Тебе нельзя!

— …Боунз, может хватит смеяться? — Прости, Джим. Но ты серьезно думал утаить от меня то, что ты увел что-то с общего стола? Джим угрюмо промолчал, подмял под живот подушку, стараясь не сопеть от обиды. Боунс, расположившись на стуле, который не поленился приволочить из своего кабинета, сидел около кровати капитана, закинув ногу на ногу и откровенно забавлялся. — А тебе так даже идет! — заметил Маккой. Он наклонил голову, с любопытством разглядывая лицо Кирка. — Особенно пятнашки на лбу и возле носа естественно смотрятся… — Издеваетесь? Кирку его теперешний внешний вид абсолютно не нравился. Но больше всего доставляло неудобств Джиму то, что глава лазарета отстранил его от службы на несколько дней по состоянию здоровья. Хотя самым странным, конечно, было не это… — Лучше скажите, сколько я ещё буду ходить как пятнистый леопард, и когда вы меня выпустите отсюда? — вяло пробурчал капитан Энтерпрайз, с тоской размышляя, как сейчас наверное, приятно сидеть в уютном капитанском кресле на родном мостике. Монотонное жужжание приборов. За консолью мирно переговариваются Чехов и Сулу — два жёлтых цыпленка, флегматичный Спок колдует над клавиатурой, красавица Ухура, изящно закинув ногу на ногу, подпиливает ноготки пилочкой… А за иллюминатором проносятся разноцветные созвездия, загадочные планеты и другие странные космические объекты — неземная красота, романтика и неизведанность. И только он лежит беспомощный и несчастный в лазарете, в компании Боунса, которому и не очень-то в глаза смотреть хочется. — Когда я могу приступить к своим обязанностям капитана, док? Маккой покрутился на стуле и изобразил задумчивость. — Ну, не знаю… — протянул Леонард, демонстративно пялясь на потолок и делая вид, будто не замечает скорбного лица своего пациента. — Когда аллерген полностью выведется из организма. Или когда наш непослушный мальчик поймет, наконец, в чем состоял сегодняшний урок… — Да понял я, понял! — досада в голосе Кирка прозвучала очень явственно. — Торжественно клянусь, что прежде, чем съесть новый вид сладкого, я буду всегда консультироваться у моего заслуженного и многоуважаемого мудрого доктора. Маккой важно выслушал эту великую клятву с довольной улыбкой на лице благосклонно кивнул. — Мне это конечно, весьма льстит, но похоже, про самое главное вы забыли… — Ничего я не забыл! — отозвался Кирк и поморщился, яростно почесав свое многострадальное лицо. — Доктор… Джима с ног до головы пока ещё покрывали мелкие розовые пятнышки, которые начали появляться на теле капитана около шести часов назад после… Словом, после празднества в общей каюте. Вчерашний день рождения Ухуры экипаж отмечал скромно, но со вкусом, а новые репликаторные сладости выглядели чрезвычайно соблазнительно, они буквально кричали Джиму: «Съешь меня!». Кремовые, шоколадные и бисквитные пирожные, ароматные вафельные тортики и воздушные разноцветные безе очаровывали одним видом, их блаженный запах дурманил голову. Боунс на празднике не появился, у врача было полно работы. Маккой строго-настрого приказал Джиму не налегать на сладкое и мучное, пригрозив, что иначе капитан не будет пролазить в двери транспортатора. Джим пообещал последовать советам, однако на празднике быстро решил, что не случится ничего ужасного, если он попробует парочку пирожных. В конце концов, это же праздник! Проблемой вдруг стал Спок, которого Маккой (очевидно, каким-то образом подкупив) приставил к капитану, снабдив того четкими инструкциями по поводу Джима. Вулканец ходил за ним как приклеенный, то тут, то там возникая перед Кирком всякий раз, когда он собирался попробовать новое лакомство. После непродолжительных попыток избавиться от старпома, Джим понял, что хитрость побеждается хитростью. Когда гости попросили дорогую именинницу спеть, Джим подтолкнул Спока к Ухуре и заявил, что без его волшебной арфы и чудесных рук сегодня никак не обойтись. Спок попытался вежливо отвертеться от роли концертмейстера, но публика яростно настаивала. Джим недвусмысленно намекал, что некрасиво отказывать девушке, да ещё в день ее рождения… Спок с лёгкой досадой взял арфу, и по кают компании поплыли звуки струн, переплетаясь с нежным голосом Ухуры. Джим с довольной улыбочкой отделился от круга, захватил тарелочку с выбранным кексом, густо покрытым кремом и кокетливой клубничкой на макушке, и незаметно покинув кают-компанию, он отправился прямиком к себе в каюту. Запретный плод был сладок… А все, что последовало дальше — уже не особо. Прекрасный вкус крема ненадолго затмил его разум. Капитан жевал кусок за кусочком в одиночестве, гордый своей изобретательностью и тем, что Боунз ничего не узнает. Через пол часа началось лёгкое головокружение и боли в животе… Обезболивающее не помогло. Когда Джим понял, что с ним явно что-то не так, (особенно когда, подойдя к зеркалу, обнаружил мелкую сыпь на лице), пришлось самому сдаваться в руки правосудия, а точнее Боунзу, которого он вызвал по интеркому. Обеспокоенный Маккой явился узнать, в чем дело. Док выслушал жалобную историю Кирка и жутко развеселился. Он даже не стал ругаться, заявив, что «Вселенная собственноручно наказала капитана за самонадеянность», и, посмеиваясь, потащил пошатывающегося начальника в больничный отсек. — Боунс! Почему мне так плохо?! Ваши лекарства что-то совсем не помогают. — Помогают, Джим… ещё как. Препараты избавили вас от судорог и уменьшили рвоту… — ответил Маккой. — Синтетические красители это не шутки! Я уже говорил вам об их губительном влиянии на организм, а в том торте их было предостаточно. — Доктор Маккой! Джим повысил тон до командирского, которым он обращался к другу лишь в крайних и официальных случаях — У вас есть лекарства, которые могут в два счета облегчить все симптомы, убрать эту сыпь и вывести из организма аллергены! Вы просто не хотите выпускать меня на мостик. Всё потому что я солгал и стащил тот невкусный торт! Вы — тиран и садист! — Джим, аллергия вещь неприятная, но я делаю все возможное! — Маккой сделал вид, что задет. — Моя задача — спасать вам жизнь, с чем я успешно справля… — Боунс! — Да? — последовал невинный ответ. — Немедленно дайте мне что-то от боли в животе, иначе я отстраню вас от службы… — пообещал громче Джим. — Препараты, которые я вам дал — особенные, они носят не только полезный, но и воспитательный характер. Скоро всё поймете. А пока зарубите на носу, Джим, что в ближайшее время будете есть только отруби и сидеть на жёсткой диете. Будете меня слушаться, через два дня выйдете здоровым. Джим со стоном уткнулся носом в подушку. — Док, от вас такого не ожидал! Издеваться над командиром, и над своим другом! Знаете, предательство — самый страшный порок! — А чревоугодие — один из семи смертных грехов! — глубокомысленно отозвался Леонард. Он заботливо поправил одеяло на кровати, встретился глазами с сердитым взглядом Джима и развёл руками. — Я всего лишь провожу лёгкую воспитательную работу. В данный момент нужно, чтобы организм очистился от токсинов и аллергенов. А продолжаться этот процесс будет, скорее всего, довольно долго, пока желудок не избавиться от аллергена самым естественным путем… Джим хотел было возразить, однако его желудок подал недвусмысленные сигналы, что самое время избавиться от нежелательных субъектов в организме. Джим скорчился от нового спазма. — Чёрт, Боунс… Капитан как мог быстро поднялся с койки и нетвердой походкой отправился в одно очень важное и необходимое место, по пути едва не врезавшись головой в косяк. — И сколько это будет… продолжаться? — простонал Джим, обращаясь к доктору. Тот равнодушно пожал плечами. — Около двух дней. — Боунс! — Что? Аллергическая диарея не у меня, а у вас, Джим! Так что будьте умным мальчиком и впредь внимайте мудрым советам сельского доктора. Вам принести бумаги? — Я не хочу проводить эти три дня в компании унитаза и вас впридачу! — гневно выкрикнул капитан «Энтерпрайз», приваливаясь всем телом к косяку и морщась от очередного спазма исстрадавшегося живота. — Господи, ну за что мне все этот… Я ухожу… Док! Кирк с натугой развернулся и вперил указательный палец в сторону судового врача, оставшегося мирно восседать на стуле. — Я вам это припомню! Правый уголок рта Маккоя дёрнулся в сторону. — Джим! — вдруг остановил капитана доктор. Кирк нехотя задержался в дверях. Он не особо желал выслушивать какие-то наставления от человека, который только что читал ему получасовую лекцию о терпении и вреде сладкого. По его вине (ну и немного по своей) он сейчас вынужден будет провести большую часть времени в закрытом помещении на толчке в ожидании философских мыслей. — Что, Боунс? — Так что же за урок вы усвоили? — поинтересовался Леонард, скрестив на груди руки и развернул стул в сторону Кирка, глядя на него с упоительным вниманием. — Что надо слушаться судового врача… — монотонно пробормотал Кирк в ответ. — Что-то ещё? — поинтересовался капитан почти несчастным голосом. — Да, Джим, — донеслось вслед бравому капитану Энтерпрайз нежное воркование врача. — Воровать некрасиво и нехорошо!