***
– Так, значит, я могу взять любое оружие, какое захочу? – Рита с горящими глазами уже минут пять стояла возле стойки с оружием в мастерской и нерешительно трогала рукояти то саифа, то массивной секиры, то похожего на странный тяжёлый меч клевца. – Ты выберешь оружие, которое выберет тебя, – отозвался Брадор, проверяя заточку собственного саифа. – Попробуешь все, и то, которое отзовётся понятнее всего – и будет твоим. – Отзовётся?.. – Рита обернулась, непонимающе нахмурилась, но тут же просияла, уловив мысль. – Это просто такое поэтическое определение для того, какое оружие придётся мне по руке, верно? – Верно, – Брадор усмехнулся и поднялся из-за оружейного стола. – А пока бери первое, какое приглянулось, и пойдём во двор. Пока туда не набежала вся эта толпа. Рита снова повернулась к стойке и заколебалась на мгновение, а потом решительно протянула руку к Убийце чудовищ. По-мужски широкая ладонь плотно обхватила обмотанную полосками кожи рукоять жуткого оружия. Брадор коротко вздохнул. – Уверена? – Да. Он давно мне нравится. Хочу попробовать, – Рита упрямо вздёрнула подбородок, уловив нотку сомнения в голосе наставника. – Пробуй, кто ж тебе запрещает, – усмехнулся Брадор. – Но учти – это оружие накладывает на Охотника дополнительную ответственность. Его атаки имеют такой широкий радиус, что в бою ты можешь зацепить союзника. – Знаю. Видела, – коротко ответила девушка и решительно сняла тяжёлый топор-тесак с крюков. – И где ты это видела, интересно? – удивился Брадор. – У нас им никто не пользуется. – А вы сами? – удивилась Рита. – Я видела, как вы с ним тренировались… Несколько дней назад. – Та-ак… – Охотник прищурился. – Ты вообще домой когда-нибудь ходишь? Насколько я помню, за Убийцу чудовищ я взялся уже ближе к полуночи, и тебя тут в это время не должно было быть… – Я… Мне надо было заточить меч, – пробормотала Рита, отворачиваясь. – Задержалась… – А что, наутро это никак нельзя было сделать? – Ну… Я хотела, чтобы утром он уже был в полном порядке, – прошептала девушка. – Перед экзаменом… – Перед каким ещё… А! – Брадор не знал, смеяться ему или ругаться. После того разговора с Людвигом он сразу же отправился в Бюргенверт, потом в Рыбацкую деревню, ну а потом… В запой. И о Рите, которая так и не получила объяснений, почему и за какие заслуги её внезапно перевели из учеников в полноценные Охотники, да ещё и в напарники к «этому ненормальному Брадору», он попросту забыл. А, выбравшись из хмельного тумана и вспомнив о делах, первым делом нашёл её и предупредил, чтобы готовилась на следующее утро к совместной с ним вылазке. На то, чтобы что-то внятно пояснить девушке, сил и ясности в голове в тот день ещё не хватило. Вылазка планировалась чисто тренировочной: он хотел понаблюдать за Мэйз в «полевых условиях» – как она умеет скрытно передвигаться, насколько острым слухом обладает и так далее. А она, оказывается, решила, что это будет какое-то испытание, проверка на пригодность… Вот и тренировалась допоздна, и приводила в порядок оружие и снаряжение, чтобы произвести на учителя самое лучшее впечатление. Молодая ещё, глупая… – Такая забота об оружии, конечно, похвальна, – строго сказал Брадор. – Но всё-таки состояние самого Охотника важнее. Силы, скорость реакции, внимательность… Недосып в нашем случае – убийца не менее эффективный, чем яд на лезвиях ножей. – Поняла. Больше не повторится, – быстро проговорила Рита, смело глянув наставнику в глаза. – Надеюсь, – и наставник кивком указал на дверь. – А теперь идём во двор. У нас чуть больше часа. Вернувшись после пяти хмельных дней в мастерскую, Брадор первым делом привёл в порядок имеющийся в мастерской единственный экземпляр Убийцы чудовищ: заточил лезвия, проверил и смазал механизм трансформации. И потом, поздним вечером, когда все разошлись (как он думал) по домам, принялся заново осваивать это оружие, которым раньше самонадеянно пренебрегал, полагая, что уже не осталось Охотников, пользующихся им в бою. Но ветвистый шрам на груди красноречиво свидетельствовал о том, что самоуверенность – не менее опасная штука, чем недосып… Гораздо более опасная, если задуматься. И вот теперь он приступал к обучению новой напарницы владению оружием, которым сам владел, мягко говоря, не идеально. И пути назад теперь нет. Рита Мэйз стала напарницей Брадора и будет выходить с ним на задания. И, если она не справится со своим оружием и погибнет, виноват в этом будет – кто?.. «И почему она не выбрала что-то попроще?..» Ну что ж, теперь у Брадора появилась дополнительная причина задерживаться вечерами в мастерской…***
Подойдя к кабинету Первого Викария, Брадор уже взялся было за дверную ручку, но замер, прислушиваясь. За дверью разговаривали двое. Голоса звучали приглушённо, и только обострённый слух Охотника позволял разобрать слова. – Нет! Сколько раз я должен повторять? Мастер Логариус, выбросьте из головы эту глупую идею! – Почему вы называете глупым желание свершить возмездие? Они... Они украли у вас результаты ваших исследований, ваше святейшество! За эту реликвию уплачено кровью ваших лучших людей! А вы защищаете этих тварей!.. – Да кто же вам сказал, что я их защищаю... – Лоуренс вздохнул. – Я просто не вижу смысла в операции, которую вы предлагаете. Что толку с того, что мы вломимся в Кейнхёрст? Аннализа уже давно приняла Запретную кровь. Отобрать образец мы не сможем. Да даже если бы и не приняла... Вы представляете, что это такое – замок Кейнхёрст? Его подземные этажи ничуть не менее запутанны и глубоки, чем птумерианские катакомбы! Мы никогда в жизни не найдём артефакт, если они спрячут его там. – Они – мерзкие, отвратительные воры! – вскричал Логариус, но тут же снова понизил голос. – Мастер Лоуренс, как вы можете вообще допускать существование на свете таких грязных, порочных созданий?! Они ловят беззащитных ярнамитов, выцеживают из их жил кровь до последней капли, а потом купаются в ней, устраивая нечестивые ритуалы и омерзительные оргии! Они недостойны жить... – А вот это не вам решать. – В усталом голосе Викария неожиданно звякнул металл. – Они – живые существа, наделённые разумом. Таков их способ существования… И выживания. Положа руку на сердце, Логариус... Если бы ради того, чтобы не умереть и не страдать от мучительных болезней, вам потребовалось бы отнять чью-то жизнь – вы не сделали бы этого? Уверены? – Конечно, уверен! – шёпотом вскричал Логариус и, судя по звукам, заметался по кабинету Первого Викария. – Как вы... Как вы могли предположить... Как вы можете обо мне... – Прошу прощения, мастер, – примирительно сказал Лоуренс. – Я не хотел равнять вас с ними. Я всего лишь хотел показать, что не все поступки удаётся судить одной и той же мерой. Да, я не желаю, чтобы Нечистокровные покушались на жизнь и покой ярнамитов. Именно поэтому между Кейнхёрстом и Хемвиком дежурит круглосуточный пост. Мы пропускаем кейнхёрстцев только в сопровождении кого-то из наших Охотников. – Разве вы не понимаете, насколько они коварны?.. – вполголоса взвыл Логариус. – Мастер Лоуренс... Как, как мне образумить вас?! – Хватит! Чего вы хотите от меня, Логариус? – голос Викария снова затвердел оружейной сталью. – Чтобы я отдал Охотникам приказ напасть на Кейнхёрст – зачем?.. – Чтобы истребить их всех! Чтобы стереть с лица земли саму память об отродьях нечистой королевы! – если в голосе Викария звенела сталь охотничьих клинков, то в голосе Логариуса сейчас слышалось шипение ядовитой кислоты, разъедающей эту сталь. – Убить всех, лишить королеву её гнусных слуг, чтобы она иссохла на своём троне, в своём мёртвом замке, чтобы не получила больше ни капли человеческой крови!.. – Убить... – судя по голосу, Лоуренс печально улыбнулся. – Всех. Логариус, Логариус... Вы хоть представляете, какие последствия будет иметь такая кампания? Невозможно вломиться в замок и перебить всех Нечистокровных – часть из них непременно окажется за пределами Кейнхёрста. И когда они узнают... У влиятельных кейнхёрстских семей полно не менее влиятельных друзей и в нашей стране, и за границей. Вы понимаете, что произойдёт потом? Они же камня на камне от Ярнама не оставят. К тому же – и вам, как командиру отряда Охотников, это известно не хуже, чем мне, – от руки Нечистокровных погибает в десятки раз меньше ярнамитов, чем от когтей и клыков чудовищ, порождённых Чумой Зверя. Я не собираюсь отправлять Охотников в Кейнхёрст – они нужны мне здесь. Живыми и здоровыми. Так вам понятно? – Значит, вы боитесь... – прошипел Логариус. Брадор усмехнулся: Лоуренс уж точно был не из тех, кого можно поймать на такую примитивную мальчишескую уловку. – Да, боюсь, – спокойно ответил Викарий. – Я не поставлю под угрозу нашу миссию и благополучие Ярнама. Я не дам вам отряд Охотников. Я не дам вам ни крови, ни оружия, ни денег на реализацию вашего плана. А теперь... – Ножки кресла шаркнули по половицам. – Прошу не задерживать, у меня ещё много дел. – Ваше... Святейшество, – просипел Логариус, и Брадор испугался, что того вот-вот хватит удар. – Да пребудет с вами благословение Доброй Крови! Охотник едва успел отскочить от двери и спрятаться в нише за статуей. Логариус вылетел из кабинета, будто за ним гнались все чудовища катакомб, и удалился быстрым шагом, что-то злобно бормоча. Брадор задумчиво посмотрел ему вслед. «Я не хотел равнять вас с ними». Какое искреннее возмущение! «А мы-то сами чем лучше, мастер Логариус? Все мы – и церковники, и Охотники, и простые ярнамиты, приходящие на кровослужения? Неужели вы не знаете, откуда берётся вся та кровь, которой вы лечитесь?» – А почему ты даже крови отказался ему выделить? – вместо приветствия поинтересовался Брадор, входя в кабинет и плотно закрывая за собой дверь. – Церковь ведь никому не отказывает в исцелении... Даже преступникам, если они не приговорены к смерти и при этом тяжело ранены или смертельно больны. – Я ничего ему не дам, – ровным голосом произнёс Лоуренс, усаживаясь в кресло и глядя куда-то поверх плеча Брадора. – Я не хочу, чтобы то, что он задумал сотворить, можно было хоть как-то связать с Церковью Исцеления. – То есть... – Брадор слегка опешил, но тут же понимающе прищурился. – Ты понимаешь, что он не послушает тебя и атакует Кейнхёрст со своим отрядом? Просто не хочешь быть в этом замешанным. – Именно так. – Лоуренс коротко глянул на старого друга и снова уставился куда-то в пространство. – Я... Не меньше него ненавижу Нечистокровных. Но я не могу поставить под угрозу дело Церкви. Он хотел, чтобы я дал ему вооружённый отряд под предводительством Людвига. И как после этой бойни простой народ будет доверять лидеру наших Охотников? Не одними же рыцарями населён Кейнхёрст. А Логариус жаждет истребить всех Нечистокровных. Пустить под нож всех... детей, женщин. А ведь они не будут безропотно ждать, пока их перережут опьянённые кровью бандиты. Они будут защищаться – и дорого продадут свои жизни, я уверен. Вспомни леди Марию – она выросла там. Репутация Людвига явно будет запятнана, даже если бы мы постарались объяснить людям, что действуем в их интересах. Но в это не так-то просто поверить, глядя на детские трупы, согласен?.. А Логариус... Он – фанатик. Таким общество многое спускает с рук. Фанатизм заразен. Толпа поверит в его благие намерения. Возможно, осудит, но... Это просто одержимый идеей одиночка, и кто-то, возможно, даже провозгласит его святым блаженным. Мучеником. Особенно если он там героически погибнет, м-да... А я просто... – он замолчал и едва заметно поморщился. – А ты просто хочешь выполнить неприятную работу чужими руками, – усмехнулся Брадор. – Вот почему я всегда старался держаться как можно дальше от политики. От неё тут... воняет. – Воняет, да, – рассеянно кивнул Первый Викарий. – Кровью, звериной шерстью и гарью. И ещё не так завоняет, попомни мои слова... Скоро, уже совсем скоро... – и он замолчал окончательно, словно уйдя в себя. Брадор попытался перехватить взгляд Лоуренса. Бесполезно... Политик смотрит прямо в глаза собеседнику только тогда, когда ему нужно произвести впечатление особой честности и искренности... – Да, так ты зачем пришёл? – Викарий будто бы очнулся. – Прости, я задумался. Ты что-то говорил? – Нет ещё, – Брадор уселся в кресло для посетителей. – Я хотел обсудить кое-что – но у меня всё вылетело из головы, когда я услышал, о чём вы говорите с Логариусом. Теперь меня это в большей степени касается, чем хотелось бы. – В каком смысле? – Лоуренс нахмурился. – В таком, что моя новая напарница – кейнхёрстской крови. И если Логариус узнает… – И где ты её откопал? – удивился Викарий. – А что тут такого странного? В городе достаточно много носителей крови Кейнхёрста, пусть и сильно разбавленной. Просто они хорошо прячутся, и правильно делают, как видишь. Но мало у кого сохранились те особые свойства их крови, которые так интересуют меня… И так раздражают Логариуса. – Ты имеешь в виду способность усиливать оружие собственной кровью? – Нет, такого мне и даром не надо, – Брадор откинулся на кресле и скрестил руки на груди. – Это опасно и… Некрасиво. Я имею в виду их нечеловеческую быстроту и способность перемещаться незамеченными. – Без специальных приспособлений, да… Очень полезное умение. Так где ты нашёл это уникальное создание? – Там же, где обычно и обитают такие потерянные дети. В паре улиц от «весёлого квартала». – Так она… – Нет, она там не работала, – перебил друга Брадор, сам удивившись тому, как его разозлила сама мысль о чём-то подобном. – Она всего-навсего там родилась. А потом старалась выбраться как можно дальше. Устроилась на работу на фабрику, снимала жильё отдельно от матери. С детства её тянуло к оружию, училась у кого могла и с чем могла. Пыталась поступить в городскую стражу – но туда женщин не берут. И, когда Людвиг объявил мобилизацию – она пришла в мастерскую, как только достигла нужного возраста. – Так она, выходит, совсем молоденькая? Сколько ей сейчас? – Двадцать. А чему ты так удивляешься? Сколько было Марии, когда Герман взял её в ученики? – Понятия не имею. Знаю, что в университет она поступила, будучи уже опытной Охотницей. – Вот-вот. Двадцать – это не рано для начала обучения. Это, сказал бы я, возможно, уже даже поздно… Но, к счастью, не в её случае. – Ну, тебе виднее. Так ты о ней хотел поговорить? – Отчасти да. Я хочу свозить её в Бюргенверт. – Зачем? – Нужно сделать ей инъекцию препарата, полученного в ходе изучения того самого артефакта, – Брадор многозначительно глянул на Лоуренса. – Того самого препарата? Так, получается, Виллем всё-таки смог его доработать? Брадор на мгновение прикрыл глаза – воспоминание о том случае всё еще стреляло острой болью куда-то за рёбра, как потревоженный незаживший перелом. Найденный в одной из самых глубоких областей птумерианского города-лабиринта уникальный образец крови, принадлежавшей, как предполагалось, самой королеве Ярнам, похитил один из учёных, оказавшийся предателем – агентом Кейнхёрста в стенах Бюргенверта. Выкрав образец из хранилища, он дождался прибытия отряда рыцарей на лошадях, которые должны были доставить артефакт в Кейнхёрст. Тогда погибло много Охотников… И всё оказалось напрасно. Аннализа получила кровь своей прародительницы, приняла её, а потом поделилась своей заражённой кровью с подданными. И вот тогда кейнхёрстская кровь и в самом деле стала нечистой. Если раньше знать Ледяного замка просто отличалась высокомерием, презрением к простолюдинам и хладнокровной жестокостью при расправах что с монстрами, что со врагами, принадлежащими к человеческому роду, то после принятия испорченной крови королевы птумеру они превратились в истинных чудовищ. Те отвратительные ритуалы и оргии, о которых говорил Логариус, возможно, и раньше проводились в замке, но, по крайней мере, в городе об этом не знали. А со времени кражи артефакта из Бюргенверта от стен Ледяного замка во все стороны начала неудержимо растекаться зловонная волна ужаса и отвращения. Бесследно пропадали люди; случайные уцелевшие свидетели утверждали, что тех прямо среди бела дня хватали и бросали в закрытые экипажи фигуры в странных одеждах и с закрытыми лицами. Экипажи уезжали в сторону Хемвика, где, как известно, начиналась дорога к замку Кейнхёрст… Никто не знал, что творилось потом с похищенными. Во всяком случае, никто из них не вернулся, чтобы рассказать об этом. Ходили только самые омерзительные и жуткие слухи. Но у Бюргенверта везде имелись свои источники… Поэтому кто-то мог верить или не верить слухам, а Брадор, Лоуренс и остальные – просто знали. Знали и проклинали тот день, когда доверили работу с артефактом тому предателю. Но ничего уже нельзя было поделать. Оставалось только искать способы защиты от ненасытных кровопийц из проклятого Ледяного замка. – Потом, когда ты уже ушёл, Виллем распорядился доработать препарат, – тихо сказал Брадор. – У него, оказывается, остались образцы… Хитрый ректор не мог позволить себе хранить такую ценность, совсем никак не подстраховавшись. Похоже, он и Герману не доверял. Старый замшелый пень… – Так что с препаратом? – Лоуренс нетерпеливо подался вперёд. – Иммунитет к Разложению, – медленно произнёс Брадор и поднял взгляд на Первого Викария. – Средство, не позволяющее принять Нечистую кровь Аннализы. Переливание крови королевы Кейнхёрста мгновенно убьёт того, кому поставлена прививка этим препаратом. – И что… Это эффективно? Вы подтвердили экспериментально?.. – выдохнул Лоуренс, снова откидываясь на спинку кресла. – Не «мы», – уточнил Брадор. – Я не учёный. Я только… – он замолчал. – Кажется, я понял тебя. И… теперь понимаю, почему я предполагал, что ни одного живого носителя крови Кейнхёрста в Ярнаме не осталось. Брадор молча кивнул, от души надеясь, что Лоуренс не начнёт задавать новых вопросов. Он знал, что не встретит осуждения, знал, что здесь его поймут, его действия признают обоснованными... Но он не хотел понимания, не хотел прощения за то, что ему пришлось делать. Охотники изловили одного из рыцарей Аннализы. Это было нелегко и обошлось мастерской Бюргенверта очень дорого. Один Нечистокровный, сражаясь против десятка Охотников, едва не вырвался, убив восьмерых и тяжело ранив девятого. После этого Виллем распорядился полностью прекратить экспедиции в подземелья – Охотников осталось слишком мало, нужно было сначала набрать и обучить новых… Итак, взяв кровь у кейнхёрстского рыцаря, учёные получили один из компонентов для испытаний препарата. Теперь им требовались подопытные. Много подопытных. …А их в Ярнаме и вправду оказалось немало. Они тщательно скрывали бледную кожу и светлые, почти белые волосы, старались слиться с общим фоном обитателей ярнамских трущоб. А заметив опасность, бросались бежать, зачастую двигаясь с нечеловеческими скоростью и ловкостью. Но Брадор был убийцей Церкви, натренированным, чтобы сражаться и с ужасными чудовищами, и с обезумевшими товарищами… и простые горожане и горожанки не имели никаких шансов спастись, если однажды ночью в безлюдном переулке или даже в их собственном доме будто бы прямо из стены выступал тёмный силуэт. А потом – короткая борьба, заканчивающаяся обездвиживанием жертвы. А потом – один укол… И ещё один. И следом приходила чудовищная боль, выкручивающая суставы, рвущая жилы и выламывающая кости. Хорошо хоть, что совсем ненадолго. А потом всё скрывала милосердная темнота. Уже навсегда. И жертва уже не чувствовала, как её тело разрывают и дробят шипы Кровопускателя, раны от которых на взгляд перепуганных обывателей так походят на раны от зубов и когтей ликантропа… Детей Брадор никогда не трогал. Так Рита смогла спастись. А вот её мать… Нет, не надо об этом думать, не надо… Конечно, данным видом Охоты занимался не только Брадор. Так что совершенно не факт, что это был он. Но разве это что-то так уж заметно меняет?.. – А Мария? – вдруг спросил Лоуренс. Брадор вздрогнул, с трудом вынырнув из давящей глубины собственных мыслей. – Она принимала этот препарат? – Не знаю, – выдавил убийца. У него вдруг закружилась голова, тоненько зазвенело в ушах, онемели кончики пальцев. – Кто бы мне рассказал такое? Это уж скорее ты мог бы знать… – Откуда, – зло усмехнулся Лоуренс. – Я не знал даже, что Виллем довёл этот препарат до ума. И уж тем более не знал, какова твоя роль в этих разработках. – Он покачал головой. – Ну и что же ты мне врёшь, что стараешься держаться подальше от политики, а?.. Сам-то ты чем лучше? «Я ничего не решаю сам. Я – оружие в ваших руках», – хотел сказать Брадор, но промолчал. И вправду – все они тут хороши. «…не все поступки удаётся судить одной и той же мерой…» – А твоя ученица согласна на такую инъекцию? – поинтересовался Лоуренс. – Всё-таки, если она знает о своём происхождении… – Ты думаешь, она захочет отправиться в Кейнхёрст и присягнуть Аннализе на верность? – с горечью спросил Брадор. – Да после того, что я тут сегодня услышал – я лучше сам её убью. «Ох, не к добру такая мысль пришла в голову…» – Я поставлю её в известность, – твёрдо сказал убийца, хотя ещё мгновение назад вдруг ощутил укол сомнений. А если она и вправду откажется?.. – Предупрежу, что это обязательное условие сохранения за ней места моего напарника. – А если откажется? Прогонишь? – А что мне ещё остаётся? Если нет доверия… – Странный ты, Брадор, – Викарий сгорбился и устало подпёр голову рукой. – Значит, если она тебе не доверится, она никудышный напарник. Ну а то, что, вынуждая её сделать эту инъекцию, ты наглядно демонстрируешь своё недоверие ей – это у вас как, приемлемо?.. – Я её не знаю. – Она тебя – тоже. Вернее, знает, но с какой стороны? Вспомни тот тренировочный бой, из-за которого Саймон мне на тебя нажаловался. Ты на её месте доверился бы тому, кто вот так относится к ученикам? – И что ты предлагаешь? Не везти её в Бюргенверт? – Брадор уже запутался в доводах – кто прав, кто не прав, кто кому доверяет или не доверяет. У него всё сильнее кружилась голова, голос собеседника тонул в противном звоне. – Нет. Я предлагаю не заставлять её ехать с тобой в Бюргенверт. Предложи, объясни, зачем это нужно. И посмотри, каков будет ответ. – А если откажется? – Тогда просто будешь настороже. Чуть больше, чем обычно. Только и всего. – Как у тебя всё просто… – прошептал Брадор и качнулся вперёд, едва не ударившись лбом о край стола. – Эй, что с тобой? – Лоуренс вскочил с места и, обойдя стол, схватил Охотника за плечо. – Рана? Укус? Что случилось? – По-моему, я просто слишком давно не ел по-человечески, – Брадор попытался улыбнуться онемевшими губами. Получилось явно неубедительно. – Э, нет, тут что-то не то, – Лоуренс поднял голову друга за подбородок, повернул лицо к свету, вгляделся в зрачки. – Когда в последний раз ходил к Йозефке? – требовательно спросил он. – На днях, с Людвигом… – Я про трансфузии спрашиваю! – Не… Не помню. – Так, – Лоуренс с силой надавил на плечи Брадора, вынуждая того откинуться на спинку кресла, и отошёл к двери. Щёлкнул замок. – Ты что… – Охотник с трудом сфокусировал взгляд на хозяине кабинета. Тот пересёк комнату и распахнул створки шкафа в углу. Звякнуло стекло, что-то зашипело, в воздухе резко запахло больницей. – Сиди тихо, – Лоуренс, держа в правой руке большой шприц, вернулся к Брадору. Левая рука была согнута в локте, рукав закатан до плеча. – Что это? – Брадор вцепился в подлокотник, тщетно пытаясь заставить тело слушаться, а сознание – проясниться. – Кровь, – коротко ответил Викарий и, резко распрямив согнутую руку, схватил Брадора за запястье. …Кровавая река поднимается в воздух, и тяжёлые алые капли превращаются в нежные звёздно-голубые лепестки. На багровом небе, как рубцы от старых ран, розовеют рваные облака. И восходит Луна. Белая, как одежды церковников. И постепенно на ней начинают расплываться алые разводы. Будто капли свежей крови падают на белоснежный подол одеяния. Кап… Кап… Кап… Сердце рвётся куда-то вверх, бьётся о рёбра, исходит горячей кровью, как жидким огнём. Гулко стучит пульс в висках. Ярость, весёлая злая ярость наполняет опьяняющей силой, и красные глаза чудовищ манят, как драгоценные камни… «Древняя Кровь!» Серые камни под ногами, серые стены вокруг, тревожные серые тучи над головой. Искажённый, вывернутый наизнанку Ярнам. «Да будут прокляты изверги истинные…» «Я не хотел!» «Не будет пощады…» «О, Древняя Кровь!» Безумие. Боль. Сожаление. Вечность. «Я не хотел…» – Всё, уже всё, – сильные руки удерживают за плечи судорожно рвущегося куда-то Брадора, не давая свалиться с кушетки… Нет, это не кушетка, и он не лежит, а сидит, он не привязан… С кресла? Да… Это не палата бюргенвертского лазарета. Это кабинет Первого Викария Церкви Исцеления. И Лоуренс – уже не тот тощий студент, который много лет назад точно так же удерживал юного Охотника Брадора от падения на пол – и в безумие… – Это же… Это была твоя кровь… Это… Это же твой кошмар, Лоуренс… – с трудом выговаривает Брадор. И только теперь понимает, что плачет. – Зачем ты это сделал? – Брадора трясло, но странным образом самочувствие при этом было просто превосходным. Ушли головокружение и назойливый писк в ушах, сила вернулась в тело, ясность – в мысли. Вот только от этой ясности и от того, что она высветила в его воспоминаниях о последних минутах, Охотнику сейчас очень хотелось вскочить и разбить голову о стену. – Я всё-таки врач, – Лоуренс сидел в своём кресле, положив голову на сложенные на столе руки. – Тебе нужно было немедленно перелить кровь. Иначе ты бы умер… Скорее всего, просто умер. – С чего это? Я же не был ранен, ничем не болею… – Я не знаю, как это объясняется. Но, думаю, именно в этом причина того, что все старые Охотники со временем начинают прибегать к трансфузиям всё чаще и чаще. Организм уже не может подолгу обходиться без специальной крови. Начинает отторгать свою собственную. – Вот это побочный эффект… – Брадора передёрнуло. – То есть перестать принимать кровь и остаться в живых невозможно? – Выходит, так, – Лоуренс поднял голову. Брадор ужаснулся: друг выглядел так, словно отдал не один шприц, а по меньшей мере треть всей своей крови. – К сожалению, этот побочный эффект невозможно выявить, не проведя достаточного количества долгосрочных испытаний. Вот и стали мы все… подопытными, – он снова опустил голову на руки. Как же холодно стало внутри… – Вот только чьи? Чьи мы подопытные, Лоуренс? Не твои ведь… Не твои? – Я и сам подопытный, – глухо проговорил Первый Викарий Церкви Исцеления. – Но вот… не уверен, что не свой собственный…