Сказки на ночь

Первый выступ, второй, а дальше сложнее - не хватает его руки, которая с такой легкостью поднимает меня наверх. И да, надеть белое платье точно было не лучшей идеей... Я чувствовала себя неопытным скалолазом, которого заставили ползти по отвесной северной стене Маттерхорна. Ещё немного усилий и царапин об острые выступы - и я была на вершине «пика Дан», который носил имя своего первопроходца. Он действительно сюда взлетает, не иначе. Отдышавшись, я выпрямилась во весь рост, стоя на вершине гранитного валуна, и окинула взглядом глянцевую гладь океана, отражающую тёплый закатным свет с моими любимыми оттенками от лилового до насыщенного фиолетового. Масштаб увиденного сразу же сбил дыхание в груди, в глазах предательски помутнело от высоты, и я медленно опустилась на тёплую поверхность камня. Шкатулка. Едва дыша, я прошлась кончиками пальцев по ее гладко отполированной поверхности и заострённым рёбрам, словно внутри неё спала неведомая сила, которую ни в коем случае нельзя было будить более резкими движениями. Прошлое, воспоминания и боли... Все это вшито в меня красными нитками. Как я могу просто взять и сложить его сюда?! Как будто это так просто... - Ничего себе! Я вздрогнула от звука его голоса, доносившегося откуда-то сбоку. Дан наполовину влез на камень, и наблюдал за мной, задумчиво склонив голову на локти. - Прости, что вторглась без разрешения, - я тут же растаяла смущенной улыбкой под воздействием его пристального взгляда. - Этот камень принадлежит властям Сейшельской Республики, но они точно не будут против, - он улыбнулся в ответ и поманил меня к себе. - Иди ко мне, помогу спуститься. Дан подхватил меня за талию и аккуратно снял с выступа, параллельно тепло целуя в щеку. - Становишься смелой, Кенгуруш. - Да ну. Просто было интересно... что это у тебя с руками? Я перевернула его ладони внутренней стороной вверх и принялась рассматривать разноцветные пятна на коже. - Пробовал новые пигменты. - Пигменты? Ты что, рисуешь? - Немного. Творчество - одна из самых щедрых свобод. Очень помогает, когда нужно переключиться, побыть внутри себя, выдохнуть, - он поймал мои ладони в свои и повёл за собой к вилле. - На этом острове я открыл новый для себя вид живописи, все благодаря Оби. Он рассказал мне, что для росписи своих поделок из дерева, которые продаёт его сестра в сувенирной лавке на Маэ, он использует натуральные пигменты и красители, которые изготовляет сам. Они все имеют естественные, очень приятные оттенки. В них нет лишней напыщенности и искусственности. И я тоже решил попробовать. Мы вошли внутрь виллы, и Дан сразу же отправился в сторону своего мольберта, на ходу успев потискать за ухом мирно спящую на диване белую кошку и захватить со стола горсть темно-синих ягод. - И как ты раздобыл эти пигменты? - мне было жутко интересно наблюдать за тем, как он передвигается по своим владениям и бросает на меня таинственные взгляды, словно маг, готовящийся поведать мне рецептуру своих зелий. Дан подошёл ко мне вплотную и вложил одну ягодку мне в рот. - Все ответы на поверхности, малыш, - он поднял ладонь с ягодами на уровень моих глаз и плотно сжал кулак. Ягодный сок хлынул сквозь щели между пальцами и сбежал ярко фиолетовыми ручейками вниз к локтю. Я ахнула от неожиданности. - Ты сумасшедший! - Что-то в этом есть. Не зря же я так люблю фиолетовый, цвет шизофрении, - он звонко рассмеялся и слизнул с руки несколько ручейков, тут же окрасивших его язык в насыщенный цвет ягодного сока. - Если бы я был цветом, то именно таким. И ты, кстати, тоже. Хотя нет, на тон светлее. Он разжал кулак, в котором осталась целая лужица нектара, взял со стола баночку с белой жидкостью и добавил на ладонь пару белых капель. Помешивая смесь кончиками пальцев, он подошёл ко мне и оставил пару сочных полосок на моей щеке. - Именно! - Дан, ты испачкаешь мне платье! - я рассмеялась от его выходки и коснулась ладонью щеки, по которой щекочущей струйкой сбегала краска вниз к шее. - Но почему именно фиолетовый? - Это дуэт противоположностей - красного и синего, возбуждения и спокойствия, страсти и хладнокровия, силы и безмятежности. Это огонь и вода, плоть и душа, греховность и чистота. Это таинственность, интуиция, мистика. Магия. Это творчество, вдохновение, неординарность - в нем бездна всего. А в твоём оттенке, более лиловом, белый добавляет еще и невесомой нежности, воздушности. Потому что в тебе есть совершенно особая обволакивающая энергетика, ненавязчивая, чем-то похожа на кошачью, такая сладковатая, как молоко, и мягкая, как мука. Белая кошка отозвалась мягким урчанием, словно поддакивала каждому его слову на свой манер. Я и правда очень любила лиловый... - Ты погружаешь меня в космос, Дан, - я с восхищением наблюдала за тем, как блестят его глаза, пока он плетет паутинки из моих фантазий. - Это какая-то сплошная сказка. Он улыбнулся и с молчаливой благодарностью коснулся моих губ легким поцелуем. - Добро пожаловать в родную стихию, Лалин. Кстати о сказках. Когда пират свалился на дорогу, корчась от боли из-за змеиного яда, смелая Ухуру не побоялась и вернулась за ним. Ты была права, она почувствовала какую-то связь с незнакомцем, которой никак не находила объяснения, не могла облечь подсознательную эмоцию в логическую форму. - Иногда смысл приходит раньше форм. А иногда вообще ее с собой не берет, так как не нуждается, - я мягко улыбнулась ему, обнимая за талию. - Именно. А иногда он является в такой форме, что мозг вообще отказывается его воспринимать, - Дан рассмеялся и повернул меня к себе спиной, крепко прижимая к себе в любимом захвате под грудью. Его вторая ладонь с плотно сжатыми пальцами накрыла веки, отгораживая меня от всего лишнего земного в его космическом мире. В животе тут же взлетело облако взбудораженных бабочек. «Да начнется магия» - пронеслось в моей голове, прежде чем все мысли потерялись в вате томного предвкушения. - Возьмем те же краски. Цвет. Мы привыкли воспринимать его через органы зрения. А что если мы пойдем против правил? Свободной рукой он потянулся к очередной баночке на столе и уже через пару секунд я ощутила прохладную мокрую подушечку его большого пальца в ложбинке между ключицами. Он делал мягкие движения сверху вниз, поглаживал тонкую кожу, то едва касаясь, то надавливая. Острота восприятия этой тактильной игры стала просто запредельной: я отчётливо ощущала, как под его пальцами перекатываются крохотные увлажненные частички минерального пигмента. Его прикосновения, казалось, гипнотизировали мои нервные окончания, засасывали в кокон тягучего, невесомого наслаждения. Колени предательски дрогнули, и я невольно вцепилась в его руку на своем животе, которая словно ремнем пристегивала меня к сидению сумасшедших американских горок. - Какого цвета то, что ты чувствуешь? - Белого, - выдохнула я, ни секунды не сомневаясь. Я узнала эту эмоцию прикосновения. Нежность в стиле Дана Балана, которую, как нишевый парфюм, я никогда ни с чем не перепутаю. - Умница моя. А теперь? Только не открывай глаза! - он убрал ладонь с моего лица и провёл кончиком пальца по линии ресниц, едва ощутимо цепляя край каждой, словно струну на его персональном музыкальном инструменте. Дыхание прошлось по шее тёплым ветром, обдувая область за ухом, пристанище моих мурашек, которые тут же разбежались кто-куда. Тонкий кончик локона, побеспокоенный потоком воздуха с его губ, защекотал кожу на шее. - Желтый, - я рассмеялась, тут же скользнув ладонью по зудящей области на шее. - Это было просто, - следом за мной шеи коснулась и его ладонь, оставляя в том месте влажный след. - Дан, я в белом, аккуратнее с краской. - Ты уже не в белом, малыш, - он рассмеялся и снова накрыл глаза ладонью. Не ослабляя объятий, он склонился куда-то в сторону, и спустя мгновение я почувствовал его руку на своей ноге чуть выше колена. Он напряг длинные пальцы так, чтоб ногти ощутимо впились в плоть, причиняя такую боль, которой просишь ещё, и начал медленное движение вверх к бедру, оставляя 5 дорожек-царапин, которые тут же налились огнём от притока крови. Сминая ткань платья, его рука ползла вверх, пока не достигла края кружевного белья. Я запрокинула голову назад, упираясь затылком в плечо Дана. Мои плотно сжатые губы разомкнулись от участившегося горячего дыхания, а его тут же легли сверху, подхватывая мой огонь. Я обхватила его затылок, притягивая его ещё ближе, поглощая глубже, пока его ладонь упорно испытывала на прочность тонкое кружево. - Цвет?.. - он с трудом оторвался от моих губ, освобождая дорогу словам, но они, кажется, забыли путь наружу. - Малыш?.. Я понимаю, что тебе в кайф, но давай доведём игру до конца. - Не помню, чтоб видела красный среди твоих баночек... - я старательно пыталась сосредоточиться на загадках моего волшебника, но миссия приближалась к статусу «невыполнимо». - А почему красный? - Разве это не страсть? - Страсть. Но не красного цвета. Его ладонь освободила мои глаза, и я увидела, что на моей ноге от его пальцев остались черные дорожки. - Да ладно, - изумилась я. - Почему? Красный больше подходит страсти... - Какой именно страсти, Тина? Тогда осенью, или даже в декабре, я не стал бы с тобой спорить. Тогда это чувство к тебе действительно полыхало огнем. Кровь вскипала от возбуждения до пелены перед глазами... Чувство чёрного цвета другое, - он остановил на мне свой пронизывающий взгляд и сосредоточенно сканировал несколько мгновений. - ...Будто вся та алая страсть выгорела от всего лишнего, и осталась только суть. Прочная, верная, истинная. Уже не мимолетная вспышка или неконтролируемое желание, а что-то осознанное, изученное, укоренённое во мне. Сейчас это чувство к тебе я вижу именно таким. Мои брови на мгновение взлетели вверх от удивления и заинтересованности. - И все же, почему черный?.. Он ведь... Он взял меня за руку, попросил снова закрыть глаза, и мы направились куда-то в сторону его мольберта. Дан уложил мою раскрытую ладонь на поверхность какого-то полотна. - Что ты чувствуешь? Я сосредоточенно перебирала подушечками пальцев сантиметр за сантиметром текстильной плоскости, пытаясь визуализировать, что передо мной. Внизу четко ощущалась какая-то шероховатость, иногда попадались весьма крупные твёрдые вкрапления, похожие на камни. Верхняя часть картины была почти идеально гладкой на ощупь, слегка волнистой, лишь по центру на ней выделялась дорожка из чего-то мелкого и неоднородного. - Мне кажется это океан и пляж, - предположила я. Он молча отвёл меня назад, подальше от мольберта, и попросил открыть глаза. - Так и есть. А издалека на что это похоже? Передо мной на подставке мольберта стояла ничем неприметная картина прямоугольной формы, выполненная исключительно в темных - хотя скорее в чёрных - тонах, без видимого рисунка. Если бы не наше близкое тактильное знакомство, она бы вряд ли привлекла мое внимание, так как ее текстура, которая создавала образ, была полностью поглощена чёрным. - Чёрный цвет я получил из сажи. Казалось бы, что может быть проще - сжечь дерево, приправленное чем-то маслянистым, и вуаля - вот тебе чёрный. Но не все так просто. Идеальный чёрный добыть архисложно. Ты видела, сколько оттенков имеет пепел? От светло серого до абсолютно чёрного - целый спектр. Я лично никогда этого не замечал. Как много я всего не замечал... Это просто магия какая-то. Он снова вернулся к мольберту, ощупывая руками поверхность полотна. - Чёрный цвет абсолютен. Он не имеет оттенков, не разменивается. Он прост и аскетичен. Он идеален. К сожалению, на нем столько негативных ярлыков, что его сложно воспринимать в позитивном ключе, но это сугубо дело личного выбора. Он поглощает свет, но... что свет без тьмы? Что подчеркнет белое так же эффектно, как это делает черное?.. Не существует контраста, баланса и гармонии идеальнее, чем между этими цветами. А еще в нем столько силы, надежности и правдивости, что ему вряд ли составит конкуренцию какой-либо другой цвет. - Кроме фиолетового?.. - я игриво улыбнулась, набирая горсть ягод с миски на столе. - Кроме фиолетового, - Дан жадно изучал, как я отправляю по очереди пару ягод в рот, раскусывая их и оставляя яркий фиолетовый след на губах. - Я ответил на твой вопрос, почему не красный? - Исчерпывающе. - Открою тебе секрет. В этой картине, в этом, казалось бы, сплошном чёрном есть ещё кое-что. Ты не увидишь это при резком электрическом освещении. Здесь нужен мягкий источник света. Луна была бы в самый раз, но она ещё не взобралась достаточно высоко. Картина размещена так, что при определенном освещении можно увидеть гораздо больше, чем просто неприметный прямоугольник. Увидеть то, что там, вдалеке... Я обернулась к стеклянной стене и попыталась уловить в темноте снаружи то, на что он указывал. В тот же миг свет на вилле погас. - Так будет лучше видно, - глаза позади меня сверкнули из темноты. Дан улыбался, все ещё пристально наблюдая за каждым моим движением. Я поднесла к губам ещё пару ягод и устремила свой взгляд на засыпающий под покровом ночи океан. Его копия, воссозданная вдохновленным художником, спала на холсте в шаге от меня. Я коснулась волн на полотне и медленно прошлась кончиками пальцев по выпуклым гребням. - Такие ласковые... - Ночной океан, которого ты так боишься, напоминает мирно спящее гигантское, но очень нежное животное, которого вот так же приятно гладить. А еще, ночью вода становится сладкой, ты знала? Я обернулась к нему, лукаво улыбаясь. - Ты все ещё лелеешь надежду заманить меня в него ночью? - Именно, - он тихо хмыкнул, и даже в плотном мраке комнаты я распознала его уверенную улыбку и блеск хищных глаз. - «Открой на встречу мне двери...» Он пропел одну из строк песни, и все мои чувства внутри, как по команде, завязались в узел и застыли комком под солнечным сплетением, и мне стало невыносимо даже вдохнуть. Как ты так умеешь... доставать так глубоко. Дан все еще держался в стороне, оперевшись спиной о стену, и прошивал меня невидимыми нитями своего взгляда. «Иди ко мне» - шептало все внутри и настойчиво царапало внешне спокойную оболочку, пытаясь выбраться наружу. - «Иди же ко мне». - Знаешь, чёрный - это тоже очень твоя краска. Даже больше, чем этот сумасшедший фиолетовый. Ведь, правда, ночное солнце? - я вспомнила, как Оби называл его, когда мы вчера были у него в гостях. - И тебя, твою суть, как и твою картину, можно рассмотреть только под определенным углом падающего света. Ты скрыт от случайных прохожих и даришь так много всего тем, кто прикасается к тебе, кто проникается тобой. Странно, но я это поняла только сейчас... Я сделала шаг в сторону мольберта и взяла в руки баночку с чёрным пигментом, стоящую на полочке рядом с картиной. - Кажется, на твоей последней «работе» не хватает подписи автора... Я поднесла баночку с краской на уровень скулы и наклонила ее на себя. Тонкая густая струйка коснулась щеки, огибая контур лица, лизнула шею, торопясь дальше по ключице, наполнила чернильной жидкостью ямочку по центру и сбежала вниз, пересчитывая рёбра, теряясь между грудями, напитывая белоснежную ткань своей ночью. Темная дорожка на ткани становилась все шире, поглощая по миллиметру мое тело, и через мгновение уже достигла низа живота, сея за собой волнительную дрожь. Я отставила сосуд в сторону и медленно убрала руку, перемещая ее на своё тело. Мягкий ход прикосновения по темной дорожке от низа живота вверх к груди сменился ласкающими движениями от плеча до плеча, с чувственным захватом и массированием шеи. Я запрокинула голову назад, открывая шею и область ключиц его откровенному взгляду и физически ощущала на себе его вибрации. Когда пальцы подцепили бретельки платья и начали спускать их по плечам, он вспыхнул молнией и в два шага уничтожил перенапряженное расстояние между нами. Властная рука грубо схватила ткань платья на животе, комкая ее в тугой узел, накручивая на кулак, сжимая мое трепещущее тело внутри так сильно, что было невозможно дышать. - Кажется, автор ещё не закончил начатое... - хриплые звуки его голоса в долю секунды оказались в моем горле, вынесенные туда волной безумного поцелуя. За всю свою историю Сейшелы познали лишь один серьёзный ураган. Кажется, сегодня ночью мы станем вторым. Насытившись моими губами, Дан резко развернул меня спиной к себе, жадно захватывая руками в кольцо. Дрожащие от возбуждения руки ласкали грудь своей нежностью и силой, испытывали на прочность рёбра, добирались до чувственных центров внизу живота, заставляя меня содрогаться от каждого сверхточного прикосновения. Пространство комнаты, плотно заполненное нашим тяжелым дыханием и сладкими стонами, прорезал звук рвущейся материи. - Это уже которое по счету?.. - я задыхалась от его ласк, чувствуя, как побежденная в неравной схватке ткань белым флагом сползает на талию, а он обнимал все крепче, прижимаясь ко мне сзади горячим телом. Я чувствовала, как он возбуждён, как натягивает его в струну моя сверхчувствительность и каждый отклик на его прикосновения. Он поймал мою руку, в которой я все ещё держала горсть спелых ягод, и крепко сжал сверху своей в единый кулак, превращая вмиг их плоть, как и мою, в струящийся по коже сок, а затем приложил мою испачканную ладонь к стеклу перед нами и так же накрыл своей. Вторая ладонь изводила чувственные зоны между бёдер, выкручивая тяжелое дыхание каждым прикосновением в хриплый полукрик. Сквозь пелену этих невыносимо ярких ощущений, носившихся кипящей кровью по соскучившемуся телу, я смотрела, как наши пальцы оставляют широкий, маслянистый, фиолетово-чёрный след на стекле, и мой взгляд, казалось, врастал в эти цвета, словно они стали центром нашей с ним галактики. - Пойдём со мной... - самые неожиданные и нежеланные слова вдруг коснулись мочки уха. - Дан... - протянула я жалобно, чувствуя, что умру прямо здесь и сейчас, как только он выпустит мое тело из своих рук. Но он был неумолим. Мы пересекли комнату, вышли через чёрный ход в зону тропического душа и нырнули в темноту под пальмами. Узкая дорожка уводила все глубже и глубже, и иногда света одиноких фонарей совсем не хватало, чтобы рассмотреть дорогу. Я слышала нарастающий шум воды, но не понимала, что это. Река? Водопад? Эпицентр звука становился все ближе. На небе, наконец, засияло почти созревшее полнолуние, щедро освещая нам путь, но мне это совсем не помогло лучше ориентироваться в пространстве, ведь мы, казалось, летели, а не шли. - Куда мы, Дан? - В свою стихию. В космос. Я даже не успела рассмеяться с его слов. В один миг мы достигли какой-то ключевой точки, о которой знал только он, а потом всего пара манипуляций над моим телом - крепкий обхват сзади, пару резких, крупных шагов вперед, разбег, мои стопы в воздухе, толчок его тела, задающий направление моему - и полет в пропасть. И мой крик, который был слышен вдоль всей линии экватора. Пару секунд свободного падения из ниоткуда в никуда, полная невесомость и неизвестность, полная дезориентация в пространстве и всепоглощающий ужас. Во мне была ещё добрая сотня разных эмоций, но все они были просто блеклым подобием чувств в сравнении с шоком, сковавшим мое тело и разум. Мягкий вход с головой в прохладную воду и кромешная тьма. Мое сердце, казалось, вот вот выломает себе проход через рёбра и покинет меня вместе с лёгкими. Сильные руки подхватили меня под водой, задавая нужное направление движениям, и через секунду я уже вынырнула на поверхность воды, громко и жадно вдыхая весь имеющийся воздух от поверхности земли до верхних слоев атмосферы. - Ты - высшая степень безумия! - все ещё хаотично барахтаясь в темной воде, я тщетно пыталась найти точку опоры, выровнять сбитое эмоциями дыхание и заодно картинку окружающего мира, а Дан с максимально умиротворенной улыбкой лишь молча наблюдал за мной. Потом поймав меня в цепкие объятия, подсадил куда-то вверх, и я выдохнула с облегчением, ощутив под ногами ровную плиту камня. - Здесь не глубоко, я чувствую дно, не переживай, - Дан всячески старался унять волну моей паники. Все ещё оставаясь почти по пояс в воде, я тщательно протерла глаза и огляделась. Мы были внутри какой-то каменной чаши, наполовину освещённой взбирающейся по небу луной. Прямо за моей спиной шумел небольшой водопад, а слева вилась вверх каменная лестница, ведущая к месту старта нашего прыжка. - Господи, это и правда был выход в космос. Что-то нереальное. Ты просто снес меня, сумасшедший. Боже... - я обхватила руками голову, снова поёжившись от сильнейших эмоций, которые ощутила во время спонтанного «полёта» в бездну. По телу волной от макушки до кончиков пальцев прокатилась дрожь. - Кенгуруш, я так и не понял, тебе понравилось или нет? - он рассмеялся, все так же искренне любуясь с воды моим перевозбужденным видом. - Какой же ты сумасшедший, Господи. Почему мне достался самый безумный.. Я не успела закончить фразу, так как Дан подплыл ко мне и прильнул горячими губами к животу. - ... самая безумно любимая, - притягивая меня все ближе к себе двумя руками, он укладывал нежные поцелуи в горизонтальные линии от бедра до бедра, повторяя это своё «любимая» раз за разом. И мое сердце, казалось, забывало биться, притаившись в ожидании очередного повторения. Любимая? Сколько жизней я не слышала этого слова? И что теперь делать с ним? На макушку вместе с потоками воды сыпались десятки вопросов, а моя самая уверенная интонация по имени Тина Кароль, сильная и хладнокровная, которая всегда знает все ответы, и палит в лоб самыми жёсткими решениями, куда-то запропастилась, затихла где-то под тёплом его поцелуем на животе. Потому что ее вдруг... любят? Ей стало незачем больше сражаться. Я инстинктивно обняла себя за плечи, словно покинутая всеми сирота, лишенная привычной независимости, нервно комкая изорванное платье, которое струилось по телу белым водопадом. Дан сразу же почувствовал что-то неладное и, выбравшись из глубины, встал на выступ рядом со мной. Он ни о чем не спрашивал, просто смотрел мне в глаза, считывал все мои эмоции, а потом тепло улыбнулся, дробя на мелкие кусочки нахлынувший страх. - Смотри. Сейчас, - он сделал жест рукой, обращая мой взгляд вверх. В эту минуту круглая Луна блеснула прямо по центру космоса над нами, освещая ровным насыщенным светом всю каменную чашу. - Хочу видеть тебя. Он обхватил мои запястья, все ещё покоившиеся на плечах, и медленно выпрямил руки вдоль тела. Ладони легли на плечи, легко отодвигая к краям измученные бретельки, освобождая тело от намокшей и потяжелевший ткани платья. - Ты такая прекрасная, Лалин, - он подошёл ко мне вплотную, одной рукой обнимая за талию, а второй зарываясь в волосы на затылке и оттягивая их вниз, подставляя мое лицо под потоки воды, ниспадающие с каменной плиты вверху. Острые капельки массажировали кожу головы, вводя меня в состояние чувственного блаженства, когда от малейшего прикосновения к телу внутри зажигались новые звезды. Лунный свет на тебе серебром. Бесценный пигмент, - его рука медленно перемещалась по моей шее вниз, лаская плечи, грудь и живот, стирая оставшиеся следы от живописной дорожки черного цвета и втирая новую воображаемую краску в каждую клеточку, и я чувствовала, как «серебро» водопада стекает по моему телу, заряженное вдохновенной энергией Дана, и ласкает его так же искусно, как умеет он. - Пойдём глубже. Он отклонился назад, погружаясь спиной в мягкие объятия воды и увлекая меня за собой. Крепко сжав его ладони, я сделала пару шагов вперёд и шагнула с каменной плиты прямо ему в руки. Сложив мои руки у себя на затылке, он сжал ладонями мои бёдра, прижимая меня к себе максимально близко, открывая меня для своего тела. Утопая в его объятиях, я все жёстче сжимала пальцами налившиеся силой мышцы плеч, ласкала напряженную спину, перехватывая страстные губы, исследующие сантиметры моего тела, пока не почувствовала, как он вошёл в меня, резко, властно, со всей накопленной в воздержании силой и энергией. Дан обхватил мою шею ладонью, направляя взгляд на себя, и проникал глазами глубже и точнее всего, занимаясь любовью больше с моим мозгом и воображением, нежели с телом. Каждое его движение напоминало накатывающую на берег волну, сильную, сбивающую с ног. Казалось, я вот-вот потеряю рассудок от всепоглощающей страсти и наслаждения, которое так щедро дарил мне мой «океан». Я не помню, как мы выбрались из воды, как оказались в его спальне на вилле. Помню лишь его глаза, которые всюду следовали за мной, постоянно держали в фокусе, не пропуская ни одной нотки стона, ни одного импульса тела, ни одного неудовлетворенного желания. В моей голове то и дело вспыхивали воспоминания, возвращая меня в ту безумную нашу осень, в которой страсть была красного цвета. Были ли там эти "безумно любящие" океанские глаза, мог ли тот Дан так же рассказывать мне сказки, мастерить поделки из дерева или готовить рыбу на костре, разведённого среди шика и пафоса этой виллы, давая мне пробовать ее прямо из своих рук? Мог ли тот Дан так трепетно признаться мне в любви, как это сделал мой совершенно космический сейшельский маг? Только здесь, на этом особенном острове, я до конца ощутила весь масштаб дарованной ему свободы, силы и магии. Мне казалось, что я познала совершенно другого человека. Или просто смотрела на него до этого не под тем углом преломления света... Возможно, я просто не готова была увидеть, распознать. Или просто не заслуживала этого. Я медленно раскачивалась на его бедрах, то прижимаясь вплотную к его животу, то отдаляясь смирённой волной, вторя ритму взаимного желания, унося его за собой на вершину блаженства. Его пальцы рисовали что-то на моих лопатках, вдоль позвоночника, едва касаясь кожи, сводя меня с ума этой дразнящей тактильностью, как и губы, жадно ласкающие пики груди, пока моя спина не выгнулась от спазма мышц, передающих экстаз, словно эстафету, по всему телу от низа живота, где во мне пульсировала его твердая плоть. - Дааа-н, - очередной раз сорвалось с губ, слишком чувственное и откровенное. Мое вечное "да", адресованное ему, сегодня по особенному доверительное и беззащитное, с замыкающей точкой в виде звука его имени. А потом все утихло и растаяло мягким сном под его закрытыми веками. Я встала с кровати, чувствуя, что едва могу передвигаться на ватных ногах, набросила первую попавшуюся футболку и уже направлялась к выходу, как вдруг мой взгляд упал на мольберт у стеклянной стены. На нем поблескивали тысячи крохотных кристалликов, пропуская через себя мягкий свет Луны. Смени я хоть немного градус обзорах, этот эффект тут же исчезал, и свою территорию уверенно отвоевывал чёрный. Но под определенным углом крохотные частицы отсвечивали молочным внизу картины, а в верхней части из темноты слабым полутоном выделялась густая синева более мелкого пигмента. По центру ее пересекала широкая дорожка из более крупных осколков, которые разливались серебром. Лунная дорожка. «При определенном освещении ты увидишь гораздо больше...» Я увидела, Дан. Я обернулась и долго смотрела на него, спящего, заботливо укутанного снами и ненавязчивым лунным светом, а потом тихонько вышла, оставив за собой открытую дверь. Вернувшись на свою виллу, я побрела в ванную и там, проходя мимо зеркала, вдруг застыла на месте, впившись покрасневшими от усталости глазами в собственное отражение, глаза в глаза. Где ты, Тина? Куда он спрятал тебя? Кто эта малышка напротив? Что это за взгляд? Я скользнула ладонями по собственному телу, будто пыталась удостовериться, что оно мое, что в зеркале действительно я. Мягкая, хрупкая, полупрозрачная, такая тёплая. Такая незнакомая или просто давно забытая. Кто ты, девочка? Я собрала края его футболки и завязала в узел на уровне талии, обнажая живот. Обе ладони коснулись кожи в том месте, где ещё ощущались тёплые следы от его поцелуев, собранные на невидимую ниточку, словно бусинки. Я нежно поглаживала живот, пока не словила себя на мысли о том, что когда-то стояла вот так же перед зеркалом дома, убаюкивая внутри сына, когда только узнала, что беременна. Это был абсолют самых невероятных эмоций. Тогда во мне поселилась новая жизнь, а сейчас... что сейчас? Почему ощущения тепла от ребёнка внутри и от его поцелуев и слов снаружи так невероятно похожи?.. По щекам покатились слёзы от непонятных чувств, перекатывающихся во мне тяжелыми волнами тревоги и страха. Тина, где же ты?.. Не оставляй эту малышку одну, когда ты ей так нужна, ты, такая сильная, знающая ответы на все вопросы. Не оставляй ее со смыслом, который явился ей вне форм. Эта хрупкая душа давно забыла, что обычно делают со всем этим безусловным и таким откровенно чистым. Тина? Я все ещё стояла перед зеркалом, обняв себя за плечи, не в силах оторваться от новой картинки себя. В какой-то миг мне показалось, что кожа в местах его прикосновений на животе отдаёт каким-то особым, едва уловимым свечением. «Самая безумно любимая». Безумно любимая. Любимая. Любима. Я...