Художники судеб

      Холодными каплями дождя жизнь вновь рисует судьбу. Переменчивую, как порывы ветра, несущие шторм. Опасную, как внезапная вспышка грозы. Непредсказуемую, как поведение урагана, надвигающегося на спящий город. Хотя кто-то не пребывает в спокойном и глубоком сне — тихий дом оживает, и всё только начинается. Чарующая мелодия играет без спешки, сливаясь с песней дождя. Они звучат вместе нежно, ласково, с любовью и преданностью друг другу.       Беатрис, наслаждающаяся созвучием природы и человеческой музыки, закрывает глаза. Обнимает себя худыми руками, дрожа от пронизывающего кости холода. Дождь создаёт не только чью-то судьбу, режущую юное пылкое сердце, но и полуночную прохладу. Она несёт смертельную красоту. Однако приличной девушке ни к чему знать о смерти, если жизнь имеет все права, чтобы рассказать (а порой и показать) весь ужас, то она это и делает. Не спросив разрешений, лишь улыбнувшись мерзко напоследок. И вновь меняя чью-то судьбу, рисуя каплями на окнах новую бессмысленную жизнь.       Случайному страннику может показаться, что Беатрис любит осень, ведь её парень всегда возвращается в это время. Но все чувства к промозглой погоде обманчивы — Бис терпеть не может затяжные дожди, тыквенный пирог, опавшую листву. Ради Роба она готова притвориться, что её любовь распространяется на это время года. Она утверждает так каждый раз, убеждая себя, что она сможет что-то исправить.       Но способна лишь танцевать одна в огромном старом зале не менее древнего дома. Пустующий, никому не нужный. Продать бы его, но это поместье — единственная память о Робе и его невероятных касаниях… Еще два года назад он здесь тоже жил и был просто необходим Бис, как воздух. Его нахождение рядом — сущие рай и ад, в которых ей хотелось потерять.       И сейчас она по-прежнему этого хочет. Поэтому и танцует, вспоминая, как Роб оставил её в день выпуска из школы. Красивое платье, элегантный макияж, отточенные до безобразия шаги и повороты — всё для него, пусть он этого и не знает. Они до сих пор в отношениях, пусть и свободных, на расстоянии. Они до сих пор созваниваются по телефону в среду, в субботу — по видео-связи.       Ему этого достаточно, а ей этого мало. Чертовски. Ведь по сравнению с их прошлым, несколько часов кажутся обесцененным мигом. В пустоте, в одиночестве, в вечной вине, что Беатрис испытывает. Хотя, конечно, виноват Робби, ибо он заболел в день её выпускного (долгожданного и дорогого для обоих), а она потерялась и не знала, как быть дальше.       Вот так просто разрушить карточный домик с красивым, но излишне драматичным названием «счастье».       А они так и не станцевали вальс по-настоящему. Хотя готовили его день и ночь, лишь бы всех поразить, но усилия напрасны. Роб где-то далеко, лечится и умирает, а Беатрис сходит с ума постепенно, смеясь и плача. Каждую ночь идёт в тишине в зал, танцует и представляет свою любовь рядом. Вот он держит её за руку, радостно улыбается и молчит. Не надо звуков. Не рушь иллюзию не своего больного воображения. Наслаждайся, не прощайся и не сдерживай себя.       Обещания становятся безвкусным пеплом на губах.       С детства Бис такая. Любит танцевать, слушать учителя и разделять его взгляды. Классика отстой, если её не приукрасить современными движениями. Немного резкости, дикости в образе, грубой музыки и неоновой подсветки… Беатрис благодарит мысленно преподавателя за это, ведь сейчас так проще исполнять номер. Без Роба, без обязательств и лживых слов. Да, раньше было хорошо, а сейчас… слишком холодно. И яркая вспышка камер известности не поможет — обратной дороги уже нет.       Беатрис совершает первое резкое движение танца. Да, чёртов вальс должен быть изящным, но ей так хочется не сдерживать себя. Как всегда. Представляет, что рядом её парень. Не останавливается. Морально умирает, когда он, её любовь, возможно умирает вполне реально. И это никак не остановить…       Еще один шаг в бок. Дальше нужно покружиться вокруг себя, воспользовавшись поддержкой партнёра. Без него это делать небезопасно, но у неё нет выбор. Нужно выполнить изящный разворот… и конечно же, потерять равновесие! Сколько бы Бис не занималась танцами, ей никогда не понять гармонии собственного тела и разума.       И сейчас Беатрис жаль — столь идеальный, отточенный за два года одиночества танец ничего не значит. В этом доме, в городе, где даже кофе подаётся с ложкой яда. Впрочем, падать так падать — ей не впервой терять всё… однако что-то не так. В это раз не приходится разбиваться: кто-то ловит её. Кто-то обжигающе тёплый, источающий сладкий гранатовый запах. — Милая, у нашей любви лишь один исход.       Беатрис клянётся себе, что Роб не может быть здесь и обнимать её так, словно ничего не произошло. Открыв зажмуренные глаза, она понимает, что ей ничего не кажется — вот он, Робби, перед ней. Те же карие глаза, бритые виски и собранные каштановые пряди в хвост на затылке. Заострённые уши и внимательный взгляд — он следит за каждым её действием, даже за частыми однотипными движением груди. — Ещё скучаешь? И танцуешь каждую ночь для меня, Бис… как мило, — шепчет Роб, не отпуская Беатрис. Ему всегда нравилось тискать её, ласкать, соблазнять. — А что мне ещё делать? — спрашивает она, прильнув к своей любви. Так хорошо, словно и не было той самой смертоносной болезни… — Ничего, — простой ответ. — Ты могла бы смириться, не сопротивляться… почаще улыбаться и попытаться жить. — Постой, но разве я не жива? — дрожит. И тело, и голос. Очередной порыв ветра, несущий лишь промозглый холод, врывается в комнату. Роб никак не реагирует, однако мысленно чертыхается. Всё уже давно пошло не по его плану, и хуже всего то, что страдает ни в чём не виновная Беатрис. Возможно, это и есть тот самый ад, откуда он пришёл.       Жива ли Бис? Почти.       Жаль, что ей этого не понять. Ночь кажется странной, может, они именно этого и хотели. Когда-то давно, а сейчас придётся сказать правду. Ведь Роб лгать не может (даже о собственных чувствах)… а ещё. Фейри виноваты во всём. — Если здесь всё и закончится, — в сотый раз повторяет он, невыносимо устав от этого цирка. Нервно усмехается. — Обещай, что уйдёшь, больше не придёшь, оставишь танцы и нашу любовь здесь. В нашей пустоте, — здесь не рождаются звёзды и не умирают луны, не летают кометы и не звучит заливистый смех Бис. — Это тот самый исход.       Она молчит в попытке понять смысл его слов. Разве так должна проходить встреча возлюбленных? Вовсе нет. Однако, тогда уместен другой вопрос: в чём, чёрт побери, дело? Что происходит? Его улыбка меркнет, он хмурится и отпускает её из рук. Беатрис падает на пол, ударившись сильно копчиком. Тихо ойкнув, она поднимает глаза… и видит людей в белых халатах. Они смотрят на неё подозрительно и в руках застывают шприцы. У некоторых — бумаги шелестят.       Бис переглядывается с врачами, не смея прервать тишину. Да уж… а где Робби? Куда делся этот заносчивый красавчик, сошедший словно из фэнтезийного романа? Беатрис оглядывается, ища своего возлюбленного, но натыкается лишь на обещанную пустоту и равнодушные стены, таких же врачей. — Беатрис, не бойтесь, — говорит ей один из них. Его голос скрипит как ветви деревьев. Неприятный на слух. — Мы не причиним вам вреда. Это были просто галлюцинации, не нужно паниковать.       Бис честно старается успокоиться. Получается не сразу, как и подняться на ноги, осмотреть себя и увидеть, что на ней надета смирительная рубашка, а не выпускное платье. Такое чувство, что она оказалась в психбольнице. — Что со мной?! — вопит Беатрис. — Два года назад, — неохотно начинает врач, — вас околдовал Фейри по имени Робби. Позже он свёл вас с ума, сдал в наше учреждение. И вот с того времени вы числитесь у нас в отделе «Жертвы колдовства народа Фэ». Ах да, у вас серьёзная амнезия из-за помутнения рассудка…       Фейри виноваты во всём. Так предупреждали Бис подруги, а она забывала слишком быстро. От этого и страдает, переживая вновь и вновь то, чего никогда не случалось.