Игра с Судьбой

Конохамару не сразу понимает, что их отношения трещат по швам. Наверное, ему изначально не стоило соглашаться с ней встречаться. Когда твое сердце кем-то занято, быть с другим человеком нечестно по отношению к этому человеку. Но он несколько месяцев провел, как в воду опущенный, а Ханако оказалась рядом. Всегда с улыбкой на лице, всегда с добрым словом. Все случилось как-то само собой, и, поначалу, Сарутоби ни о чем не жалел. Первые несколько недель были наполнены прогулками по вечерам, пикниками у реки и бесконечными разговорами. У них всегда, на удивление, находились темы для обсуждения. Наверное, где-то в другой жизни, они были бы замечательными друзьями. Не проходит и двух месяцев, как Конохамару начинает замечать нечто странное. Нет, они не ссорятся, не скандалят, Ханако спокойно относится к тому, что его могут вызвать на срочную миссию, и всегда с улыбкой отпускает его к друзьям. Но слишком часто, будто бы невзначай, он слышит слово «свадьба». «Никто бы не косился так, будь мы женаты» «Я воспитана в старых традициях, только после свадьбы» «Моей подруге сделали предложение всего через три месяца после знакомства!» «Матушка так хотела увидеть меня в наряде невесты, жаль, что не дожила до моей свадьбы» Поначалу Конохамару не обращает на это внимания. Эти фразы всегда бросаются так случайно, будто бы не нарочно. Но с каждой новой фразой, игнорировать эту тему становится все труднее. Не то чтобы Сарутоби не думал о женитьбе, о создании своей семьи. Думал. И кольцо давно лежит в комоде под стопкой чистых футболок. После очередной встречи с Ханако, Конохамару возвращается домой, достает коробочку на свет и, собравшись с мыслями, открывает ее. Кольцо, пожалуй, простое, без изысков. Лишь камень привлекает внимание — сапфир. Глубоко-синий, как глаза Ханы. Он купил кольцо незадолго до того, как Хана объявила ему, что они расстаются и она уходит из Конохи. От кольца — и он сам не знает почему — Сарутоби избавиться не смог. Он позволяет себе этот краткий миг слабости, позволяет вспомнить, каково было быть рядом с тем, к кому тянет с такой страшной силой. Вспоминает, как однажды зимой, когда выпало неожиданно много снега, он возвращался с командой с миссии, и Хана, увидев его на улице, повалила Конохамару в сугроб и целовала прохладными губами его щеки. Потому что соскучилась за эти невыносимо долгие пять дней. Сарутоби убирает коробочку обратно, запирая вместе с ней воспоминания о ненавистном когда-то холоде снежинок, щиплющих открытую кожу, и ярко-синих глазах. Это кольцо не принадлежит Ханако, да и думать им о свадьбе слишком рано. Они еще плохо знают друг друга. И он не чувствует себя рядом с ней таким же счастливым, как… Все как-то неуловимо меняется. Они с Ханако по-прежнему не ссорятся, проводят вместе свободное время, знакомятся с окружением друг друга. Но во взгляде девушки Сарутоби различает плохо прикрытый упрек. Он видит вспышки раздражения, когда Конохамару отправляется в субботу в бар с друзьями. Видит недовольство в изгибе ее губ, когда его неожиданно вырывают со свидания в Башню Хокаге. Но Ханако быстро берет себя в руки и нацепляет улыбку, такую, что нельзя не поверить в ее искренность. Намеки на свадьбу все еще проскальзывают в их разговорах, и это начинает тяготить Конохамару. Рано. Слишком рано. Все становится в разы хуже в тот день, когда на тренировке Сарада — прямо при Ханако — заявляет, что ее кузина вернулась. Конохамару уже знает об этом, и этой новости (и ее прозвучавшему имени) не удается его шокировать. Но мужчина замечает, как всего на мгновение меняется лицо его девушки. Они все еще не ссорятся — но Ханако следует за ним по пятам и слишком часто хватает за руку, словно желая всем напомнить, что он ее. Не сразу Сарутоби понимает, что дело вовсе не во всех, а только в Хане. В Хане, на глазах у которой Ханако особенно сильно льнет к нему. В Хане, на глазах у которой Ханако целует его особенно долго. И это начинает раздражать. Их отношения, и без того шаткие, превращаются в игру для единственного зрителя. А Конохамару устает ото лжи самому себе — возвращение Ханы выбило почву из-под его ног и заставило признать, что чувства к ней не остыли. Всю неделю до праздника, украшая ресторан, Сарутоби неизменно выискивает знакомую черноволосую фигуру в толпе. Скользит взглядом по ее скулам и губам, вспоминая, каковы они на вкус. И он признается самому себе, что Ханако заслуживает правды. В вечер перед праздником Ханако приходит к нему домой и с порога налетает на него, целуя как-то отчаянно. Неожидавший такого напора Конохамару не сразу находит в себе силы отстранить девушку от себя. — Ханако, стой. Нам нужно поговорить. В ее глазах впервые за все время их знакомства появляется злость. — Ты бросаешь меня? Из-за нее? Из-за этой дряни?! Замешательство Сарутоби только усиливается. Но Ханако не дает ему вставить ни слова, сыпет злыми словами и громко хлопает дверью, когда уходит. Не такого он ожидал от их расставания, и неприятный осадок поселяется где-то на закорках сознания. Ему совсем не хочется идти на праздник и смотреть на веселящуюся толпу. Вдвойне отвратительно то, что следить за порядком — его миссия. Никакого веселья, никакого спасительного алкоголя. Сарутоби натягивает привычную форму, уныло смотрит на собственное отражение и уходит на службу. Поначалу все тихо. Праздник разгорается медленно, и Конохамару слоняется тенью среди веселящегося народа. Появление Ханы он замечает практически сразу. Она красива. Настолько, что ему почти больно смотреть на нее. Мужчина скользит взглядом по ее обтянутой черным платьем фигурой и думает, что она выглядит, пожалуй, слишком откровенно. На мгновение его пронзает чувство вины. Он расстался с Ханако лишь вчера, а сегодня уже не может оторвать глаз от другой девушки. Конохамару все еще чувствует неловкость от произошедшего вечером, он подготовил целую речь, в которой объяснял Ханако, почему их отношениям пришел конец. Она заслуживала того, чьи мысли будут заняты лишь ей. Того, кто будет мечтать взять ее в жены, а не хранить под своей одеждой обручальное кольцо, предназначавшееся другой женщине. Вчера все было странно, думает Сарутоби. Ханако не торопилась сблизиться с ним в сексуальном плане, она была воспитана в старых традициях, и в этом не было ничего плохого. Правда заключалась в том, что он не торопил ее не из уважения к этим традициям, а потому, что сам не был готов к близости с ней. Но вчера… вчера она была в отчаянии, вчера она набросилась на него так, будто рассчитывала, что секс удержит их шаткие отношения. И она сразу поняла, что это конец, и превратилась в злобную мегеру, которая не дала ему вставить и слова. — Конохамару! Он испуганно дергается от звука своего имени, натыкается взглядом на Ханако, и сердце его ухает куда-то вниз. — Ханако, — коротко кивает он и моментально опешивает, когда девушка обвивает его руку своими. Будто ничего и не было. — Прости меня, я вчера была такой дурой! Поверить не могу, что так себя вела! — Ханако начинает смеяться над собственной глупостью, но Конохамару замечает, что смех этот фальшивый, а улыбка на ее лице — натянутая. — Нет, Ханако, это ты меня извини. Я не должен был соглашаться на эти отношения. Губы девушки дергаются, а в глазах вспыхивают отголоски вчерашней злости. — Что? — шипит она, и Конохамару невольно оглядывается, пытаясь понять, как много людей наблюдает за развернувшимся спектаклем. Хвала духам, они почти не привлекли внимания, лишь у Ханы подозрительно прямая спина. — Давай поговорим в другом месте. Ханако позволяет вывести себя на улицу, где они продолжают ссориться. Конохамару чувствует себя отвратительно, но не может больше лгать ей. Лишь когда девушка понимает, что ничего не добьется скандалом, она резко разворачивается и быстрым шагом удаляется прочь. Конохамару облегченно выдыхает, хоть и чувствует себя по-прежнему паршиво. Он возвращается в ресторан, замечая Хану, идущую к лифту. Походка у нее неуверенная, и он сразу понимает, что выпила она слишком много. Сарутоби помнит, что алкоголь помогает ей заглушать чужие эмоции, а еще во время подготовки он заметил, что девушка уж очень близка к срыву. Хана оступается, и Конохамару не успевает толком осознать, что делает. В один миг он оказывается рядом и помогает ей устоять. Их взгляды встречаются, и Конохамару снова понимает, что никуда его чувства не делись. — Ты в порядке? — спрашивает он, хоть и понимает глупость этого вопроса. Глаза у Ханы печальные, и это говорит о многом. Обычно она никогда не показывает своих настоящих эмоций. — Да, я уже иду домой. То, что происходит дальше, трудно описать даже самому Сарутоби. Искра. Она вспыхивает между ними мгновенно, расцветает знакомым жаром в воздухе между ними. Он на мгновение колеблется. Хана пьяна, и, что бы ни произошло сейчас между ними, наутро она об этом пожалеет. Впрочем, даже это промедление не остается незамеченным. Хана вырывается из его хватки, кидает на него сердитый взгляд и на удивление твердо направляется к лифту. Конохамару хватает нескольких секунд, чтобы решиться на один из самых безрассудных поступков в своей жизни — он проскальзывает в кабинку вслед за Ханой, разворачивает ее к себе и целует. Мир вокруг словно исчезает, остаются лишь они: Конохамару, Хана и ее дар. О, мужчина прекрасно чувствует порочно-горячие прикосновения ее силы, так легко подталкивающие к происходящему безумию. Конохамару знает, что может сопротивляться, он делал это и не единожды за то время, что жил с Ханой. Выработанный иммунитет к ее способности управлять эмоциями не раз помогал ему, когда Хана находилась так близко к отдаче. Но сегодня он не хочет сопротивляться. Он намеренно опускает свои щиты, которые в свое время научился возводить в сознании, и позволяет себе забыться. Жаль, что ненадолго. Осознание произошедшего накрывает девушку практически сразу. А потом и появившийся будто из ниоткуда Саске мешает им поговорить и уводит Хану с собой. Конохамару недолго мешкается, чертыхается и отправляется за ними в погоню. Вот только настигает слишком поздно. Вряд ли он смог бы помешать произошедшему на поляне. Не смог бы удержать Хану, не успел бы прыгнуть между ней и Сэмом. Вспышка света на какое-то время ослепляет всех на поляне. Конохамару трет глаза, но проходит несколько минут, прежде чем он начинает различать силуэты людей и деревьев сквозь цветные пятна. Девочка Тикки поднимается с колен в центре поляны. И, как и все остальные, недоуменно разглядывает окружение. Хана и Сэм исчезли. Конохамару переводит взгляд на Наруто, но тот переглядывается с Саске, и Сарутоби замечает, насколько напряжены эти двое. — Кажется, нам нужно готовиться к худшему, — обреченно выдыхает Хокаге. *** Хатаке Какаши не привыкать к ранним подъемам. Будучи шиноби, он прекрасно знает, что опасность может настигнуть в любой момент и в любом месте. Даже в собственном доме. А потому он не удивляется, когда в окно раздается негромкий стук, и сразу же открывает глаза, словно и не спал вовсе. За окном, устроившись так, как это могут лишь ниндзя, сидит девушка-АНБУ в маске и протягивает ему сложенный листок. Часы на тумбочке показывают неутешительные половину третьего ночи. Хатаке обреченно выдыхает, встает с постели и открывает окно. — Срочно, — кидает ему девушка, вручает листок и моментально исчезает. Какаши скользит взглядом по тексту, моментально узнавая почерк Пятой Хокаге, и уходит собираться. Он быстро умывается холодной водой, одевается и берет сумку со снаряжением — на все уходит не больше пяти минут — и выходит из дома, сразу же переходя на бег. Единственное, что удивляет его в сообщении, это место, куда он должен прибыть. Не Резиденция Хокаге. База, куда он направлялся, в основном служит для содержания и допросов преступников, вотчина Ибики Морино. Хатаке, конечно, обладает навыками, необходимыми для получения информации, но в Конохе полно людей, способных сделать это лучше. На месте его встречает Хокаге, коротко кивает в знак приветствия и машет рукой, давая знак следовать за ней. — Сегодня границы одной закрытой территории были нарушены, — говорит Пятая. Закрытых территорий в деревне не так уж и много. Секретные военные объекты, пара особо опасных полигонов, да и места преступлений, где ведутся расследования. Обычно такие места хорошо защищены барьерными техниками и охраняются отрядами АНБУ. Проникнуть туда не так просто. — Нарушитель, я так понимаю, пойман, — кидает Хатаке. Хокаге кивает и подводит его к двум дверям. Одна из них ведет в комнату для допросов, одна из стен которой всегда выглядит как зеркало. Вторая дверь ведет в соседнюю комнату, из которой через это самое зеркало можно наблюдать за происходящим в первой комнате. Хокаге заходит во вторую комнату, и Хатаке следует за ней, сразу же упираясь взглядом в стекло. В комнате для допросов сидит девушка. Несмотря на то, что Какаши является шиноби и привык анализировать все, что видит, первая его мысль абсолютно не достойна его звания. Девушка красива. Вырезы на черном облегающем платье не скрывают стройных ног, длинные волосы цвета воронова крыла мягкими волнами ниспадают на плечи. Она выглядит так, будто сбежала с какой-то вечеринки, и на первый взгляд не кажется опасной. На первый взгляд. Когда первое впечатление перестает влиять на него, в Хатаке просыпается шиноби. Он оценивает тренированные мышцы, цепкий взгляд ярко-синих глаз, исследующий комнату, и наручники, подавляющие чакру. — Куноичи? Пятая осторожно кивает. — Объем чакры… большой. — Куда она проникла? И почему в таком наряде, добавляет он мысленно. Если уж и хочешь забраться на закрытый объект, то лучше замаскироваться, а не пробираться сквозь ловушки на каблуках. Пятая протягивает ему черный плащ, слишком большой для такой хрупкой девушки, и чуть встряхивает его, чтобы показать то, что вышито на спине. — В квартал Учиха. Какаши разглядывает красно-белый веер на плаще еще некоторое время, а потом снова переводит взгляд на девушку. Кто же она такая? — Из нее не смогли вытянуть ни слова. Попытки Яманака забраться в ее голову тоже провалились. И теперь Хатаке понимает, зачем он здесь. Чтобы создавать реалистичные иллюзии, основанные на страхах и пережитых событиях жертвы, надо уметь забираться в чужое сознание. Шаринган делает это так, что его владелец почти не задумывается о том, как именно это происходит. Лишь осознав принцип работы шарингана, Хатаке научился — пусть и не сразу — забираться в чужие воспоминания не для создания иллюзий, а для получения информации. У Учиха по крови такое должно происходит легче и проще, поэтому Какаши долго шел к освоению этого навыка. И раз уж даже Яманака не смогли влезть в ее сознание, Хокаге решила использовать его шаринган. Какаши кивает на вышитый на плаще веер. — Вы уверены, что это сработает? — Нет, — поджимает губы Тсунаде, и в ее глазах появляется недобрый огонек. — Но мы должны попытаться. — В квартале не осталось личных вещей? — Какаши сразу же осекается. Даже если этот плащ и завалялся в одном из домов, то выглядит уж слишком новым. — Не думаю. Выясни, как она обошла защиту и откуда у нее эта вещь. Захватив плащ, Хатаке выходит в коридор и на миг застывает перед дверью в допросную. Что-то в этой девушке неуловимо притягивает его, и Какаши не нравится это. Он всегда остается объективным на заданиях, никогда не дает мимолетным увлечениям влиять на миссию. Ему бы отказаться от задания, попросить другого… Да только где найти другого человека с шаринганом? Он входит в допросную быстро и сталкивается с пристальным взглядом синих глаз. Ни один волос не потревожился, будто она давно уже смотрит на дверь и ждет, когда он появится. Какаши почему-то совсем не нравится эта мысль. Ее чакра заблокирована, значит, и почувствовать его она не может. Не может же? — Здравствуйте, — говорит девушка, и звук ее голоса заставляет Какаши едва заметно напрячься. Тсунаде сказала, что девушка не сказала ни слова с того момента, как ее арестовали. Так почему же сейчас она заговорила? — Здравствуй, — кивает он в ответ и присаживается за стол напротив нее. — Как тебя зовут? Она насмешливо выгибает аккуратную бровь, наклоняется вперед, открывая вид на декольте. — А это столь важно? Хатаке мешкается всего мгновение. — Для протокола. Уголок ее губ насмешливо дергается, и Какаши, наконец, понимает, что в ней так напрягает. Она не боится. Будто находится именно там, где и хочет быть. — Аи, а вас? Его раздражает ее улыбка, раздражают синие глаза, в ярком свете ламп напоминающие сапфиры. Наверное, все потому что раздражение — вовсе не единственное чувство, которое Аи в нем вызывает. — Мое имя не имеет значение. Итак, Аи, как вы оказались на закрытой территории? — С неба упала, — она весело пожимает плечами и откидывается на спинку стула. — И прошли сквозь барьеры? — Кто виноват в том, что у вас барьеры ставят дилетанты? Хатаке закатывает глаза. Кажется, девушка задалась целью вывести его из себя, и он не знает, можно ли это называть прогрессом по сравнению с прежней молчаливостью. Он еще мгновение думает, не пора ли показать шаринган, как его взгляд цепляется за браслет, оплетающий ее руку выше наручников. На внутренней стороне браслета едва различима вязь печатей. С такого ракурса рассмотреть можно мало, но Какаши узнает отдельные части запечатывающей техники. Почему никто не отнял браслет? Неужели не заметили? Какаши поднимает взгляд. Улыбка с лица девушки исчезает, она чуть дергает рукой, заставляя браслет лечь так, чтобы печати больше не были видны. То, что он увидел, не простая запечатывающая техника. Что-то сложное, явно авторское, не имеющее аналогов. Если технику создала Аи сама, то и проникнуть сквозь барьер вполне могла. Но почему же не сняла защиту с территории клана? Почему попалась? Он тянется рукой к хитай-ате, приподнимает повязку наверх, показывая шаринган. Взгляд Аи застывает. Маска веселья, скрывавшая ее эмоции, пропадает, и Какаши различает в синих глазах неверие. Аи знает, что такое шаринган. Знает, члены какого клана могут им владеть. Вот только она все еще не показывает и тени испуга и прямо смотрит ему в глаза. — Занятно, — кидает девушка. Способность шарингана предвидеть действия соперника во время боя вполне может быть использована и вне его. Когда Аи попробует солгать, Хатаке увидит, что она хочет сказать на самом деле. Или что желает утаить. — Вы думаете это, — она кивает в сторону его глаза с додзюцу, — вам поможет? — А вы уверены, что нет? Девушка снова улыбается. — Меня зовут Аи Сато. Мне тридцать пять лет. Всю свою жизнь я провела на устричной ферме. У меня двое детей. Я не знаю ни одной техники ниндзя. Ну как, помогло? Внутренне Хатаке чертыхается. Шестое чувство подсказывает, что правды в ее словах не было ни капли, но шаринган так не считает. Впрочем, речь могла быть заготовленной и часто репетируемой. И Какаши понимает, какой его единственный способ подловить ее. — Я буду задавать вопросы. Вам нужно выбрать один из двух вариантов, — говорит Хатаке, не сводя взгляда с девушки. Аи безразлично пожимает плечом и в целом выглядит чуть ли не скучающей. Какаши чувствует очередную вспышку раздражения. — Зима или лето? Девушка выразительно выгибает бровь, и по ее лицу прекрасно видно, что она думает о его умственных способностях. Хатаке молчит, ожидая ответа, и Аи закатывает глаза. — Лето. Шаринган не реагирует. — Море или озеро? — Море, — разражено выдыхает девушка, и шаринган снова не улавливает, ложь ли это. — Дом или квартира? — Квартира. Вопросы сыпятся, а шаринган все молчит. Аи отвечает не задумываясь, но почему-то Какаши уверен, что правды в ее ответах нет ни капли. — Итачи или Саске? — задает он очередной вопрос. И что-то меняется. Взгляд девушки застывает, а потом она медленно откидывается на спинку стула, и Хатаке понимает, что ответ он не получит. Быстрые вопросы должны были помочь ей проговориться, но вместо этого он сам попал в ловушку. Что же не так? Последним вопросом он должен был подловить ее, выудить, с кем из братьев она контактирует. Так почему же кажется, что он только что выдал важную информацию? — Аи? Уголок ее губ дергается в намеке на улыбку. *** Человек-чье-имя-не-имеет-значения уходит, оставляя ее в камере одну. Его замешательство приятной патокой обволакивает ее сознание. Он ведь так и не понял, в какую игру они играли на самом деле. Итачи или Саске. Итачи жив. За односторонним зеркалом пропадает ощущение чужих эмоций. Кто бы ни следил за их беседой — теперь ее оставил. Хана использует короткую передышку, чтобы проверить свой дар. Ей невероятно повезло, что после прыжка она не осталась отрезанной от чужих эмоций, как это бывает после отдачи. От своего собеседника она смогла чуть-чуть подпитаться, он очень забавно вожделел ее и раздражался от этого. За стеной снова появилось ощущение чужого раздражения: кто-то явно недоволен необходимостью возиться с ночной гостьей. Дверь открывается, и на пороге показывается девушка в маске. Лучше бы мужчина, но и так пойдет. Девушка подходит к Хане, грубо хватает за локоть, вынуждая подняться, и Учиха чувствует неприятную ткань перчаток. Хана поднимается, позволяет вывести себя из допросной и специально спотыкается на пороге, оседая на пол. Ее надзирательница такой маневр явно не ожидала. Она пытается ухватить Хану за руки, и Учиха, будто случайно, цепляется за запястья девчонки. За запястья, оголившиеся от борьбы. Как только их кожа соприкасается, Хана посылает свой дар к девушке, испытывая чувство вины. Подавлять чужую волю ей все еще противно, но, пока на ней наручники, другого способа нет. Помоги мне подняться. Веди себя естественно. Проводи к выходу. Если тут есть камеры, местные обитатели не сразу поймут, куда ведут пленницу. Надзирательница послушно ведет ее по коридорам. — Ты можешь снять наручники? — шепчет Хана. И мысленно корит себя. Стоило продумать свой план лучше. Но девушка едва заметно кивает. Они проходят еще пару поворотов, несколько дверей, и девушка покорно замирает. Хана быстро кидает взгляд на дверь, за которой явно выход, и быстро выдает команду: — Сними наручники. Девушка покорно выполняет приказанное, и Хана чувствует, как начинает гудеть ее освободившаяся чакра. Она уже готова пуститься в бега, как понимает, что на ней все еще невозможно красивые, но неудобные туфли. Хана кидает взгляд на ноги своей спутницы. Размер вроде один. — Снимай обувь. Поборов секундную брезгливость, Хана надевает стандартные сандалии шиноби. Повинуясь безмолвной команде, надзирательница использует свой пропуск, чтобы открыть входную дверь. Хане едва хватает сил, чтобы отключить сознание девушки. Ее тело не успевает осесть на пол, когда Учиха выскакивает в надвигающийся рассвет. *** Дома у Наруто стоит гробовая тишина. Шикамару, Саске, Сакура и Конохамару сидят за столом и хранят молчание. Хината принесла всем свежий чай, но ни у кого нет желания даже попробовать его. Наруто их прекрасно понимает. Никто не знает, как все будет. Перестанут ли они существовать или же не заметят, как изменится их реальность? Ни у кого нет сомнений, что Сэм перенес Хану туда, где он еще может повлиять на грядущие события. Где он сможет предотвратить смерть своей матери. Где Хана слишком мала, чтобы сопротивляться убийце, либо же ее не существует вовсе. Возможен и другой вариант развития событий. Хана сможет остановить Сэма. Но устоит ли она перед соблазном увидеться с отцом? Не расскажет ли ему его будущее? Не захочет ли изменить его решение умереть? К сожалению, все сходились во мнении, что любой из двух вариантов приведет к концу их реальности. — Возможно, теория о множестве вселенных верна, — тихо кидает Шикамару. — И что это значит конкретно для нас? — так же тихо, чтобы ненароком не разбудить детей, спрашивает Наруто. — Прошлое изменится. И Хана и Сэм вернутся в альтернативное будущее, а мы останемся неизменными. Наруто замечает краем глаза, как Конохамару прикрывает глаза, безуспешно пытаясь скрыть боль, возникшую от этих слов. Как бы ему ни было жаль друга, Хокаге понимает, что этот вариант, возможно, лучший для них. Никто не знает, как может измениться история, если из нее убрать одного человека. Стук в дверь в столь ранний (или поздний) час, кажется нереальным. Все присутствующие в комнате недоуменно переглядываются, и Наруто уходит открывать. Еще больше его удивляет, что на пороге стоят Какаши и Тсунаде, и лица обоих бывших Хокаге мрачнее тучи. — Наруто, Саске, — приветственно кивает Хатаке, и Наруто оборачивается, встречаясь взглядом с подкравшимся к нему Учиха. — Саске, — недовольно кидает Тсунаде. — У тебя не пропадала недавно племянница? Вот черт.