Легенда о короле Артуре. Альтернатива

Моргана даже не стала делать вид, что в данный момент её действительно беспокоит, что там написано в огромных свитках-прошениях со всего Камелота. Конечно, там одно и то же! Крестьяне жалуются на засуху и голод, и на высокие цены, и на невозможность проезда по Тракту, и на произвол графов и герцогов — ничего не меняется. Ездить же по каждому обращению, вызывать графов и отчитывать их ей сейчас не хотелось. Она тоже человек. Она тоже имеет право на отдых. Хоть немного, но заслужила же? Моргана поняла, что очень соскучилась по, господи прости, Ланселоту! Если бы ей кто-то пять лет назад сказал, что она всё ещё будет способна по кому-то скучать, она бы этого сказочника выбросила бы в болото. Если бы ей кто-то сказал, еще четыре с половиной года назад, что она будет скучать по компании этого «насквозь благородного», как сама выражалась Моргана, Ланселота, фея бы выбросила этого наглеца…не в болото уже, там уже лежит сказочник, ну куда-нибудь бы выбросила. Однако судьба сыграла так, что Моргана и скучала, и по Ланселоту. Она знала, что у рыцарей сейчас идут усиленные тренировки, потому что его величеству королю Артуру вздумалось устроить турнир для своих гостей… «Если, конечно, кто-то придёт», — думала со злобным ехидством Моргана, но Артуру, похоже, уже было плевать, придёт кто или нет. Он хотел устраивать приёмы, о которых грезил, которые видел во сне, хотел почувствовать себя в центре внимания, жаждал зрелищ, пиршеств… -И врагов, — мрачно закончил общую почти что высказанную, почти что проскользнувшую мысль Монтессори, когда мрачные члены совета собрались в библиотеке, чтобы обсудить, как быть, как бы отвлечь Артура от…управления. -Господи, если бы мне кто-то сказал, что я буду не рад тому, что король занимается управлением, я бы этого чудака выбросил бы в болото! — вздохнул Мерлин. -Не получится, — обронила Моргана, — там уже лежит один…сказочник. Так или иначе, турнир сочли члены совета меньшим злом, да и Артур почти всё время проводил, наблюдая за тренировками или обсуждая испытания с командирами, а значит, члены совета, у которых было управление интеллектуальное, выдыхали чуть свободнее. Артур после бурных выяснений о количестве дуэльных поединков и выяснений, стоит ли брать в турнир испытание с убийством медведя рыцарем, не находил обычно сил копаться в бумагах. Командиры, правда, косили надеждой и глазом в сторону советников, как бы умоляя забрать короля к себе, но Совет как-то упрямо смотрел в сторону… чудеса! Тем не менее, Моргана поняла — настойчиво и резко, что очень соскучилась. Да, у Ланселота тренировки, да, у Ланселота Гвиневра, а еще у него, на минуточку, подруга! И подруга эта жаждет встречи. Она, в конце концов, тоже имеет на это право, разве нет? -И вообще, я его больше, чем Гвиневра знаю! — Моргана строго взглянула на отражение. Отражение не изменилось, продолжая показывать всю ту же Моргану, и этим оно как бы говорило ей: «да мне плевать, душечка! Протри меня от пыли и иди…» -А вот и стой пыльное, — Моргана показала своему отражению язык и спустилась на кухню, где решила сама, своими руками, под взорами испуганных и озадаченных поваров приготовить для Ланселота и других, оставшихся с ним, рыцарей, что-нибудь перекусить. -леди Моргана может попросить, мы все приготовим ей! — испуганно воскликнула кухарка, чуть не плача от страха. Моргана отмахнулась: -Я сама, — после чего, героическим усилием принялась разрезать картофель…и сломала нож. — Ножи плохие, где взяли? -Леди Моргана! — не выдержала нервная душа у повара, он аккуратно отобрал нож у Морганы и вытащил лезвие из столешницы. — Я приготовлю! Моргану снарядили корзинкой, припасами и отправили с чистым сердцем прочь из кухни. Один же из поварят торопливо побежал к Артуру, доложить, что Моргана заходила на кухню… -И что? — не понял Артур, с неудовольствием отвлекаясь от плана побоища между двумя рыцарскими командами. — Моя сестра вольна ходить, где хочет, есть, что хочет и делать, что хочет. -Она взяла еду с собой и ушла куда-то…- поваренок уже пожалел, что пришел. -Ну и…- Артур неожиданно нахмурился и обернулся к поваренку, — а много взяла? -Много, — пискнул поваренок. -Может того…уходит? — предположил с неясной надеждой Гавейн. — Из замка. Артур только отмахнулся, но решил выяснить чуть позже, куда это ходила Моргана. Король не сомневался, что об уходе речь не шла (она бы не ушла, молча, не тот человек), но все-таки, какое-то странное чувство осталось в короле. Моргана же встретила уже конец тренировки и трех, помимо Ланселота, рыцарей. -Ты чудо, леди Моргана! Хоть и мрачная, но чудо, — восторженно заявил сэр Грегори, вынимая из корзинки здоровенный бутерброд с мясом и свежим сливочным маслом, пока Моргана раздавал остальные. — Боже, как вкусно! -А…вкусно, — Ланселот с подозрением взглянул на фею, — ты же не умела готовить? Он об этом прекрасно знал, потому что у Морганы бывали такие заплывы в сторону нормальной жизни. Она готовила либо в припадке чувства вины, либо, когда ей было что-то надо, либо когда ей было особенно плохо. Не удавалось никогда, но Ланселот не был привередлив (от голодных скитаний уж точно), да и такая забота умиляла. Потому Ланселот не скрывал уровень навыков Морганы, да она и прекрасно знала, но все свои эксперименты ставила на нём… -А это не я, — отмахнулась фея, — я на кухню зашла, сломала нож, и они собрали мне все сами. Как у вас? -Плохо, — помрачнел Персиваль, — его величество жаждет лучшего результата, его ничего не устраивает. Он хочет, чтобы рыцари Камелота были под одним гербом. Под его. -Это как? — возмутилась Моргана, — вы же из разных потомственных семей! У вас вои гербы… -Да ты что? — усмехнулся сэр Грегори, — правда? -Ладно, — Моргана чуть покраснела, — на чем сошлись? Будете в гербах Камелота? -Нет, — Ланселот замотал головою. — С гербом буду только я. Гавейн настоял на том, что все-таки род должен быть виден. Кстати, Мерлин тоже включился. Он сказал, что все должны видеть, какие потомки служат Камелоту, выступая на его стороне, и что если все будут облачены одинаково, это будет…не так зрелищно. -Мерлин! — Моргана развела руками, — он умеет подбирать слова. -А! — вдруг вскинулся Грегори и ткнул слегка Персиваля в бок, — ты скажи ей! -Сказать что? — мгновенно напряглась Моргана, ощущая успокоительный металл кинжала под платьем. Что ей ещё нужно знать? Что ещё от не пытаются скрыть? Ну? -Я…- Персиваль просиял, — я, госпожа Моргана, женюсь. Моргана не сразу вспомнила, что значит «женюсь», а вспомнив, задала самый умный вопрос из возможных, как-то напрочь забыв о своем разговоре с Персивалем насчет Леи: -На ком? -На Лее, — скромно ответил Персиваль и его лицо расплылось в благодушной улыбке. — она согласилась! -На служанке, — пояснил Грегори, решив, что оцепенение Морганы связано с тем, что она не помнит, кто такая Лея. — Танцовщице. -Это неважно, — Персиваль грозно взглянул на рыцаря, — она моя любовь. -Погоди, — растерялась Моргана, — я, конечно, поздравляю, но ты…уверен? То есть, нет, дело не в происхождении! Моргана заторопилась объяснить, краем глаза заметив мрачное выражение на лице Ланселота. Она вовсе не имела в виду происхождение — это правда, но Ланселот не должен знать и даже допускать мысли об этом. Он — безродный, полюбивший королеву… это сказка. Не стоит его вырывать из неё. -То есть, — Моргана замялась, мне казалось, она любит другого. «Который любит меня…» — вспомнилось Моргане и она мысленно обругала себя за равнодушие к графу Уриену. Надо хоть письмо ему написать! Что же она так… -Я не могу заставить ее разлюбить, — признал Персиваль, — но я могу сделать ее счастливой. Я дам ей все, и, может быть, однажды она полюбит меня. И примет как своего мужа, защитника, равного себе… -Служанка…как равного себе, — заметил Грегори и кивнул Моргане, — леди Моргана, от любви сходят с ума, я… -Рот закрой, — посоветовала неожиданно разозлившаяся фея, — Персиваль, я надеюсь, что у тебя все будет хорошо. Ты заслуживаешь счастья. И Лея тоже. Вы…я делаю вам любви. Моргана как-то неловко, привстав на цыпочки, потрепала Персиваля по плечу, а затем, спешно и неловко сослалась на какие-то неотложные дела и побрела к себе, используя окольные пути. Она не поговорила с Ланселотом, как хотел и только расстроилась, если честно. Нет, Лея, правда, заслуживала всего самого лучшего, но Моргане почему-то стало жаль себя… очень жаль. По-женски, непривычно. Она не могла отвязаться от Артура и не хотела, а между тем, точно знала, что Артур никогда не будет смотреть на нее так, как смотрит на служанку-танцовщицу этот рыцарь. Пусть он неловок, неуклюж, не так и манерен, но он искренен! Он так ее любит…бедная Лея. Счастливая Лея! Моргана зашла к себе, не попавшись по пути никому на глаза, и замерла, увидев в своей комнате гостя. Вот уж кого ей не хватало в этот вечер! -Дьявола вижу, — Моргана всеми силами пыталась не выдавать неприятного страха, который собрался комком в ее желудке, — а где его слуги? *** -Поверить не могу, что ты выходишь замуж! — Гвиневра бережно взяла пальцы служанки Леи в свою ладонь и сжала их, пытаясь не выдать своих, подступающих к глазам, слез. — Лея… -Ты будешь самой красивой, деточка! — строго сказала Агата, отбирая от Гвиневры Лею. — Верно, госпожа? -Да! — Гвиневра спохватилась, судорожно заметалась по комнате. — Наверное, тебе хочется белое платье? Или, может быть, серебряное? Или из золотой парчи? А, может быть, ты хочешь цвета кости? -Госпожа…- тихо сказала Лея, у которой мысли еще не легли должным образом, чтобы попытаться думать о платьях, — я не знаю…я хочу простое платье, простую свадьбу. Без шума, без толпы… -Конечно-конечно! — закивала Гвиневра. — Агата, вызови мою портниху! Ты будешь самой красивой невестой, Лея! Лея опустила голову. Ей было совестно. Перед Гвиневрой, которая так суетится из-за ее свадьбы, как не суетится сама Лея (еще бы, Гвиневра выходила замуж, уже чувствуя, что совершает ошибку, а Лея в ее глазах, была самой счастливой невестой!), перед Агатой, которую послали к портному, перед Персивалем, который так любовно смотрел на неё, что сжималось сердце… перед всем миром! И даже перед Уриеном, который, вроде бы и отпустил ее, и держала которого она все еще в думах своих. Но хуже всего было другое! Лея смогла спрятать от всех боль, когда Артур грубо взял ее в коридоре, вдавливая в холодную стену. Кроме Морганы, наверное, никто об этом не знает больше, да и Артур ее не касался с тех пор, но все же… Лея вспомнила это со стыдом, стыдом за себя (как она посмела не сопротивляться? Как она посмела сдаться?) и ощутила себя очень грязной. Ей казалось, что руки Артура всё ещё хватают ее, что его пот остался на ее коже до сих пор и если принюхаться к ней — можно учуять его запах. Лея боялась этого, боялась, что Персиваль учует… отвернется. А еще… Лея вдруг обернулась к маленькому белому домику, сделанному Персивалем для мышонка — Маоласа. Только сейчас она вспомнила, что не подходила к нему с самого утра и не кормила. Гвиневра, однако, наблюдала за нею и обняла: -Я покормила его. Они постояли в молчании, затем королева спросила: -Что тебя мучает, Лея? Я твой друг. Ты мне очень дорога и я не могу видеть, как разрывается твое сердце. Скажи мне, прошу! -Моя королева, — Лея ответила почти честно, но даже это было для нее роскошью и выражением крайней степени доверия к Гвиневре, — моя королева, я ужасный человек. Вы не знаете, сколько всего я сотворила в жизни! Вы не знаете, сколько раз я шпионила, лгала, предавала и сколько раз я становилась тем, кем меня хотели видеть, и мне это нравилось. Я служила принцу де Горру, но я обязана ему, вы даже не знаете как, королева! -Мы…все кому-то обязаны, — Гвиневра сглотнула комок. Принц де Горр, даже на расстоянии умудрялся наводить на нее ужас. Она не понимала, как ее отец, герцог Леодоган Кармелид не боится так опасно играть с Мелеагантом? -Он нашел меня, — прошептала Лея. — Он и граф Уриен ори. Сами еще дети, они взяли меня, вырастили… кухарка сказала, что я ее дочь, когда Багдамаг де Горр полюбопытствовал. Он не стал вмешиваться, но, наверняка, догадывался. -Об этой стороне Мелеаганта я не знала, — честно сказала Гвиневра, — мне он всегда казался…жутким. -Вы многое не знаете, королева, — признала Лея, ища какое-то подобие защиты в хрупких руках её. — Я пытаюсь… я не стою этого человека! Персиваль, он… настолько хороший, он знатный, а я? Я такое… Гвиневра, господи… -Лея, тише, — Гвиневра уткнулась в плечо Леи, — мы все меняемся. Я изменяю мужу, я грешу перед богом, я пытаюсь защититься. Я пытаюсь… я грешна, я заслуживаю смерти и презрения, но так случилось. С Ланселотом я забываю обо всём, и геенна огненная меня не страшит. Еще недавно у меня была невинная душа, я хотела следовать за своею любовью, но все идет не так, как мы желаем, но однажды… всё как-нибудь образуется, Лея. Сложится. Поверь мне. -Я верю, — прошептала Лея, которой страшно захотелось поверить во все, что ей скажут. — Я стану молиться, и, быть может, бог простит меня! Услышит… -Бог милостив, — Гвиневра сжала плечо служанки, и вытерла с лица ее хрустальные слёзы. -Где невеста? — строго спросила Агата, вводя двух портних за собою. — Так, вот она… -Что у вас есть? Самое лучшее! — деловито взяла управление Гвиневра, — показывайте! Лея должна блистать! *** -Персиваль женится, ваше величество, — Кармелид завел этот разговор, как бы между прочим, пользуясь тем, что ни Морганы, ни Мерлина, ни Монтессори (Кармелид давно заметил, что всего враги и недоброжелатели из числа опасных носят имена, начинающиеся на букву «М», к списку первых трех добавлялись еще Мелеагант и граф Уриен Мори), не было подле Артура. Придворные не стали находиться возле Артура в те моменты, когда он был увлечен рыцарским турниром и рассуждениями о нем с военными своими министрами. Между тем, это было недопустимой ошибкой. Кармелид тотчас воспользовался их отсутствием и гордым игнорированием того, что он сам не был в состоянии проигнорировать. -Ну и черт с ним, — меланхолично ответил Артур, — а если устроить еще состязания в колесницах? Кармелида передернуло. Он был готов пресмыкаться перед Артуром, но представил, какая реакция будет у Совета, у народа… у Морганы, чтоб ее черти разорвали! -На Лее, — продолжал Кармелид, справившись с эмоциями. -На служанке моей жены? — Артур с сомнением приподнял бровь. — Персиваль — рыцарь благородных кровей, и…служанка? Лея же… Он прикусил язык, вспоминая, как сам поступил с нею, как боялся, что кто-то об этом узнает. -Счастья им! — спешно открестился от всего Артур и снова уставился на план будущего состязания. Чего-то не хватало. Какого-то шика, роскошного и королевского размаха! -Все находят своё счастье, — плаксиво заметил Леодоган, — кроме меня. Ваше величество, вы ведь знаете, как я вас люблю, как ценю и уважаю. Я отдал вам свою дочь… -К делу, Леодоган! — усмехнулся Артур, решив, что все-таки стоит поговорить с Советом по поводу колесниц. -Жените меня на ком-нибудь! На хорошей женщине, красивой, молодой…я бы еще отцом стал! А? Артур? Ваше величество? Я совсем один, а так… может, еще раз бы полюбить! -Да кто за тебя замуж пойдет, Леодоган? — Артур рассмеялся, — ты старый уже до любви-то! К Моргане моей сватался, а она, знаешь ли, спуску тебе бы не дала… -Да, я понимаю, — Кармелид блеснул глазами, — но я выберу себе…какую-нибудь простую. Лишь бы хозяйкой была в доме, да родила бы, а? ну и чтоб на людях показаться не стыдно было! -Ну, — Артур сдался, — женись. Если на примете держишь кого, разрешаю. Женись. Только имей в виду, что неволить никого не позволю. Если кто-то за тебя не захочет, я не позволю никого принуждать. -Так же, как вы не позволяете себе принуждать Моргану? — хмыкнул Кармелид, с извращенным удовольствием наблюдая за тем, как лицо Артура колыхнуло и опалилось всеми переживаниями одновременно. -Да как ты…- Артур метнул взор в сторону, боясь, что кто-то услышит, забеспокоится, поймет то, чего не должен понимать. -Смею, ваше величество, — холодно отозвался герцог. — Более того, я тебе сейчас расскажу кое-что такое, о чём ты и понятия не имеешь. Вы только щенок, ваше величество, щенок без породы, без хозяина, слепо верящий всему, что видит и слышит. Вам дали кость, а вы торопитесь лизнуть руку, не зная, что в другой руке у благодетеля есть мясо, вы не чуете мяса, ваше величество, но я — опытный пес, я знаю и мясо, и кость…и если вы не выслушаете меня и не примите моих требований, вы поплатитесь за это. Будете до конца жизни грызть пустую кость. Так что? Вы готов выбрать, мой любимый король? *** Мерлин прекратил любые попытки выловить Моргану. Он понял с прискорбием, что если ему хочется интеллектуальной разгрузки, если ему хочется полностью откровенного, пусть и…оскорбительного разговора, ему нужна именно Моргана. Фея умудрялась же уходить от его попыток сблизиться. С тех самых пор, как она перестала умирать и истекать кровью, она стала избегать его. Даже в зале Совета предпочитала компанию Артура или Монтессори, но не его. Мерлин пытался понять, почему это произошло, и понимал, с неохотой, что он отдалился от Морганы после того, как стал ее спасителем. Он видел то, что должно было быть плотью ее сына, видел куски, его нерожденной жизни, стекающие по ее ногам, видел ее слабость! Снова! Мерлин знал, что Моргана в последнюю очередь желала бы быть спасённой им, и, как иронично, именно его судьба и дала ей в ангелы спасения. Именно он оберегал ее бледный, болезненный сон, а еще…разве не Мерлин стал хранителем их с Артуром тайны? Они не испытывали больше ненависти друг к другу, они сняли маски в его присутствии, Артур шептал ей слова любви в его присутствии и это тоже подкашивало. Мерлин и рад был бы сделать вид, что ничего не слышал, не видел, не знал и не понимал, но разве же он мог? Он не мог заставить Моргану поверить в собственную глухоту и слепоту, а между тем, пока она лежала перед его взором, слабая, живая, злая, но живая! Живая… настоящая, у Мерлина возникла почти, что безумная надежда, что они станут если не друзьями, то перестанут свою бессмысленную войну. Но на третий день после отравления к Моргане пришли рыцари и члены совета и рассказали, чем увлекся Артур. Моргана еще осталась в постели, хоть и дала понять, что готова воскреснуть и ввалить всем, кто попадет в ее поле зрения так, как им никогда и не прилетало. На четвертый же день Моргана поднялась с постели, на пятый уже провела вне постели весь день, работая в Совете, на шестой — даже не явилась ночевать — Мерлин узнавал об этом у ее служанки, Марди. -Госпожа не ночевала в своих покоях, — доложила Марди, испуганно взирающая на снизошедшего до ее положения Мерлина. — Госпожа была за пределами спальни, но не в спальне. -Я понял, — Мерлин попытался говорить успокаивающе, — не говори ей, что я спрашивал, ладно? -Да, господин, — Марди поклонилась, и Мерлин понял: точно скажет. Она труслива и посчитает своим долгом сказать Моргане о том, что Мерлин ее искал. Ну и пусть. Он целитель. Он излечил ее, имеет право же он знать, наконец, что с нею? Разве нет? Но Моргана упорствовала. Она продолжала избегать его общества: исчезала после совещания или же не досиживала даже до конца, чтобы, Мерлин был уверен, не столкнуться с ним. Больше того! Моргана стала человеком, которого вообще не удавалось застать за пределами Совета. Мерлину этого не удавалось. Ему говорили. Что Моргана в библиотеке, и он шел в библиотеку, где ему сообщали, что буквально за минуту до его прихода, фея вышла в компании казначея Монтессори. Он шел в казначейство и Монтессори равнодушно сообщал друиду, что за минуту до его появления Моргана вышла в компании с Ланселотом и пошла, наблюдать за его тренировкой. Напуганный же резкостью и все-таки, почему-то по-прежнему насмешливый Ланселот сказал, что Моргана, буквально за мгновение до прихода Мерлина, отправилась на обед. Разумеется, на обеде она не появилась… Мерлин решил, что он все равно ее поймает. Из принципа. Из вредности. И вот, сейчас, похоже, удача решила сжалиться над друидом и послала ему Лею навстречу. У Леи был встревоженный и даже озадаченный вид, но он не был связан с витающим духом того, что в Камелоте царит беспокойство. -Моргану не видела? — без особенной удачи спросил Мерлин. -Моргану? — Лея встряхнулась, словно бы секунду еще она вспоминала, что такое «Моргана», затем лик ее просветлел, — а… видела, да. Она минуту назад прошла по тому коридору. Я спросила, куда она идёт, а она сказала, что идёт в оружейную, чтобы взять какую-нибудь булаву для переговоров с королем. -Что? — Мерлин даже поперхнулся. — Зачем ей брать булаву, она может ее накол…то есть, спасибо, Лея! Мерлин торопливо хлопнул девушку по плечу и понёсся к указанному коридору, надеясь, что ему повезет хоть в этот раз. Тут нужно объяснить, что Моргана, в отличие от того же Артура, и очень сходно с самим Мерлином, предпочла расположить свой рабочий кабинет на нижнем уровне, а не рядом со спальней, которая расположилась куда выше. Расчет был прост — если все обитатели придворного мира крутились в пиршественной зале, или в бальной, или на уровне спальни короля и зал Совета, то к ней спускались редко и только по делу. Даже Артуру было порою очень лень спуститься к ней лишний раз, особенно если этот раз приходился на его увлечение вином. Мерлин знал, что если следовать по коридору все дальше и дальше, не сворачивая, то в конце, перед тупиком, есть неприметная лестница, по которой Моргана спускалась в свой кабинет. Если же следовать не до конца коридора, а свернуть влево, то можно найти спуск в оружейную комнату. Мерлин торопливо следовал по коридору, решив, что если она пошла в оружейную всерьез (а она могла), то он либо нагонит ее по пути, либо встретит уже возвращающуюся из неё, ведь наверняка она пойдет либо в кабинет, либо к маленькой лесенке, чтобы поднять на этаж выше! Словом, Мерлин был уверен, что Моргане не пройти незамеченной. Мерлин уже дошел почти до рокового спуска, как вдруг странный шум почудился ему. Он обернулся по сторонам и понял, что единственным источником шума может быть…кабинет Морганы! Звук явно шел из него. Может быть, Моргана пошутила по поводу оружейной? Она могла, он понимал. Может быть, она у себя? Это логичнее, чем то, что хрупкая фея в темноте спускается на склад с оружием, чтобы выбрать булаву. В конце концов, она, правда, могла ее наколдовать! Мерлин, почему-то на цыпочках, стараясь не дышать, медленно начал идти к ее кабинету. Шум повторился. Это было что-то вроде попытки задвинуть упорный ящик…или же выдвинуть его. Моргана обожала ящики и могла почти с идеальной точностью рассказать о содержимом каждого из них, это Мерлин уже понял. Мерлин, надеясь, что ему удается оставаться незамеченным, аккуратно переместился к дверям, бесшумно приоткрыл ее — действительно, в комнате была женщина, она стояла, согнувшись, пытаясь задвинуть ящик. Мерлин, не терпя больше колебаний, и церемоний вошел. -Я могу помочь, если…- Мерлин осёкся. Женщина распрямилась, и Мерлин на минуту подумал, что сошел с ума… — Гвиневра? Ты… ты рылась в документах Морганы? Какого чёрта?