***
– Устала я что-то, – негромко сказала Рита. Брадор изумлённо обернулся к ней, не уверенный, что верно расслышал. За полтора года, что они работали вместе, Мэйз ни разу не жаловалась ни на усталость, ни на неважное самочувствие… Вообще ни на что. Да, время от времени по ней бывало заметно, что она держится из последних сил, и тогда старший напарник под каким-нибудь благовидным предлогом отправлял её отдыхать – если Рита замечала, что ей пытаются дать какое-то послабление, закономерным следствием становилось то, что она, закусив удила, с удвоенной энергией рвалась в бой. Впрочем, за полтора года Брадору кое-как удалось втолковать упрямой девчонке, что отдохнувший Охотник намного эффективнее невыспавшегося и чуть живого от усталости… Но подобных слов наставник от ученицы всё же не слышал ни разу. – Неудивительно, если вспомнить, как у нас весело в последнее время, – осторожно сказал Брадор, наблюдая за напарницей. Что такое с ней приключилось? – Давай я скажу Людвигу, что отпустил тебя на пару дней. Отдохни как следует. – Спасибо, – Рита с благодарностью кивнула, и такой ответ вызвал у Брадора оторопь. Она не возмутилась, не отказалась от двух дней отдыха! Похоже, дела совсем плохи… Охотник отложил саиф, у которого перематывал рукоять, поднялся из-за оружейного стола и подошёл к сидящей на сундуке у стены напарнице. – Что случилось? – он наклонился и положил ей руку на плечо, заглянул в лицо. Да… Бледная, щёки впалые, вокруг глаз тёмные круги. Тяжёлый месяц выдался… Или дело в чём-то другом? – Ты переливания не пропускала? – Нет, командир, – устало улыбнулась Рита. – Распоряжений не нарушала. Всё в порядке. Просто… Правда, чувствую – устала до такой степени, что трудно стало сохранять концентрацию. А это… Опасно. На меня нельзя рассчитывать. Не хочу как-нибудь вас подвести. Брадор выпрямился и отвернулся, раздражённо поморщившись. Ну вот, как всегда… Да что ж с ней делать-то? О себе бы хоть раз подумала! А у неё одно на уме: не подвести напарника, не подвести отряд, не подвести Людвига… «Ах, проклятье… Не в этом ли дело?» То, что в присутствии главы мастерской Рита словно бы становится выше ростом и начинает сиять тёплым внутренним светом, Брадор заметил уже давно. Сначала не придал этому значения: Людвига здесь уважали все, восхищались – большинство, многие старались всячески подражать ему, и каждый рад был заслужить похвалу командира и боялся подвести его и весь отряд. И не сразу старый Охотник сообразил, что в случае с Мэйз не всё так просто… А Людвига уже давно видели в мастерской только мельком. В последнее время обстановка в городе обострилась до такой степени, что капитан отряда Охотников Церкви постоянно самолично патрулировал улицы, командуя разными группами. Никто не знал, отдыхает ли он вообще. Привёл одну группу в мастерскую – пополнил запасы крови, склянок с зажигательной смесью и прочего – проверил оружие – глотнул остывшего кофе прямо из кофейника – ушёл со следующей группой. И так буквально сутками. Выходит, Рита пытается следовать его примеру? «Ох, девочка... Ну как же так?» Брадор и Мэйз, конечно, тоже не раз выходили в патруль в группах под предводительством Людвига. Но где там заметить, что с напарницей в присутствии командира творится что-то странное, если чудовищ на улицах с каждой ночью всё больше, и они становятся опаснее? Интересно, а сам Людвиг заметил? Замечает ли он вообще что-то вокруг, кроме Охоты? И, если заметил – хорошо это или плохо? «Вспомни Марию…» Шесть лет разницы в возрасте… Те же самые шесть лет. И ситуация вообще во многом схожая. Снова вывернутая наизнанку логика Кошмара? Рита отнюдь не глупа и так же, как когда-то сам Людвиг, понимает, насколько безнадёжна ситуация… Не то место, не то время, не тот человек… «Вот только прав ли был Людвиг, что даже не попытался?.. Вспомни Марию ещё раз. Вспомни ту новогоднюю ночь…» Брадор поёжился, будто по мастерской пронёсся ледяной сквозняк. Впрочем, здесь и в самом деле было зябко. – Так иди домой, – не поворачиваясь к Рите, сказал он. – Сегодня не наше дежурство, а если что – я без тебя справлюсь. Не маленький, – он улыбнулся и всё же обернулся к напарнице. Та сидела уставившись в пространство и будто не слышала его слов. – Рита, – обеспокоенно позвал Брадор. – А? Ох, простите, задумалась что-то. Да, если можно, я пойду… Время ещё не позднее, хочу до темноты кое-куда зайти. Вчера была годовщина смерти мамы, – неожиданно выдохнула она после паузы, во время которой словно боролась сама с собой – произносить эту фразу или нет. – Пойдешь на кладбище? – спросил Брадор спокойно, хотя от этих слов ему стало ещё холоднее, а сердце будто бы споткнулось и заколотилось часто и неровно. – Хемвик? – Нет, другое, – Рита поднялась с сундука и надела шляпу. – В Старом Ярнаме, за Церковью Доброй Чаши. – С ума сошла? Ты что, не знаешь, что творится в Старом Ярнаме?.. – Вот поэтому и хочу успеть до темноты, – улыбнулась Рита. – Да не переживайте, всё будет хорошо. Я ведь тоже не маленькая. – Никто тут у нас не маленький, а Охотники гибнут каждый день… Я провожу тебя, – решительно сказал Брадор. – На само кладбище с тобой не пойду – вряд ли тебе там нужна компания, а вот по городу… – Честно говоря… Я была бы рада, если бы вы пошли со мной, – неожиданно сказала Рита, и Брадор удивлённо замолчал. – Хм-м… Ну ладно, пойдём вместе. Брадор шагал рядом с Ритой по улицам Центрального Ярнама к мосту, соединяющему новую часть города со старой, и не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего. За все полтора года напарница ни разу не заводила разговоров на темы, касающиеся её жизни до поступления в отряд Охотников – и теперешней жизни за пределами мастерской. А Брадор не расспрашивал. Он совершенно не умел разговаривать с людьми по душам… Частенько жалел об этом, ругал себя – но уж что было, то было. – Мы с мамой не очень ладили, – говорила Рита. – Она так и не ушла из… Того заведения. Хотя я много раз предлагала ей переехать ко мне. Я ведь в четырнадцать лет поступила на работу и сразу же сняла комнату подальше оттуда. А мама наотрез отказалась. Сказала, что её место там. Вот как это понимать? – в голосе девушки зазвенели слёзы обиды. – Будто она сама себя приговорила к такой жизни… Я не верю, что ей могло это нравиться! – Ты похожа на неё? – спросил Брадор, чтобы увести разговор хоть немного в сторону от этой болезненной темы. – Я имею в виду – твоя мать была кейнхёрстского происхождения? Или… отец? – Мама, – Рита вздохнула. – Она была очень красивой. А кто мой отец, я понятия не имею. Надо полагать, мама тоже этого не знала. Хотя… Вы же понимаете, что для женщин её… профессии появление ребёнка – не радость, а катастрофа. И они прекрасно знают, как сделать, чтобы такого не случилось. Однако же в моём случае произошла осечка, – она невесело хмыкнула. – А это наводит на мысль, что так случилось неспроста. Что мой отец – на самом деле некто более значительный, чем просто один из череды бесконечных солдат, лавочников и прочих посетителей… – А ты хотела бы знать, кто твой отец? – Ну… Мне всегда было любопытно, – Мэйз пожала плечами. – Но на самом деле есть и ещё одна очень важная причина, по которой я хотела бы это знать… Кстати, – она со смущённой улыбкой глянула на спутника, – иногда я думала: а хорошо бы, если бы это оказались вы… – Брадор поднял бровь, но комментировать не стал. – А что, по возрасту как раз… Но почему-то мне кажется, что вы в такие заведения не ходите. – Да уж, даже не знаю, хорошо это или плохо, но это точно не я. – Охотник хмыкнул, хотя на самом деле такие слова из уст ученицы изрядно смутили и озадачили его. А ведь и вправду – если и не сам Брадор, который действительно никогда не посещал такие заведения, то кто угодно из их товарищей – Охотников такого же возраста или старше – мог оказаться отцом Риты. И тут Брадор поймал себя на том, что перебирает в памяти лица знакомых Охотников и церковников, пытаясь уловить сходство… Да что за ерунда в голову лезет! – А что за важная причина, можешь рассказать? – Причина? А, да… Расскажу… Чуть позже, – рассеянно отозвалась девушка. – Мы почти пришли, – она свернула в сторону от лестницы, полукругом спускающейся в церковный двор. Тропинка между деревьями уводила к ограде, за которой виднелись ряды полускрытых бурьяном надгробий. Брадор чуть замедлил шаги, чтобы дать Рите возможность подойти к могиле матери одной. Девушка быстро и уверенно прошла между заросшими холмиками и покосившимися плитами к самой ограде, остановилась, опустилась на одно колено и протянула руку к надгробию. Замерла так на несколько мгновений, затем поднялась и оглянулась. Брадор подошёл ближе. Эта могила была относительно ухоженной: бурьян вокруг был вырван, плита очищена от лишайников. Значит, Рита бывает здесь как минимум раз в месяц… Он бросил взгляд на выбитые на камне буквы и цифры, но прочитать не смог: заходящее солнце накрыло надгробие траурным покрывалом тени от церковной крыши. – Так вот, о том, почему для меня было бы важно знать, кто мой отец, – заговорила Рита. – Я много думала о том, что происходит в Ярнаме. И с каждым днём становится всё хуже. Я каждый день убиваю кого-то. Кого-то, кто ещё совсем недавно был человеком… Но – а сами вы никогда не задумывались об этом? Ведь в чудовищ обращаются далеко не все. Есть люди, которые очень давно принимают Древнюю Кровь… Тот же мастер Герман, а он наверняка прошёл первое переливание тогда же, когда и мастер Лоуренс… И сам Первый Викарий, и многие из вашего отряда Расхитителей Гробниц… Почему обращаются не те, кому перелили больше крови, а совершенно случайные люди? Простые горожане, которым никогда не делали таких переливаний, как нам, а только инъекции во время кровослужений? В чём тут дело? – Если бы я знал… – пробормотал Брадор. Конечно, он думал об этом тоже. Если бы только он мог найти ответ – и принести его Лоуренсу… – Я думаю, дело может быть в наследственности, – деловито продолжила Мэйз. – У кого-то есть иммунитет к Чуме Зверя, у кого-то – нет. И я смотрю на вас, а вы уже много лет проходите трансфузии – и до сих пор в полном рассудке… – Спасибо, – хмыкнул Брадор. – Это очень приятно слышать. – Мне-то за что спасибо? – подколола его ученица в ответ. – Я не ваш предок, не от меня вы получили этот иммунитет… Так вот. Ямамура предположил, что в чудовищ обращаются те, у кого есть к этому предрасположенность… – Ямамура? – удивился Брадор. – Да, Ямамура, а что? – Да ничего, – Охотник развёл руками. – Просто удивился. Он же ни с кем не разговаривает. – Не знаю. – Рита дёрнула плечом. – Со мной он разговаривает. И даже иногда смеётся. Вот так, представьте себе, – она быстро глянула на Брадора, скорчив хитрую рожицу. – Так вот, он говорит, что давно уже понял: в некоторых людях гнездится тьма. Скверна, которая не позволяет им держать под контролем их внутреннего зверя. Да, того самого, из видений после первой трансфузии. Эти люди подвержены всяческим порокам, обычно злобны и завистливы, трусливы или мелочны. Их заботит только собственное благополучие. И, когда их никчемным жизням что-то угрожает, они легко и без сожалений выпускают зверя на волю… Брадору остро захотелось как-то остановить поток этой сбивчивой речи – то ли обнять девчонку, то ли закатить ей оплеуху… Интонации и изменившийся голос Мэйз испугали его так, как давно уже не пугали чудовища и даже появляющиеся на столе записки. – Ненавижу их, – злым, чужим голосом продолжила Рита. – Ненавижу всех и каждого! Они испорчены по самой своей сути, и мне их ни капельки не жаль! Как подумаю, что когда-то один из них… Из таких… – Девушку передернуло, она отвернулась и обхватила себя руками. – Мне ведь даже тело не отдали, мастер! Могила-то пустая… Сказали, что опознали только по обрывкам одежды и… По тому, что это нашли недалеко от её комнаты… – она задохнулась и замолчала. Брадор задохнулся тоже. Багровый туман. Повисшие в воздухе алые капли. Серые стены смыкаются вокруг, серые камни под ногами, серые тучи над головой. «Да будут прокляты изверги истинные…» «Мы это заслужили…» «И заслужим ещё». – Пойдём, – Брадор приобнял девушку за плечи. – Темнеет. Рита молниеносно развернулась, вцепилась в наставника и сдавленно зарыдала, спрятав лицо на его груди.***
Заходящее солнце, наколотое на остроконечные крыши, пачкало красным облака, похожие на комья грязной корпии. Тени в подворотнях и за изгибами лестниц чернели горками сажи. Глубокие тени, в которых прячутся тени… Ветер с запахом гари сушил горло и выжигал лёгкие – в грудь будто бы воткнули горящий факел и время от времени проворачивали там. Саймону было страшно. Нет, конечно, он не был безумцем или глупцом, которому неведом страх. Его пугали и чудовища, и внезапные резкие движения и звуки, когда он скрытно передвигался по городу. Но ужаса, подобного тому, что сейчас сковал его, скорчившегося в клочке чёрной тени на узком балконе с расколотыми каменными перилами, Охотник-наблюдатель не испытывал уже давно. Пожалуй, с тех самых пор, как он в полной мере осознал последствия применения Древней Крови… Бежать было больно. Да что там бежать – уже и идти, и просто сидеть было дико больно. Шприцов с кровью не осталось, а вот ран и ожогов было полно, и сколько ещё он получит, пока выберется к мосту?.. Если вообще выберется. Вжавшись спиной в каменную стену, стараясь стать как можно незаметнее, Саймон пытался успокоить хриплое рваное дыхание. Горло горело от жажды, в пересохшем рту чувствовался привкус гари и крови. Сумасшедший Ярнам окончательно обезумел. Безумный мир вокруг окончательно сошёл с ума. Рутинное патрулирование старых кварталов обернулось кошмаром наяву. Повсюду на площадях и перекрёстках горели огромные кучи непонятно чьих трупов; пылали, распространяя отвратительное зловоние палёной шерсти и обугленной плоти, туши ликантропов, распятые на деревянных столбах с перекладинами. А кто стоял вокруг костров с баграми и вилами?.. Те же чудовища. Только всё ещё чуть больше напоминающие людей. И это было самым страшным. Казалось, во всём Старом Ярнаме больше нет ни одного человека. Если бы это было так… Саймон слышал крики. Человеческие крики. Женские, детские… Он рвался на эти звуки… налетал на очередную засаду… дрался… бежал. Вкалывал дозу за дозой крови, сдавленно хрипел от боли, пытаясь сдерживать стоны, чтобы не выдать чудовищам своё очередное ненадёжное укрытие, пока раны затягивались под действием исцеляющего снадобья. А потом рука нащупала в поясной сумке пустоту. Всё… Разодрано правое бедро, нога ниже колена онемела, в сапоге хлюпает. Спина горит, будто по ней прошлись плетью с узлами. Гудит голова, кровь заливает лицо. Пара бинтов-то хоть найдётся?.. И пара минут, чтобы перевязать раны. Потому что на запах крови сейчас сбегутся те, кому этой самой крови всё ещё мало… Лук – очень удобное оружие. Но не против толпы обезумевших и обратившихся горожан. В одиночку очень удобно наблюдать и собирать информацию. Но не драться с толпой обезумевших и обратившихся горожан. И прорывается сквозь туман боли мысль – уже не паника, а спокойная горькая обречённость: «Неужели всё вот так и закончится… здесь?» Нет… Нет. Надо выбраться. Обязательно надо выбраться! Надо предупредить Лоуренса. Надо предупредить Людвига. Близится Ночь Охоты. И здесь, в Старом Ярнаме, она уже началась, хоть солнце ещё не село. Скоро сюда придёт обычный патруль, и тогда… Перевязать ногу. Спина… Бесполезно. Голова… как получится. Лишь бы стекающая кровь не мешала смотреть. Выглянуть из укрытия, оценить обстановку. Выбрать момент. Вперёд… …Кровавый туман. Гул, треск, рёв пламени. Темнота. Чудовищная боль рвёт и выкручивает тело. Воздух в груди – как кипяток. Ни дышать, ни выкашлять. В горле кляпом застряли запах гари и крик. Всё. Почему-то вдруг больше не больно. Легко. Не горячо – прохладно. Это смерть? Похоже, да. Потому что – не может же это быть… – Мастер Саймон! Знакомый голос. Женский. Испуганный. – Мастер Саймон, вы… Очнитесь, пожалуйста! Быстрое прикосновение к горлу. Там, где бьётся пульс… Бьётся? «Я всё-таки жив?» Саймон открыл глаза. Над ним нависало бледное перепуганное лицо ученицы Брадора. – Рита? – он приподнялся на локте и сел, озираясь по сторонам. – Ты как тут оказалась? Погоди… Где я вообще? Он лежал на брусчатке у стены дома в сумрачном переулке… Поразительно знакомом переулке. А вон и знакомая дверь. – Ладно, – Саймон провёл рукой по лицу и поморщился – из-под пальцев посыпались чешуйки засохшей крови. – Вопрос следует изменить. Как я сам тут оказался? – Понятия не имею, – дрожащим голосом отозвалась девушка. – Я вышла из дома и увидела вас у стены. Вы выглядели как мёртвый. Я испугалась – вокруг вроде бы тихо, кто же вас так отделал? Проверила пульс, поняла, что вы живы, и вколола кровь. Вы уже можете встать? Давайте зайдём в дом, – и она протянула наблюдателю руку. Тот тяжело поднялся на ноги, ещё не доверяя своим ощущениям, говорящим, что с ним всё в полном порядке. Сложно в это поверить, когда ещё совсем недавно считал себя уже мёртвым… – Теперь ты тут живёшь? – рассеянно поинтересовался Саймон, мельком окидывая взглядом неуловимо изменившуюся обстановку знакомой квартиры. Стало заметно чище, на окне занавески поновее, на полке – пара книг, на столе – что-то вроде скатерти… И нет на полу бутылок. – Я… Нет, – Мэйз нервно улыбнулась. – Просто иногда ночую здесь. У нас с мастером Брадором общие места укрытий. Мы меняемся. А вы его искали, да? – Подозреваю, что так. – Саймон сел-упал на табурет у стола. – Иначе не понимаю, каким ещё образом меня могло сюда занести. Я был в Старом Ярнаме. Чуть не умер. Там творится настоящий кошмар! Надо срочно предупредить Людвига! Ночь Охоты начинается. И в Старом городе, по-моему, обезумели все. – Значит, надо торопиться! – девушка бросилась к двери. – Ночные патрули выходят через полчаса! Вы как, – она обернулась и обеспокоенно вгляделась в лицо наблюдателя, – ещё отдохнёте или идёте со мной? – Идём, – Саймон поднялся. – Только разделимся. Ты иди в мастерскую, а мне надо к Лоуренсу.***
Первый Викарий молчал так долго, что Саймон уже хотел было тихо покинуть кабинет. В конце концов, его ждали товарищи: Людвиг объявил общий сбор Охотников в мастерской. Конечно, формально им следовало дождаться распоряжения Лоуренса, но всем и без того было понятно: этой ночью будет проведена самая масштабная облава за всё время существования мастерских. Самая кровавая и беспощадная Охота… – Пусть Людвиг зайдёт ко мне, – глухо и невнятно сказал Лоуренс. Правая рука его закрывала нижнюю часть лица, а левая со странно напряжёнными, скрюченными пальцами лежала на краю стола, будто Викарий собирался вцепиться во что-то ногтями. – Надо спасти, как-то вывести оставшихся… Если кто-то ещё остался. Иди. Скорее… Столько народу одновременно в мастерской Саймон никогда ещё не видел. Охотники толпились у ремонтного верстака, у сундуков с припасами и у стоек с оружием, тихо переговариваясь, от чего помещение наполнял низкий гул, напомнивший Саймону шум прибоя из его чужих кошмаров. Протолкавшись между группами знакомых и незнакомых Охотников, наблюдатель добрался до Людвига, который стоял в окружении командиров отрядов и что-то вполголоса говорил. За спинами старших товарищей стояла Мэйз, стиснув руки перед грудью. – Тебя зовёт Лоуренс, – сказал Саймон Людвигу, и тот, коротко кивнув, бросился к выходу. Охотники расступались перед ним. На плечо наблюдателя легла тяжёлая рука. – Я слышал, ты изрядно сплоховал, – голос звучал насмешливо, но от Саймона не укрылась звучащая в нём тревога. – Чуть не попался, как новичок. Может, хоть теперь научишься драться нормальным оружием? Саймон обернулся к Брадору. – Что, лишил тебя удовольствия выпить на моих похоронах? – он неожиданно сам для себя улыбнулся. – Сволочь ты, вот ты кто, шпион, – усмехнулся в ответ Брадор. – Напугал мою напарницу. Рассекретил наше убежище. Дать бы тебе в морду как следует, чтоб больше неповадно было… Саймон покосился на Риту. Та перехватила его взгляд, едва заметно кивнула и тут же снова, закусив губу, отвернулась к дверному проёму, куда ушёл Людвиг. – Ну ладно, выбрался – и молодец, – Брадор оглядел изорванную, прожжённую и пропитанную кровью одежду Саймона. – Переоденься-ка в нормальный костюм, да оружие какое-нибудь серьёзное возьми! И пойдёшь с нами, – он кивнул в сторону напарницы. – Мы за тобой присмотрим. Не дадим больше делать глупости! – и он многозначительно положил руку на рукоять Кровопускателя за спиной. – Раскомандовался тут, – нарочито недовольно пробурчал Саймон. – Ладно, пойду с вами. – Он вдруг понял, что, оказывается, рад вновь слышать этот грубоватый и ехидный голос – и готов терпеть бесчисленные подколки и обидные шуточки в свой адрес… Лишь бы этот несносный тип был поблизости – рядом с ним и вправду спокойнее. – Умеешь драться чем-нибудь, кроме своего пёрышка? – Брадор за руку подтащил Саймона к стойке с оружием. – Ты же был Расхитителем Гробниц. Чем тогда пользовался? – Саиф возьму… Да отпусти ты руку, чего вцепился?! – Напугал ты меня, – буркнул Брадор, выпуская локоть Саймона. – Вот взял бы и помер там – что тогда было бы, а?.. – А тебе что за дело? – Саймон искренне удивился – он не ожидал такой эмоциональной реакции от церковного убийцы. – А ты бы видел лицо Людвига, когда Мэйз рассказывала, как она тебя нашла, – понизив голос и глядя в сторону, сказал Брадор. – У нас в последнее время столько народу погибло… Мы даже на кладбище сами не ездим – слишком много похорон каждый день. Почти всех первых Охотников, из тех, кто с Лоуренсом из Бюргенверта приехал, уже в Хемвик отвезли. Тех, кого Людвиг своими наставниками считал… – Убийца коротко вздохнул и слегка подтолкнул Саймона. – Ну что стоишь? Бери саиф да пойди переоденься. Скоро Людвиг вернётся, да будем выступать… В этот момент гул голосов в мастерской стих. Охотники разом развернулись ко входу. На пороге, почему-то держа в руке обнажённый меч, стоял Людвиг, бледный, с горящими глазами. Обведя взглядом своё войско, он с трудом разжал стиснутые зубы и заговорил. – Охотники… Воины Церкви! Как вы знаете, сегодня начинается Ночь Охоты. Но эта ночь будет особенной – боюсь, многие из нас не переживут её… Чудовища заполонили город. Нам не удастся, как раньше, истреблять их по одному, передвигаясь по городу группами. Сегодня мы выходим на настоящую войну. – Он глубоко вздохнул. – Готовьтесь. Возьмите как можно больше крови. И… Соберите все огнемёты, все запасы зажигательной смеси… Огонь… Огонь очищает… Очистим эти улицы от скверны! – и он воздел к потолку свой знаменитый меч Священного Лунного Света, найденный когда-то юным Охотником в птумерианских подземельях и ставший ему верным спутником на всю жизнь. Саймон моргнул. Показалось, или вправду по лезвию легендарного клинка пробежал отблеск лунного сияния? Здесь, в полумраке мастерской, куда не проникало ни луча света снаружи… Брадор дёрнул наблюдателя за рукав. – Не стой, пойдём собираться! Мастерская снова наполнилась гулом голосов и лязгом оружия. Охотники вернулись к прерванным сборам. Людвиг по-прежнему стоял на пороге, со странным, отрешённым выражением лица наблюдая за своими воинами. Прощаясь?..***
Тревожный багровый закат стекает за горизонт, как размытая дождём лужа крови. Ветер треплет и растаскивает по небу серые облака. В воздухе разливаются неслышный звон приближающегося безумия и тоскливая обречённость. Скоро взойдёт Луна. Но уже сейчас сердце чувствует её присутствие… Охота начинается… …Брадор с Кровопускателем наготове шагает по знакомой до последнего камня брусчатке Старого города. Слева, на краю поля зрения, как всегда – сливающийся с тенями силуэт напарницы. Рита идёт в шаге позади и чуть в стороне, чтобы в случае чего не попасть под удар длинного оружия наставника и не зацепить его своим. Всё как всегда… Только справа сегодня ещё маячит тощая фигура непутёвого Охотника-шпиона. Ну вот как можно было так подставиться? Разве не понятно стало за последние месяцы, что патрулировать одному – слишком опасно? «Ну да, мы с Мэйз всё-таки работаем вдвоём». Хотя, если подумать, при столкновении с толпой обратившихся горожан не поздоровится что Охотнику-одиночке, что двоим. Сейчас их группа насчитывала восемь человек под предводительством сэра Реймонда, старого и опытного Охотника, одного из тех, кто пришёл с Лоуренсом из Бюргенверта. Из всех, кого Брадор знал ещё со времён птумерианских экспедиций, в мастерской уцелел только он один… И Саймон. И сам Людвиг, конечно. И кто из них доживёт до утра? Нельзя думать об этом. Нельзя рассеивать внимание. Внимание… В подворотне справа слышится звук. Сэр Реймонд останавливается и поднимает левую руку. Охотники замирают, держа оружие наготове. Командир первым заглядывает в жадный зев темноты и, помедлив, швыряет туда склянку с зажигательной смесью. Из дверного проёма рвутся пламя и нечеловеческий визг. На мостовую выкатывается охваченный огнём ликантроп. Обезумев от боли, бросается на Охотников и... Выстрел из ружья останавливает его в воздухе. Тело падает на брусчатку, горит, распространяя отвратительное зловоние. Сэр Реймонд и его напарник проверяют – не осталось ли кого-то в доме. Короткий жест: «Всё чисто, дальше!». Здесь зверь был один. Повезло… Следующая подворотня. И ещё подворотня, и ещё дом, переулок, перекрёсток… Чудовища двигаются неслышно, звуки их шагов скрадывают треск пламени и несущиеся со всех сторон рычание и крики. Брадор уже сбился со счёта – сколько трупов осталось за спиной. Пока – только трупов чудовищ… Пока ещё отряд не потерял ни одного Охотника. Но ведь Охота только началась… Искажённый, вывернутый наизнанку мир. Кошмар наяву. Он пришёл по их души сам, не дожидаясь, когда смерть заберёт их всех и бросит в давно готовые для каждого застенки… Кошмар у каждого свой, но пока ещё они все погружены в один, общий для всех. В мир яви, который они превратили в кошмар собственными руками. Кровопускатель цепляется за невидимую в темноте балку, удар не достигает цели, Брадор едва успевает броситься в сторону, уходя от удара лапы с огромными изогнутыми когтями. Больно ударяется спиной об угол какого-то ящика. Падая, ухитряется левой рукой вытащить пистолет. Стреляет в оскаленную морду зверя – тот дёргается, взрёвывает, но не падает, а замедляется всего лишь на мгновение – этого должно хватить – нет, не успеть, за спиной стена, оружие не… И тут голова чудовища вдруг дёргается в сторону, и тело заваливается набок… А из уха ликантропа торчит стрела. – Ну что, не будешь больше смеяться над моим луком? – говорит темнота голосом Саймона. Нервный смешок, короткий вздох. – Ты же хотел саиф взять… – Брадор хватается за протянутую руку наблюдателя и рывком поднимается на ноги. – А где Рита?! – Мастер Брадор! – в дверном проёме появляется знакомый силуэт. Девушка вытягивает голову, силясь что-то разглядеть в кромешной темноте внутри здания. – Всё в порядке, – отзывается Брадор. – Саймон выручил. – Идёмте быстрее, там дело плохо, – и силуэт пропадает из виду, будто мгновение назад просто померещился. – У меня и то, и другое с собой, – поясняет Саймон. – Они же не тяжёлые. Тебе бы тоже не помешало оружие покороче, а? Один на один Кровопускатель хорош, а тут… – Да понял уже… Что там снаружи? – Мы сошлись с группой Ото – слышишь же? – На улице раздаются всё приближающиеся звуки взрывов. – Они загнали большую толпу зверей, а мы тут их встречаем. – Понял, – и Брадор, перехватив Кровопускатель двумя руками, вылетает из темноты в самое средоточие пылающего кошмара. Треск, визг, рычание. Хруст, вой, стоны. Вонь уже не ощущается – дыхательные пути обожжены. Глаза слезятся от дыма и жара… Отличить бы своих от чужих… Людей от чудовищ. Рита сражается рядом – похожа на смерч из острых кусков металла – Убийца чудовищ хлещет во все стороны без остановки – кровь брызжет веерами, разлетаются ошмётки тел… Шерсть… Одежда?.. – Рита! – Брадор хватает напарницу за руку… Не удерживает – девушка с нечеловеческой силой вырывается и бросается вперёд, ныряет в чудовищную мешанину из крови, шерсти и стали. – Сюда! – из-за спины доносится крик Саймона. – Помо… – свист, рычание, хруст… Успел. Успел?! Ликантроп, с рычанием рвущий что-то (кого-то!) на полу у стены, резко поворачивается на звук – и с раздробленной Кровопускателем головой валится под ноги. Брадор влетает в комнату, наступая на труп. Крови… весь пол залит. Сколько тут человеческой? Саймон лежит в углу, прижимая руки к разодранному животу. Глаза на покрытом кровью лице – вроде бы живые, широко раскрыты, но уже ничего не видят – уже почти по ту сторону… – Держись! – Шприц, второй… Одного не хватит. «Держись» – сейчас это значит очень много. Заживление такой раны… может убить болевым шоком. Брадор с трудом удерживает бьющегося и страшно орущего Саймона. С трудом переводит дыхание, когда тот обмякает и открывает глаза. – Второй раз… за сегодня… родился, – слабо улыбается наблюдатель. – А ведь точно, шпион, теперь я твой папаша, а Рита – мама, – у Брадора вырывается смешок, который вовсе не смешок, а… Вывалившись в переулок из развороченного дверного проёма, Охотники на мгновение замирают на месте. Город тонет в дыму. То тут, то там над крышами взмывают языки пламени. Горят уже не только костры на улицах и площадях, но и дома, и целые кварталы. Город кричит, рычит и стонет тысячами глоток, звуки взрывов будто толкают в спину: «Беги!». А за всем этим хаосом сверху одобрительно наблюдает она. Огромная красная Луна плывёт по небу, поднимаясь всё выше. И когда она достигнет зенита – время остановится. Ночь Охоты будет длиться до тех пор, пока она не насытится кровью.