С каждой миллисекундой паника внутри меня набирала космические скорости и обороты и росла, выходя за пределы моего тела. Трепеща в мужских руках и не обладая ни малейшей физической способностью сдвинуться с места, я задрожала, словно тонкий ободранный ветром и уже отходящий на покой грязно-кровавый лист. Дино как назло вовсе не хотел отрываться от машины Люцифера, остро фокусируя на ней взгляд, то щурясь, то выпучивая глаза и скрепя сжатыми челюстями, будто считывал энергию её обладателя, всё ещё сидевшего на задних пассажирских. Очередная волна ужаса и смятения накрыла меня с головой. В один миг всё катилось чёрту под его поганый хвост. Жизненно необходимо было в самые кратчайшие сроки отвлечь в буквальном смысле с небес свалившегося мужчину и увести его куда-нибудь подальше, а ещё лучше убраться нахрен с этой планеты.
Представим просто на секунду, потому что больше времени нам не предоставится, что пути Люцифера и Дино пересеклись: смертного человека, весомого во всей своей физической и интеллектуальной форме, и небесной сущности, обладающей уму непостижимой силой, объяснение которой выходило бы за все грани людского сознания и познания. Решать вопрос пустословием и разбрасыванием букв этот демон с синдромом маниакального собственника не будет, а ангел при всей своей нерушимой праведности и сакральности не будет исполнять роль святого отца, молча выслушивая всё то, что на него вывалит грешный человеческий язык. И весь грёбаный пиздец под названием "просто пообщались" закончится за две с половиной секунды по щелчку пальцев второго, после чего первый окажется пусть и в горизонтальном, но не самом удобном положении. Хочу ли я окунуть руки в кровь? Нет. Особенно если это кровь Люцифера. Хочу ли я стать личным палачом для бессмертного существа и снести ему голову? Дважды нет. Особенно если это голова Дино.
— Дино! — вновь окликнула я стоявшего передо мной, кинувшись ему на грудь и обвивая дрожащими руками спину.
Пальцы озверело вцепились в ткань белой рубашки и едва не до треска по швам стянули её в ладонях. Сердце ангела качало кровь как обезумевшее, ударяясь о стенки его мощной крепкой груди и больно стучась в мою. Его свистящее дыхание участилось и стало неравномерным. Тёплые руки всё ещё сжимали мои плечи, ревностно и неумолимо; я отпрянула, насколько это было возможно, и испуганно посмотрела на него. Словно очнувшись, Дино проморгался и заторможенно перевёл свой всё ещё внимательный взгляд на моё замызганное смешавшейся уличной пылью со слезами лицо.
— Дино... — безнадёжно взмолилась я: — Уходим отсюда!
— Виктория, ты в пор...
— Пожалуйста, — резво развернула я его спиной к дороге и, перехватив за руку, потянула за угол дома, — давай уйдём отсюда немедленно, прошу тебя!
Мне было страшно. Мне было очень-очень страшно. Опухший язык заплетался во рту, слова, зажёванные и напоминающие жалкое блеяние, вываливались из моего рта и звучали почти непонятно, потому что моя челюсть, будто парализованная, едва двигалась. Потные пальцы пытались ухватиться за его ладони, но соскальзывали и делали новые безуспешные попытки зацепиться за мужскую руку. Я не хотела, чтобы Дино увидел Люцифера, но ещё больше не хотела, чтобы Люцифер увидел Дино. Никогда я не ощущала себя настолько низко, беспомощно и беззащитно. Казалось, в моей жизни тоже наступил момент той самой задницы, про которую говорят "беспросветная" и "безвыходная". Я не могла взять себя в руки и успокоиться; еле сдерживая истерику и умоляла Дино перенести нас домой, готовая упасть пред ним на колени, лишь бы он поскорее убрал нас с Земли, оттуда, где меня мог настигнуть Люцифер Моргенштерн.
Меня поймал громадный капкан морали. Я — выдохшийся, загнанный в ловушку маленький зверёк, ловушку из собственной лжи и безответственности, я — рыба, из последних сил подпрыгивающая с одного бока на другой, хлестающая себя по чешуе изодранным хвостом, на дне иссохшего пресного прудика в самом сердце Сахары, опаляемой бездушным, жгучим солнцем восторжествовавшего возмездия, неспособная отныне и никогда сделать глоток свежих водных пузырьков.
Сознание погрузилось в кромешную тьму, во мрак, в хаос, а силы двигаться и думать достигли отметки критического минимума.
Даже находясь дома, далеко-далеко от Земли, меня преследовало присутствие Люцифера. Он был везде: в прихожей, на полу которой валялись мои туфли и сумка, в ванной комнате, где я смывала с себя грязь и следы его прикосновений, в душевой, где, как теперь казалось, даже до встречи с ним, пахло только им, в спальне, которая предано хранила мою любовь к Дино, но в первую и главную очередь он был в моей больной голове.
Я билась в неистовом ознобе под напором кипятка, пока Дино аккуратно омывал моё тело, заслоняя меня крыльями со всех сторон.
— Дино... — просочился мой осипший голос сквозь струи воды.
Ангел, не взирая на моё лицо, откинул мне волосы за спину и стал потирать шею.
— Виктория.
— Ты чего-то испугался там, внизу? Почему твоё сердце так сильно билось?
— Потому что так сильно билось твоё, — невесомо улыбнулся он, зачёсывая пальцами мокрые волосы мне за ухо.
— Ты... зачем ты делал это?
Ангел молчал. Он вдруг опустился на одно колено и легонько коснулся моего бедра; нежные руки стали скользить по моей коже ниже, к икрам, тщательно вспенивая струящиеся капли воды. Я вцепилась в его пальцы и медленно отодрала их от себя. Голубые глаза с непониманием проследили за тем, как я опустилась к нему и смотрела уже прямо перед собой — в них.
— Зачем ты впитываешь мои эмоции?
— Потому что не умею по-другому.
Я упала ему на грудь, нервно цепляясь за крепкую шею и пряча заплаканное лицо за своими безжизненно свисающими мокрыми волосами. Я не заслужила его. И сколько и как ни старалась бы — никогда не заслужу. Дино принимал на себя весь негатив моего самоощущения, чтобы избавить от мерзости и тревог.
— За тобой будто бешеный пёс гнался, — приподнял он мой подбородок, чтобы видеть лицо.
— Так и есть.
— Что?
— Да-да, самый настоящий Цербер, — с горечью рассмеялась я.
Дино недоверчиво прищурился, но, улыбнувшись, лишь покачал головой.
— Земля теперь, оказывается, опаснее, чем сама Преисподняя, — усмехнулся он. — Но, да. Ты напугала меня, — и продолжил еле слышно, целуя меня в лоб.
Руки ангела скользнули вниз к пояснице и, обхватив меня в плотное кольцо, осторожно прижали к его телу. Я позволила себя обнять и наконец попыталась немного расслабиться. Клубы тёплого пара окутали всю душевую, собираясь конденсатом на стеклянных плотных стенках широкой кабинки и нудно скатываясь по ним прозрачными грустными каплями.
— Прости меня, пожалуйста. За всё. Пожалуйста, Дино, пр...
— Нет, — тёплые губы коснулись моего обнажённого плеча, — тебе не за что извиняться, — и сделали это ещё два раза.
Вода будто играла на его бархатистой коже, струясь по ней и отбрасывая в стекло искристый блеск. Белоснежные крылья, наполненные водой от основания до бородок самых малых перьев, стали тяжёлыми и почти неподъёмными. Одно из них резко задело рукоятку крана — и вода отключилась. Дино вдруг переложил ладони мне на щёки и приподнял мою голову.
— Посмотри на меня.
Я зажмурилась и отрицательно замотала головой, чувствуя, как дрожат мои брови и губы от подступающих самым предательским и гнусным образом слёз.
— Виктория, прошу тебя, — слегка потряс меня ангел. — Позволь мне...
— Н-нет! — взмолилась я, вырвавшись из его рук и снова кинувшись к нему на грудь. — Не проси меня, Дино, ты обещал...
Он хотел прочитать меня, понять, что происходит в моей голове, в жизни, в моём сердце. Но как я могла позволить ему сделать это, если сама не могла разобраться со всем этим?
Мой ангел укутал меня в полотенце и отнёс в спальню, ни проронив ни звука. Аккуратно уложив в постель, накрыл меня покрывалом и скинул на него пижаму, после чего так же немо выключил свет в спальне и вышел в коридор, учтиво предоставив мне возможность переодеться и прийти в себя. Я проследила за тем, как мужчина скрылся в темени прохода, но одеваться не спешила; отложила пижаму на тумбочку и развернулась к окну. Мне хотелось вот так, под мягким, прохладным одеялом и головой на пушистой подушке, пролежать всю оставшуюся неделю до истечения моих шести месяцев в теле простого человека и не шевелиться. Чтобы глаза открыть — а за плечами никаких долгов, штрафов и ответственности ни перед кем, только большие, пышные красивые крылья и белоснежные пористые кучевые облака.
Послышались невесомые шлепки по ламинату, и вскоре матрас подо мной слегка провалился. Дино почти бесшумно залез под покрывало и улёгся за мной, посапывая мне в затылок, но почему-то не касаясь. Мне вновь захотелось плакать. Понятия не имела, знал ли он уже о том, сколько всего бессмысленного и унизительного я сотворила по отношению к его чистейшей, благороднейшей душе. Знал ли, что позволила себе опуститься до такого грехопадения, как прикосновения к другому, совершенно чужому мужчине, до того, чтобы беспрепятственно продолжать жить у него в доме, пользоваться его благами, средствами к существованию и самое ужасное — питать к нему почти такие же чувства, которые связывались нас с Дино. Знал ли он о том, что я падшая женщина, прелюбодейка и просто ментальная шлюха?! Очень долго мне было трудно признаться себе в том, что я просто по-человечески хотела Люцифера Моргенштерна, и после каждого мысленного секса с ним в постели одной из его комнат усаживалась в ту самую постель, зарыв руки в волосы, и глотала беззвучные слёзы ненависти и презрения к себе. Мой грех тяжёлым, неподъёмным камнем лежал у меня на сердце и тянул меня на дно Коцита к самому́ Люциферу*, потому что я — олицетворение самóй низости, самóй безнравственности и аморальности, я и есть предательство и отступничество. Я и есть порок.
— Дино, — едва не срываясь на вой, прошептала я сквозь подступающие слёзы.
— Виктория.
Дино не подавал признаков жизни. Я вслепую нащупала его правую руку и просунула её к себе.
— Я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне.
Одинокая кипячёная слеза упала с моих намокших ресниц и просочилась сквозь волосы к уху, когда твёрдая ладонь легла мне на живот и плотно прижалась к нему. Подушечки упругих пальцев еле ощутимо забарабанили по моей прохладистой коже и резко замерли, когда я, сжав в своих, слабых, словно ватных, его запястье, неосязаемо и плавно приспустила ниже наши руки. С тяжёлым вздохом из меня вырвался писк сожаления. Ангел за спиной не двигался, настороженно ожидая от меня дальнейших действий и указаний, казалось даже, он был слегка ошарашен и совершенно не ждал от меня раскрепощённости.
— Пожалуйста... — глухо выдохнула я себе под нос.
Не убирая руки, мужчина чуть приподнялся на одном локте и приник к моему уху.
— Ты уверена, что хочешь этого?
В ответ я лишь потёрлась щекой о подушку в знак согласия. Несколько секунд ничего не происходило; невольно мне подумалось, что Дино уберёт руку и скажет то, чего я боялась больше всего: что он всё знает и мне пора перестать ломать эту дешёвую, полностью изжившую себя комедию, но его неровное дыхание зашуршало громче где-то в области виска, и обнажённый торс прилип к моей спине. Свободная рука змеёй проползла между моим телом и матрасом и уже обнимала под грудью, пока другая истошно спускалась ещё ниже, проникая меж плотно сжатых бёдер. Одно крыло заняло своё законное место — нависло надо мной, закрывая от любопытных порывов ночного ветра и пытливого света полной луны. Дино делал это каждый раз, и я не знала, что конкретно это значило: метка своей территории, ревность, покровительство и защита или его такой особый кинк — хоронить заживо меня в самодельном коконе. Необъяснимо, но мне это до ужаса нравилось.
Внизу всё зазудело; с обратной стороны бедра, чуть выше коленки, короткий спазм выстрелил в мышцу — реакция на долгожданное прикосновение. Ему потребовалось всего пару мгновений, чтобы хорошенько смазаться мной. Без церемоний, без прелюдий, без ласок он непривычно резко проник в меня двумя пальцами и прочно приклеил к себе, вынудив дёрнуться на месте.
Нужно отдать должное его уравновешенности и стойкости. Мы не касались друг друга уничтожающе долго, и если для меня это было чем-то, что трудно, но можно перетерпеть, то для сущности, которая обладала увеличенной в разы чувствительностью и чувственностью, наш разрыв был вопиющим случаем вселенского проклятия.
Он старался быть мягким, деликатным и осторожным, когда вновь входил в меня пальцами, контролировал себя, чтобы не поранить мою мягкую плоть, когда поднимался выше и втирался в набухшую точечку или надавливал на неё, сдерживался из последних сил, когда сминал мою налитую грудь и щипал затвердевшие соски, ограничивал свои самые дикие, необузданные желания, чтобы не прокусить мою шею, когда дышал мне в подбородок и утыкался носом в косточку за ухом, и я понимала, как чертовски ему было тяжело всё это время.
Буквально окружённая только им со всех сторон, я не могла даже двинуться и расположиться поудобнее, поскольку Дино зажал меня в тиски, слив нас в единое целое, поэтому, еле выдавив из себя что-то членораздельное, не похожее на умоляющие писки, я попросила его позволить мне перевернуться на спину.
— Прости, милая, — не сразу высвободил меня Дино и тут же навис сверху.
В клокочущей темени комнаты я чётко различала цвет его глаз. Мужчина смотрел на меня решительно и в то же время осторожно, будто заново изучал. Ему не хотелось улыбаться, шутить или говорить какие-то нежности, как обычно он это делал и к чему я давно привыкла, он ждал от меня первых шагов и намёков, словно всё ещё сомневался, уверена ли я в том, что хочу этого. С ним.
Возле левого уха заскрипела ткань наволочки — пальцы в нетерпении стянули её в кулак и вдавили обратно. Одинокая пшеничная слегка влажная от пота прядь своевольно вытрепалась из общего пучка его волос и с любопытством уставилась на меня. Дино высвободил подушку и поднёс руку к виску, чтобы убрать помеху для обзора, но я остановила его, зацепившись за скользкое от испарины предплечье.
— Оставь. Мне нравится.
Я лежала под нависшим надо мной физически прекрасно сложенным и психологически точно продуманным мужчиной, но думала совсем не о нём, смотрела на него, но не видела, слышала его запах, но втягивалась не им. Мои глаза скользнули с его собранного лица и какое-то время бегали по торсу, после чего уткнулись в то, что можно было обозвать бесспорно весомым аргументом не останавливаться на начатом. Медленно сползла на подушке чуть ниже и одну за другой расставила ноги в разные стороны от его упёртых в матрас коленей. Глаза отказывались подниматься выше. В груди щемилась безжалостная тоска, мешаясь с кусочками боли. Мне хотелось выть во все окна от этого странного ощущения.
Ангел не двигался и словно даже не дышал, поэтому я уложила ладони на его плечи и слегка потянула на себя, сообщая о своей готовности. Лишь после этого он покорился моим рукам и накрыл меня собой.
Как только я почувствовала его в себе, из моих глаз хлынули слёзы. Руки сами обвились вокруг широкой шеи и прижали тело мужчины так сильно, насколько у меня хватило терпения сносить это. Я давилась собственными всхлипами, носовой слизью и едва проступающими капельками крови из прокусанных губ. Моё тело нагревалось сильнее с каждой секундой, а желудок едва не разрывало от желчи, кипящей и булькающей уже в пищеводе. Мне было больно и тошно.
Дино двигался со мной плавно, медленно, пробуя на вкус, оттягивая желанный момент красочной экзальтации и позволяя мне вновь привыкнуть к себе, но сделать это было сложно, вернее, невозможно. Жмурясь сильнее и кусая обсохшие губы, я кричала на саму себя и требовала немедленных объяснений того, для чего всё это, чёрт возьми, делается. Я не могла расслабиться, не могла сконцентрироваться, не могла ни о чём не думать и не могла остановить происходящее.
Дино вдруг сделал резкий толчок, вдавив меня в постель, и я ответно вгрызлась ногтями ему в шею, еле сдерживая скулёж. Он не причинил мне боли, но мне всё равно было невыносимо больно — внутри, где-то под рёбрами. Слёзы с новым напором полились из моих глаз, быстро скатываясь к вискам, чтобы затеряться в волосах и остаться незамеченными. Невольно мне вспомнился тот вечер, когда Люцифер обрабатывал мою ногу. В своих воспоминаниях я вновь прошла весь этот путь от кухни до своей постели на его руках и теперь опять внимательно, стараясь не упустить ни единой детали, следила за тем, как умело и профессионально он управлялся со всеми этими медицинскими отвратительно пахнущими тюбиками и бинтом. Вот пальцы мужчины, слегка сжимая, касаются моей плоти и тянут всю меня к его ногам, вот он двигается ко мне ближе, прилипая своим к моему бедру — и вот пару чёрных коротких прядок, выбившихся из идеально зачёсанных к затылку волос, почти незаметно покачиваются из стороны в сторону. Он наклоняется глубже и закусывает резцами край бинта — и его дыхание напором бьётся о мою ногу, а по слизистым моего носа распыляется свежесть мяты. Я вздрогнула.
— Л-лю...
Дино замер — и я наконец очнулась и поняла, что прохлада ночного воздуха поглаживает мою спину, но живот и грудь всё ещё греет чужая плоть.
Боже...
Я вдавила лоб в широкую ключицу и больно закусила кончик языка, наказывая себя за оплошность. Да чего мелочиться, это было бы роковой ошибкой: я едва не называла своего будущего жениха именем другого мужчины, и он, кажется, это понял. «Рано или поздно всё тайное становится явным» — истина, вышитая золотыми нитями на благородном шёлке, которую никогда нельзя забывать.
Лёжа на влажной груди, объятая крепкими руками, я собиралась с мыслями. С чего же начать, как сказать ему о своих чувствах? О том, что запуталась и теперь не знаю, как самостоятельно выбраться из всего этого дерьма?
Огрубевшие ладони медленно поднялись с моей поясницы и легли мне на голову. Дино приподнял её так, чтобы было видно моё лицо, бесстыдное, раскрасневшееся, растерянное и, вероятно, всё ещё заплаканное. Голубые глаза в оттенке безмятежного спокойствия и смирения устремились в мои, полные переживаний и возбуждения. Брови над ними дрогнули, и губы скривились в немом смятении.
— Я тебя тоже, — тихо произнёс ангел, улыбнувшись одним краешком губ.
Крылья, словно два пушистых одеяла, приподнялись над нами и легли на меня одно за другим, накрыв и прижав к нему ещё плотнее. Он опустился ко мне и с трепетом поцеловал в лоб.
Сейчас или никогда, Вики. Ты должна сказать Дино всю правду. Рассказать с самого начала, не теряя по дороге ни одну из деталей, не опуская ни один из нюансов, посвятить его во всё, что происходило в твоей жизни на протяжении последних нескольких месяцев. Разумнее всего было бы начать с появления Люцифера, но первая встреча не несёт в себе никакой смысловой нагрузки. Или всё же несёт?
Руками уперевшись ему в грудь я попыталась привстать, на что крылья непонимающе раздвинулись в разные стороны и остались обиженно стоять по бокам, ожидая от меня объяснений, за что так жестоко с ними поступили, ведь в следующее мгновение я уже кутала своё обнажённое тело в одеяло, гнусно предпочтя им, этим прекрасным, величественным созданиям, какой-то кусок безжизненной тряпки. Усевшись к Дино спиной и подтянув к себе ноги, я чуть развернула голову вправо, в сторону его ног, и уткнула в колени подбородок. Возникшие между нами по моей инициативе безмолвие и тишина породили мрак и сквозняк в комнате. Одно крыло, невзирая на моё девиантное поведение, слегка коснулось плеча, извинительно выпрашивая для себя внимания, и приобняло меня слева. Ангел прикрыл себя свободным краем одеяла и привстал на локтях, уперев их в мягкую поверхность.
— Что с тобой? — осторожно начал он.
— Я уезжаю.
Ожидала ли я от себя подобного заявления? Нет и ещё триста раз нет. Ответ я выпалила быстрее, чем успела задуматься над вопросом. Мне хотелось поскорее расставить все точки над возникшими из ниоткуда со всех сторон "и".
Затаив дыхание я ждала его реакции.
— Куда?
— В Турцию.
По тишине рассыпался тихий смешок мужчины. Сидя за спиной и разглядывая мой затылок, он засмеялся таким неоднозначным образом, словно мысль, изречённая моими губами, вертелась именно в его голове, а не в моей. Неужели знал, что я приму это решение? А куда ещё мне было деваться? В течение этих нескольких часов я убегала и вновь возвращалась к обязательству лететь в Турцию с Моргенштерном. Возвращалась к нему.
Он сделал всё грамотно и подстроил всё так, чтобы у меня не было ни единого шанса и возможности отказать ему. Главным козырем в сатанинских когтистых лапах была Мими, вернее, её личная жизнь. Слишком глубоко это всё зашло и слишком много уже поставлено на общую карту чужих судеб. Осталось восемь дней. Добью их поездкой, решу все вопросы с Моргенштерном и покончу со всем этим раз и навсегда! Покончу с ним! Всё это неправильно, само явление Люцифера в моей отныне грешной жизни неправильно, так не должно было быть и не будет. И будь сотни тысяч раз проклята та минута, когда я встретила это исчадье Ада.
Дино молчал. Я чувствовала, как пристально он рассматривал меня, от затылка до укрытой белой простынёй поясницы. Рассматривал и улыбался.
— Почему ты смеёшься? — сглотнула я, прикрыв глаза.
— Я не смеюсь.
Медленно повернула голову и глянула на него из-под полуопущенных ресниц. Я была права: Дино улыбался. Улыбался так, как никогда. Уголки век опущены, глаза затуманены пеленой растерянности, но губы поджаты и растянуты словно за невидимые ниточки к скулам. Это была улыбка, пропитанная горечью, сомнением, смирением и в то же время одобрением и согласием.
— Чему ты улыбаешься, Дино? Тебе весело? — мой голос дрогнул, но всё равно звучал громко и взыскательно.
— Нет, Виктория, — качнул головой ангел, — мне просто... — замялся он, будто подбирая слова поудачнее, — мне просто всё понятно.
— Что тебе понятно?
Обстановка скоротечно накалялась благодаря моим доёбам и его профессиональному умению скамить одним своим неоднозначным ответом. Меня раздражали эти недомолвки и эта стопроцентная смиренность. Я закипала и злилась, и не понятно было, на кого из нас больше.
Глаза Дино медленно соскользнули с моего лица к бёдрам и метнулись в сторону. Крыло в один миг будто бы охладело и стало неподъёмно тяжёлым. Вынужденно отодравшись от меня, оно сделало резкий взмах и встало покорно за спиной хозяина, когда тот, отбросив с себя покрывало, встал с постели. Наклонившись, мужчина подцепил с пола нижнее бельё и неторопливо натянул его на себя.
— Я знал, что так будет, — будничным тоном произнёс ангел, тихо ступая по ламинату в поисках остальных предметов своего туалета. — Новость о твоём отлёте в Турцию не явилась для меня чем-то неожиданным.
— Я не знала, что полечу туда, Дино! — раздражённая, подала я голос в потолок.
Тон Дино уличал меня во лжи!
— Ты тут не при чём, Виктория, тебя вынуждают обстоятельства. Я понимаю это и не упрекаю тебя, — парировал он. — Я просто расстроен. Разве я не имею на это права?
— Ты прав, меня правда вынуждают обстоятельства. Это поездка займёт пару дней. Мы с тобой за эти несколько месяцев расходились на недели. Разве нет?
— Ты убегаешь от меня, — с горечью в голосе рассмеялся ангел.
— Что за бред? Это просто рабочая поездка на пару дней, Дино. Всего пару дней. И вообще, тебе и без меня тут весело.
Да, вырвалось. Но сам виноват.
— О чём ты?
Я закатила глаза и цокнула.
— Боже, милая, прошу тебя, перестань ревновать меня к Лилу.
— А ты прекрати читать меня без спроса.
Он подскочил ко мне и присел на край постели. Крыло вновь заняло защитную позицию и приобняло меня справа, прижимая к корпусу сидящего рядом сильнее. Я перестала бороться и уложила голову ему на плечо, глубоко и шумно выдохнув.
— Прости, не удержался, — подтянул меня к себе за талию Дино: — Твоя обиженная мордашка выглядела крайне соблазнительно, — и поцеловал в макушку.
— Я вообще не понимаю, что вы с ней можете обсуждать на этих собраниях.
— Не с ней, — прочистил он горло и прижал меня к себе сильнее, словно боялся, что я растворюсь в воздухе прямо у него из-под носа.
Я подняла голову и посмотрела ему в лицо: оно было каким-то скомканным и извинительным. Острый очерченный профиль ангела отбросил тень тревоги и разбитости, и в ту же секунду по моим рукам и спине пробежали колющие мурашки, настороженно подавая внутренним органам сигналы бедствия.
— Дино.
Я взяла его за подбородок и заставила посмотреть на меня. В полумраке глаза ангела блеснули искрами грусти, и губы опять натянулись в грустной улыбке.
— Виктория.
— Что-то случилось?
Мужчина покачал головой и потрепал меня по голове, успокаивая. Я взяла его за руку двумя своими и прижала к собственной груди, покрытой тканью покрывала.
— Скажи мне правду.
— Отца понизили до учителя.
Голос Дино звучал горько и виновато, словно Ангел Фенцио пожинал плоды проступков собственного сына. Длинные пальцы тёплой руки медленно сжимали и разжимали мои, ища в них благосклонность и снисхождение. Они просили прощения, только вот за что?
— Почему? Что случилось?
— Возникли некоторые сложности. Всё будет хорошо, не переживай, — не переставал беспечно улыбаться Дино.
— Серьёзные? Это как-то отразится на тебе?
— Нет, не волнуйся. Я же сказал, всё будет хорошо.
Допрашивать его было делом бесполезным и неблагородным, он никогда не говорил о проблемах, болячках, недугах, никогда не показывал своих слабостей и ни разу не позволил мне усомниться в своей стойкости.
Как бы я хотела, чтобы поскорее и без следа прошла эта неделя. Я запуталась. Чертовски запуталась. Рядом со мной Дино, и казалось бы, что ещё мне нужно? Но в мыслях предательски вертелось ещё одно имя, которое нельзя было произносить вслух. Я устала ото всего, всех и от себя.
— Тебе нужно поспать, — сказал вдруг Дино, целуя меня в лоб.
И был чертовски прав.
Он уложил меня обратно на постель, накрыл одеялом и привстал, но я тут же ухватилась за белые пёрышки и еле ощутимо потянула их на себя. Первым послушалось крыло, затем ангел и сам уселся на место.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — посмотрела я на него снизу вверх, накрывая себя крылом.
— Хорошо, милая, я не уйду.
Я отодвинулась подальше на свою половину, отвернувшись к окну, и Дино лёг позади меня, обнимая и прижимая к себе за плечи.
— Я рядом. Всегда.
***
После пробуждения я ещё с полчаса возилась в постели, не желая вставать. Вновь перед глазами вставала эта рабочая рутина, свинячья морда Ханса маячила перед самым носом, в ушах стояли шум и лепет офисных разговоров и сплетен, гудели голоса, женские, мужские, по барабанным перепонкам неприятно стучало нервное клацанье пальцев по клавиатуре, звонили телефоны, десятки, сотни, тысячи — одновременно, в нос бил запах свежезаваренного кофе и разогретых сырников, политых сгущённым молоком или приправленных ягодным джемом. Я измученно прикрыла веки — и в темени стали вырисовываться тонкие как паутина белёсые линии, с каждой секундой переходящие в неясную, смутно напоминающую что-то знакомое картину. Острое, нахмуренное лицо Люцифера приобретало всё более и более яркие очертания, пока не нависло над моим — уже чёткое, тёплое, живое. Теперь из холодного мрака меня высверливали два мигающих огня, прожигая насквозь и припаивая к каркасу кровати. Испугалась собственных мыслей и тут же открыла глаза. Я вдруг осознала, насколько сильно меня выжил СмартСолюжн.
Приняв небыстрое, но бесповоротное решение, я схватилась за телефон.
v.walker💜
Доброе утро. Могу я поработать сегодня из дома? Неважно себя чувствую.
Отныне мне не хотелось пересекаться с этим существом вообще, никогда и ни при каких жизненно чрезвычайных обстоятельствах. Отлынивать от работы или уволиться одним днём я не могла, мне хотя бы сутки без него, чтобы привести свои мысли в полный порядок, разобраться в себе, кое-где подкрутить ослабшие винты организма. Я ощущала истощение, изнеможение и в целом будто эмоционально выгорела. Я была бы премного благодарная судьбе за скромный презент в виде отсутствия в своей жизни Моргенштерна, пусть даже на пару тройку часов.
Пока ждала его ответ, решила пройтись по чатам, посмотреть новости и дела на повестке дня; прокручивая бесконечный вопль Ханса, который искал любую возможность состроить из себя короля ситуации и на глазах Тейлора пораздавать всем прилюдных лещей, я наткнулась на очень интересную деталь: весь тот грандиозный срач, сопровождавший поиски Беннета вчера во время нашего обеденного перерыва, чудеснейшим образом куда-то исчез. Пропал. Удалился. Словно и не было его вовсе. Я пролистала вновь все сообщения, внимательно вчитываясь в каждое, со вчерашнего утра и до сегодняшних сообщений Артура, но так ничего и не нашла. Ни в одном чате ни одного из пространств тег Джейка просто не мелькал.
Странно? Ещё как, чёрт возьми. Пожалуй, возьмём на заметку для уточнения у кое-кого.
Выйдя из ванной, я почти вслепую направилась в сторону кухни на аромат свежезаваренного кофе и только что выскочивших из тостера поджаристых до золотистой корочки хрустящих тостов. Прошла в светлое тёплое помещение, остановившись возле дверного косяка, облокотилась о него плечом и перекрестила руки на груди. Мой ангел стоял ко мне спиной. Игривые лучи утреннего солнца обволакивали величественный силуэт мужчины, где-то проворно просачиваясь в пшено его волос и прячась в пушистых светящихся пёрышках больших неподвижно стоящих между крепкими лопатками крыльев, где-то прилегая к обнажённой коже форменных плеч и отражаясь ярким излучением, словно тело Дино было покрыто драгоценными камнями или золотой мелкозернистой крошкой. В подобном образе обычно предстают читателю святые, описанные в книгах. Дино, не отвлекаясь на моё тихое сопение за спиной, ловко управлялся ножом в правой руке и одним из тостов в левой, а я, словно пребывая в каком-то гипнозе, любовно следила за плавно двигающейся фигурой.
Пары минут, в течение которых я внимательно следила за своим временным наставником, пока тот не прервал тишину момента умиротворения и полного спокойствия не только во всём доме, но и на моей душе, хватило сполна, чтобы я взвесила все "за" и "против" своих дальнейших решений и опять предалась воспоминаниям о другом мужчине. Представление о грядущей совместной жизни с Дино плавно и незаметно перетекло в анализ-сравнение: я заметила, насколько они похожи. Я прозрела.
Стойкость, спокойствие, сила воли, непоколебимая устойчивость, мужество, надёжность — всё это выражалось не просто в их телодвижениях, на лице или манере говорить, оно выражало их сущности, светлую Дино и тёмную Люцифера. Они оба, слившись в одно целое, стали для моего существования, самосознания и чувств недостающим звеном, сделав меня полноценной и завершённой, и каждый из них по-своему. Мне вдруг стало понятно, почему я, по натуре своей верный, моногамный однолюб, оказалась в такой западне как Бермудский любовный треугольник. В этой жизни и во всех последующих, вне всяких сомнений, по-настоящему я любила и люблю только Дино, но эта сложно сплетённая, армированная связь с моим демоном мне казалась крепкой настолько же, насколько она была с ангелом. Я твёрдо была убеждена в том, что, разобравшись в себе и признавшись в самом страшном, мне станет легче, но каждый новый довод, возникающий после сопоставления мыслей, вызывал во мне всё больше и больше беспокойства. Я прикрыла глаза и тяжело выдохнула.
— Не хочешь остаться сегодня дома? — пробудил меня ровный голос Дино, который, по всей видимости, услышал мой вздох. — Я знаю, что тебе нужно отдохнуть.
— Слишком много обо мне знаешь, — усмехнулась я, лениво подтягивая всё своё грузное тело за собой по нагретому солнечными лучами ламинату. — Почему ты ещё не ушёл?
— Отпросился.
— Как?
Стоило мне приблизиться к мужчине, как его крылья учтиво разошлись в разные стороны и приподнялись, позволяя мне проникнуть в зону комфорта своего хозяина. Дино выпрямился и отложил последний тост на тарелку.
— По семейным обстоятельствам, — улыбнулся он себе под нос и почти бесшумно положил нож в раковину.
— Какие ещё семейные обстоятельства?
Мои руки бесцеремонно сцепились на твёрдом рельефном животе, а щека прижалась к ровно выстроенным позвонкам.
— Ты, например.
Большие ладони накрыли мои руки и сжали; я смущённо хихикнула и почувствовала, что лицо, как бы сделало это в детстве, залилось жгучей краской. Я подуспела соскучиться по его ухаживаниям за собой и любому проявлению внимания. Эти ощущения неописуемо невероятные: примерно такие же, как тогда, когда мы только признались друг другу в нежности и привязанности, вспыхнувшие в нас почти одномоментно.
У меня открылось второе дыхание в чувствах к собственному партнёру?
— Я? Семейные?
— А почему бы и нет?
Высоко подняв одно крыло, Дино деликатно, чтобы не задеть, развернулся ко мне лицом и, взяв за плечи, придвинул к себе поближе.
— Это ты мне так делаешь предложение? — всё ещё улыбалась я, глядя ему уже в глаза.
— Прости, что в этот раз без кольца, — Дино наклонился и мягко поцеловал мои губы.
— Этот раз был пробный. Возможно, я дам тебе второй шанс.
— Третий.
— Третий?
Светлые брови вдруг сдвинулись над переносицей прямого носа, и Дино немного заглянул мне за голову, всматриваясь в глубь коридора.
— Тебе звонят?
— Звонят? — обернулась я, тоже услышав глухое ёрзание телефона по тумбе; что-то вдруг остро кольнуло в рёбрах и также быстро растворилось, расползаясь по всем нервным окончаниям моего тела. — Мне звонят!
Аккуратно высвободившись из объятий ангела, пулей понеслась в спальню, верно ожидая, что на экране мобильника будет светиться абонент, чьё имя нельзя произносить вслух, но вместо семи заветных букв экран телефон транслировал удалённую истерику двух вишенок.
— Да, — мой голос дрогнул незрелым разочарованием и смирением.
— Викс, привет!
— Привет, Мими.
Как будто он когда-то имел привычку звонить тебе. Дура!
— Как дела? — бодро тараторила девушка. — Не разбудила?
— Нет, всё в порядке, я уже встала.
— Слушай, — речь её сделалась вдруг тихой и нерасторопной, — не в курсе случайно, что сегодня за кипишня? А то Тейлор в офисе... ну, и всякое такое.
— Кипишня?
— Ну собрание, блин!
— Собрание? — вновь слишком заторможено для человека, который принял утренний душ, среагировала я на её слова, перебирая в голове дни недели. — Обычное... пятничное?
— А-а-а... я думала, назревает что-то грандиозно-пиздецовое. Хотела узнать, к чему готовиться. Тейлор давно не посещал пятничные собрания, да и Моргенштерн бы не требовал со всех присутствия.
— Подожди, — зевнула я и качнула головой, — когда?
— Ну в чате. Люцифер написал в общаг, мол, всем быть, а то типа пиздец.
— Погодь.
Потирая левый глаз, я отодрала телефон от уха и уставилась в светящийся экран, открыла рабочее пространство и выбрала нужный чат. Последнее сообщение от Моргенштерна мигало непрочитанным и было отправлено через пару минут после моего ему в личку.
lucifer😈
В 5:30 собрание. Всем быть. Без опозданий.
Вот дерьмо.
Хреново, что в бесплатной — как я уже выяснила от него же на вчерашнем нашем мини-свидании — версии приложения нельзя удалять сообщения у собеседника, это была бы очень крутая и очень нужная фича. Моргенштерн поклялся самому себе довести меня до ручки перед моим уходом в земное небытие. Надо как-то выкручиваться из положения, а то подумает, что мой бунт и своеволие — ответная реакция на вчерашнюю его идиотскую выходку и роспуск своих грязных лап. Целовать он меня вздумал. Кто вообще такой?!
— Так, ясно, — вновь вернулась я к своей коллеге. — Без понятия, чем это собрание может отличаться от обычных пятничных, но раз быть всем, значит, быть всем. По ходу нам хотят сообщить по истине что-то жизненно важное, раз приехал Тейлор. Ты права, грядёт пиздец.
— Я надеялась на тебя и твои телесн... ой, — как бы невзначай оговорилась Мими, хихикнув, — тесные, конечно же, тесные с Моргенштерном связи, как на Господа Бога, а ты и сама ничего не знаешь. И зачем ты мне такая, бесполезная?
— Только гляньте на эту бесстыжую, неблагодарную куртизанку! — зашипела я и услышала, как Мими буквально прыснула от смеха. — Начальник-то наш на месте уже?
— Смотря, кого ты подразумеваешь под этим словом.
— Точно не Ханса.
— Очень зря. Он, кстати, тут, про Тейлора ты уже знаешь, поэтому говоришь явно не о них.
— То есть, Люцифера ещё нет?
— Именно. Фостер тоже пришёл, хотя обычно приезжает к одиннадцати. И этот тоже... как его... партизан аквариумный, который из переговорных не выходит, всё собрания с кем-то проводит...
— Руководитель R&D? Кларксон?
— Да, всё забываю его фамилию. Он ведь обычно вообще к двенадцати подваливает.
— М-да, — причмокнула я, оглядев потолок спальни, — суету навёл, а сам ещё валяется на своих шёлковых простынях.
— А ты откуда знаешь?
— Ну типа так говорят.
— Про шёлковые простыни говорят?
В голове что-то звучно щёлкнуло, погрузив меня в тупой ступор, на пару секунд я словно отключилась и замолкла. Мими нетерпеливо сопела мне в трубку, выжидая удобного момента закидать неловкими вопросами, но я вовремя включилась.
— Короче! Пойду собираться. Зря подготавливала себя к удалёнке.
— А что случилось? — взволновалась девушка.
— Да так, голова болит.
— Может, отлежишься?
— Да похер, пройдёт, — кисло поморщилась я. — Скоро буду, держи в курсе.
— Да всё как обычно, мне напоминать не нужно.
Отбросила телефон на кровать и тут же кинулась к нему обратно.
v.walker💜
Дай знать, если явится Моргенштерн!
Mi🍒
Хахахах бдишь за ним?
v.walker💜
Мими🤬
Mi🍒
Да ок, ок)) напишу)
Заебись поработали из дома, девочки, отдохнули, почиллили, взбодрились, разобрались в мыслях, пришли в себя. Всегда бы так.
Открыла чат, чтобы отписаться рогатому, что я выздоровела. Вот таким вот чудеснейшим образом по имени Тейлор. Сейчас бы дома отсиживаться, пока руководство въёбывает.
v.walker💜
Мне уже лучше, я приеду. Прошу прощения за беспокойство.
И за кой хер я ещё извиняюсь за то, что он со мной сотворил?
— Ты в порядке? — окликнул меня Дино.
Он стоял в дверях в спальню, сложив руки на груди и прислонившись к косяку.
— Да, — взглянула я на него мельком и откинула телефон на постель, — мне нужно быстро привести себя в порядок и собираться.
— Всё-таки решила идти?
— Скорее, вынуждена. Сегодня какое-то важное собрание, и лучше его не пропускать. Генеральный тоже в офисе.
Никакой бурной реакции Дино, на удивление, не показал: он оставался неизменно будничным и спокойным и даже, как мне показалось, не особо расстроился.
— Хорошо, только поешь сначала.
Открыла я рот, чтобы возразить, как он опередил меня, точно предвидев дальнейший сценарий, по которому следом шли бы спор и пререкания.
— Пожалуйста.
Ангел смотрел на меня настойчиво-умоляюще, мой отказ обидел бы его, и я была не в силах перечить этим трогательным, поблескивающим надеждой и нежностью глазам.
***
В офисе было достаточно оживлённо. Вокруг все носились от стола до стола, от тумбочки до тумбочки, толпились в переговорных, таскали тяжеленные папки, Фостер с Грегори (один из лучших продажников в его отделе и друг детства по совместительству) заказали кофе на весь отдел, чтобы взбодрить коллег. Такая суматошная обстановка была для меня непривычной и где-то даже пугающей. Неужели всех так пробудил и простимулировал к работе неожиданный визит Тейлора? Кажется, в крайний раз в гуще такой суеты я варилась полтора года назад, когда один из наших конкурентов прогорел и мы оперативно переводили клиентов на нашу систему. Работа почти двадцать четыре на семь в течение месяца, задержки в офисе, ночи без сна, несвоевременные приёмы пищи, стресс, нервяк, но всё это на самом деле стоило того. СмартСолюжн в тот год вышел на новый уровень с тридцатью тысячами подключёнными и в дальнейшем активными сделками и неподорванным стопроцентным доверием и репутацией среди своих и потенциальных клиентов, которые жадно выжимали остаточный срок работы программного обеспечения на других вендорах, чтобы поскорее перейти к нам.
В офис приехали даже те, для кого давно была согласована удалённая работа по разным причинам: семейная нестабильность, время на дорогу, состояние здоровья и ещё куча всего. Однако ни Ханса, ни Тейлора я пока не наблюдала, как и первостепенного персонажа этой истории — Моргенштерн решил сойти за самого умного и не приехать, когда лично велел сделать это всем и даже вытянул из отпуска Тейлора, но в отличие от последнего, первые два, как сказала Мими, уже прибыли.
Я села на рабочее место и запустила ноутбук. Ответы на свои сообщения от гражданина начальника я, конечно же, не получила, ничего удивительного, зато для меня полной неожиданностью стало кое-что другое.
Мне на стол по левую руку бесшумно приземлился какой-то исписанный лист и с той же стороны нарисовалось нечто большое, живое и дышащее прямо над головой. Оставаясь в прежнем своём положении, я быстро проскользила периферическим зрением по огрызку, но ничего не догнав, поспешила узреть того, кто мне этот огрызок подсунул.
— Привет? — я подняла глаза и уставилась на Монику как на умалишённую.
— Привет, Вики, — девушка, по всей видимости, силилась что-то поскорее найти в телефоне, указательным пальцем пролистывая виртуальные страницы выше и выше. — Сейчас-сейчас.
Откинувшись на кресле, я сложила руки на животе и стала ждать, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Прошла минута, а затем и две, но момент объясняться застрял где-то между "это было где-то здесь" и "блять, да где же это?". Моё терпение было почти на исходе, сгорая от нетерпения и любопытства, я резко развернула к ней корпус и выпалила:
— У тебя какой-то вопрос?
— Сейчас-сейчас, — снова промычала блондинка и тут же взвизгнула: — Нашла! Тебе нужно будет в обед съездить по этому адресу, — постучала она указательным пальцем по правому углу листка, несобрано глазея в экран смартфона, — и забрать из химчистки некоторые вещи мистера Моргенштерна.
— Сделать что, прости?!
— Вещи из химчистки забрать.
Между нами вдруг заскрипела тишина — неловкая пауза недопонимания: Моника не могла понять, почему я туплю, а я — какого чёрта она подходит ко мне с подобными рода вопросами. Мир сошёл с ума? Ледники Антарктиды стаяли все до единого? Проснулся Килиманджаро? Или, быть может, воды Атлантического и Тихого океанов наконец смешались в один? Ты ёбнулась, Моника Коллинз?
— А почему это делать должна я?
— Не знаю, — беспечно пожала плечами Моника, — я всего лишь предаю поручение мистера Моргенштерна.
— Это поручение точно для меня?
— Для тебя, Вики.
Задержав дыхание (привычка с детства; мама говорила, что наблюдала её за мной очень часто: на некоторое время задерживать дыхание, после чего крайне медленно и плавно выдыхать; и с возрастом она никуда не делась, как и привычка кусать губы), я проморгалась и затрясла головой. Понятного было чуть меньше, чем нихуя, но мы с этим обязательно разберёмся.
— Так, — замахала я перед собой ладонями и шлёпнула левой по листку, — оставь это здесь. Я разберусь. Пока ничего не понятно, но я разберусь.
— Как скажешь.
Офис-менеджер оставила на столе лист с задачей от вышестоящего руководства и поскакала вон из моей зоны приватности. Несчастный клочок буквально плавился под моим вопиющим возмущением и негодованием взглядом. До меня совершенно не доходили весь это посыл и сигналы, которые подавал мне Люцифер. Я начинала закипать, ярости моей предела не было. Что это ещё за личные поручения в рабочее время? Неужели после того инцидента в машине он решил стереть между нами общепринятые нормы субординации и организационные границы, которые всё это время немощно, но верно сдерживали нас обоих. А вообще, если пораскинуть мозгами и копнуть чуть глубже, больше всего это походило на нанесение оскорбления. Проклятый идиот прекрасно знал, как для меня важна репутация, но решил пренебречь моим положением, кое я занимала в глазах Моники, и принизить меня вот таким образом.
Больно, мистер Моргенштерн. Это было больно, но достойно. Готова аплодировать Вам стоя, сидя и, если вам так будет угодно, а вам, я уверена, будет угодно, лёжа, ну и в свете последних событий — даже под вами. Да... услышь меня сейчас Мими, она бы лопнула от счастья.
Чёртова нечисть!
***
Последний день рабочей недели не задался. Вместо пятничного расслабона и чилла, к которым я просто по-человечески привыкла, въёбывала как проклятая в угоду этому самодуру и его новой ручной прошмандовке, которая действовала сугубо от его честного имени и раздавала мне команды налево, направо, вперёд, назад и по диагонали, и последняя такая довела меня до точки кипения, хоть я и старалась держаться до последнего скрипящего зуба.
Monica🌸
Вики, мистер Моргенштерн просит тебя спуститься в холл бизнес-центра и забрать накладные у курьера.
Monica🌸
Возьми с собой печать, она у меня на столе. Ручка у курьера должна быть при себе.
Monica🌸
И лучше бы это сделать прямо сейчас)
У меня от такой наглости аж уши заложило. Почему этот утырок не обращается ко мне лично? Боится опять пощёчину получить?
Тут печать поставь, шмотки его вонючие забери, разберись, распорядись, сделай да побыстрее, папки сложи все от "А" до "Я" с приоритетом на цвета радуги, чтобы всё было по порядку. Если договор Аткинсона в голубой папке, он не может стоять первым в ряду, а первым в ряду будет договор Брауна, потому что он в красной папке — психологическая ебатория моего мозга, одним словом. Здесь полы подмети, а тут встреть курьера. Какого ещё нахрен курьера, алло, дядя? Почему я должна заниматься тем, что входит в прямые обязанности Моники — нашего непосредственного офис-менеджера? А она здесь для чего? Или меня негласно приписали ей в помощницы? Чёрта с два, Моргенштерн! Я готова была терпеть любые издёвки и побочки твоего неуравновешенного психо-маразматического состояния, но встречать курьера и подписывать акты о приёмке-передаче... Да ебись оно всё конём!
Стальная чаша моего терпения треснула, раскачав волну возмущения, которую я собиралась прямо в эту минуту безотложительно обрушить на рога этой треклятой чертины.
Оставив свою новоиспечённую неофициальную начальницу без ответа, я неспешно приподнялась с места и, нервно оттягивая юбку вниз, зашагала прямиком на кухню, куда этот ненормальный зашёл двумя минутами ранее в сопровождении моего придирчивого взгляда. Собираться с мыслями и прорабатывать в голове план своей пламенной речи не было времени, я решила импровизировать, придумывать на ходу, делать шоу! Со всей дури дёрнув дверную ручку вниз и, к сожалению, не рассчитав силу, я ввалилась в комнату, стёкла которой были завешаны серыми жалюзи, и напоролась на что-то устойчивое, едва не отскочив от препятствия как мячик и не распластавшись на полу. Реакция этого "чего-то" не заставила себя долго ждать: оно схватило меня за локотки и поставило твёрдо на свои две, когда за спиной послышался хлопок закрывающейся двери. Перед глазами на мгновение всё поплыло и прокрутилось на сто восемьдесят градусов, и вновь вернулось на место. Я посмотрела перед собой и с ужасом обнаружила до ненависти знакомый оттенок чёрного: обсидиановая ткань, поблёскивающая тонкими почти незаметными, хитро переплетёнными между собой белёсыми шёлковыми нитями. Вздрогнув, глянула выше и увидела уже почти родной карий, пронизанный алыми прожилками, мутно расползающимися от смольного зрачка во все стороны. Люцифер смотрел на меня сверху вниз, как обычно, спокойно, невозмутимо и хладнокровно, пока его пальцы сжимали мои предплечья, едва не прожигая ткань пиджака.
Peter Schilling — Major Tom (Coming Home)
Всё, что находилось позади Люцифера, сдвинувшись с мёртвой точки, вдруг пришло в движение, с каждой секундой набирая бо́льший оборот. И вот мы уже кружились вокруг своей оси, стоя в маленьком помещении два на два под припев Major Tom. Как он, чёрт возьми, делает это?
Четыре, три, два, один...
Всё стихло, в топящей глуши где-то гудела знакомая мелодия; в глазах стало постепенно темнеть, краски размазанного фона сгущались, собираясь только в одной области — на сконцентрированном, внимательном лице стоящего передо мной мужчины, чьи некогда карие, отливающие смелым чёрным янтарём глаза вспыхивали искрами благородного кардинального оникса и с затуханием гасли, тушуясь в бурый рубин. Люцифер, удерживая нас обоих в зоне риска и опасности, теперь смотрел на меня как-то по-новому, по-совершенному, практически по-идеальному, и было в его взгляде что-то взрывоопасное и одновременно удерживающее и концентрирующее в себе мощь тысячи солнц тысячи вселенных. Вечно фамильярно подбритый подбородок, покрытый мягкой парудневной щетиной, непринуждённо дёрнулся вверх в немом вопрошании, и я наконец поспешила опустить глаза. Гладкие тёмно-лиловые губы, обрамлённые чётким контуром приглушённого пурпурного, постепенно складывались в вольную, непринуждённую улыбку, приглашающую забыть обо всех страхах и обидах, и сделать солидарный шаг примирения навстречу друг другу. Острые скулы приподнялись и потянули за собой уголки этих фривольных губ: левая щека мужчины вдруг слегка впала, образовав маленькую, деликатную воронку из кожи. Игнорируя все запретные сигналы моего мозга, собственная правая рука, будто чужая, высвободившись из пальцев мужчины, со всей сознательностью потянулась к месту ямочки, той самой, которой столько времени, внимания и любви уделила Мими. Мне зачем-то захотелось прикоснуться к ней, проверить, насколько идеально и ровно впишется мой указательный палец под форму этой причудливой особенности мужского лица. Когда гладкая, упругая кожа на подушечке встретила свою полную противоположность — шероховатую, неровную, слегка покалывающую каждую её клеточку поверхность — Люцифер улыбнулся шире, и ямочка впала ещё глубже. Я вздрогнула и посмотрела ему в глаза. Мы продолжали кружиться, застывшие, восковые, выполненные из хрупкого дорогого фарфора, у всех на виду и в то же время скрытые от глаз всего живого.
— Вылет во вторник, — Люцифер сильнее прижался тёплой щекой к моей неуверенной, слегка вспотевшей ладони, и едва ощутимо потёрся о неё. — Твой билет зарегистрирован и лежит на столе Моники.
Он вдруг сжал мои локти крепче и, встряхнув на месте, буквально отодрал от меня свои руки. Я сделала неустойчивый шаг назад и всё-таки, к своему счастью, успела удержаться на ногах. Люцифер почему-то оттолкнул меня от себя, и окончательно очнулась я тогда, когда услышала, как большие ладони брезгливо похлопывают друг о друга, словно избавляясь от грязи. Мы снова стояли на позволительной друг для друга дистанции, и Земля вновь стала кружиться вокруг солнца со свойственной для неё скоростью и привычной для нас — совершенно незаметно, основательно неощутимо и всесторонне неосязаемо. Моргенштерн же просто стоял и вытирал руки после меня, как после мерзкого, вонючего жука.
— Ч-что..?
— Проблемы со слухом? Твой билет в Турцию аннулирован, — с запредельной медлительностью для моего осознания двигались его губы, пока ладони быстро и нетерпеливо продолжали двигаться в этой постыдно-унизительной форме. — Вместо тебя летит Моника.
