Легенда о короле Артуре. Альтернатива

В Камелот пришли тёмные времена. Монтессори выражался литературно и заявлял, что это «тяжёлый период для народа, который нужно преодолеть, объединившись всем», Моргана говорила короче и грубее. Она не считала, что у народа проблемы, выражая своё мнение, что народ живёт так, как жил и раньше, ну с небольшими колебаниями, а вот в самом центре, в замке Пендрагона всё действительно хуже. Прошло две недели с прилюдного разоблачения Гвиневры и Ланселота, с их отъезда, или вернее даже, бегства в земли герцога Кармелида, и вроде бы шепоты даже уже затихали, во всяком случае, оказалось, что обсуждать павшую королеву и рыцаря не так интересно на долгой основе — тема была ясная, и ничего особенного не произошло, но всё же атмосфера царила мрачная. Король, например, пил. Пил много, жадно, не жалея никого кругом. Всё правление полностью легло на плечи Морганы, Монтессори и Мерлина, решившего, что здесь он нужнее, чем принцу де Горру. «Союз трёх М воссоединился!» — злобно шутили в коридорах, но даже шутки эти произносились тихо, не приведи небо, кто-нибудь из этой троицы услышит — не оберешься проблем. Кому захочется ссориться с друидом, коварным советником или феей? Только самоубийце или идиоту, а запас таковых не был в Камелоте большим. Персиваль действительно сломал пару носов, возмутившись на очень злые слухи и фразы, обращённые к Ланселоту и королеве. Персиваль не любил королевы, даже когда она была такой, пусть и только формально, но он не мог не пожалеть юной девушки. И Ланселота…и всех — Персивалю было жаль их всех, а больше того — Леи, которая не знала, куда деть себя. Всё чаще взор ее обращался к востоку, где сердце знало — там земли де Горр, там земли Кармелида, там Гвиневра! И даже редкие письма, полученные урывками, тайной не приносили Лее облегчения. Она хотела уехать! Уехать к Гвиневре. Прочь, прочь от Артура. По сути, Персиваль был не против, и он даже предлагал Лее уехать в земли Кармелида, к тому же его собственное поместье было южнее, не так далеко от земель герцога, но Лея…отказалась. -Почему? — в отчаянии вопросил Персиваль, не выдержав ее мрачного и зловещего, непонятного молчания. -У нее есть Ланселот, — коротко пояснила Лея, — у Морганы нет никого. Хоть кто-то…у человека всегда должен быть хоть кто-то. Лея не любила Морганы, она ее откровенно побаивалась и предпочитала не пересекаться лишний раз, еще со времен своей любви к Уриену, который так и оставался преданным фее и только, но она не могла ее не жалеть — Моргана осунулась еще сильнее, к ней возвращалась почти болезненная худоба, и характер ее прямо отражал внешний облик. -У нее есть Мерлин! — попытался возражать Персиваль, которому было жаль Морганы, он знал её как редких свойств женщину и умную советницу, но Лея была его женой и это место мучило ее, а смотреть на мучения любимой — невыносимо. -Мерлин! — Лея рассмеялась, — Мерлин вечный интриган, он пытается управлять, как раньше, но он уже не все понимает. Это было правдой. За время отсутствия Мерлина Моргана и ее соратники (подчас даже вынужденные), произвели ряд масштабных перемен. Разобраться во всех списках, в отложенных и текущих положениях дел было сложно. Если раньше это было вотчиной Мерлина, где он знал, с кого и что спросить, кого нужно и куда пнуть, то теперь, он порою до смешного терялся. Не имея полного представления о Камелоте, о его организме и управлении, Мерлин спрашивал себе некоторые области отдельных управлений и контроля и обитал в них, не влезая дальше. Что же до поддержки Морганы… да, они перестали ругаться — у обоих уже просто не было на это сил, у них не было теперь ни мира ни войны, просто существование бок о бок. Порою, казалось, что им хочется что-то обсудить, расставить последние точки, но ни один не решался заговорить, и молчание продолжало висеть зловещей тенью над их душами, развивая напряженность обстановки. -У неё есть Монтессори, — Персиваль не хотел сдаваться. Но Лея отмела и этот вариант, тихо усмехнувшись и это тоже было ясно. Монтессори вел себя так, как обычно, делая вид, что вообще не причастен ни разу к разоблачению королевы и не считая себя виноватым. Однако он с удивлением вдруг обнаружил, как отъезд Ланселота подействовал на Моргану и понял свою ошибку, а потому до жути не хотел, чтобы она как-то узнала о любом его участии и… Моргана, быть может, и не чувствовала и не подозревала, но Лея вынесла свой вердикт: -Я ему не верю. И почему-то Персиваль тоже не верил, как не верил когда-то в намерения Николаса или в намерения Мерлина. Для этого рыцаря всякий человек, обладающий умом и наглостью, умеющий держать себя в позиции властной, приравнивался к тому, кому нельзя верить. -У нее есть Артур, — теперь Персиваль окончательно сдавался, понимая, что не убедил Лею, потому что в Артура не верил даже сам. И снова — не без оснований! Его величество король Артур Пендрагон, сын великого короля бриттов Утера, пил. Сильно пил. Что важнее — пить он не умел совершенно, а потому — часто превращал пиршественную залу в подобие кабака с Тракта. Пьяные танцовщицы, рыцари, солдаты… похабные песни, глупые розыгрыши, гогот, коромыслом висящий тяжелый дух… Хуже было только если Артур вдруг прозревал. Тогда он бросался в трезвость, в дела, и… суть его реформ, предложений и азарта, неутомимая жажда бурной деятельности вынуждала Моргану сделать брань еще одним языком. Персиваль вообще не подозревал, что ругаться можно…так! Отборная ругань обретала в устах Морганы смысл почти философский, перетекаемость же словоформ, образований, игры слов, метафор эпитетов, что невольно хотелось даже записать за нею… -Она не повторилась еще ни разу, — тихо заметил Грегори в тот вечер, когда Артур, находясь в предпоследней степени нетрезвости, вырвал у одного из приглашенных бардов лютню, грубо впихнул ее в руки герцогу Боде, с трудом уговоренного Морганой на дипломатическую встречу, и пьяно проревел: -Игра-ай! Моргана, бледная, как смерть, появилась в роковую минуту в зале, чтобы перевести дух. Увидев же выходку своего сводного братца, фея не стала сдерживаться. -Сейчас я тебе сама сыграю! — пообещала она, вырывая несчастную лютню у герцога, и далее последовал самый настоящий спич, в котором Моргана объясняла так, чтобы понял «даже такой тупоголовый ублюдок старого плешивого осла», каких сил ей стоило привести почтенного Боде в Камелот и что «своими павлиньими слабостями такое ничтожество и слабак, каким к несчастью является некоторое отродье последней коронованной сволочи» он ей не испортит триумфа. Выражений вообще было много. Жестикуляции тоже хватило. Боде впечатлился. Следующим же утром почтенный гость подписал все предложенные Морганой бумаги и спросил, не хочет ли она приехать к нему в гости как-нибудь, навести в нем порядок? Получив же в ответ только тяжелый вздох, Боде удалился, но не направился в свои земли, а поехал в гости к принцу де Горру, где в лицах, артистично, изобразил перед Мелеагантом тот вечер. Лилиан только вздохнула, Мелеагант пожалел, что его там не было, а Уриен до боли стиснул кубок в руках… -Скорее бы родился ребенок Кармелида, — мрачно подвел итог Мелеагант, заметив реакцию Уриена. Иронично, что эта же фраза буквально вертелась на языке «Союза трех М» в Камелоте. Что до Марди — она совершенно растерялась, но ее чувства никто не брал в расчет. Она осталась вдруг без поддержки двора (а зачем обсуждать какую-то девицу, вышедшую из служанок, беременную от герцога, если недавно произошло кое-что интереснее?), без Кармелида (о его судьбе она вообще ничего не знала, а Агата ей не говорила ничего ясного), но с пристальным вниманием…еще и кого? Моргана заходила к ней утром и вечером, почти, как часы. Марди однажды пожаловалась: -Леди Моргана, вы являетесь слишком рано! Я еще в постели, Агата мне даже грелки еще не принесла! Леди Моргана одарила Марди волчьим взглядом, но сдержалась и ласково отозвалась: -Когда-нибудь ты поймешь, Марди, что ранний приход гораздо лучше позднего. И более она с ней не заговаривала, являлась, спрашивала у Агаты, как ее состояние и если Марди пробовала заговорить сама, притворялась глухой. -Вредная эта Моргана! — как-то поделилась Марди с единственным человеком, который был с нею рядом, с Агатой. — Мне не нравится, что она ко мне ходит! -Она — хозяйка этого замка, милая! — Агата не теряла надежды на примирение Марди с Морганой, полагая, что ссориться вообще занятие дурное, а тут ещё…с кем ссориться, тоже было немаловажно. -Ну и что? Она всего лишь сестра короля, но не королева, — Марди никак не хотела принимать одной простой истины: корона не определяла абсолютную власть, напротив, она издевательски полагала большую слабость, потому что король зависел от совета, народа, армии и богов. И каждая его позиция могла расшататься в любой момент, без предупреждения и даже видимой причины. Монтессори заходил один раз в день, строго перед обедом, пожелать приятного аппетита и убедиться, что Марди ничего не нужно. Этот визит, если говорить откровенно, был самым привлекательным — Монтессори хранил безукоризненную вежливость и был по-настоящему обходительным человеком. Что до Мерлина — он появлялся вместе с вечерним визитом лекаря, но с самой Марди не заговаривал, он заговаривал с лекарем, желая узнать, как себя она чувствует, каковы его предположения по поводу предстоящих родов. Иногда появлялся и сам король! Он обводил мутным взором покои Марди, пространно изъяснялся, и Марди вообще терялась в догадках, пытаясь выяснить, что происходит вокруг ее маленькой скромной персоны. Пыталась выяснить судьбу герцога, но Артур реагировал мрачно: -Герцог? А…герцог. И всё. Больше никто ничего не пояснял. Это, конечно, заставляло размышлять. Между тем, судьба герцога Кармелида беспокоила и «союз трех М». Монтессори не выдержал, и спросил однажды прямо: -Моргана, как мы поступим с герцогом Кармелидом? -Я не знаю, — честно ответила фея, — он и подлец и нет. То есть, все-таки, да, но не настолько, чтобы казнить его вот так. Не думай, Монтессори, что я забыла о нем, нет, помню. Я действительно не знаю. Мне принесли полное собрание его деяний, все его битвы, интриги — все, что было вскрыто, и, знаешь, он необычный человек. Он и губитель, и спаситель. В битве при Андалузии, он, например, спас Гавейна и его отряд! Зато вот в следующей же битве с саксонцами при Луазоне, он загубил половину отряда… и так на каждом шагу, на каждом! -Но мы не можем держать его в тюрьме постоянно! — напомнил Монтессори. — Он герцог, пусть и его земли…не его. И даже не его дочери. Что делать? Казнить нельзя, оставлять тоже… -Побить бы его кнутом, да сплавить в деревню! — в сердцах воскликнула Моргана и обхватила себя за голову, — боги, как болит голова… *** Ланселот не знал, какой будет встреча с принцем де Горром. По факту, ничего дурного между ними не было, более того — его названная сестра была теперь женою принца, а это что-то да значило, с другой стороны… Ланселот уже не был ни в чем уверен. Если верить собственным глазам, а рыцарь им верил, Гвиневра тоже боялась не меньше его и тогда он храбрился. Встреча вышла…неподражаемой. Уже на подъезде к герцогству, когда Гвиневра совсем поникла, понимая, как жестоко провернула ее судьбу жизнь, понимая, как теперь ухудшилось ее положение — она понимала это и раньше, конечно, но тогда, в Камелоте, она едва-едва ускользнула от смерти, а теперь, видя же перед собою, свое родовое поместье, которое, впрочем, уже не принадлежало ей, Гвиневра ощутила серую тоску в сердце. Не обошлось и без тревоги. Хотя приезд ее обставили более менее прилично и даже празднично. Присутствовал почти весь народ, принадлежавший герцогству, ленты вились в воздухе, а замок украсили родовым флагом Кармелида… когда же повозка остановилась, им открыли дверь… -Надо идти, — тихо промолвил Ланселот, сжимая ее руку. Вышли. Ступили на землю, и чужую, и родную одновременно и народ возликовал, словно встречал не павших короля и рыцаря, а триумфаторов. Ланселот с ужасом представил, какими методами Мелеагант вызвал эту радость у людей, как он их убеждал, как уговаривал… впрочем, он сделал это! Сделал, хотя, был и не обязан ни спасать их, ни уж тем более, организовывать такой прием. Что до самого принца — он стоял со своей свитой у замка, возвышаясь на специальной трибуне, установленной для лучшего обзора. По левую руку стояла и бледная, но слабо улыбающаяся Лилиан и именно ее присутствие, почему-то вдруг успокоило Гвиневру. Она сделала несколько шагов вперед, слегка склонив голову вперед. По правую руку от принца стоял и граф Уриен Мори — он никак не изменился, если не считать какого-то странного блеска в его взоре… Идти было тяжело, пусть дорога была не такой уж и длинной, но все же — каждый шаг давался с огромным трудом, словно ноги налились свинцом, а земля тянула в свои объятия. Мелеагант и его свита не сделали навстречу им и шагу — правильно, нужно сразу расставить значения, показать нынешнее положение дел. -Герцогиня Кармелид, рыцарь Ланселот, — Мелеагант кивнул обоим, приветствовал легкой усмешкой, — я рад приветствовать вас здесь. Мою жену — Лилиан, вы, должно быть, знаете. Как и графа Уриена. Ваш управляющий…граф Шенье. Он временно, конечно… Мелеагант замялся, быстро глянул на своего верного слугу, оба, очевидно, не испытывали энтузиазма. Гвиневра решила тоже расставить все значения: -Ваше высочество, — ее голос дрожал, но держалась она очень строго, не позволяя себе распасться на десятки мелких осколков, — принц де Горр, я ценю вашу услугу, но я хочу, чтобы вы знали — я не позволю собою помыкать. Я вам не раба! Принц рассмеялся — добродушно, вроде бы, но в глазах мелькнуло почти настоящее темное удовольствие: -Ваше…вернее, уже не ваше, величество, я не вижу причины помыкать вами, Гвиневра. Во-первых, это изначально не в моей природе, я не ваш отец. Во-вторых… какая уже от вас польза? Живите, хватит — у вас была попытка, вы ее провалили. Живите теперь так, как есть. -Давайте, пройдем в замок, — предложила Лилиан, которая разделяла сердцем слова принца, но не могла смириться с тем, что звучало это грубо. В замке был приготовлен пир. Атмосфера разряжалась понемногу. Лилиан, решив, что сдерживаться больше не стоит, порывисто обняла Ланселота и…одновременно с этим слегка ударила его в плечо: -Как ты так мог? — возмутилась она. -Обожаю, когда она ругается не на меня, — не удержался принц, и Лилиан ответила, не оборачиваясь: -До тебя дойдет! Нет, ну как ты мог? А если бы Артур тебя убил?! А если бы… Гвиневра стояла, обхватив себя руками за плечи, чувствуя себя лишней. Снова. Граф Уриен тихо подошел к ней и предложил ей присесть, пока Лилиан выговаривала Ланселоту, а тот только отшучивался: -Пройдите, Гвиневра, к столу, вы устали с дороги. Она покорилась. Теперь она всему была покорна. -Как там… Лея? — Уриен чувствовал себя неловко, Мелеагант, услышал его вопрос, обернулся и фыркнул, но не сдал истинного вопроса Уриена. -У нее все хорошо, — прошептала Гвиневра, Ланселот сел рядом с нею, сжал ее руку, и она поняла, наконец, что ничего больше плохого с нею не будет, и когда это осознание коснулось ее души, когда тепло понемногу разлилось внутри нее, она добавила уже громче и смелее, — ее муж очень ее любит и заботится о ней. -Хорошо, — одобрил Уриен. — Лилиан, да хватит уже возмущаться! Артур не убийца и не безумец. К тому же — там… ему не дадут убить Ланселота. -Я сама его убью, — пообещала Лилиан, но не сдержалась, улыбнулась, — теперь все будет хорошо. Правда… -Граф, — Ланселот усмехнулся, он понемногу тоже осваивался в новой для него реальности, он уже научился адаптироваться к новым условиям, научился давно, — полагаю, что вы хотите спросить не совсем о Лее, а о Моргане. -Да не то, чтобы…- Уриен смутился, — но если ты так хочешь, Ланселот, расскажи и о ней. -Да, расскажи, пожалуйста, как она справляется, — поддержал Мелеагант, сделав знак поварам, что можно приносить дополнительные блюда и приборы. -Она справляется, — ответил Ланселот, — а это главное. Она несчастна. Это тоже главное. -Она любит Артура? — напрямик спросил граф. -Граф, — Ланселот вздохнул, — я честно скажу, что она привязана к нему. Ожжет быть, у нее и есть к нему любовь, которую король своими поступками, сжигает. Она не позволит себе…терпеть. И я скажу честно вновь, что я предпочитаю для Морганы партию более достойную, чем…сын Утера. -Он был моим мужем, — тихо напомнила Гвиневра, — не говори так о нем. Я благодарна ему. Как бы ни было. -Придется нам обсудить гадкость короля позже, — Мелеагант легко разрядил обстановку, — оленину рекомендую, она сегодня удалась особенно — мягкое мясо, в сочных травах — прекрасный выбор к фландрийскому вину! *** Моргана заявилась в обычный свой вечер к Марди с теми же целями, но в этот раз всё пошло не по плану. -Леди Моргана, я хочу поговорить, — быстро заметила Марди, сегодня ей слегка нездоровилось. Целители говорили, что это обычная реакция на скорое разрешение от бремени и не стоит беспокоиться, на что Моргана напомнила, что, если что, спросит с них за смерть ребенка. До самой Марди ей, если честно, не было дела. Своим поведением, своей глупостью, Марди растеряла всякое сочувствие в глазах Морганы. -Говори, — дозволила Моргана, но на предложение Агаты присесть к постели Марди, отказалась, оставшись стоять, показывая, таким образом, что не готова к долгому разговору. -Леди Моргана, вам ведь нужен мой ребенок? — напрямик спросила девушка. — Вам, королю, Мерлину… Скрывать не было смысла. Что могла сделать эта глупая девочка? -Да, — ответила фея, — и даже Кармелиду был нужен только ребенок, не смей думать о нем хорошо. Марди помолчала, обдумывая ответ, но вновь промолвила: -Леди Моргана… вы заберете его у меня? -Да, — она не стала лгать, для верности даже кивнула. -Как вы смеете? — Марди не удержалась от вскрика, ее лицо исказилось гримасой боли, похоже, ей стало чуть-чуть дурнее, от услышанного. — Как вы… -Смеем, — жестко сказала Моргана, — поверь, мы смеем. Ты не знаешь нашей цели, но она велика. Он будет жить, как король… -А что будет со мной? — Марди откинулась на подушки, крупный пот каплями стекал по ее лбу. — Убьете? -Зачем? — искренне удивилась Моргана, — отправим подальше, или выдадим замуж и отправим подальше. Партию найдем достойную. Живи, дальше живи. -И…- Марди слегка застонала, ее рука легла на живот. -Я вызову целителя, — испугалась Агата и мгновенно выскочила в коридор. -И, — продолжила Марди, — как вы… будете жить? Вы разлучите мать и дитя… как же я вас ненавижу. Всех вас ненавижу. Агата вбежала с целителем, и Моргана была избавлена от необходимости ответа. Нет, ей не было жаль Марди, совсем не жаль. Но было…неприятно. Она полагала, что с ней поговорит Мерлин, убедит, что им ее ребенок нужнее, что она не имеет права на кровь Кармелида, но нет, не вышло. Случай заставил именно Моргану разоблачить неожиданное внимание к персоне Марди. *** -Почему у нас такой замок? — спросил Артур, когда Моргана вошла к нему в покои. -Чего? — она даже от неожиданности остановилась, глядя на Артура с удивлением и почти забыв о том, зачем пришла, — чего? Артур сидел на полу, в окружении каких-то огрызков, помятых пергаментных свитков, держа в руках кубок со стекающими по нему каплями вина. -Почему у нас такой замок? — упрямо повторил он, и отхлебнул из кубка с шумом, да так, что вино немного потекло по его подбородку и по полурастегнутой рубахе, которая итак была уже не первой свежести и вида. -Какой? — Моргана искренне не понимала. — Какой у нас замок? -Почему он такой…прямой? — Артур отставил кубок в сторону и поманил ее пальцем к себе, и обалдевшая Моргана присела рядом с ним на полу, стараясь не залезть ногою или рукою в какую-нибудь тарелку или…чернильницу. -Чего? — она даже замерла, не выправив платье для удобства, услышав ответ короля, — какой? -Прямой! — Артур вскочил, его взор горел, — смотри! Смотри! Он принялся быстро расхаживать и бурно размахивать руками: -Смотри, — убеждал он и вдруг указал на стены, — они прямые. Коридоры у нас прямые, стены у нас прямые… -Артур, — Моргана поморщилась, словно бы от боли, — не знаю, что ты придумал, но я хочу поговорить. Я думаю, как бы поступить с Кармелидом… -Но! — Артур повысил голос, он не пытался даже вникнуть в ее слова, — я нашел решение! Круг! У нас будут теперь круглые стены, круглые комнаты…круглый город… Моргане захотелось выпить. Прямо горло зачесалось от этого желания, а взор начал обшаривать комнату на предмет наличия вина. -Круглый, ты понимаешь? — Артур упал перед нею на колени, заставил ее взглянуть на себя и указал рукой на окно, — оно будет круглым, комнаты будут круглыми… -Так! — Моргана вырвала свою руку из его руки, — Артур, милый, я не знаю, шутишь ты или спятил, но ты несешь бред. -Круглый город! Все в Камелоте будет круглым, — продолжал Артур, не слыша и не понимая ее. — Представь, круглые башни, круглые ворота… -Мы можем построить тебе одну круглую башню, — сдалась фея, — но не сейчас. У Марди вот-вот родится ребенок… -Ребенок…-тупо повторил Артур и вдруг понял, вспомнил все и сразу, — Грааль! Вторая чаша! Мелеагант? -Да, — с облегчением выдохнула Моргана, — да, Артур! И я хочу знать… Ей не удалось договорить. В дверь постучали. Моргана и Артур, словно бы застигнутые на месте преступления, одновременно вздрогнули, а в двери просунулся паж: -Ваше вели…ой. Леди Моргана! ваше величество, ваше высочество, вы просили сообщить, когда леди Марди начнет э… -Она рожает? — Моргана поднялась с пола, — уже? Я думала, у нас в запасе еще неделя-две… -Мерлин послал к вам, велел сказать, что да…- паж смущенно смотрел Моргане за спину, она обернулась и увидела, как Артур, с абсолютно блаженным видом ковыряет стену. -Мы идем, — решила фея, — иди… Паж с радостью скрылся, а Моргана позвала: -Артур? Нам пора…ребенок Марди вот-вот появится на свет, помнишь? -И мы пойдем строить круглый город? — Артур отстал от стены. Он был беспомощным и жалким в эту минуту. Моргане даже стало его почти жаль — заросшего, неопрятного, потерявшего всякую мужскую привлекательность, он не вызывал у нее желания. Ей действительно стало жаль его., а потом — себя. Жизни своей жаль, того, что она обязана скитаться душою, того, что вот этот вот человек рядом с нею. -Да-а, — Моргана отвернулась, смаргивая слезы. *** -Он стал совсем безумен, — тихо рассказывала Моргана Монтессори и Мерлину, пока все они, включая короля Артура, сидели перед закрытой деревянной дверью. За нею рожала Марди. Сейчас на кону было действительно очень много и, хоть час был, мягко говоря, уже не самый ранний, сна не было ни у кого из троих, а вот Артур…мирно задремал в кресле. Во сне он чему-то ласково улыбался, был счастлив… -Весь в отца, — не удержался Монтессори и бросил быстрый взгляд на дверь. Их не пустили туда, там осталась только Агата и три целителя, похожие один на другого, сейчас помогали Марди разрешиться от бремени. Монтессори был хладнокровнее всех, но и он не мог удержаться от того, чтобы не смотреть на эту дверь. За нею могло происходить все, что угодно, и от этого было еще страшнее и еще хуже. -Тебе не судить Утера, — пристыдил советника Мерлин, — ты ничего не знаешь о нем. -Зато я знаю о нем, — вклинилась Моргана, не давая быстротой реакции ответить Монтессори, — я вот знаю. Я могу судить и говорю вам, что это только начало. Дело даже не в вине, не в его…слабости. Он видел трон как место власти, как силу, как игру одновременно, он не думал, что править будет больно, что ему придется и так быстро столкнуться с тем, что на нем лежит ответственность за весь народ. Корона давит его! -Он всегда может ее снять, — буркнул Монтессори, — и переложить на голову поумнее. -Это еще…- Моргана осеклась, — что? -А что? — отозвался Монтессори с вызовом, — Моргана, ты ведь явно умнее! -Э, — фея растерянно взглянула на Мерлина, но тот сверлил взглядом дверь и либо не слышал их, либо делал вид, что не слышит, — наверное, спасибо, но нет. Я не буду править. Хватит… не хочу. -А кто будет после Артура? — возмутился Монтессори, — у него нет теперь жены. -Найдет, — неуверенно ответила фея, — и вообще, нам сейчас нужно думать не об этом. -Нужно думать обо всем, — Мерлин все-таки делал вид, что не слышит, — Монтессори прав, сейчас нужно думать о будущем. Кто-то должен будет быть против Артура. -Еще раз сунешь Экскалибур в камень! — обозлилась Моргана, — в чем проблема?! -Мое время уходит, — мягко улыбнулся друид, — я не доживу до следующего короля. -Сдаюсь! — разозлилась фея и даже поднялась из кресла, — мы в тупике! Все, выхода нет! Никто же ни разу в истории не сталкивался со смертью бездетного… Она не договорила. Забывшись, она даже забыла, что стоит рядом с дверью и потому резкое ее открытие заставило Моргану отскочить — створка едва-едва не ударила ее. -Проклятие! — прошипела она, потирая слегка ушибленный локоть, — Артур даже пошевелился и открыл глаза, проснулся от ее голоса и легкого грохота. -О! — Обрадовалась Моргана, игнорируя целителя, — ну что, пойдем строить круглые города? -Что? — Артур недоуменно взглянул на нее, поднялся из кресла, — тебе больно? Какие города? Ты сошла с ума? -А? — Моргана отстранилась от Артура, стараясь не замечать смеющихся Мерлина и Монтессори, — видимо, это было под наплывом чувств… -Простите, — целитель, вышедший так невовремя, наконец, заговорил, — у меня для вас…весть. -Говори, друг мой, — предложил Мерлин, — прости нас, что мы так сразу не среагировали. Только сейчас все заметили, что целитель стоит, держа в руках какой-то сверток из чистых и теплых одеял, в котором что-то шевелится… -Мамочки…- Моргана вцепилась в руку Артура, едва-едва не лишаясь чувств, — господи… -Тише, — Артур плотно прижал ее к себе, не давая упасть, — благодарю вас, целитель! Целитель не ответил. Он отбросил одно покрывало в сторону, позволяя всем увидеть маленькое сморщенное личико младенца, от резкого света, наверное, а может быть, от холода, младенец закряхтел и тихонько…заплакал. -Я обещал, что не буду плакать, — Монтессори вздохнул, у него глаза были на мокром месте, — но это правда, трогательно. -А я себе слова не давал! — Мерлин вытащил из кармана огромный носовой платок и шумно высморкался, не скрывая рыданий. -Это мальчик, — сказал целитель и только сейчас Артур заметил, что он мрачен. -Дайте ребенка, — попросила Моргана и целитель покорился. Моргана бережно, словно ценность, взяла его в руки. Ребенок… теплое что-то было в нем, в самой сути того, что на руках у нее была жизнь. Моргана могла еще недавно дать такую и сама, но судьба не сложилась. Ничего не сложилось. Артур прильнул к ней, легонько поцеловал в плечо, Мерлин и Монтессори тоже приблизились, сплоченные моментом. -Что-то еще? — спросил вдруг Артур, возвращаясь к мрачности целителя. -Роженица мертва, — обронил он сухо. И в этой сухости была слышна усталость. — Не вынесла. Потеряла много крови. И сил. Мы…боролись. Он сказал тихо, но чудовищный надрыв сердца… надрыв, который присущ еще не старому человеку, явно читался в его словах. Гнетущая тишина повисла в коридоре. -Можно ее увидеть? — спросил Мерлин, когда никто не заговорил. -Значит, у него нет имени? — одновременно спросила Моргана, ее мысли уже были очень далеки от мыслей от Марди. Люди умирают. Марди должна была умереть. Все просто… -Да, — ответил на оба вопроса целитель, — более того, смерть Марди, друид, немного…вызывает у меня вопросы. Пойдемте. Мерлин заторопился к дверям, когда фраза, произнесенная Морганой, застигла его врасплох, заставила обернуться. -Я нарекаю тебя своим сыном, я нарекаю тебя… Мордредом, — Моргана ткнулась носом в одеяла, пытаясь запомнить вернее это тепло. -Мор…- начал было Монтессори, но горло его пересохло и он не стал спорить. Лицо Артура на миг исказилось призраком страха из прошлого, но он стремительно взял себя в руки: -Хорошее имя, — спокойно ответил он, — надо…отдать его кормилицам. -Мордред, — прошептала Моргана, когда целитель принял ребенка из ее рук, — когда он будет со мною? С нами? -Мы передадим его утром, — ответил целитель, видевший уже едва ли не все в этом мире и состаренный душою больше, чем годами. Он ушел с Мерлином в комнату, оставляя Моргану тихо улыбаться в объятиях Артура и Монтессори, которому отчаянно захотелось выпить…