Of Notices, Ditches, and Pinky Promises

— Только не ты. — Я тоже скучала по вам, мистер Каш, — ласково ответила Энн, с улыбкой кладя свою сумку на стойку, — ну что, начнём? С ворчливой неохотой мистерии Каш достал блокнот и карандаш, жестом призывая Энн продолжить. — Смотрите! — Начала она, демонстрируя поразительный флакон сливового цвета и аккуратно ставя его на прилавок, — я знаю, что эта скромная фляжка может показаться всего лишь пустым флаконом из-под духов, но на самом деле, это сосуд с сильнодействующим любовным зельем. Эта настойка была настолько сильнодействующей, что цыганской королеве Этелинде понадобилась всего одна капля, чтобы завладеть сердцами семи дюжин любовников. Поэтому будьте осторожны, если вы решите открыть его, там может остаться капля или две, легенда говорит, что только пары обладают магнитной силой. Лучше пока держать её закрытой. — Хм, — фыркнул мистер Каш, делая пометку в своём блокноте, — что-нибудь ещё? — Салфетки из самого Кенсингтонского дворца. — И? — Кисть, которой пользовался Леонардо да Винчи. На щетине всё ещё виднеются пятна краски, возможно, от Моны Лизы. — Не сомневаюсь. Что ещё? — Гребень Екатерины Великой. Посмотрите, как замысловат рисунок на деревянной… — Следующее. — Мистер Каш, если вы не знаете историю происхождения моих сокровищ, то, как вы сможете их продать? — Проворчала Энн. — Мне не нужно знать об истории этих вещей… — Сокровищ. — Вещей, дитё. Всё это — просто вещи. Твоё барахло. — Сокровища. — … для меня это просто вещи. Мне не нужно знать подробностей, только цену. — Но ведь детали и составляют ценность. — Если бы это действительно был бы гребень какой-то русской королевы, то, может быть и так, — согласился мистер Каш, — но меня ты не обманешь, рыжая. — Отлично, — проворчала Энн, доставая из сумки остальные вещи и раскладывая их на прилавке, — мне нужно столько, чтобы добраться до Болингбрука и обратно. Это паром и буксир в обе стороны, а потом билет на проезд обратно в Эйвонли. Кроме того, если бы мне хватило денег на ночлег в гостинице, я была бы перед вами в вечном долгу. Мистер Каш. Крючковатый ростовщик фыркнул, ничуть не тронутый заявлением Энн. Он посмотрел на все предметы, которые она дала ему, делая заметки. Взяв несколько вещей, чтобы взвесить их на весах, и записал множество цифр, которые он сложил. — Я дам тебе за это всё десять долларов, — сказал он. — Пятнадцать, — возразила Энн. — Двенадцать и это последнее предложение. — Вы заключаете очень выгодную сделку, мистер Каш, — похвалила Энн, протягивая ростовщику руку для крепкого рукопожатия, прежде чем он ускользнет в заднюю комнату, чтобы составить купчую и взять деньги. Энн была довольна суммой, которую она получила. Этой суммы было более чем достаточно, чтобы оплатить проезд на пароме и поезде, а буксир должен был стоить не менее четверти в обе стороны. Тогда у неё останется, по меньшей мере, два доллара на простой номер в гостинице в Новой Шотландии или даже в Шарлоттауне. Это путешествие, несомненно, лишило Энн всех её средств. Как бы то ни было, сегодня утром она потратила на билет, всё, что у неё осталось от прошлой поездки. У неё не осталось ни гроша, не говоря о том, чтобы оплатить дорогу обратно. Ей придётся быть очень осторожной с деньгами, мистер Каш дал ей деньги, и их нужно было потратить с умом. Чтобы добраться до Болингбрука, потребуется время, наверняка, остаток утра, а, возможно, и большая часть дня, но всё было в порядке, потому что время — это всё, что было нужно Энн. Ей нужно было разобраться в своих чувствах, и не только в этом хаосе, терзавшим её из-за бесчисленных возможностей того, что было с её биологическими родителями, но и в новых, сложных эмоциях, связанных с Гилбертом Блайтом. Энн была уверена, что он говорил о ней, когда упомянул девушку, на которую обратил внимание, и было удивительно осознавать, что она не была обеспокоена, смущена или даже безразлична к этому осознанию. Она была польщена и взволнована. Она почувствовала укол стыда, когда подумала о Руби, о том, как её милая подруга так долго тосковала по Гилберту, наверняка, будет раздавлена его отказом, но этого укола вины не было достаточно, чтобы заставить Энн отказаться от возможности быть девушкой Гилберта. Или мысли о том, что он принадлежит ей. Так что да, Энн было о чем подумать, и долгие личные поиски самопознания были как раз тем, что нужно любой бесстрашной шестнадцатилетней девушке, чтобы привести в порядок свои чувства. Нетерпеливо ожидая мистера Каша, Энн окинула взглядом ломбард, наблюдая за беспорядочным нагромождением безделушек, мебели, игрушек и шкатулок с драгоценностями, и наконец, остановилась на мешанине товаров, беспорядочно сваленных на заднем прилавке. Там были портьеры и перчатки, коробка столового серебра, пишущая машинка и мужской цилиндр. На самом деле, это был цилиндр Джона Блайта. Сгорая от любопытства, Энн поспешила за прилавок, чтобы рассмотреть дамские принадлежности. Она была уверена, что это та же самая шляпа, которую она видела в доме Блайтов снова и снова, вспоминая особый блеск бархата и то, как поля были разорваны вдоль спины. Там был даже намек на яблоневые цветы, прилипшие к ткани. Поняв, что она нашла, Энн убрала остатки безделушек с заднего прилавка и обнаружила три военные медали, все с надписью капитана Джона Блайта. Там было несколько серебряных долларов Конфедерации и острый нож, который выглядел так, словно его рукоятка была сделана из слоновой кости, она была обшита серебром, а армейские знаки отличия вдавлены в блестящий металл. Она нашла украденные вещи Гилберта, все недостающие части его отца. Похоже, все, о чем он говорил, было здесь, и она просто обязана немедленно вернуть их Гилберту. Ловкими руками Энн упаковала все вещи Джона Блайта в цилиндр. Она как раз аккуратно откладывала нож, когда мистер Каш вернулся из своего кабинета. — Убирайся вот оттуда! — Скомандовал он. — Мистер Каш, я знаю, что вы поймете меня, когда я скажу вам, что вас обманули! — Воскликнула Энн, — я могу заверить вас, что эти вещи, — она протянула ему упакованный цилиндр, — украдены, — я знаю человека, которому они действительно принадлежат, и он будет в восторге от их благополучного возвращения, так что, если вам все равно, я возьму их с собой вместе с моими двенадцатью долларами. — Ты берёшь эти вещи, и только, — холодно ответил мистер Каш. — Но мистер Каш, я ведь сказала вам, что эти вещи были проданы нечестно. Я всего лишь хочу вернуть их законному владельцу. Кроме того, мы заключили сделку, и я уверенна, вы — человек слова. — Я ростовщик, рыжая. Я деловой человек, и слова тут ни при чём, либо ты берёшь эти вещи, либо двенадцать долларов. — Но мне нужны эти деньги. Я не могу продолжать свои чрезвычайно важные поиски без них. Я даже не смогу вернуться домой, — сказала Энн, отчаянно пытаясь убедить этого упрямого человека. — Это не моя проблема, — возразил мистер Каш. — Нет, я полагаю, что мои проблемы — не ваши, — нехотя согласилась Энн, собрав всё своё мужество, чтобы сказать то, что как она надеялась, будет выигрышной фразой, — но я уверенна, что если я сообщу констеблю о том, что вы продаёте краденые вещи, то это принесём вам неудобства. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы пострадали, мистер Каш. — Продолжай, — ответил мистер Каш, безрадостно рассмеявшись в ответ на блеф Энн, — тебе придётся оставить все эти вещи, чтобы найти констебля, и я не могу пообещать, что эти вещи будут здесь, когда вы с ним вернётесь. — Мистер Каш, вы бы это не сделали… — У меня нет в запасе целого дня, рыжая. Шляпа или деньги? Что ты выбираешь? Энн чувствовала себя так, словно нить вот-вот порвется. Перед ней стоял выбор, глубоко личный и трудный выбор, который держал на весах счастье Энн и Гилберта. С одной стороны, Энн отчаянно нуждалась в любой информации о своих родителях. Она чувствовала, что почти сходит с ума от этой тайны, веря, что не сможет познать истинное счастье, пока не узнает правду о своем происхождении. В Болингбруке были ответы, необходимые ей для душевного спокойствия, и если она пожертвует своим шансом уйти сейчас, кто знает, когда и будет ли у нее еще такая возможность. С другой стороны, Гилберт был совершенно спокоен. Энн знала, что благополучное и полное возвращение истории его отца, истории Гилберта, будет значить для молодого человека очень много. Он сказал, что понимает ее потребность выкапывать окаменелости из прошлого, ценит способность хранить то, что когда-то принадлежало кому-то, кого ты любишь, кто любил тебя в ответ. Гилберт знал это, потому что узнавал дух своего отца в безделушках и сувенирах, которые теперь покоились в старом цилиндре, зажатом в руках Энн. Энн знала, как правильно поступить, но более того, она знала, что сделает Гилберт, если их судьба повернется вспять. — Хорошего дня, мистер Каш, — чопорно произнесла рыжеволосая девушка, отвернувшись от ростовщика, и вышла за дверь. Оставив двенадцать долларов, свою коллекцию безделушек и сумку. Она прижимала цилиндр к груди, словно младенца, оберегая его и то, что в нем было, пока шла по городу. Энн не потребовалось много времени, чтобы найти кабинет доктора Уорда. Гилберт так хорошо описал практику в прошлом, что Энн сразу же узнала бы ее, даже если бы не большая висячая вывеска, возвещавшая об этом здании. Потратив некоторое время на то, чтобы расправить юбку и расправить косу на плече, Энн расправила плечи и вошла на практику. Звонок возвестил о её приходе, но за стойкой регистрации никого не было, и пациенты не сидели в мягких креслах вдоль стены. Приглушенный голос привлек внимание Энн, и она направилась в комнату, дверь которой была приоткрыта. Судя по тому, что видела Энн, открытая комната была не только кабинетом, но и впечатляющей библиотекой, с книжными полками от пола до потолка, набитыми текстами на самые разные интересные темы. По своему обыкновению, Энн постучала в дверь и тоже толкнула ее еще шире, впуская себя в комнату. — Извините. Простите за беспокойство, но я ищу… И как будто её окунули в ледяную реку, всё тело Энн сжалось. Она нашла Гилберта. И прямо сейчас он находился в объятиях очень хорошенькой блондинки.