Художники судеб

Освети тьму ночи, Моя темная звезда, И начни падать

      Старый деревянный пол скрипит под ногами. Всеобъятная тишина прерывается лишь на миг, а потом вновь воцаряется величественно во всём доме. Будто всё так и должно быть, будто здесь это и должно происходить всегда, даже когда все обитатели спят, видя счастливые грёзы; и маленький город, забытый истинными святыми, тоже утопает во снах и обрывках серых дождливых дней.        Это место казалось совершенно нормальным для семьи Дэна, и благодаря этому благополучному впечатлению они переехали жить сюда двумя месяцами ранее. И с того дня, как семья Кэсси, состоящая из матери-историка, отца-психолога, Дэна и его младшей сестры, переступила порог дома, стали происходить страшные вещи, как в самых дешёвых фильмах-ужастиках. Даже сам дом был воплощением тёмного логова злодея. Построено здание было ещё давно и было куплено по чрезвычайно низкой цене. Очень странно, но никто из семьи не обращал внимания на это, занимаясь переездом-побегом от старой реальности, которая была чуть лучше, чем этот ужас.       Раньше Дэн любил смотреть подобные фильмы о монстрах, реках багряной крови и героях, что спасают всех от злых чудовищ. Иногда он смеялся над наивностью персонажей, которые шли на верную смерть и заставляли верить других, что всё будет хорошо. Действительно, смешно… А после поселения здесь ему точно стало не до смеха — сначала птицы-вороны врезались в окна и падали мёртвыми звёздами во двор. Потом, спустя несколько дней, начались и эти шаги, поскрипывание половиц и дверей. Сначала родители не прислушивались к шёпоту стен и чьим-то тихим колыбельным песням, но когда в городе пошёл дождь, то не смогли остаться в стороне, ведь вода, падавшая на землю весь вечер и ночь, была абсолютно чёрной.       Правда, утром стало понятно, что она лишь казалась таковой, да и для их города подобные явления были вполне нормальны. И всё здесь вполне стабильно, пускай шаги всегда слышатся по направлению к комнате Дэна, а ему снятся жуткие кошмары, где есть кто-то. И пока этот кто-то призрачно находится рядом (а он всегда рядом), то идёт противный чернильный дождь. В реальности в безнадёжных мечтах о спокойствии и сне Дэну только-только исполнилось семнадцать, а он боялся засыпать, ведь там, где должен быть единый мир, остаются лишь кошмар и проклятия, звучащие в тишине агонией тьмы. И он тоже чувствует её, что-то бормоча, а иногда и крича.       И так каждый раз.       Почти каждую ночь.       Днём — старшая школа, семья, нудные уроки, а вечером тени начинают скользить по стенам, потолкам и окнам. А потом вся семья Кэсси ложится спать, наступает кромешная тьма. А Дэн готов не спать, чтобы не чувствовать чьё-то присутствие рядом и касаний нежных, таких ласковых. Дэн мог бы сказать, что его утешает родная и любимая мама, но её прикосновения полны заботы и тепла, а эти веют холодом и смертью. Дыхание доброй родительницы, что порой опаляло бледные щёки или лоб (когда она проверяла его температуру), отдаёт жизнью и луговыми травами, что цвели неподалеку от их прошлого дома ещё до переезда. Но сейчас… возле их нового местожительства растут странные деревья с кровавыми плодами, да и волчий корень. Словно жизни здесь нет, как и в дыхании, что в этот момент жжёт ему шею, словно оно прошлое, давит на сознание и заставляет дрожать.       Дэн резко открывает глаза и видит серый унылый потолок своей комнаты. Тени на нём кружатся, вырисовываются в какой-то абстрактный рисунок. Парень устало вздыхает и обводит взглядом остальное пространство небольшой комнаты-мансарды. Ремонт сделан наспех, ведь сроки поджимали, а потом и школа началась… Ничего. Все вещи на своих местах. Но здесь кто-то точно есть! Опять!       Ведь он чувствовал снова и дыхание, и касания. И даже слышал осторожный шёпот, почти сливающийся со звуками дождя. Но отчего-то ему всё равно слышится больше слов, чем всей семье. Они ведь спят, а утром будут бодрствовать, радоваться жизни и тёмным лесам совсем рядом. Дэн же будет пытаться выглядеть здоровым и нормальным человеком, совершенно обыкновенным подростком, у которого есть всё для счастья: друзья, отличные оценки и фантастические книги дома. Однако Дэн ненавидит лгать. На самом деле у него ничего не остаётся — кошмары выжгли всё, а странности заставили измениться и почти забыть себя настоящего. Устало вздохнув, парень присаживается на кровать и, посидев так несколько секунд, успокаивая себя, протягивает руку к телефону.       Надо посмотреть на время. Может, и нет смысла уже пытаться заснуть и вновь попасть в бездну теней. Дотянувшись до старенького устройства, Дэн включает его, но экран абсолютно чёрный. Видимо, заряда нет, хотя ещё вечером он работал. Впрочем, это неважно — кажется, время близится к утру. Надо лишь включить свет и прогнать чёртовы тени. Может, его перестанет так трясти. Однако стоит Дэну руку протянуть к выключателю, как в дверном проёме появляется блёклый силуэт. Кэсси неверяще смотрит на него, а потом наваждение пропадает. Лишь бешеный стук сердца напоминает об увиденном.       Лампочка на пололке включается не сразу — подводка подводит. Всё-таки этому дому много лет (если не столетий), а на ремонт денег нет. Родители хотели его сделать на те жалкие гроши, что были у них, но потом началась новая работа и им стало не до этого. Приходится теперь всей семье терпеть тени и тенёты под потолком, скрипящие полы. А ещё эта мистика… Мама считает, что лучше ничего не трогать, пока не устаканится ситуация с городом и работой, этой тьмой и бесконечным дождём… Лучше ничего не менять.       Дэн не согласен с этим. Он вовсе не хочет страдать, не хочет быть болезненным (ведь из-за недосыпа блёкнет юношеская красота). Только выбора нет совсем или надо что-то придумать. Святая вода? Этот город забыт богом, и какая-то вода не поможет. Защитные руны? Их выцарапают звери в первую ночь. Тоже не помогут. Можно было бы спросить местных жителей о происходящем, если бы те знали, что творится в их доме. Но нет, и остаётся только молча пожимать плечами и молиться ей за него.       Кэсси не боялся последствий этих ужасов, но его беспокоили судьбы близких людей. Вдруг этот монстр затронет и их? А ещё Дэн боялся стать чуждым, погаснув, ведь жизнь так прекрасна, пусть в ней и слишком много мрака. Стоит ему подумать о тьме, как звучит смех, бархатный, холодный, как самая жестокая ночь. Неживой. И такой знакомый, зовущий сквозь толщу времени. Тут же шею парня касается дыхание, правда, оно тоже пропадает через секунду, как и смех.       Кажется, ничего и не было. Вся мистика прекращается, словно чужое незримое присутствие — лишь бред. Никакого поскрипывания, постороннего шума, всего-то тревога и паника, отсутствие нормального сна. Всё как всегда.       Ещё раз вздохнув, парень вновь ложится на кровать, не отпуская тяжёлого телефона из ладони. Хмурится, считает до десяти и снова засыпает беспокойным сном, но в этот раз без монстров и кошмаров. Его ждёт новое утро, школа, семья и куча зеркал, где теперь отражается каждый его изъян, возникший после переезда сюда. Ты указала мне путь, А затем исчезла. Как ты могла уйти И оставить меня здесь?..       Лес пахнет сыростью и болью. Всегда       Гулять в нём — испытание, где нужно избегать огромных ям, ядовитых, но красивых цветов, запутанных дорог, обрывов и охотничьих ловушек. Здесь часто пропадают домашние животные, иногда и дети. Этот лес, что растёт уже много лет вокруг города, не любят. А Дэну нравятся вольные тёмные просторы, которые почему-то напоминают его самого: когда-то голубые глаза — озёра, что поблёкли от времени; а кожа становится бледной, как призрачный туман на рассвете. Поэтому и не хочет он смотреть в зеркало — всё сложнее и труднее видеть себя другим: исхудавшим, с тёмными кругами под глазами и бесконечной усталостью во взгляде. Её бы хватило, чтобы заставить страдать ближайший район, но вместо того, чтобы поделиться ею, Кэсси утопает в необъятном тяжком грузе и кошмарах. Медленно угасая, Дэн идёт каждый день в школу через лес (где чувствует себя живым), ведь тот единственный принимает его, когда рядом нет (почти) никого; и шепчет чаща парню сухим шелестом: «Прости»       Этого тихого «прости» хватает для того, чтобы бороться дальше. Гуляя в лесу, дыша прохладным воздухом, режущим горло, улыбаясь семье. И всего-то остаётся найти способ избавиться от навязчивых ужасов и жить дальше, может, даже остаться в этом городе, основать свой бизнес или создать семью, построив ещё один готический дом (в городе все здания построены в этом стиле). Дэну, кстати говоря, он нравится, как и леса кругом. Если бы не чернильные дожди и ночное беспокойство, то здесь было бы хорошо жить, однако проблемы мешают сказать об этом вслух, хотя раньше парень мог свободно болтать обо всём и везде: по телефону, с друзьями или в своём блоге, который пришлось оставить после переезда… Так же было и с планами на будущее: раньше они строились, а сейчас были упавшими в воду мостами, которые лишь однажды, когда-нибудь исполнят неосуществимое…       Нет ничего, что было раньше. И голос теперь дрожит, ломается, перестаёт быть таким красивым. Даже петь больно, оттого Дэн и молчит теперь, почти не улыбается, перестаёт сиять, потухает и совсем скоро исчезнет, если… — Опять бессонная ночь? — спрашивает Дэна кто-то, когда тот подходит к обвалившемуся крыльцу старой, но рабочей школы. В здании звенит звонок на урок, но ему плевать. Он слишком устал, чтобы куда-то бесцельно спешить, а тут ещё вдобавок кто-то пытается привлечь его внимание разговорами. Даже немного абсурдно…       Повернув голову в сторону неизвестной персоны, парень вздыхает. Это кто-то рядом живой, а не тот, кто бродит по его дому и касается своим холодом несчастного парня. Это просто его одноклассница Мэл. Она, как обычно, мрачна и странна, как и все-все в этом чёртовом городе. У них даже есть схожие черты невероятной красоты: цвет спелых каштанов, что растут возле школы, в распущенных, колышимых ветром волосах; макияж смоки-айс в тёмных тонах — ночные лужи после дождя. Глаза как сумрак, тлеющий в аллеях сквера по утрам. Они холодно следят за ним, наблюдают.       Дэну хочется влиться в тёмные необъятные леса, став их частью, а Мэл каждый день растворяется в городском шуме, уже являясь неотъемлемой деталью этого хаоса.       Кэсси же старается вновь не обращать никакого внимания на неформалку, считая, что если не замечать ни её грубоватого голоса, ни её печально-сочувствующего вида, то и сама одна пропадёт как призрачное видение или почти забытое наваждение. Парень пытается её не видеть, но она обходит его, встав прямо перед ним, продолжая сверлить взглядом, будто желая что-то сказать, помочь… — Она мешает тебе? — тихо задаёт ещё один вопрос Мэл. Дэн едва понимает, что может значить он. — Просто скажи, и я постараюсь уладить это. — Девушка незаметно вздыхает и отводит глаза, будто есть что скрывать после этого загадочного диалога и непонятной реакции. Отчего ей грустно, если это его, Дэна, проблемы?       Над ними слышится громкое карканье. Парень инстинктивно поднимает голову, щурится, пытаясь рассмотреть птиц в сером небе, но их не видно. Хмурится. Может, ему показалось? От недосыпа и бешеного стресса и не такое начнёт мерещиться… — Ты ещё не опоздал, — слышится голос одноклассницы. — Сегодня не будет первого урока. — Спасибо, — кивает Дэн. — И еще, Мэл… — Он хочет спросить о доме, где живет его семья. Вдруг девушка, знающая всё про всех и почти живущая в библиотеке, знает что-то об этом здании. Его историю, прошлых владельцев… Но она не слышит оклика и поспешно направляется в холл. А Дэн всё так же остаётся стоять во дворе и смотреть в спину удаляющейся одноклассницы. Что ж, надо и самому идти в школу. Там хотя бы нет ничего пугающего (за исключением директрисы, конечно же) и того, что ухудшит его настроение ещё больше.

***

      За окном темнеет небо, когда звенит звонок, призывая учеников покинуть напряженный последний урок. Многие громко и устало вздыхают — долгий день, тянувшийся как резина, наконец-то закончился, и можно пойти домой. Уроков на завтра, субботний выходной день, к счастью, почти не задали. Можно расслабиться за чтением книг, встречами с друзьями или игрой в приставку. Или много-много ещё чего, но об этом Дэн старается не думать — не то чтобы не любит, но это всё напоминает ему о его прошлом. Хотя читать он любил, но могли ли книги стать его спасением? Скорее, возможностью отвлечься от проблем, но не найти способ избавиться от них.        Скоро наступит ночь, и снова придёт его кошмар. Разве это может так продолжаться каждый раз?..       Дэн не знает этого. Тропинки не расступаются перед ним, когда он идёт по лесу, а разум кристально чист. Мысли словно покидают его и остаётся только затишье. Наконец-то это настало, и Кэсси слабо улыбается. Может, ночью ему повезёт? Не будет никаких ужасов, страха и теней. Пусть всё будет замечательно, как раньше. Пусть будет так, как не было никогда…       … Ему впервые снится не удушающая пустота, а туманный, бесконечно-прелестный лес. Тишина — и птиц не слышно. Даже ветра нет и дождя. Так тихо, мирно и спокойно находиться здесь хотя бы во сне. Дэн чувствует себя хорошо, вполне счастливо, впервые за долгое время. Непривычно даже…       Парень смотрит по сторонам, словно ищет подвоха или кого-то другого. Но здесь нет ничьего присутствия на поляне, в самой чаще. Он один. Лишь небо и свобода есть рядом — так хорошо! И ничего не путается: ни мысли, ни дороги, ведущие вдаль…       Стоп! Разве такое возможно? Ведь не может в одночасье появиться неизвестный особняк неподалеку… И тропинки под ногами ведут к нему.       А дороги всегда ведут к сердцу…       Дэн, повинуясь неведанным чувствам, делает несколько шагов вперед по дороге из камня. Он идёт дальше и теряется в своём сне: хочется остаться здесь, чтобы подольше не ощущать страха. Даже тени больше не пугают его, хотя они скользят медленно-медленно по пятам, по земле, двигаясь по деревьям, как хищники. Пускай они и бесплодны, их суть не вселять холод и дарить немеркнущее безумие, а охранять, не давая больше сомнений и фальшивых надежд. Только Дэн об этом не знает, отчего обходит их стороной, но всё равно идёт прямо по курсу к странному особняку, который будто вырван из другого времени. Он кажется парню совершенно безобразным (злое время никого не щадит), а ещё до собственного ужаса знаковым.       Родным.       Но почему-то Кэсси не помнит его — лишь вспоминает маленькие солнечные искры, капельки света в чьей-то тьме.       Внутри здания царит атмосфера покоя, пусть и беспорядок повсюду. Парень чувствует себя не только свободно, но и так, словно вернулся домой. Будто не было смоляных дождей, отчаяния — вообще ничего. Однако здесь не как в лесу, где он видел деревья. Свет, что пробивается сквозь широкие мутные окна, освещает цветы. Из пола растут и распускаются ветви шиповника, а опавшие, уже почти засохшие лепестки его цветов создают ещё одну дорожку. И та ведёт дальше, в тёмный коридор, куда не попадают чистые и несущие радость лучи. Зато там есть чей-то изящный силуэт. Стоит Дэну взглянуть на этот образ ближе, как звучит взволнованный крик мамы: — Дэн! Ты проспал школу! Ни ненависти, Ни любви — Лишь тёмное небо над головой.       Утро наступает слишком быстро и незаметно, но старший сын Кэсси все равно чувствует себя замечательно, отдохнувшим. Почти прекрасно. Жаль, что не удастся полежать без дела, наслаждаясь сладостным утром. Ему надо спешить, не опоздать на историю, ведь это единственный предмет, который Дэн любит по-настоящему, да и сегодня у них должен быть интересный урок — так обещала мама, заговорщицки переговариваясь с отцом и передавая какие-то документы. Тем более она что-то говорила, что это связано с историей города и каким-то грядущим священным праздником.       От этой мысли парень улыбается, а потом поднимается с кровати. Потягивается, чувствуя легкость. Приятную, почти забытую, остающуюся после лёгкого сна, где он наконец-то нашел свой покой. Только как долго будет сохраняться эта чудная гармония? И будет ли ему вновь так хорошо, вновь прекрасно, пускай и тени вьются рядом, пускай его и манят тёмные леса, пускай и птицы мёртвые падают с неба, важно-то другое… Но никто не знает ответа.       Как предсказуемо!       Никому неизвестно будущее. А вот прошлое… оно гораздо интереснее.

***

      Быстро умывшись и наспех позавтракав блинчиками, Дэн идёт спешным шагом к школе. На улице светло, прохладно и безлюдно-безмолвно. Впрочем, отсутствие народа не мешает ему идти дальше, пока его не останавливает знакомый голос: — Выглядишь лучше. Наконец-то всё нормально? — спрашивает Мэл, идя рядом с ним. Шаг в шаг. Даже дышат почти одновременно — сбивчиво, хрипло. Неравнодушно для тех, кому друг на друга плевать. — Может быть, — неопределённо отвечает девушке Кэсси, а на его губах появляется улыбка. В душе словно что-то расцветает, и это даёт ему сил, чтобы ненадолго начать снова жить. Без кошмаров и шёпота, без холодного дыхания прошлого и касаний, подобных прикосновениям костлявой смерти. — Сейчас всё действительно хорошо. Как ты? — Замечательно, — лжёт одноклассница, вздыхая. Уставший взгляд. Красные глаза. Помятая одежда. Потерянный, неосторожный вид. Мэл даже не замечает камня под ногами и почти падает на землю, споткнувшись об него. Благо, Дэн успевает поймать её за руку. — Спасибо, — тихо благодарит его девушка. — Пойдём до школы вместе? Осталось совсем немного… — Если ты не против, то давай, — отвечает ей Дэн, не отпуская тёплой, мягкой и приятной на ощупь ладони Мэл. Немного даже странно — такая грубая и мрачная девушка, а тактильно — шёлковая. — Не думай о том, чего нет на самом деле, — фыркает одноклассница. Он не понимает, о чём она говорит, и просто пожимает плечами. Они доходят до школы за несколько минут, но даже потом не расстаются и идут в класс. Кэсси хочет сесть один на своё место — третья парта третьего ряда третьего уровня, однако Мэл, не отпуская его руку, ведёт к своему месту — шестой парте шестого ряда шестого уровня. Учителя, благо, ещё нет, иначе бы он долго (ровно пол-урока) ворчал бы о беспорядке. Дэн не задаёт лишних вопросов, и Мэл не собирается отвечать на них, чувствуя слишком многое.       Сегодня хороший день.       Сегодня слишком хороший день для обоих. И урок предстоит интересный, и облаков на небе почти нет. Свет гаснет в кабинете. Звучит шёпот одноклассников, которые, кажутся, знают уже всё наперёд, хотя они живут здесь всю жизнь, а он… здесь всего пару месяцев. Ничего не знает о людях, историях и тайнах этого сумрачного города.       Будто почувствовав волнение и глупые тревоги соседа, Мэл кладёт свою ладонь на его руку. И улыбается потрескавшимися губами. — Давным-давно в этом городе жили вампиры. И не такие добрые, как Карлайл из «Сумерек» или Стефан Сальваторе. Те твари, что заселяли эти леса, были жестокими, кровожадными, — начинает свой рассказ учительница истории. Её голос звучит мистически — где-то на фоне вновь слышится смех. Вряд ли это ночной кошмар Кэсси. Скорее, какому-то однокласснику просто смешно. — Они пожирали детей, юных дев, выпивая их кровь, а потом оставляя трупы семьям погибшим. Однако обращённых среди них никогда не было… — Это неправда, — тихо бурчит Мэл, и то чтобы только Дэн её слышал. — Её сёстры были обращены. Весь орден был обращён, просто эти данные скрывают… — Вампиры входили в кланы, в семьи. Они были сплочёнными, и их не могла одолеть ни одна армия соседних королевств. Даже инквизиция боялась с ними бороться, понимая, что они обречены на долгую и мучительную смерть. Правда, однажды, всё изменилось. Пришла в город одна девица — сильная вампирша Амелия Старлесс.       Лишь звучит её имя, как Дэн вздыхает, будто его кто-то ударил под дых, причём сильно, ничуть не щадя. Ему больно. Ему вновь страшно, ведь именно она стоит перед ним. Холодная, красивая, смертельная и почти реальная. Улыбка красуется на алых губах. Кэсси думает, что Амелия не просто красива, а божественна. Настоящая вампирша. Настоящая королева тьмы, теней, смерти и тёмных святых. Острые уши, бледная кожа, остановившееся сердце. И дыхание... оно есть, как ни странно. Призрачное. Неживое. Ледяное. Словно это прошлое, недоступное и опасное…. — Сейчас её многие знают как тёмную святую. В честь этой девушки проводятся праздники, банкеты. Среди молодёжи — вечеринки. Спросите, что она сделала такого много веков назад? Истребила почти всех вампиров в этом городе, кроме своих верных сестер. — Понизив голос, мама смотрит сурово на Мэл. — Правда, пострадал Истинный Амелии, а потом и сама она. Вампиров, особенно таких сильных, убивает их же любовь… — К сожалению, это действительно так, — подтверждает одновременно и Мэл, и призрак — туманный образ Амелии. Дэн вздрагивает. Он думает, что наваждение растворилось в пустоте, однако оно не пропало — останавливается возле их парты, замирает и сверлит взглядом учительницу. Парень, повернув голову, замечает, что у Старлесс красивые карие глаза и длинные, зализанные назад тёмно-русые волосы. Женщина чем-то похожа на Мэл, разве что старше неё, и она вампир. — Говорят, что чёрный дождь, что идёт по вечерам в нашем городе — это её слезы. Да и на многих портретах, написанных перед её смертью, у неё под глазами были следы от чернильных слёз, которые как шрамы покрывали её кожу. На картинах они почему-то выглядели бесподобно, а вот в жизни… никто не знает, но мне кажется, что даже они не портили наречённую тёмной святой. Знаете, к чему был весь этот урок? Совсем скоро будет праздник, вернее, неделя празднеств в честь освобождения города от вампиров. Пускай нам обещают неделю дождей, все чести и почтения будут. — Да и шиповник расцвёл вовремя. Принеси его мне, прошу, — обращается вампирша к Дэну. Он едва слышно вздыхает и отворачивается от неё. Хватит. — О нет, дорогой, ты всё равно придёшь ко мне… рано ли поздно, ночью, по собственное воле или очарованный мороком тьмы. Много веков прошло — наш дом разрушен; дороги, ведущие к нему, истерлись и пропали… но мы сможем вернуть наше величие. И снова быть непобедимыми, дорогой… «Я иду один И зову тебя, Дай знак, который Указал мне дорогу домой»       Цветы шиповника действительно распустились на улицах города. Почти всё как во сне Дэна — мир воцаряется из пепла усталости, ужасов и бесконечного бреда страха. Теперь всё тихо. По-родному, по-живому, по-холодному, по-трепещущему. Дожди идут непрерывно, а все жители города рады этому. Они поют оды, восславляют Амелию и благодарят её за лучший мир для них, за луну и звёзды над головами, за свободу и надежду в сердцах. После того, как Кэсси увидел Амелию на уроке, теперь он всегда узнаёт её в тенях, в обычном сне, в кошмаре и светлых воспоминаниях. Ведь именно она всегда и была рядом. Почему?       Дэн не знает. Просто надеется, что очередная ночь будет спокойной, и дождь не разрушит ночью ни семейную идиллию мира и спокойствия, ни хрупкую хрустальную дружбу с Мэл. Она, кстати говоря, очень помогает Дэну справляться с последствиями кошмаров: ищет цветы шиповника, говорит с птицами и играет в приставку на уроках. Но боится сказать только что обретённому другу, что тёмная святая не шутит, совсем скоро всё изменится. Наступит день прощаний, и им тоже придётся попрощаться… ведь у всех теней есть дом; и он, будучи окружённым тьмой, рано или поздно возвратит то, что было частью его. Коль все дороги ведут туда, где цветёт дикий шиповник, то они вернутся домой. Просто надо это запомнить и больше никогда не забывать, шёпотом повторяя молитвы Амелии Беззвёздной.       А пока есть последние дни счастья и света, можно веселиться, танцевать и смеяться. Это и делает Дэн, удивляясь, какие пиршества бывают в маленьких городах: и огненные представления, и маскарады с вампирами, и даже инсценирование той истории, что навсегда останется заповедью этого города.       Правда, Мэл говорит, что это только сейчас так, а потом всё снова погрузится в свой мир, где не будет месту веселью и страсти. А ещё одноклассница больше не молчит — болтает почти всегда о прошлом, будущем и том, что ей не нравится актриса в мини-театре на торжестве, а сценаристы лгут — Амелия не исчезла полностью, а стала призраком, бессмертной душой и лишь оболочкой прошлого великолепия. И место, где она обрела эту нереальную вуаль мистического, иного мира, — её дом. Но он разрушен и ничтожен, а история его никогда не уйдёт в небытие.       Только Дэн об этом ещё не знает, надеясь, что с окончанием праздников призрак чувствующего тоже пропадёт, как и смутная тревога, что появляется с приходом каждой ночи. Мама, отец и сестра ни о чём не подозревают, но это ведь не может длиться вечно? И однажды наступит конец этому неведенью, и тогда всё уже не будет не только как прежде, но и как сейчас.       Праздник огней и дождей слишком быстро заканчивается. Всё меркнет. Всё ломается. Всё превращается в пыль. Всё тонет в тенях.       Дэн в них не барахтается, идя ко дну, а пропадает полностью, его уже не спасти. Шиповники распускаются прямо на его подушках, одеялах и кровати. Цветок верности, наслаждения и боли ведёт в лес.       Идя в школу, Кэсси не видит Мэл, а на уроках она его избегает. Молчит всё время, а печаль в прекрасных сумеречных глазах-пучинах так и молвит: «Прости». Рядом нет никого, кто мог бы его понять, поддержать морально и обнять. Спасти.       Но вместо этого его пожирают собственные демоны (или глупые вампиры из сказок о мести), уничтожают шёпот, крик и безумный смех, а ещё дыхание, что отравляет его. Это прошлое. Это то, что должно быть забыто, но оно не хочет уходить куда-то в пустоту. А Дэн идёт по дороге из камня, опавших цветов-лепестков шиповника, ведомый нечеловеческими чарами и умыслами. Он не понимает, что творит, пока в очередной раз не почувствует мнимую боль — шип прекрасного цветка впивается в ладонь. Плевать. Дэну уже всё равно.       И он тухнет. Гаснет самым первым.       Имя тёмной святой шепчет губами Дэн, когда оказывается в чаще леса. Амелия Стралесс, Амелия Старлесс , но сейчас её нет, а он продолжает умолять её отпустить его. Чувствуя чары и дыхание прошлого, замирает, вспоминает свою прошлую жизнь и вздыхает. Горько, отчаянно и отрешённо. Всё становится слишком понятным и диким. В отличие от сна, лес полностью выполнен из перманентной тьмы, что таится в каждой уродливой душе. А чаща словно их магнит — тянет, поглощает. Всё как будто страшный сон, да только нет ему конца. Бороться сил нет.       Да и смысла тоже.       Он идёт безвольно к руинам их дома, надеясь на пощаду. Солнце не светит над головой, всё небо заволокли тучи. Да и свет не ослепит призрака, не остановит его — чары сильнее, вампирская древняя сущность сильнее. Дэн пропадает в ловушке обманов и лжи, ведь так хочет Амелия. Его негласная истинная пара, мейт; вернее, она была таковой давно, а сейчас между ними бездна. Но она старается не думать об этом, зовя и возвращая домой, наплевав на всё: его мечты, жизнь, семью.       Наверное, именно так и поступают предатели — идут против всех, вредят, уничтожают, заставляют играть по совершенно чужим правилам. Откуда-то звучит шипение, недовольное и угрожающее. Видимо, она читает его мысли или чувствует настрой противоречивый, его нежелание подчиняться и ломать свою жизнь. — У тебя нет выбора, мой дорогой.       Все вампиры ужасны. Все вампиры жестоки, и среди них нет святых. То, что придумали люди этого города — ложь. Мэл не права, говоря о театре или фактах. Неправдой является это всё. И он, Дэн, понимает это слишком поздно, когда его сознание засыпает, а тело превращается в болезненную уставшую куклу, которая движется не по своей воле.       Цветы шиповника сыпятся дивной роскошью по лесным дорогам. Они не важны, они забудутся, а Дэну придётся выживать всю вечность. Его не забудут — его проклянут тёмной святостью. Лучше бы исчезнуть в пустоте времён, чем быть тем, кто принадлежит Святой предательнице и телом, и душой. Это конец…       Дом восстанавливается из руин сам. Всего за несколько секунд. Сильная магия ловко действует, не задевая его балками или мраморными кусками. Маленькие солнечные искры танцуют сначала возле несчастного парня, выстраиваясь в пёстрый хоровод, а потом, когда дом останавливается, они плавно скользят внутрь него. Дэн идёт за ними до лестницы на второй этаж, а потом и до спальни, отделанной в мрачном стиле.       Здесь, на широкой кровати, сидит Амелия Старлесс в чёрном откровенном платье. Кэсси не смотрит на вампиршу, не видит её соблазнительной улыбки и не знает о её истинных желаниях. Он лишь чувствует дыхание смерти, прошлого, и последние три удара своего сердца. Однако он не падает, а по-прежнему стоит на пороге и больше не дышит. Старлесс зовёт его жестом, и он подчиняется, не смея больше думать и жить. Дверь закрывается с противным ужасным скрипом, который заставляет в последний раз вздрогнуть тело Дэна. «Освети тьму ночи, Моя тёмная звезда, Начавшая падать».