***
Город вплавлен в ночь, словно в обсидиановую глыбу. Зарево пожаров только усиливает сходство с извержением исполинского вулкана. Облака пепла затянули всё небо, но почему-то никак не могут спрятать измученных, израненных людей от всевидящего ока Луны… Спустя много часов Охоты – никто не решился бы даже примерно прикинуть, сколько прошло времени – часть уцелевших Охотников собралась в небольшой церквушке на окраине Старого города, где был организован временный лагерь. Здесь горело множество факелов и несколько костров, одуряюще пахло ладаном. Брадор сидел у стены и пытался собраться с силами хотя бы для того, чтобы дотянуться до фляжки с водой. Он бездумно водил взглядом вокруг, видя и не видя огни факелов, колонны, покрытые пылью статуи, движущиеся фигуры товарищей… Сил не осталось совершенно. А ведь это только начало… Из их группы на базу вернулись пятеро. Они потеряли двоих молодых охотников и сэра Реймонда, который пытался вытащить своих людей из горящего дома. И как теперь сказать об этом Людвигу? Сам Людвиг, кстати, так ещё и не вернулся… Краем глаза Брадор видел сидящего неподалёку Саймона: голова запрокинута, глаза широко открыты, но явно ничего не видят. Ох и досталось сегодня бедолаге-шпиону… Брадор поймал себя на том, что уже не впервые думает о нём как о младшем товарище, неопытном и более слабом, за которым нужно присматривать – а по какому праву, собственно? Саймон младше всего на два года, да и в Бюргенверте появился ненамного позже, чем сам будущий церковный убийца. Он не менее опытный Охотник, хоть и со странностями… А что это означает? А означает это две вещи, одинаково неприятные, если подумать… Первое – если опытный Саймон дважды за один день лишь чудом остался в живых, то и Брадор вполне может оказаться на его месте. Да уже, кстати, и оказывался – в том доме с низко нависающими балками... И кто его выручил? – как раз Саймон. Не надо недооценивать товарищей. Не надо переоценивать себя. Опасно это… А второе? А второе, как ни досадно это признавать, – то, что судьба бестолкового Охотника-наблюдателя, оказывается, не безразлична Брадору. Что теперь у церковного убийцы добавилось головной боли. Теперь придётся беспокоиться не только за Риту, Лоуренса и Людвига, а ещё и за этого тощего психа. Теперь ещё больше страшит начавшаяся Ночь Охоты. Не за себя, за них… А если им повезёт, и все они выживут – страх и чувство обречённости, сжимающие сердце при виде лежащего на столе листка, станут ещё сильнее. Правой кисти вдруг коснулось что-то холодное. Брадор с трудом повернул голову. Рядом на коленях стояла Рита, пододвигая к его руке ту самую фляжку с водой. – Как вы? – тихо спросила она. Брадор сел прямо и внимательно оглядел напарницу. Ран не видно… Но на скуле тоненький светлый штрих нового шрама. Костюм во многих местах разодран и залит кровью – непривычно видеть Мэйз в таком неопрятном виде. – Учитывая обстоятельства – просто прекрасно, – ответил он, заставив себя улыбнуться. – Просто устал. А ты сама как? Держишься? – А куда деваться, – невесело усмехнулась Рита. – Сейчас принесу вам поесть да пойду пополнять подсумки. Людвиг вернётся – может, сразу же придётся снова выходить. – Не надо, я сам. – Брадор поднялся, стараясь не подавать виду, что его ещё слегка пошатывает. – Эй, везунчик, – он подошёл к Саймону и уселся рядом на пыльный пол. – Давай, расшевеливайся, сейчас ты точно не мёртвый. Перекусить надо, пока есть время. – Слушай… – Саймон не пошевелился, только на тощей шее дёрнулся кадык. – Да я и не рад сейчас, что жив. Вот честно. – Эй, ты чего? – Брадор с тревогой оглянулся на напарницу – далеко ли отошла? Ни к чему ей слушать такие речи. – Ну-ка бросай эти мрачные настроения. Мы живы, руки-ноги на месте, Ночь Охоты не вечна. Всё будет хорошо. – Издеваешься? – горько спросил Саймон, наконец переведя взгляд на лицо Брадора. – Будет хорошо? Ты там умом повредился, что ли?.. – Вот не надо этого сейчас, слышишь? – Брадор наклонился ближе к наблюдателю и заговорил жёстко, понизив голос, чтобы не привлекать внимания остальных. – Я прекрасно понимаю, что с тобой сейчас творится. Не давай этому разрастаться. Борись изо всех сил. Или оно тебя сожрёт. Уж лучше… взбесись и дай мне в морду, что ли, – он зло усмехнулся. – Ещё не хватало… Вытащить тебя из того пекла… И вот так потерять на привале. Видел я уже такое… В подземельях. Не надо мне тут… Таких приветов из прошлого. Саймон моргнул. – А… Понимаю, о чём ты, – он неуклюже завозился, устраиваясь поудобнее. – Нет, не так уж я плох, не волнуйся. А где твоя девочка? – он обвёл взглядом зал церквушки. – Да где-то тут, – Брадор мотнул головой в сторону сложенных в углу ящиков с припасами. – Всё с ней в порядке. Шустрая и бесстрашная. – Ох, да, – взгляд Саймона снова уплыл куда-то в невидимые слои пространств. – Шустрая… Бесстрашная… – Ты о чём? – Охотник-убийца непонимающе нахмурился. – Неважно… – прошептал Саймон. – Так… Наблюдение. Я же наблюдатель. Не могу не наблюдать, – он слабо улыбнулся. – Ну что, и правда надо что-то съесть. Во имя победы Церкви Исцеления. – Вот наконец-то здравая мысль! – Брадор поднялся на ноги и протянул Саймону руку.***
– Что-то Людвига долго нет, – озвучил Саймон тревожные мысли Брадора. С момента возвращения их группы прошло уже не меньше трёх часов. За это время вернулись ещё два отряда и принесли двоих убитых товарищей и троих тяжело раненных, которым после боя не хватило крови. Те, кто пришёл первыми, уже отдохнули и готовились к новой вылазке. Перед началом Охоты Людвиг распорядился обязательно дождаться его, прежде чем снова выходить в город. Но нельзя ведь исключать вероятность того, что он вообще не вернётся… – Ага… – буркнул Брадор. Ему уже давно хотелось вскочить и, наплевав на приказ, броситься в город одному – искать командира. Хвала Идону, хватало ума не поддаваться этому порыву. Он украдкой наблюдал за Ритой, которая снова и снова находила себе какие-то дела у самых дверей церкви, постоянно косилась в широкую щель между створками и время от времени замирала в напряжённой позе, прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. А снаружи не происходило почти ничего. Грохот взрывов стих, треск пламени, крики и рычание отдалились и были почти не слышны. Казалось, город успокоился и медленно погружался в сон. Но как такое может быть, если где-то на улицах ещё остались толпы недобитых чудовищ и добрых два десятка Охотников? Мысли по этому поводу, конечно, лезли в голову совсем не вдохновляющие. Брадор устал от ожидания почти так же сильно, как и от Охоты. И, помимо тревоги за Людвига и его отряд, сердце ныло от сопереживания Рите, которая просто не находила себе места. Привязанности – опасная штука в такие времена… – Пожалуй, скоро надо будет выходить, – сказал Саймон. – Что скажешь, командир? Брадор удивлённо покосился на него. После гибели сэра Реймонда оставшиеся члены группы вдруг с молчаливым единодушием стали обращаться к Брадору как к старшему. Почему он? Чем он, мастер тайных убийств, лучше прочих во время Охоты?.. – Да, через полчаса пойдём, – согласился он. – Нечего тут рассиживаться. – Пойду, скажу ребятам, – сказал Саймон, тяжело поднялся и ушёл в дальний угол, где на расстеленных на полу плащах отдыхали Охотники. Брадор перевёл взгляд на дверь, в который раз до ломоты в глазах вглядываясь в темноту. Ну где они там?.. Тишина… Ещё полчаса. Выкинуть из головы тревожные мысли – ими Людвигу не поможешь. Лучше отдохнуть как следует, настроиться… Брадор закрыл глаза, откинулся на стену и расслабил мышцы. …И через мгновение его буквально подбросил в воздух горестный крик. – Рита?.. У дверей – столпотворение, все Охотники повскакивали с мест и взволнованно заговорили разом, обступив вошедших, подхватывая, помогая… Внести… Тело? Брадор влетел в толпу, расшвыривая Охотников в стороны, и в последний момент успел вцепиться в плечи Риты, которая рвалась куда-то вперёд. Девушка издала короткий стон на вдохе и захлебнулась им. Четверо Охотников внесли на импровизированных носилках из плаща и осторожно опустили на пол что-то тяжёлое. Глянув через голову Риты, Брадор задохнулся и ещё сильнее стиснул плечи напарницы. На плаще лежал Людвиг, и если его вид ещё мог оставлять какую-то надежду – мало ли, столько крови – а может, это всё кровь чудовищ! – то выражения лиц его спутников эту надежду рассеивали в прах. Вдруг стало очень тихо. Люди замерли, казалось, даже прекратив дышать. А затем один за другим Охотники начали опускаться на одно колено, склоняя голову и прижав правую руку к груди. – Нет… – выдохнула Рита. – Нет! – она слабо дёрнулась в руках напарника и снова застыла. Брадор пальцами чувствовал, как напряжены все её мышцы – как в судороге. Удерживая напарницу на месте, он сам словно бы держался за неё, чтобы не упасть. Рассудок отказывался воспринимать как реальность то, что видели глаза. Тишина… Вдруг у тела непонятно откуда возник Саймон и без лишних слов и движений всадил в бедро командира иглу шприца с кровью. Тело Людвига выгнулось и забилось в конвульсиях. Бывший врач-исследователь Церкви навалился на командира всем весом, хрипло ругаясь: – Вот же сборище идиотов, безмозглые колоды, вот же дерьмо вонючее, да чтоб вас… – выражения становились всё крепче, а остолбеневшие товарищи не сразу пришли в себя и бросились помогать тощему и жилистому наблюдателю, который никак не мог в одиночку удержать в неподвижном состоянии рослого и прекрасно натренированного Людвига. После, когда находящимся в полубеспамятстве командиром занялись настоящие врачи Церкви, Саймон сидел у стены, шёпотом ругаясь, трясясь и стуча зубами по горлышку флакона с успокоительным, а Брадор придерживал его руку, чтобы тот всё-таки выпил, а не вылил на себя лекарство. – Как ты… понял, что он жив? – тихо спросил церковный убийца. Ему до сих пор было тошно и противно за себя, за свою непроходимую тупость, за то, что эта тупость едва не стоила Людвигу жизни, и если бы не Саймон… да, всех тех ругательств, которыми тот обложил товарищей, было недостаточно, чтобы описать степень их никчёмности и безмозглости. – Да ничего я не понял, – выдохнул наблюдатель. – Просто решил проверить… Что нам, дозы крови жалко, что ли? А они… – он хлебнул успокоительного, закашлялся и махнул рукой. Брадор забрал у него пустой флакон. – Я даже не знаю, что сказать, – выговорил он с трудом. – Ты… Мы… А-а, – он тоже махнул рукой. – Это просто… Да как же так? Вот никаких мыслей в голове. Один вопрос: как же так, как мы все оказались такими тупицами? – Видимо, вы все просто испугались, – сказал Саймон. – Ты – ещё и за Риту, – он бросил на Брадора быстрый взгляд, молчаливо давая понять, что он всё знает – и сохранит эту тайну. – А я… Я уже просто… как будто был не здесь. Понимаешь? Как будто перешёл черту вслед за ним. Мне было уже всё равно – в этом мире было больше нечего терять. – Вот оно как, – озадаченно проговорил Брадор. – И я оказался прав. Ну вот, – Саймон нервно хмыкнул, – теперь у меня есть повод думать, что всё-таки не зря я сегодня не помер… – Это уж точно, – с чувством сказал Брадор. – Вот помер бы – и всё… – Ладно, пока никто не помер, а у нас ещё долгая ночь впереди, – Саймон чуть приподнялся и оглядел зал церкви. – А где Рита? – Где-то там, скорее всего, – Брадор махнул рукой в сторону угла, занятого походным лазаретом. – Нет её там, – Саймон поднялся на ноги, нахмурился, вглядываясь в силуэты людей, склонившихся над ранеными. – Её вообще тут, в церкви, нет! Слушай, – он обернулся и глянул на Брадора так, что Охотник-убийца мгновенно вскочил тоже. – Надо её найти! Помнишь, я тебе говорил, что заметил кое-что? С ней… – он замялся, закусил губу и глянул в сторону. – Брадор, похоже, с ней не всё ладно. Я не хотел тебя пугать раньше времени, но... – Что значит неладно? – Брадор похолодел. И тут же вспомнил, что показалось странным ему самому. Ярость, с которой Мэйз бросалась в драку. Не разбирая, кто перед ней – ликантропы, обратившиеся горожане… Или просто горожане. Брызги крови, ошмётки плоти… Клочья шерсти. И одежды… «Рита!» – он пытается удержать её. Она вырывается, оглядывается через плечо – и снова ныряет в гущу схватки. В водоворот крови, огня и стали. А этот взгляд? Брадор тогда решил, что в пылу схватки ему показалось… Ярость. Ненависть. Безумие? «И, когда их никчемным жизням что-то угрожает, они легко и без сожалений выпускают зверя на волю…» Брадор стиснул кулаки и челюсти. Не может этого быть! Нет… Нет. Только не она… Нет! – Может, я всё-таки ошибся, – пробился сквозь шум крови в ушах тихий голос Саймона. Понимающий, сопереживающий голос. – Может, у неё просто нервы сдали… – Пойду её искать! – Брадор рванулся к выходу. – Погоди! Я с тобой. Брадор даже не стал кивать. И так понятно… – Где она может быть, как думаешь? – спросил Саймон на бегу. – Далеко уйти не могла, – выдохнул Брадор. – Где-то тут, в домах… Надо слушать. Вряд ли она… Просто сидит тихо. – Да, верно… Подворотни, дверные проёмы, переулки, перекрёстки… «Рита, где ты?» Записки, адреса, описания симптомов… «Рита, ну как же так?» Задания, бои, тренировки, патрулирование… «Рита, я хорошо обучил тебя…» «Вот скоро и узнаем, насколько хорошо». Саймон замер на месте и всем телом повернулся в сторону проёма с вывороченной и висящей на одной петле дверью. Из глубины дома раздавались звуки боя. Рычание, хруст, свист. И голос, неразборчиво что-то выкрикивающий. Женский… Брадор первым шагнул в заваленную хламом и обломками прихожую. Не заботясь о том, чтобы шагать беззвучно – шум сверху всё усиливался – он начал подниматься по лестнице. Сначала быстро, но постепенно замедляясь. – Что, мерзкие твари? Испугались?.. Ну, сколько вас там ещё? Выходите, я жду!.. Не скули, дрянь! Вот так! Все вы звери! Никому не будет пощады! Древняя Кровь! И смех. Безумный женский смех. И свист, и лязг хлещущего металлического хлыста. И визг. И крики. Человеческие крики. – Пусти меня, – тихо сказал Саймон в спину остановившемуся посреди лестницы Брадору. – Нет, – убийца обернулся и глянул на спутника с беспомощной улыбкой. – Уж прости, но тебе с ней не справиться. Это моё дело. Саймон несколько мгновений молча смотрел на Брадора. И кивнул. Брадор снова начал подниматься по ступеням. Медленно, но постепенно ускоряясь. Судя по всему, это было здание лечебницы: верхний этаж представлял собой большой зал с окнами по обе стороны и двумя рядами кроватей. По палате словно смерч пронёсся: часть кроватей была перевёрнута, часть разбита в щепки, некоторые почему-то стояли на боку. Возможно, люди пытались прятаться за ними… И кругом лежали тела. Множество тел в лужах крови. Ликантропы. Частично обратившиеся, обросшие шерстью люди. И просто люди. И кого тут было больше… В дальнем углу, лицом ко входу, сгрудились последние уцелевшие: двое мужчин и две женщины, вцепившиеся друг в друга, тихо подвывающие и с животным ужасом глядящие на покрытую кровью фигуру, что медленно приближалась к ним, утробно посмеиваясь и поигрывая тесаком. – Что, испугались? Жалкие твари! Дрожите за свои никчёмные жизни? Так что, ваши внутренние чудовища не хотят показаться и вступить со мной в честный бой? Даже на это у вас не хватает сил, мерзкие слизняки! Что, не можете выплеснуть грязь, что в вас накопилась? Не можете извергнуть паразитов? Так я здесь именно за этим… Вы рады?.. О да, вижу, вы очень рады… Сейчас… Сейчас вы очиститесь, готовьтесь! Да пребудет с вами Древняя Кровь!.. Звонкий щелчок – Убийца чудовищ трансформируется… летит с тонким свистом… лязг металла о металл – Мэйз от неожиданности едва не выпускает из руки рукоять – разворачивается на месте – дёргает оружие, высвобождая цепь металлического хлыста из захвата клинком саифа. – О! – Рита широко улыбнулась и шагнула вперёд. Сердце Брадора рванулось ей навстречу… И, словно на острые колья, наткнулось на горящий алым взгляд. Безумный взгляд опьянённого кровью Охотника. – А вот и папочка! Ох, что я говорю! Ты мне не папочка, конечно же… Ты ведь брезгуешь такими, как моя мать, благородный Охотник! И я для тебя всего лишь бордельное отребье, ведь так? Вытащил из сточной канавы, вырастил себе напарницу… Чтобы было кому продолжать творить эти богохульные непотребства, которые вы, Охотники, зовёте очищающей Охотой! Посмотри на них, – она мотнула головой в сторону оцепеневших от ужаса горожан. – Нужна ли им ваша защита? Не-ет, не нужна! А почему? Да потому, что они сами – чудовища! И я, – она шагнула ближе, и Брадор невольно отшатнулся. Эта безумная улыбка на родном лице стоила всех ран и всех кошмаров в его жизни. – Посмотри на меня. Я, вот я – разве не чудовище? Нет?.. Да-а! А ведь это ты – ты, папочка, ты сделал меня такой! Потому что ты и сам чудовище. Все вы… Все мы, Охотники – мерзкие твари, все мы… – Улыбка стекла с её лица, как будто кровь смыли чистой водой. – Ты пришёл убить меня? И это правильно. Твоя работа – очищать город от скверны. Так чего ты ждёшь? – щёлкнул трансформируемый Убийца чудовищ. Глухо стукнул о пол, покрытый пропитанным кровью ковром. – Убей меня и подай отчёт Викарию. Всё как всегда, это же твоя работа! Ну? Чего медлишь? – она говорила всё быстрее, глаза её всё ярче пылали красным. – Рита, – выдохнул Брадор. – Рита, девочка моя… Пойдём домой. Я тебе помогу… – Что? – взвизгнула Мэйз. – Ты даже это сделать не способен? Ты, убийца на службе милосердной Церкви, не можешь просто взять и прервать чью-то жизнь быстро и без мучений? Ну же, не разочаровывай меня. Не дай мне повода перед смертью понять, что я так долго восхищалась слабаком. – Что толку восхищаться мной, – Брадор внимательно наблюдал за ученицей. – Я просто старый и никчёмный Охотник, и я не достоин восхищения. Но вспомни Людвига… Это имя произвело на Мэйз неожиданное действие. Она вдруг разрыдалась. Брадор шагнул к ней, но она отскочила, схватившись за пистолет. – Не подходи! – зашипела она, глядя на наставника с настоящей ненавистью. – Ты чуть не убил его! Ты, ты… Все вы! Вы хотели, чтобы он умер! Вы что… Вы что, завидуете ему? Саймон… Единственный достойный из вас, он спас моего Людвига. А вы… Ненавижу! Жалкие твари! – и она снова в голос зарыдала. – Да, я виноват, – повысив голос, сказал Брадор. – Но Людвиг жив, и он хотел бы видеть тебя живой и… – Да откуда тебе знать, чего бы он хотел?! – с дикой яростью заорала Рита и бросилась к своему тесаку. – Не произноси его имя, не смей произносить! И вообще – делай то, за чем пришёл! Чего ты тянешь время? Ненавижу тебя! Проклинаю! – и она кинулась на наставника, в прыжке трансформируя оружие. Рефлексы сработали безотказно… – Надо идти, – кто-то толкает в плечо, колышет мутную багровую жидкость, в которой плавает Брадор. Голос звучит гулко, как и положено под толщей воды. «Бездонно проклятье, бездонны моря…» – Брадор! Очнись! Брадор… Кто-то, похоже, нырнул в эту плотную жидкость и плавает рядом. Обнимает за плечи. – Мне очень жаль… «Чего жаль? Меня? За что меня жалеть?» – Да что ж с тобой делать-то… Удар по лицу. Несильный. Не больно. Скорее – удивляет. – Ты чего? – Брадор фокусирует взгляд, изумлённо смотрит на… На того, кто сидит рядом. Не Рита. Это же Саймон! Это не Рита… А где Рита? «Не смотри. Не смотри вперёд». Холмик, прикрытый плащом. Из-под края забрызганной кровью ткани виднеется крайнее звено Убийцы чудовищ. – Надо унести её в лагерь, – говорит Саймон. Брадор обеими руками вцепляется в собственное горло, будто пытаясь не выпустить рвущийся наружу крик.***
Саймон нёс на левом плече завёрнутое в плащ тело Мэйз и правой рукой тащил за собой спотыкающегося Брадора, которому явно было всё равно – идти куда-то или свалиться у ближайшей стены. Во всяком случае, просить его помочь донести тело девушки до лагеря наблюдатель не решился. Всё это привело к тому, что от дома, куда они добежали за четверть часа, назад до церкви они тащились вчетверо дольше, и их уже хватились и собирались искать. Увидев приближающихся Охотников, стоящий снаружи у входа дозорный всплеснул руками и бросился на помощь. – Что случилось? Вы где были? – спросил вышедший им навстречу Людвиг, всё ещё бледный до синевы, но уже твёрдо стоящий на ногах. – Мэйз погибла, – тихо сказал Саймон, взглядом указав на переброшенный через плечо свёрток. Бледное лицо Людвига посерело. Он шагнул вперёд и коснулся окровавленной ткани плаща. Опустил руку, глянул на Брадора. Тот никак не реагировал на происходящее. – Давай помогу, – Людвиг осторожно принял тело Мэйз, и они с Саймоном уложили её на пол. Брадор по-прежнему не двигался. Саймон обеспокоенно глянул на него. – Ему бы к врачам… Он не в себе. Людвиг жестом подозвал врачей из угла-лазарета. Подошли двое в одеждах Чёрной Церкви, взяли Охотника-убийцу за плечи и осторожно увели. Саймон посмотрел ему вслед и едва заметно покачал головой. Брадора усадили на ящик, начали осматривать, ощупывать, задавать вопросы, которых он, похоже, даже не слышал. Людвиг долгим взглядом посмотрел на него и обернулся к Саймону. – Как это случилось? – спросил командир. – Опьянение кровью, – коротко ответил Саймон. Ему вдруг стало невыносимо тяжело говорить. – Ты?.. – Нет. Он сам. – Проклятье… – Именно так. Лучше и не скажешь… – Как думаешь – быстро он придёт в себя? – Даже не знаю… Сейчас врачи с ним поработают – тогда станет понятно. – У нас большие потери, – Людвиг снова бросил взгляд на безучастно сидящего Брадора и кивнул в сторону ящиков с оружием и припасами, возле которых толпились Охотники – намного меньше Охотников, чем прибыло сюда вечером. – А на улицах… Да, – он повернулся к Саймону. – Прости… Я так и не поблагодарил тебя. Мне рассказали, что ты спас мне жизнь. Я у тебя в неоплатном долгу. – И капитан отряда Охотников поклонился церковному наблюдателю. – Ох, Людвиг, – вздохнул Саймон, – и напугал же ты меня… – Ты меня тоже, – буркнул Людвиг. – Когда Рита мне рассказала… – он осёкся и невольно оглянулся на укрытое плащом тело. – Она не мучилась? – тихо спросил он, не глядя на Саймона. – Насколько я понял – всё случилось мгновенно, – уклончиво ответил Саймон. Ему совершенно не хотелось рассказывать о том, что он видел и слышал в той лечебнице. – Да примут её душу милосердные небеса… – пробормотал Людвиг и провёл рукой по лицу. – Ладно, пойду проверю, как дела у Брадора, – и Саймон, резко отвернувшись, зашагал в угол-лазарет. Людвиг остался стоять над телом Риты. Опустился на одно колено, приподнял край плаща и несколько мгновений смотрел на спокойное лицо девушки. Осторожно опустил ткань, медленно поднялся на ноги и отошёл к стене, у которой были сложены его оружие и снаряжение. Положил руку на рукоять прислонённого к стене меча, закрыл глаза – и надолго застыл, словно прислушиваясь к чему-то.***
– Как он? – раздался знакомый голос откуда-то сверху. Брадор поднял голову, не столько с трудом, сколько нехотя сфокусировал взгляд. – Он жив, – вместо врача ответил он и попытался улыбнуться. Видимо, вместо улыбки получилось что-то не то, потому что взгляд Саймона стал… каким-то совсем уж врачебным. – Пока не убедил, – буркнул наблюдатель и снова обратился к врачу-церковнику: – Вы ему что-нибудь давали? – Нет, – ответил тот. – В таком заторможенном состоянии успокоительное может скорее навредить, а по поводу применения стимуляторов ещё думаем. – Ничего ему не надо, – сказал Саймон. – Я с ним сам разберусь. Пойдём, – и он подхватил Брадора под мышку. – Куда ты меня тащишь? – убийца, опешив от такого напора, позволил увести себя из угла-лазарета. – Собираться, – коротко ответил Саймон. – Через полчаса выступаем. – А, понял. – Брадор встряхнулся, как пёс. – Понятно. Собираемся, – и наклонился к своему брошенному прямо на проходе подсумку. – Людвиг планирует решающую атаку, – пояснил Саймон. – Точнее, планирует её Ото, но Людвиг уже заранее со всем согласен. – И каков план? – поинтересовался Брадор, укладывая в специальные отделения мешка склянки с зажигательной смесью. – Берём район в кольцо, прочёсываем, сгоняем чудовищ на площадь и поджигаем. – А людей-то хватит? – Уж надо постараться... У нас одна попытка. Людвиг распорядился раздавать оружие и зажигательную смесь местным жителям – если найдутся ещё те, кто сохранил рассудок. – А такие есть? Саймон молча кивнул. Он уже слышал среди церковников такие разговоры: «А не проще ли поджечь город, да и всё? Даже если здесь кто-то и остался, они всё равно скоро обратятся, так что толку возиться с ними?». И теперь он с тревогой ждал решения Людвига. Что если предводитель Охотников совершенно осознанно, в качестве профилактической меры, распорядится уничтожить всех без разбора жителей Старого Ярнама? Как сказано в руководстве для «полевых врачей» Чёрной Церкви: «Нельзя недооценивать важность заблаговременной профилактики болезней, осуществляемой посредством избавления от жертв и, что важнее, от потенциальных жертв, до того, как признаки недуга себя проявят». Но в чём тогда заключалось безумие Риты? Она всего лишь хотела того же самого – уничтожить болезнь до того, как в людях проявятся её первые симптомы … И, если им, Охотникам, придётся выполнить такой приказ, каково будет Брадору жить с этим дальше?***
…Цепь пылающих факелов движется по городу, и от неё откатывается, как волны от берега, косматое, рычащее, завывающее море. Ликантропы, обросшие жёсткой шерстью наполовину трансформировавшиеся люди, обезумевшие люди без признаков трансформации – прикрывая лица и морды руками и когтистыми лапами, визжа и рыча от страха перед очищающим пламенем, всё же не выдерживают и время от времени с яростью обречённых бросаются на Охотников-загонщиков. И гаснут факелы один за другим… – Охотники! Охотники! – кричит Ото. – Все сюда – все, кто не в оцеплении! Все сюда! Брадор бросается на голос. Саймон уже там, дышит тяжело, вытирает лоб рукавом, размазывая кровь ещё сильнее. Подбегают ещё с десяток Охотников – плащи и костюмы на всех обожжены. Из-за угла дома показывается Людвиг с мечом Лунного Света в руке. Мертвенное голубое сияние клинка пугающими холодными искрами отражается в глазах предводителя Охотников. Подняв меч к небу, Людвиг кричит: – Очистим эти улицы от скверны! – и указывает остриём клинка на улочку, состоящую из домов с деревянными крышами. – Поджигайте! Отрежем им путь к новому городу! – Ты что?! – внезапно будто из ниоткуда перед Людвигом возникает Джура. Вроде бы только что был далеко, Брадор слышал команды, которые тот хриплым сорванным голосом отдавал своим напарникам – и вот он уже рядом, угрожающе надвигается на командира и кричит ему в лицо: – Там же люди! Ты с ума сошёл?! Там полно людей! – Это не люди! – Людвиг отталкивает старого Охотника и шагает вперёд, выхватывая из подсумка склянку с зажигательной смесью. – Это чудовища! Раскрой глаза наконец! Здесь не осталось людей! – и он швыряет склянку на крышу. Пламя мгновенно растекается по рассохшимся дранкам и перекидывается на соседние дома. – Это ты чудовище! – кричит Джура и бросается к горящему дому, но его опережает его давний напарник – Джейкоб, который так же, как и Брадор, родился и вырос здесь, в Старом Ярнаме, и тысячи раз ходил по этим улочкам в тени этих домов… Джейкоб вбегает в здание в тот самый миг, как крыша проваливается на верхний этаж. – Джей! Стой! Подожди!.. А ты не вздумай ходить за нами! – развернувшись, Джура толкает и сбивает с ног младшего напарника-ученика Гилберта. – Уходи из мастерской и не возвращайся к ним! Если ты не чудовище, уходи из Охотников! Горящее здание складывается внутрь до самого нижнего этажа. Оттуда доносятся страшные крики – и быстро стихают, заглушённые рёвом пламени. Джура бросается вперёд и пропадает в клубах дыма. Огонь продолжает расплёскиваться по крышам Старого города, исполняет безумный танец торжества, принимая богатые жертвы… – Уходим! Ухо-одим! – кричит Ото, размахивая факелом. – Охотники! Все к мосту! Через четверть часа мы его взорвём! Все уходим! Брадор словно бы врос ногами в брусчатку мостовой. Где-то горит дом, в котором он родился... – Идём! – Кто-то дёргает и тянет за руку. Саймон, конечно же. – Шевелись, Брадор, да чтоб тебя!.. «Прощай, дом. Прощай, Ярнам. Прощай, Рита». Брадор, волоча ноги, с трудом поспевает за настойчиво тянущим его Саймоном. Напоследок ещё раз оглядывается – и видит неподвижно застывший на фоне огненного моря силуэт Охотника с воздетым к небу сияющим мечом.