Легенда о короле Артуре. Альтернатива

Лея как-то встретила у Мелеаганта забавную книгу — на ней была очень красивая вязь букв, которая украшала надпись завитками и цветами. Лея не смогла разобрать названия, но, пользуясь как-то отсутствием Мелеаганта, взяла осторожно книгу. Там были переводы какого-то римского поэта и Лее хорошо запомнились строки: «И когда в глазах невинных ты видишь преступленье, ты в отчаянье впадаешь — навек! Без искупленья!» Лея тогда не поняла, почему ее так резанула эта строка, но, не желая быть застигнутой с книгой Мелеаганта, она поспешно положила ее на место и притворилась, что ничего не трогала. Но Мелеагант, однако, едва войдя, спросил: -Уже посмотрела? -Ты о чем? — изумилась Лея, хлопая глазами. -О книге, — улыбнулся де Горр, — любопытство — женская черта. Я замечал и раньше твой взгляд на обложку, ты пыталась прочесть вязь букв, тебе было интересно, почему я так много времени провожу с этой книгой и именно с нею, я заметил. -И всё равно я ничего не поняла, — виновато признала Лея. -И не должна была, — вздохнул Мелеагант, — перевод отвратительный, совершенно неточный, я пытаюсь его исправить, на родном языке звучит куда лучше, поверь! И Лея поверила. Сейчас же, сидя в полутемном коридоре на полу с Кеем, она вдруг вспомнила эти строки и поняла, сердцем поняла, что перевод, может и неточный, но чувства передал вполне себе живо и ясно. Именно это отчаянье она испытывала. Кей совершенно не понимал, что натворил и желал лишь любви брата, которому был не нужен, который, более того, раздражался с одного его существования в юродивом виде, считая, что это позорит его королевскую силу. -И он обнимет меня очень-очень, — Кей взглянул на Лею, — а почему мы не идем есть варенье? Ты обещала! -Обещала, — безжизненно и глухо отозвалась Лея, — но, ты должен понять, что Артур не должен об этом знать. Ты избавил, может быть, замок от Октавии, но Октавия — не все зло, что есть здесь и в мире. Октавия была лишь маленькой фигуркой, как ты, маленький мой. Она не виновата, честное слово, и Гвиневра скорбела о ней, ты видел? -Почему мы не идем есть варенье? — тревожно спросил Кей, в его глазах Лея заметила попытку в осмысление, которое, Кей, видимо, сам отсекал. — Крыжовниковое! -Пойдем, сейчас пойдем, — пообещала Лея, — сначала ты должен кое-что понять, Кей. -Я видел, как Октавия говорит со всеми, и с тобою, — Кей шмыгнул носом и вытер лицо грязным рукавом своего одеяния, — я видел, как она сказала на тебя очень нехорошее слово. -Какое? — спросила Лея, ей было все равно, но она не могла заставить себя встать, выйти ко двору и сделать вид, что все по-прежнему, и никому неизвестно имя убийцы Октавии. Она не могла! -То, которое Моргана постоянно говорит, — насупился Кей, — а я Гавейну обещал не повторять за Морганой, но оно очень нехорошее. -Я поняла, — честно согласилась Лея. — Октавия…понимаешь, Мерлина обвинили в том, что это он убил Октавию. Артур…попросил его уехать из-за этого. Лея решила, что реальное «изгнал прочь» — будет слишком грубо для юродивого. -Из-за этого? — не поверил Кей и широко распахнул рот, глядя на Лею, — врешь! Я думал, что из-за того, что Артур любит Моргану! «Боже, этим двоим надо научиться держать себя в руках!», — с яростью подумала Лея. — «Ну никакой маскировки! Хоть для кого-то в замке их связь еще осталась тайной?» -Конечно, она его сестра, — попыталась сориентироваться Лея. -Она — его постель, — упрямо шмыгнул снова Кей. Лея решила не спорить, задумалась, затем поняла, что с Кеем надо говорить на его образном представлении о мире и нашлась: -Кей, понимаешь, это… интрига плохих людей. Хуже, чем Октавия. Они пытаются запутать Артура, а ты молодец — распутал, но если рассказать ему об этом, то…понимаешь, как с сюрпризом будет. Вот, если ты знаешь, что мы идем есть варенье из вишни, ты приятно удивишься, если мы будем, есть варенье из крыжовника? -Я хочу оба варенья! — Кей облизнул губы. — И лепешку. И сыр. И кушать. -Сейчас пойдем, — Лея приободрилась. Она привыкла хоронить тайны на своем кладбище в сердце, но надо было довести дело до конца. — Я дам тебе вкусного, много вкусного, но ты должен понять, что Артур, если узнает…потом, он приятно удивиться. И враги, его враги, а значит, и твои враги тоже, не смогут придумать новой каверзы, если будут думать, что мы идем по их следу. Это ловушка для них. Мы переиграем их, но только по тому, что ты — молодец! Кей понял. Он просиял. Его похвалили, увидели его заслугу, и он был готов в эту минуту согласиться с Леей в чем угодно. -Но ты должен мне пообещать, — продолжила она, — не говорить никому про Октавию. Никому., слышишь? И веди себя так, как вел прежде. Ты понял? Никто не должен узнать. «Как выпутываться, я придумаю позже», — пообещала себе Лея. -И Гавейну сказать нельзя? — расстроился Кей. -Нельзя, — строго предупредила Лея. — никому! Понял? -Понял, — сдался Кей, — где варенье? -Пойдем, — Лея решительно поднялась с пола и протянула руку юродивому, он вцепился в нее, как в спасение, и пошел, ведомый ею, слепо спотыкаясь, но веря в ее верный путь, в то, что Лея знает дорогу. А Лея не знала дорогу и боялась упасть… И не знала она того факта, что их разговор все же достиг чужих ушей. Герцог Леодоган Кармелид, заметивший их, идущих в другую сторону, увидевший озабоченное лицо Леи, не мог удержаться от соблазна подслушать разговор и подслушал. Лея редко бывала в нижней части замка и не знала, что между проходами есть маленький закоулок, который Леодоган использовал для своих любовных порывов и…подслушиваний. Леодоган выждал для верности еще минуты три, но терпение оставило его и он бросился к Моргане, едва ли не сияя от счастья. *** Только после того, как Леодоган постучал в третий раз в ее кабинет, его удостоили ответом: -Ладно! И Кармелид, едва не сгорая от нетерпения, вошел в кабинет. Моргана не подняла голову от бумаг, когда он переступил порог, не взглянула даже, кто к ней пришел, либо, не желая знать, либо уже догадываясь. Может быть, она уже успела бросить взгляд, или узнала его по стуку, или просто догадалась — сейчас это было неважно. Не дожидаясь приглашения, Кармелид сел в кресло у ее стола и принялся ждать, когда ему позволят заговорить. -Говори мало, уходи быстро, — предложила Моргана, отрываясь, наконец, от письма, — ты не самый лучший собеседник, Кармелид, знай это! -Разберусь, — пообещал Леодоган, — и ты переживешь это. Моргана оторвалась от бумаг окончательно, и даже сдвинула их в сторону. Поведение герцога ясно давало понять, что он сотворил что-то такое, или близок к тому, чтобы сотворить что-то такое, что позволит Моргане его даже простить за грубость. В противном же случае — Кармелид растерял инстинкт выживания. -А я знаю, кто убил Октавию! — торжественно объявил герцог. Была секунда, пока взгляд Морганы выдал в ней озадаченность и даже зависть, может быть, и ревность. Она не выяснила этого, а герцог…выяснил? Вперед нее? Это было оскорбительно для Морганы, она, конечно, поняла, что Кармелид не полное ничтожество, но все же, она не считала его особенно умным, полагая, что умный человек не сделает столько долгов, чтобы распрощаться со своими землями, которые, как она знала, уже занял Мелеагант, назначив туда кого-то из своих управителей, но даже не соизволив появиться. Людей Кармелида Мелеагант также не тронул — ему было неинтересно, так как основным кредитором герцога был де Горр, то его земли ему и отошли, а другие позабирали имущество, остатки, запасы…словом, кусок земли повис между делом, никому не нужный, как демонстрация, как издевательство, публичная порка Кармелида, его унижение. Но Моргана умела сохранять лицо и даже иногда прибегала к этому своему навыку. -Ну и что? — равнодушно спросила она. — Любой скажет, что ее убил Мерлин. -Не он, — усмехнулся Кармелид, — я выяснил, кто! -Доложи королю, — предложила Моргана, судорожно надеясь, что бахвальство Кармелида все-таки выдаст имя убийцы, из любопытства, из интереса, из желания не терять контроль. -Именно это я и сделаю, когда его величество вернется, — улыбка герцога стала шире и вот это уже его доброжелательное настроение совсем напугало Моргану. Она судорожно пыталась припомнить — не сама ли убила Октавию, раз герцог так радуется, явно ведь — грядет чье-то падение! А кто Кармелиду враг? Не ходи к цыганке, конечно, почти каждый, но все же… Моргана точно помнила, что не убивала Октавию, тогда оставался вопрос — чего так радуется герцог? -Кто убийца? — спросила она напрямик. Время гордости ушло. Радость Леодогана слишком подозрительна. -А ты догадайся, — предложил Кармелид. Откидываясь на спинку кресла. — Догадайся, красавица! -Говори, — процедила Моргана сквозь зубы, не ожидая уже ничего хорошего. -Кей! — Кармелид развел руки в стороны, как бы показывая, что и сам удивлен. -Какой Кей? — не поняла Моргана, и ужас сковал ледяной рукой, — как… Кей? -А вот так! — Кармелид от души забавлялся, видя, что потряс Моргану и лишил ее привычного равнодушного покоя. — Кей и всё! -Врёшь, — чувствуя, что ей стало нехорошо, решила Моргана, — врешь ты все, герцог! -Не вру, — обиделся даже Кармелид, — говорю тебе: Кей! Артур его не взял с собою в объезд по границам, его Гавейн отговорил, сказал, что опасно, и он остался, на похоронах даже был у Октавии… Моргана молча смотрела на Леодогана, слушала его историю. Выходило по его словам то, что он, пользуясь, случаем, пришел, чтобы засвидетельствовать почтение умершей молодой девушке. Позже — заметил и Кея, который был расстроен и озадаченную, ведущую его прочь, в глубины коридора, Лею. Далее, он в красках, ужимках, которые, по его мнению, походили на ужимки юродивого, и в преувеличенно-женском поведении, которое должно было изображать лею, пересказал суть диалога, не забыв добавить от себя пару колких шуток в адрес Морганы, (а что, с юродивого какой спрос?), да пару восхвалений собственный адрес («Эта Лея, — сказал герцог, — похоже, была в меня влюблена, надо же так…льстить!»). -В конце Лея сказала, что Кею надо молчать, и, самое главное: таиться от меня, — продолжал Леодоган, расцветая, прямо-таки, на глазах Морганы, и он пропищал, пытаясь изображать голос Леи: — Кей, самое главное, нам надо опасаться герцога Кармелида — он очень умен и очень опасен! Если он узнает, что ты убил Октавию, он справедливо покарает тебя! К нему прислушивается сам король и совет! Моргана не улыбнулась, не рассмеялась, не дернулась. Она помрачнела всем ликом своим и Кармелид, пришедший с воодушевлением, подумал вдруг, что, возможно, зря сделал это. -Это все? — тихо спросила фея, когда герцог закончил свою маленькую сценку. -Да, — ответил Леодоган, — Моргана, этого хватит, чтобы лишить Кея приближения к Артуру! После Мерлина- он тоже может быть фигурой, ад и вообще — Кей и тебя порядком раздражает! Кармелид перешел в наступление. Он ожидал, что Моргана схватится за возможность уничтожить Кея, но она не разделила его восторг. -Ты сама оскорбляла его! И вообще — он убийца! — против этого Моргане уже некуда было деваться, чтобы спрятаться за молчанием, и она сдалась: -Я правда презираю Кея, поверь мне, герцог. Я не выношу сумасшедших. Я не выношу юродивых глупцов. Но утрата Артура…его изгнание Мерлина… Моргана замялась, явно боясь продолжить, потому что понимала, что изгнанию Мерлина она сама неплохо поспособствовала. Суть в том, что для Артура — Кей часть семьи, и я не хочу, чтобы в эти тяжелые дни он узнал, что выгнал Мерлина напрасно в глазах народа и потерял молочного брата, — закончила Моргана. — Да, он должен бы вернуть Мерлина, но не вернет, потому что дело не в Октавии, а в том, что Артуру надоело быть вечным ребенком, которого надо наставлять в глазах Мерлина. Он считает себя королем, да… нет, Кармелид, Октавию не вернешь, а я решительно против того, чтобы Артур узнал, что его молочный брат — убийца. -Да он его ненавидит и мечтает от него избавиться! — воскликнул Кармелид, сраженный и разъяренный реакцией феи. -пусть ненавидит, — спокойно ответила она, но спокойствие давалось ей огромный трудом, — меня он тоже ненавидит. Но на деле — Артуру будет худо без Кея. Скоро от него отвернется весь народ, быть может, а Кей любит его безусловно. -Как же вы, женщины, мне опротивели! — взвился Кармелид, вставая из кресла, — то люблю, то ненавижу, то интригую, то не слышу! Все эти ваши чувства жалости, уколы сострадания, испытание милосердием — к черту, к черту, к черту! -дверь вон там, — подсказала Моргана, указывая на выход, — я тебя не держу. -Послушай меня, — Кармелид перешел на шепот, — у меня сохранилась твоя записка, где ты пишешь ко мне убить Октавию. Или я доношу на Кея к Артуру и ты поддерживаешь мои обвинения, или я доношу Артуру на тебя! Вот тут Моргана не совладала с собою, поднялась резко, выдавая нервность6 -О какой записке речь? Но она уже знала ответ. Кармелид ухмыльнулся. Демонстрируя в руках своих ее опрометчивое послание. -Я мог бы быть более груб, я мог бы уничтожить и тебя, — обрадовал Кармелид, — но я добр, и щедр. Ты поможешь мне уничтожить Кея, чтобы Артуру не осталось ничего, как полюбить меня и привязаться к моей власти и добродетели, чтобы он видел во мне друга, брата и отца, а я уничтожу эту записку на твоих глазах и не вспомню никогда о ней. Мы связаны, Моргана. Мы вместе должны оберегать Артура, и я тебе клянусь, что я хочу быть твоим союзником, а не врагом, но не вынуждай меня, девочка, поступать так… -стоп-стоп-стоп, — Моргана замахала руками, натянуто улыбнулась, — герцог, у меня голова болит с утра, что ты так на свой счет все серьезно принимаешь? Подожди немного.к приезду Артура я решу, точно, я услышала твои слова, не сомневайся. -То-то же. Девочка, — Кармелид поклонился и вышел из ее кабинета, а Моргана вслед произнесла ему несколько не самых хороших слов, которые, если бы услышал Кей, тоже не смог бы повторить — Гавейн запретил. *** -И как тебе жизнь кабинетного ученого, друид? — смешок в голосе — холодный и резкий, противоречащий голосу, который вкрадывался осторожно, заставил Мерлина вздрогнуть. Он отметил, что «друид» звучало и в устах Морганы примерно с той же пренебрежительной интонацией. -Спасибо вам, принц, прекрасно, и непривычно, — Мерлин повернулся и отвесил Мелеаганту легкий поклон. -Довольно-довольно, — улыбнулся он, и вроде бы даже ласково, но Мерлин прознал в этой ласке затаенную остроту. — Прогуляемся? Вижу, друид, тебе приглянулся мой сад? Позволь — провожу. -Как вам угодно, принц, — Мерлин двинулся с Мелеагантом, удивляясь тому, что принц вышел к нему на беседу, конечно, он и сам рассчитывал на разговор с ним, но думал, что Мелеагант не откажет себе в удовольствии, посмотреть, как друид умоляет о разговоре, пытается к нему прийти… Артур, по мнению Мерлина, так бы и сделал, а этот же…просто вышел, как будто бы случайно, но открыто. -Полагаю. Что тебе знакомы эти прекрасные деревья? — Мелеагант указал на раскидистые ветви, покрытые изумрудной листвой, клонящиеся к земле под тяжестью… — Это из Греции. А это из Неаполя. Вот эти цветы растут в Седых Берегах, а вот это… -Это интересно, — вежливо согласился Мерлин, — но я не сторонник пустых разговоров, принц. -А я думал, что твоя знакомая, друид, не начинает своего разговора без запутывания мыслей собеседника, — Мелеагант улыбнулся. -Знакомая? — переспросил Мерлин, — вы говорите о Моргане, ваше высочество? -Моргана, по сравнению с этой женщиной, невинное дитя, — шаг Мелеаганта стал резче. — Я говорю о той, что испортила жизнь двум родам, стравила их, ища силу, и решила проверить, как ребенок справится с силой Вороньего Грааля! -Я вас не…- Мерлин осекся и едва не налетел на остановившегося Мелеаганта. Мелеагант развернулся к друиду и в его глазах Мерлин увидел то, чего не заметил прежде — на самом дне — тени, прыгающие, злобные огоньки. -Знаешь, что такое Грааль? — спросил Мелеагант, резко забывая о вежливости. — Знаешь, что такое, чувствовать в себе силу, которой нет объяснения? Бояться собственных стен, потому что в них — глаза? А быть одиноким, презираемым отцом, который на любое твое действие вешает сотни ошибок, который смотрит на тебя как на ничтожество? А слышать звуки, которых не слышит никто, знаешь, каково? И никто не брался меня обучать! Все боялись! Я чувствовал в себе силу, и она раздирала меня, мне казалось, что во мне живут десятки змей и каждая из них умеет душить, сдавливать изнутри, вот, что такое — сила Грааля! Я…мое лицо — почти маска. Я вижу мертвых, я слышу мертвых, и мертвые видят меня. Я чувствую, как они касаются меня мертвыми гнилыми руками в моих кошмарах и наяву я нахожу следы от их присутствия. Я вижу их… и они видят меня. -Я…не знаю, что сказать, — честно ответил Мерлин, — мне жаль, но я, что я могу изменить? Ты уже такой, так попробуй… -Попробуй закрыть рот, друид, и дослушать, — перебил Мелеагант грубо. — Мне повезло. дважды. Я встретил названого брата, который, быть может, не сможет быть со мною рядом всегда, испугается или одумается. Я встретил женщину, которая, быть может, не станет женою чудовища, не станет рожать от него детей… мне повезло, что они есть, но я схожу с ума, представляя, что их может однажды не быть. Я дал себе клятву — не привязываться ни к кому и дважды нарушил ее. Но ни это самое страшное! Мерлин, ты трус. Ты испортил много жизней, ты навредил Моргане так, что она… в какой-то момент мне даже почудилось, на момент, но он был, что я смогу найти в ней родственную душу. Она также изуродована, как изуродован я, но нет! -Леди Озера сказала, что если я не помогу Утеру…- Мерлин поймал себя на том, что его голос дрожит. Даже обвинения Морганы, ее жестокие насмешки и издевательства не звучали так страшно для него, как слова Мелеаганта сейчас. -Не в этом дело, — терпеливо ответил Мелеагант, — я стал… это можно исправить лишь одним способом. Если пробудить силу второго Грааля, влить его… если пробудить, только пробудить, Мерлин, то мой мир станет спокойнее, я буду в равновесии. -Я думал, что ты уже пробудил второй Грааль, — неуверенно заметил Мерлин. -Не смеши, — Мелеагант фыркнул, — друид, ты так и не понял! Ты не понял! Один Грааль отдал силу мне, я его Хранитель, после моей смерти сила перейдет обратно в сосуд, но второй Грааль… оказывается, эта тварь украла его. Она увела его до того, как я успел понять, что Вороний Грааль бросает меня в ад, потому что надеется на пробуждение второй Чаши! И только когда вторая чаша будет в равновесии, пробудится, я обрету хоть какой-то мир. -Почему тебе просто не сказать об этом Леди Озера? — тихо спросил Мерлин, ему резко захотелось обнять Мелеаганта, этого человека, который всю жизнь существует в мире демонов, борется с ним и ни разу не жалуется, который умирает изнутри, ломается, но сохраняет стойкость и стать короны принца де Горра, успевая заботиться о народе. -Она знает, что я ее убью, — честно ответил принц де Горр, — она знает, что ее знание о том. Где второй Грааль, спасает ей жизнь, я убью ее. Она слишком много истязала людей. И меня, и мою Лилиан, ты даже не представляешь, как она обучала ее целительству! И даже за Ланселота мне обидно. Я убью эту тварь, как только она откроет мне тайну, но она ускользает…. -Как ты пробудишь второй Грааль, если найдешь? — Мерлину захотелось сказать что-то ободряющее, но он не мог найти слов. Что сказать? «Всё будет хорошо» — пошло и глупо, «мы справимся»? — да принц де Горр его на части самого разорвет, если углядит 9а он углядит), в этом насмешку. Такие, как Мелеагант, не жалуется. Такие, как он, предпочитают смерть в гордости и маске беспечия. Страшные, жуткие люди, которые улыбаются сквозь боль, насмешничают сквозь сумрак чувств, могут мыслить, видя мертвые глаза за спинами собеседников. -Я изучал, — ответил принц незамедлительно, — есть возможность влить в сосуд, то есть в себя самого, но есть некоторая неточность. Там говорится о жертве, а я, кажется, не очень рвусь умирать. Я люблю. Я любим. Умереть сейчас — то же самое, что пасть от руки какого-нибудь мелкого рыцаря, который подкрадется к тебе с ножом со спины, пока ты ждал своего главного врага, чтобы честно свести счет в бою. В любом случае — второй Грааль. Он нужен мне! -Ты говоришь разумные вещи, и я понимаю тебя, — искренне сказал Мерлин, не удержался и коснулся руки Мелеаганта, он вздрогнул и взглянул на руку, отвыкший от такого…отеческого, редкого касания, — но я не могу…так. Мне надо подумать, немного подумать, дай мне эту возможность, ваше высочество. -Думай, — разрешил Мелеагант, — хоть день, хоть ночь, но думай, пока есть возможность… или же оставайся кабинетным ученым и дальше, я даже выделю тебе лабораторию, но тогда не лезь никогда в мои дела. Если я найду эту тварь без тебя, ты никогда не станешь ни советником, ни придворным, так…исследователь. Мерлин кивнул, признавая справедливость этих слов, и Мелеагант, давая понять, что разговор закончен, повернулся на каблуках и зашагал в противоположную сторону от той, в которую вел друида. Мерлин остался один посреди аллеи, раздираемый внутренней бурей и борьбой, в которой не было места ни одному целому чувству, а все сразу налетели вихрем, сжимали и вдавливали его в землю, как будто бы не хватало воздуха, как будто бы не хватало и самого неба. Все сливалось в странную материю, одинаково серую, одинаково пепельную и вроде бы он уже ощутил вкус пепла на губах своих…. -Вам плохо, Мерлин? — участливый голос и нежная рука, подхватывающая его за руку и талию. Мерлин нашел в себе силы взглянуть на ту, что потревожила его покой. Это оказалась милая Лилиан, возлюбленная принца Мелеаганта, целительница, приемная дочь Леди Озера. -Я в порядке, — Мерлин через силу улыбнулся, — ты… Леди Озера, он хочет ее убить. -Я не за ее смерть, — ответила Лилиан спокойно, — я за то, чтобы ее больше не было. Пусть уходит в Авалон, пусть бежит в Грецию или сгинет! Но, признаться, такой расклад, меня не очень-то опечалит. Я неблагодарная, знаю, она дала мне кров и пищу, она дала мне многое, но я не знаю, как было бы лучше. Ланселот предпочел такой жизни бродяжничать и, как говорит, ни разу не пожалел. Даже когда голодал. Даже когда встретил Моргану. -Мне очень жаль Мелеаганта, — честно произнес Мерлин, сраженный такой искренностью девушки. Она печально взглянула на него: -Мне тоже. Я знаю, кто вы, Мерлин, и не знаю, к счастью, что вы там обсуждали, я не имею привычки подслушивать, но… если вы можете помочь ему, если вы можете… -Я не всесилен, у меня много ошибок, которые я не могу исправить, — как тяжело признаваться в собственной слабости перед этой девочкой! Она совсем еще юна, немногим старше Гвиневры, да чуть моложе Морганы, а взгляд уже такой…печальный, собранный, как будто бы ее уже хлестануло плетью по душе, и остался ожог… -Я знаю, — Лилиан кивнула, попыталась улыбнуться, и даже эта попытка вышла очень светлой и приятной. — Мелеагант не посвящает ни меня, ни Уриена в дела свои, мы знаем лишь по поверхности, мы делаем, что можем, но он бережет нас, думая, что чем меньше мы знаем, тем нам лучше. Он не понимает, что мы надумаем еще худшего ужаса, но мы уже…привыкли, а вот вы! Мерлин, я не смею просить вас, но о гордости речь не идет, если в дело вступает любовь. Мерлин, если вы можете, если в вас осталось хоть какое-то сострадание, во имя Морганы, которой вы испортили жизнь, Мелеаганта и Камелота. Во имя всего… поступите правильно. Прошу вас, Мерлин, только поступите правильно!