма, и Артур резко замолчал. — М-да… — протянула Риан, глядя вниз. Остальные всадники хранили молчание. Пегасы, выпрямив ноги, мягко приземлились в высокую траву, которая доходила им до локтей. — Я начинаю понимать, что имел в виду граф, утверждая, что мы не сможем закрыть этот прорыв вчетвером, — констатировал Вито. — И даже всем Дозором не сможем. Хейд хранила мрачное молчание. Лаура переводила взгляд с одного дозорного на другого. — Так где прорыв? — спросила она наконец. — А вот он, — отозвалась Риан, показывая перед собой. — Там, внизу. Неудивительно, что это место пришлось убрать из обычного пространства. Лаура выглянула из-за её спины и посмотрела вниз, туда, где у подножия холма бурлила и перекатывалась горная река. Вернее, то, что показалось ей рекой. Безумное смешение красок не было водой. Волны дикой энергии несли с собой куски оплавленной материи, как сходящий с гор сель тащит камни, деревья и тела зазевавшихся местных жителей. Барашки на гребнях волн вспыхивали и гасли лиловыми всполохами — это они давали исходящий снизу розовый свет, окрасивший небо в подобие рассвета. Бурлящий поток не-реальности отчаянно бросался на обрыв. Лауре пришло в голову, что, возможно, берег, как и берега многих бурных рек, не всегда был таким крутым и неприступным. Она посмотрела вдаль, туда, где должен был виднеться противоположный, но его не было видно. Или же его просто не было. Быть может, поток уходил в бесконечность, изливаясь прямо с другой стороны бытия. Ей показалось, что она видит край Завесы — тонкую серебристую вуаль, едва заметно пульсирующую в отблесках нездешнего света. Хрупкую паутинку, отделяющую привычный мир от первозданного хаоса. — Если всё это выльется в реальное пространство… — прошептал Вито, но слова звучали удивительно чётко, как будто он стоял за спиной Лауры. — …то континенту конец, — мрачно закончила Риан. — А, может быть, не только ему. — Я не думал, что прорыв таких размеров вообще может существовать и не угробить Завесу целиком, — признался Артур. — Если честно, я до сих пор так не думаю. Это не может быть какой-то иллюзией? Вместо ответа Риан отстегнула карабины своей обвязки и спрыгнула с пегаса, перекинув ногу через его шею. — Вито, — не унимался Артур, — мне чисто для статистики — среди той полусотни вариантов, что ты собирался перебрать, был вот такой?.. Риан осторожно прошлась туда-сюда, словно проверяя, будет ли держать её непрочный лёд, затянувший реку за ночь. — Земля вроде твёрдая, — сообщила она, для верности несколько раз топнув каблуком. — Можно спешиваться, но будьте готовы запрыгнуть обратно. Лаура, ты сиди. Девочка кивнула и подобрала брошенный повод. Ронсеваль послушно двинулся вслед за своей хозяйкой к странному алтарю. — Прорыв что-то держит, — пробормотала Риан. — Хорошо бы узнать, что… Вблизи алтарь оказался серой плитой, наклонённой, как подставка для книг. Несколько камней, похожих на крупные самоцветы, потемневшие от времени, были разложены по нему, образуя странный узор. Риан провела ладонью по серой поверхности, смахивая нанесённую ветром пыль и песок. Показался полустёртый от времени рисунок — чаша, из ножки которой вырастали крылья. — Африк, — произнесла Хейд. — Южная эмблема, — подтвердила Риан. — Мы не ошиблись: этот карман был создан до падения Дозора. — А в те времена умели строить, — вздохнул Артур. — Я почти завидую. Риан протянула руку и передвинула один из цветных камней на алтаре. Над плитой вспыхнул бледный свет, из которого соткалась женская фигура. Хейд, стоявшая почти вплотную к алтарю, отшатнулась от него и, схватив командира за плечо, потянула её за собой. Та покачала головой. — Это всего лишь иллюзия. — Хорошенькая иллюзия, — пробормотал Артур. Хмыкнув, Риан тронула камень снова, завершив полный оборот. — Если вы слышите это, значит, моё задание завершилось успехом, — разнёсся над вершиной холма звучный голос. Так могла бы говорить певица или актриса, читающая со сцены стихи. Изображение приблизилось. Теперь женщина из света словно стояла рядом с дозорными. Она была одета в серый мундир с багровыми шевронами на рукавах, светлые кудри развевались, словно ей в лицо дул несуществующий ветер. Она говорила на архаичной форме всеобщего языка — устаревшей, но всё ещё понятной. — Меня зовут Кендра Айрин, и я люблю подписывать свою работу. Поэтому я оставлю эту запись здесь, как память о себе, в случае успеха. Я надеюсь, что её никогда и никому не придётся увидеть. Впрочем, нет. Я надеюсь, что в будущем вы нашли способ закрыть этот прорыв и пришли сюда, чтобы сделать это. — Да если бы, — пробормотал Артур. На него немедленно зашипели. — Некоторые раны никогда не заживают, — продолжала женщина из иллюзии. — Эта из их числа. Завеса повреждена здесь слишком сильно, чтобы её края можно было сомкнуть, поэтому, ради общего блага, я изымаю это место из реальности. Она протянула руку, сквозь века указывая туда, где за спинами дозорных бушевал дикий поток энергии. — Я налагаю девять печатей. До тех пор, пока они целы, ничто живое не сможет войти сюда. Если вы слышите это, значит, хотя бы одна из них снята. Найдите её и восстановите, или закройте прорыв навсегда, если сможете. Женщина улыбнулась, вдруг сделавшись почти материальной. На миг её глаза вспыхнули алым, но сразу же погасли. — Кендра! — раздался другой голос, доносящийся откуда-то издалека. — Заканчивай! Женщина повернулась к невидимому собеседнику. — Ещё минута, — произнесла она. — У нас нет минуты, заканчивай немедленно. Проживи хотя бы день без самолюбования. Кендра вздохнула. — Да, командор, — отозвалась она и снова повернулась к зрителям. — Извините, дорогие потомки. Время не ждёт. Она щёлкнула пальцами и исчезла. Странный свет над алтарём погас. Дозорные переглянулись. Артур первым нарушил молчание. — Неплохая идея, но паршивое исполнение, — заявил он. — Нет, хорошо, что она оставила предупреждение, но можно было дать какие-нибудь подробности? Что за печати, как они выглядят, как их восстановить, в конце концов, нет? Риан повернулась к нему, скрестив руки на груди. — Она сказала достаточно, и едва ли могла открыть больше. Мы знаем, что Дозор использовал не только разрешённые методы работы. Едва ли эта аномалия продержалась несколько веков на каких-то стяжках реальности. Здесь наверняка задействовали что-то более серьёзное — что-то, о чём не стоило говорить вслух. — Магия крови, — произнёс Вито с нескрываемым отвращением. Риан пожала плечами. — Вполне возможно. Тогда девять печатей — это девять жертв, чью кровь Кендра использовала, чтобы закрепить складку реальности и спрятать прорыв в ней — как она надеялась, навсегда. Лаура в задумчивости прикусила губу. Всё это казалось смутно знакомым, как будто она уже слышала что-то подобное раньше, совсем недавно. Девять жертв. «Поищи в библиотеке «Девять», — всплыли в памяти слова мэтра Фалькони. «Нескольким всадникам пришлось нырнуть в Бездну, чтобы сомкнуть края Завесы изнутри», — сказала Риан в роще, как теперь казалось, целую вечность назад. — Почему девять? — произнесла она вслух. — Зачем именно девять печатей? — Скорее всего, чисто символически, — предположил Вито. — Как память о девяти всадниках, которые спустились в прорыв Завесы при пожаре Салерно — они тоже в некотором роде стали жертвой. Видимо, в этот раз желающих отдать жизнь добровольно, чтобы предотвратить катастрофу, не нашлось. — Знать бы ещё, сколько этих печатей осталось, — добавил Артур. — А то, может, сейчас тут всё схлопнется. Лаура оглянулась на горизонт, где из последних сил мерцала одинокая звезда. Она казалась тусклой, какими обычно и выглядят звёзды на рассвете. Что будет, когда эта звезда погаснет? Девочка снова повернулась к дозорным. — А ведь нас тоже девять, — заметила она. — Если считать пегасов. Артур поморщился. — Что-то не хочется мне становиться здесь добровольной жертвой. Давайте отыщем проклятые печати и, не знаю… Что там с ними нужно сделать? — Это магия крови, — будничным тоном отозвалась Риан. — Полагаю, нужна будет кровь. — Много? — Учитывая серьёзность ритуала? Вероятно, вся. — Ну, спасибо, командир! — с чувством произнёс Артур. — Ты умеешь успокоить. Лаура оглянулась, ведомая странным чувством, словно кто-то толкнул её в спину. Звезда моргнула в последний раз и погасла. Всё остальное произошло почти мгновенно. Раздался звук, будто лопнула слишком туго натянутая струна, и по холму раскатилось звенящее эхо. Звон распался на отдельные голоса, которые обрушились на Лауру безумным потоком. Голоса говорили, плакали, кричали и пели одновременно, так, что в гудящей какофонии нельзя было разобрать ни единого слова. Стена пламени поднялась над обрывом и обрушилась на дозорных, угрожая поглотить их с головой. Лаура закричала, собираясь предупредить их, но не услышала собственного голоса. Всё поглотил беснующийся хаос из звука, света и безумного смешения цветов. У этого звука был вкус пепла, патоки и крови, а свет звучал, как тысяча плохо настроенных скрипок, на которых бездарные музыканты пытались исполнить концерт, написанный сумасшедшим композитором для трубы и клавесина. Все органы чувств сделались бесполезны на пороге развезшейся Бездны. Человеческое тело оказалось неспособно воспринять льющийся в реальность бесформенный хаос. Затем Ронсеваль расправил крылья и прыгнул наперерез потоку, готовому снести дозорных. Лауру мотнуло в седле, и она вцепилась свободной рукой в гриву, не доверяя ремням обвязки. Пегас заложил крутой вираж, чёрное крыло рассекло стену пламени, сбивая его. Остальные приземлились между отрядом и подступающим огнём, расправив крылья, как живой щит. Хейд резко развернулась навстречу подступающей лавине и вскинула руки над головой. Тонкая, как паутинка, прозрачная вуаль протянулась между огромными перьями пегасов, но, когда пламя ударило в неё, она лишь слегка прогнулась. Ронсеваль приземлился позади всех, опустившись возле алтаря, и сложил крылья. — Оставайся в седле! — закричала Риан, перекрикивая рёв пламени и звенящие голоса, но Лаура уже отстегнула карабины. Голоса были повсюду. Они притаились на краю сознания и шептали, но в шёпоте невозможно было различить слова. Они звенели в ушах и кричали в небе, охваченном лиловым огнём. Длинный, похожий на щупальце язык пламени, перекинувшись через щит, созданный Хейд, рухнул сверху, готовый обрушиться на дозорных. Лаура не задумывалась, действуя в полном соответствии с тем, что вбивал в неё годами мэтр Фалькони. Она потянулась и выхватила шпагу из ножен за плечом. Слишком длинная для её рук, та вдруг показалась лёгкой, как пёрышко. Подняв её над головой, Лаура поймала клинком сполох пламени, как ловила подобные удары сверху тысячи раз на сотнях тренировок. Вот только её противники обычно били с силой, от которой рука гудела до самого плеча ещё несколько часов, а пламя Бездны спружинило о клинок почти невесомо. Лаура описала кончиком шпаги дугу и отбила далеко в сторону другой язык пламени, попытавшийся обойти щит сбоку. — По сёдлам! — крикнула Риан. Лаура краем глаза увидела, как она подняла руку, и несколько серебристых нитей рассекли подступающий огонь. Меньше всего ей сейчас хотелось обратно в седло. Сполохи пламени, в которых звук мешался с цветом, бросались и отступали, встреченные взмахом клинка. Их было множество, они подступали со всех сторон, но у них не было ни веса, ни силы удара, поэтому биться с ними было легко и приятно. Страха не было. Была только доля секунды, за которую нужно было построить траекторию следующего движения шпаги, чтобы одним махом отбить как можно больше ползущих щупалец разрушительной энергии. Голоса отступили, затихли и почти замолчали. Шпага стала продолжением руки, клинок как будто сам тянул Лауру вперёд, умоляя не останавливаться, ни на миг не прерывать завораживающий танец. Она играла с самой смертью. Разве это не было прекрасно? — В седло! — повторила Риан, уже сидевшая на спине Ронсеваля. Схватив девочку за шиворот, она почти закинула её на взлетающего пегаса позади себя. Лауре понадобилось ещё несколько секунд, чтобы осознать происходящее. К этому времени они были уже над землёй. — Пристегнись, — посоветовала Риан. Лаура кивнула и защёлкнула карабины, другой рукой возвращая шпагу в ножны. Клинок входил в них неохотно, словно не желал, чтобы его так быстро убирали обратно. Пегасы поднимались всё выше. Заворожённая мерными взмахами их крыльев в лишённом ветра небе, Лаура вдруг поняла, что все они летят в унисон. Крылья поднимались и опускались одновременно. Внизу, покуда хватало глаз, тянулась бурлящая Бездна. Пламя, ничем теперь не сдерживаемое, свободно изливалось из прорыва. Там, где оно касалось материи, цвета искажались, смешивались и смещались, превращаясь во что-то иное. Только алтарь на вершине холма всё ещё держался — одинокий клочок суши посреди океана безумия. — Теперь вся земля в огне… — прошептала Лаура. — Материя — ещё полбеды, — отозвалась Риан. — В пламени не-реальности горит само время. Набрав высоту, пегасы приблизились друг к другу так, что кончики крыльев почти соприкасались. Теперь они двигались по кругу, почти упираясь носами в хвост летящего впереди сородича. — Я так полагаю, — произнёс Вито, когда замкнувшееся кольцо в небе выровнялось окончательно, — что девятая печать успешно разрушилась. — Очень своевременно, — фыркнул Артур. — Вот просто как специально нас ждала. Лаура! Кто, ради богов, учил тебя фехтовать?! — Бенедетто Фалькони, бывший капитан личной охраны кардинала Армандо, — ответила за Лауру Риан. — Вы же все его видели. Однако Артура не так просто было успокоить. — И что это за шпага? — не унимался он. — Из чего должен быть клинок, чтобы отбить эфирное пламя, а? — По-моему, это та область знания, без которой твоя жизнь станет спокойнее, — отозвался Вито. — Я имею в виду, оставшаяся жизнь. Непохоже, чтобы она у нас тут затянулась. Лаура почувствовала, как пробежал по спине знакомый холодок. Страх, которого не было на земле, с запозданием нагнал её в воздухе. Но теперь в руке не было шпаги, придававшей такую уверенность в своих силах. Она была всего лишь девчонкой, ввязавшейся не в своё дело, наивно полагая, что может чем-то помочь людям, которые посвятили Дозору свою жизнь. И, кажется, смерть. — Мы ведь ещё можем вернуться в нашу реальность, да? — тихо спросила она Риан. — Можем, — отозвалась та. — Но что толку? Без печатей прорыв скоро расширится настолько, что поглотит весь этот закуток материального мира, а после примется за основной. — Мы можем поставить стяжки, командир, — произнесла молчавшая до сих пор Хейд. — Не дать трещине расползтись. Риан повернулась к ней. — И за что мы их закрепим? Вместо ответа Хейд показала вниз, туда, где на небольшом островке остался чудом уцелевший алтарь. — А с другой стороны? Хейд пожала плечами. — Вот и я не знаю, — согласилась Риан. — А без опоры на материальный мир нить прорежет край Завесы, он здесь слишком хрупкий. Лаура вновь посмотрела вниз. Ей казалось, что она начинает понимать, о чём идёт речь. Приглядевшись, она могла различить тонкую плёнку Завесы, колеблющуюся под напором пламени. Завеса была материальна и одновременно неосязаема, её как будто не существовало, но она оставалась единственным барьером между реальностью и Бездной. Она была повсюду, и одновременно Лаура видела, где она заканчивается, разрываясь, чтобы впустить в мир бурлящее пламя. А мир под напором пламени утрачивал цвета, запахи и звуки, делаясь блеклым, словно в нём выгорели все краски. «В пламени не-реальности горит само время», — сказала Риан. «Время не ждёт», — сказала Кендра столетия назад, налагая свои печати. Если время сгорит, что останется? Лаура попыталась представить себе мир без времени, в котором нет часов и минут, и все события происходят одновременно. Детство и старость. Рождение и смерть. И тогда они, Кендра Айрин и Лаура Альдеранти, стояли бы на этом холме одновременно. Возможно, даже смогли бы поговорить. Тогда бы Лаура, вспоминая архаичный язык из старых книг отцовской библиотеки, спросила её, как восстановить печати. Озарение было похоже на вспышку, как будто в голове разорвался беззвучный фейерверк. Кендра не записывала своё послание на случай, если кто-нибудь придёт в аномалию. Она знала, что сюда придут, подойдут к алтарю и повернут камень. — Риан, — позвала Лаура. — М? — А маги крови могли видеть будущее? Та помедлила, прежде чем ответить. — Некоторые могли. Несмотря на весь ужас ситуации, Лаура улыбнулась своим мыслям. — У меня есть идея, — сообщила она. — Возможно, безумная. — Благодаря твоей прошлой безумной идее состоялся такой выброс энергии в резонансе, что другой замок спалило бы! — напомнил Артур. — Благодаря этой идее мы, вообще-то, нашли то место, где сейчас летаем, — возразил дотошный Вито. — Говори, — велела Риан. — Потому что лично у меня идей нет. Лаура выдержала паузу, прежде чем начать. Нужно было собраться с мыслями. От того, насколько убедительной она будет, теперь зависело слишком многое. — Мы должны вернуться к алтарю, — сказала она. — Я не знаю, как, но нам нужно там сесть. — Точно, безумная идея, — признала Хейд. — Тебя там снесёт. Никакой щит долго не продержится. Знаешь, что бывает с человеком, который попал в пламя Бездны? — Он сгорает? — предположила Лаура. — Это при удачном раскладе. — Нам всё равно нужно туда спуститься, — упрямо повторила девочка. — Другого пути нет. — Давай мы сразу перейдём к той части, где ты рассказываешь, как нам это поможет? — предложил Артур. Лаура повернулась к нему, насколько позволяла обвязка. — Ты был прав, — сообщила она. — Кендре стоило оставить подсказку, как нам восстановить печати. И я думаю, она её оставила. — И основываясь на этой идее, мы должны спуститься прямо в пламя? — уточнил Вито. — Этот план не выглядит удачным. — Другой есть? — поинтересовалась Риан. Повисло молчание, нарушаемое только мерными взмахами крыльев. — Значит, работаем с тем, что есть, — подвела итог командир дозорных. — На островке едва ли поместятся все пегасы. Я спущусь вниз, вы замкнёте кольцо над алтарём, чтобы крылья пегасов держали подальше пламя. Хейд, щит на тебе. — Этого надолго не хватит, — возразила та. — Нас сметёт, просто не так быстро. — Можно использовать ткань реальности, — медленно произнёс Вито. — Поставим стяжки, только наоборот. Не соединим нитями края прорыва, а завернём островок уцелевшей материи внутрь. — Вот, это уже похоже на план! — заявил Артур. — Не знаю, как нам это поможет, но я участвую. — Вы с Вито ставите стяжки, — распорядилась Риан. — Хейд, щит по-прежнему на тебе. Лаура… Ты просто держись крепче. Она подалась вперёд, пригибаясь к шее пегаса, и тот, наполовину сложив крылья, камнем полетел вниз. Языки пламени потянулись к нему, но опали, перерезанные серебристыми нитями. От стремительного падения у Лауры заложило уши. Спуск вышел впечатляющим, но он не шёл ни в какое сравнение с приземлением. Пегас рухнул на землю всем весом, и это ничуть не напоминало его обычное грациозное приземление. Лауру швырнуло вперёд, прижимая к спине Риан, затем назад, так, что ремни обвязки до боли врезались в тело. Наконец Ронсевалю удалось выровняться, и он остановился, громко храпя, как испуганная лошадь. — Что бы ты ни собиралась делать, — произнесла Риан, повернувшись к девочке, — делай это как можно быстрее. Лаура кивнула и отстегнула обвязку, чтобы спрыгнуть на землю. Ноги дрожали и подгибались, спина ныла после резкого приземления. Собрав в кучу непослушное тело, она как могла быстро направилась к алтарю. Тот не получил никаких повреждений, хотя трава вокруг поблекла, а по краям острова начала приобретать неестественный для травы лиловый оттенок. Лаура пересчитала цветные камни на серой поверхности алтаря и мысленно поздравила себя с небольшой победой. Девять. Ровно девять. Не придумав, с чего начать, она просто подвинула ближайший камень от края к центру. Над плитой снова загорелся свет, казавшийся бледным на фоне беснующегося вокруг буйства красок. Изображение Кендры, сотканное из этого света, вновь появилось рядом и покачало головой. — Не этот, — произнесло оно. — Синий. Свет погас. Лаура осмотрела алтарь и взялась за камень, чей цвет показался ей ближе всего к синему. На этот раз Кендра появилась сидящей на земле, в паре шагов от алтаря. — Да, мы можем видеть будущее, — сказала она. — Некоторые из нас. Не всё и не всегда, но порой случается так, что у времени нет иных вариантов течения, при котором мир не рухнет в Бездну — и, если вокруг тебя он всё ещё держится, значит, я угадала с версией будущего. Она усмехнулась и поменяла позу. Теперь она сидела, скрестив ноги. — Здесь девять печатей, которые несколько веков удерживали прорыв Завесы, — продолжала она. — Они сняты, но не уничтожены. Вас девять, камней тоже девять — не думаю, что у тебя возникнут сложности. Свежая кровь позволит печатям продержаться ещё немного — полвека или больше, этого я предсказать не могу. Но любые конструкции, такие, как эта, нуждаются в поддержке. Не забывай об этом, когда это будет зависеть от тебя. Иллюзия подмигнула и исчезла, оставив Лауру в растерянности. — Риан! — позвала она. — Вы это слышали? — И даже видела, — отозвалась та. Лаура посмотрела на алтарь, где дожидались девять камней. — Она обращалась ко мне, — произнесла она тихо. — Она знала, что я буду здесь. — Вполне логично, если она могла видеть этот момент, — согласилась Риан. — Хотя и странно. Так что там с камнями? — Я не уверена, — призналась Лаура. — Но… Она вытащила из ножен шпагу и осмотрела алтарь. Синий камень, с которого её ладонь стёрла пыль, выглядел самым тусклым среди прочих. Лаура бросила быстрый взгляд вверх, в небо, где кружили пегасы. Серебристые нити протянулись к облакам, поднимая края Завесы вокруг островка с алтарём. Нити казались хрупкими. «Время не ждёт», — вспомнила она слова Кендры. Закрыв глаза, она зажала в ладони кончик клинка, где грани были острее всего, и занесла руку над синим камнем. Боли почти не было. Острая кромка прорезала кожу и по руке медленно потекла горячая кровь. Несколько капель сорвалось с пальцев. Вспыхнул голубоватый свет, яркий даже сквозь сомкнутые веки. Лаура открыла глаза. Камень пылал, разгораясь всё ярче, пока на него падали тяжёлые капли крови. Она улыбнулась. — По-моему, — сказала она негромко, — вся кровь здесь не нужна. — Конечно же, не нужна, — согласилась иллюзия Кендры. Лаура пропустила момент, когда она вновь появилась. — Магия крови далеко не так кровожадна, как некоторые считают. По крайней мере, иногда. Девочка посмотрела на небо. Там, над крыльями кружащих пегасов, за лиловыми росчерками облаков, снова вспыхнула одинокая звезда. — Моя очередь, — заявила Риан, закатывая рукав. — Давай, Лаура. Какой камень? Та покосилась на то место, где ещё недавно стояла Кендра, но иллюзия уже исчезла. — Думаю, любой, — твёрдо произнесла она. — Тогда красный, — заключила Риан и подставила запястье. — Ронсеваля я подержу, хотя его будет неудобно тащить к алтарю. Лаура обернула середину клинка носовым платком, чтобы удобнее было держать. Резать по чужому телу оказалось сложнее, чем по своему. Несколько капель крови пролилось мимо камня и, упав на алтарь, они скатились вниз по изображению чаши, наполняя контуры слабым белым светом. В небе зажглась вторая звезда. Ронсеваль фыркнул и переступил тонкими ногами. Идея подходить к алтарю вплотную ему явно не нравилась. — Можем снять камень, а потом положить обратно, — предложила Лаура. — Ты держишь шпагу, я — пегаса, — заявила Риан. — Потом сажусь на него и спускаю сверху другую пару. Когда появилась третья звезда, Лаура с удивлением обнаружила, что больше не слышит голосов. Пламя, раньше напиравшее со всех сторон, утихало, хотя всё ещё высоко поднималось над обрывистым берегом. Оно снова походило на бушующую реку, а не на море, простирающееся до горизонта. — Я был неправ, — признал Артур, спрыгивая с кобылы. — Я имею в виду, когда сомневался. Похоже, ты знаешь, что делаешь. Лаура покачала головой. — Ты был прав, — возразила она. — Я понятия не имею, что делаю. — Какая разница, если это работает? Пегасы спускались всё ниже, пока не приземлились на траву. В защите больше не было нужды, и Риан взмахнула рукой, перерезая тонкие, почти невидимые нити. Лаура посмотрела на небо, где восемь звёзд образовали созвездие, которое на континенте называли Охотником. Недоставало только одной. Хейд смотрела на алтарь с явным сомнением. — А моя кровь точно подойдёт? — спросила она тихо. — Я же… Не совсем человек. Скорее всего, магии крови было всё равно, чья кровь льётся — лишь бы она лилась. Лаура уже собиралась так и ответить, но неожиданно сказала совсем другое. — Знаешь, мой отец считает, что человека определяет не то, как он выглядит, а то, что он делает. Так что твоя кровь подойдёт наверняка. Хейд смущённо улыбнулась и протянула руку над чёрным камнем. Последняя звезда в голове Охотника заняла своё место. — Моряки Южного сектора называют это созвездие Всадником, — произнесла Риан, глядя в небо. — Надо сказать, у Кендры была склонность к символизму. Лаура вздохнула. Она собиралась стереть кровь с острия шпаги, но обнаружила, что вытирать нечего. Металл был девственно чист. Только гранаты, украшавшие эфес, как будто стали ярче блестеть в свете эфирного пламени. Она в последний раз взглянула на алтарь, где ярко горел контур крылатой чаши. — Ты видела будущее, — произнесла она. — Ты знала, что мы придём. Свет стал ярче, но иллюзия снова появилась сбоку от алтаря. — Конечно, знала, — согласилась Кендра. — Вернее, с твоей точки зрения, я знала. А со своей — знаю прямо сейчас, вижу тебя и говорю с тобой. — И ты знаешь, о чём я хочу спросить? Кендра улыбнулась. У неё была очень красивая улыбка до тех пор, пока она не размыкала губ, показывая удлинённые глазные зубы. — Не знаю, но буду знать, как только ты спросишь. — Ты можешь видеть моё будущее? Не настоящее, не то, что прямо сейчас, а будущее, которое будет после? — Смутно. Иллюзия опустилась на смятую копытами пегасов траву и села, скрестив ноги. Лаура, поколебавшись, устроилась напротив. Трава уже возвращала себе привычный зелёный цвет. — Я вижу отрывочные образы, — произнесла Кендра. Взгляд у неё при этом сделался пустым, хотя прежде она смотрела прямо в глаза девочке. — Символы. Вероятности. Спрашивай, и, может быть, я смогу тебе ответить. Лаура всё ещё колебалась. Она смущённо уставилась на свои руки, всё ещё державшие отцовскую шпагу, которая теперь лежала у неё на коленях. Задать вопрос было гораздо сложнее, чем окропить кровью камни на алтаре. А услышать ответ — куда страшнее, чем отбивать клинком языки пламени из Бездны. — Я смогу стать художницей? Кендра улыбнулась снова, но теперь улыбка казалась грустной. — Твои картины будут висеть в домах и резиденциях герцогов, королей и высших жрецов на континенте и островах, — сказала она. — И обладать ими будет для них поводом для огромной гордости. — Значит, всё-таки смогу? Кендра развела руками. Лаура улыбнулась. — Спасибо. — Если бы мне довелось родиться в одно время с тобой, я была бы рада встретиться, — усмехнулась Кендра. — Хотя, кто знает… Иллюзия изменилась. Пегас какой-то светлой масти подошёл к женщине сзади и толкнул её мордой в затылок. Та подняла руку и на ощупь почесала его за ухом. — Пора заканчивать, — произнесла Кендра. — Иначе командор устроит бурю. — Один вопрос, — быстро сказала Лаура. — Только один. — Валяй. — Почему я? Нас тут пятеро, не считая пегасов. Почему ты обращаешься именно ко мне? — Ну… — протянула Кендра. — Есть одна причина. Она поднялась на ноги и сняла что-то с седла пегаса. Что-то длинное, завёрнутое в несколько слоёв материи. — Возможно, эта, — закончила женщина, разворачивая ткань. Показался эфес с двумя S-образными дужками в виде ветвей шиповника. На полупрозрачной чашке темнели гранатовые «капли». Лаура опустила взгляд на шпагу в своих руках. — Это она, верно? Кендра опустила голову в знак согласия. — Она такая одна. От того дня, когда я стою на этом холме, до того, когда на него ступишь ты, пройдут века, но время над ней не властно. Используй её с умом. Она щёлкнула пальцами и исчезла. Свет над алтарём погас. Подошедшая Риан опустила руку Лауре на плечо. — Идём, — сказала она. — Пора возвращаться, и, может быть, мы ещё успеем к завтраку. Лаура вздохнула. Азарт и жажда подвигов ради спасения мира отступили, и впереди вырисовывалась совершенно не радостная перспектива объяснений с отцом. У неё были все основания полагать, что её роль в благополучном исходе предприятия не будет учитываться, когда отец станет выбирать наказание. — Дайте хотя бы насладиться последними минутами свободы, — попросила она. Риан усмехнулась. — Я дам тебе полетать на пегасе перед тем, как мы вернёмся в замок. Одной. Это не орден, конечно, но, боюсь, что это единственная награда, которую мы можем предложить. Несмотря на мрачные предчувствия, Лаура улыбнулась. — А мне другой и не надо.