Сказки на ночь

- Куда мы идём, Дан? - К Оби. Помнишь, я упоминал о нем? - Да, твой здешний друг. - Это что-то другое, малыш. Скорее моя здешняя родственная душа. Чувствую, что-то в нем есть такое... необычное. Я поцеловал Тину в лоб и, мы, взявшись за руки, побрели по берегу в сторону дома Оби, согреваемые со спин лучами закатного солнца. Несколько дней назад я рассказал ему о приезде Тины, так как во время наших утренних игровых сеансов он сразу учуял заметную разницу в моем настроении и поведении. Он не задавал вопросов, лишь внимательно слушал все, что я о ней рассказывал, и наблюдал за мной, проникая своих чутким взором в самую душу, а потом неожиданно попросил познакомить их. И я согласился, хотя счёл это весьма странным для Оби, так как он всячески избегал компании приезжих сюда туристов. - У тебя какой-то особый дар притягивать к себе необычных людей, Дан. - Да, мне с этим везёт. - Они все слетаются на твой свет, словно мотыльки. Я заглянул ей в глаза, в которых читалось искреннее восхищение, и не удержался, чтобы тут же не сгрести ее в охапку и не усыпать тёплую шею щедрыми поцелуями, переполняясь от нежности к ней. Тина сегодня была одета в легкое темно-синее платье в мелкий цветок на тонких бретельках, скромное декольте, волосы собраны в косу, на ногах сандалии с тонкими пряжками, красиво подчеркивающими изящные лодыжки. - Ты словно с родителями моими собралась знакомиться, - я оценивающе рассматривал ее на ходу, любуясь ее сдержанным, но от этого не менее эффектным внешним видом. На груди все ещё виднелись мои «письмена». Чернила заметно подстерлись, оставив после себя витиеватые орнамент из только нам понятных «иероглифов». - От тебя всего можно ожидать, - она рассмеялась, поправляя выбившийся из-за моих ласк локон. Мы миновали мой пляж и вышли на каменистую тропу вдоль берега, которая то и дело окунала нас в густую пальмовую рощу, то уводила по щиколотку в океан, то открывала перед нами крохотные уединенные бухточки, поражающие своей живописностью в мягком закатном свете. В одном из таких уголков, у самой кромки воды мы увидели небольшой белый домик, наполовину скрытый зеленью пальм и папоротников. Оби сидел на деревянном полу террасы и что-то мастерил. - Салю, солей ланвит! - как только он увидел нас, вынырнувших из-за гранитного выступа, он резко взлетел со своего места и почти бегом бросился нас встречать. - Салю, маячок! - я обнял его за шею и по привычке чмокнул в белоснежную шевелюру. - Рад тебя видеть. Оби тут же перевёл взгляд на Тину и улыбнулся своей самой щедрой улыбкой. - Лалин, - произнёс он на местном наречии, повторяя рукой в воздухе контур ее лица, а потом поздоровался по-английски, пожимая ее протянутую ладошку двумя своими. Тина вопросительно взглянула на меня, услышав незнакомое слово, но у меня не было ответа на ее вопрос. - Папа говорит, что вы - Луна, - из дома показался высокий парень лет 25 и ослепил нас своей белоснежной улыбкой. - Я Сэмюэль, можно просто Сэм. Очень рад, что вы нашли время заглянуть к нам. Папа много о вас рассказывал. Пока Сэм приветствовал нас, Оби все так же внимательно рассматривал Тину, видимо, в край очарованный ее необычной для здешних краев внешностью, улыбчивостью и звонким щебетанием. - Твоя любовь, Дан? - его вопрос застиг нас двоих врасплох, когда мы уже направлялись к дому. Увидев наше смущение, он от души расхохотался. - Я сразу понял. - Пап, перестань, - Сэм ласково обнял отца за плечи, уводя за собой, и обернулся к нам. - Не обращайте внимания, папе сложно подбирать слова на английском. Пойдёмте, нас уже заждались. И мы с Тиной, обменявшись короткими взглядами и не расцепляя рук, последовали за ними. Переступив порог прихожей, Тина резко остановилась и радостно улыбнулась, словно увидела кого-то знакомого. Потом быстро направилась куда-то в дальний угол, где сидела пожилая женщина и что-то плела. Узнав Тину, она взяла обе ее ладони в свои, и обе они, сияющие от неожиданной, но очень приятной встречи, обменивались короткими фразами на ломанном английском. - Представляешь, эта та бабушка из магазинчика на Маэ, которая вышила твою рубашку! - Тина подлетела ко мне и крепко вцепилась в руку обеими ладошками, переполненная эмоциями. - Как такое возможно?! Я так рада нашей встрече. Она покорила мое сердце. Столь любящие и тёплые люди - такая редкость. - Простите, что перебиваю вас, - вступил в разговор Сэм, - но вы не первая, кто так говорит о бабушке Ифе. При рождении ей дали имя «любовь», и она прожила всю свою жизнь, достойно неся это имя не в документах, а в своём огромном сердце и поступках. Я счастлив, что вы это почувствовали, Тина. Кстати, а что означает ваше имя? - Может, "луна"? - Тина рассмеялась, выказывая, что идея Оби ей понравилась. - Если серьёзно, то у моего имени нет такого особенного значения, к сожалению. Но оно тоже в каком-то роде несёт в себе любовь - к близким, моему слушателю. - Вы поёте? Это очень здорово, - оценил Сэм. - Папа рассказывал, что Дан тоже певец. Мне кажется, ваше с ним творчество - на одной частоте. Вы создаёте от души для души, это чувствуется в вас. А в своих ощущениях людей я редко ошибаюсь. Это, наверное, одна из причин, почему вы здесь вместе, - он загадочно улыбнулся, поочередно сканирую нас с Тиной своими проникновенными темными глазами. - Хватит, хватит болтать, - из кухни выпорхнула ещё одна женщина, неся в руках огромные блюда со свежеприготовленными морепродуктами. Она была низкого роста и пухленького телосложения, весьма миловидна, с огромной копной кудрявых волос, аккуратно собранных по контуру яркой повязкой. - Это мама, ее зовут Озумэйр, - представил женщину Сэм. - Дедушка назвал ее «радугой», потому что, когда она родилась, просто была каким-то калейдоскопом эмоций, которые могли меняться каждую секунду. Она с тех пор ничуть не изменилась. Вы можете ее называть просто Зуми. - Хватит, хватит, - маленькая женщина быстро передвигалась по гостиной, расставляя блюда и поправляя приборы, словно сеяла в каждом уголочке свою искристую энергетику и потешную суетливость. Наконец, добравшись до нас и поспешно вытерев руки о фартук, она обхватило сначала лицо Тины своими крохотными ладошками и расцеловала ее в обе щеки, а потом приказным жестом заставила меня наклониться к ней, так как едва доставала мне до середины груди. Мне пришлось почти встать на колени, чтобы она под звонкий искрящийся хохот смогла проделать со мной то же самое. Пленённые открытой и жизнерадостной Зуми, мы совсем не заметили, что вслед за ней почти сразу вышла молодая девушка, очень красивой африканской внешности. Длинные волосы, заплетенные в косу, легкое сиреневое платье в пол, поверх него такой же фартушек, как у хозяйки. Тонкие черты лица выражали глубочайшее умиротворение и, казалось, имели легкое свечение. Она тихонько стояла рядом с Сэмом и ждала, пока Зуми закончит свой приветственный обход. - Это Эмма, моя невеста, - представил девушку Сэм. - У нас помолвка через несколько дней. Я хотел бы пригласить вас быть нашими гостями. Все будет происходит у нас дома, просто скромная семейная церемония, приходите. Мы будем рады вас видеть. Сэмюэль обнял Эмму за плечи, словно отзеркаливал мою руку на Тине, и они оба улыбнулись одной улыбкой, тёплой и искренней. Тина изумлённо взглянула на меня, оказавшись явно не готовой к такому повороту и открытости этой семьи, а потом снова перевела взгляд на темнокожего мужчину. - Но мы же... совсем незнакомы?.. - Если папа зовёт в дом человека, это значит, что он готов принять его в семью, если тот выявит желание, - рассмеялся Сэм. - Так что у вас открыта виза в нашу семью, месье Дан. Оби все это время тихонько сидел на скамье и внимательно наблюдал за нами. Но на последней фразе сына решил вмешаться, обратившись к нему на креольском наречии. Со всего сказанного я уловил только уже знакомое слово «Лалин». Я сразу же понял, о чем речь, и подмигнул Оби. - Моя, моя, - прижал Тину крепче и рассмеялся. - Лалин, кажется и тебе только что "открыли визу". После вкусного ужина мы переместились на террасу, где, рассевшись на мягких плетеных ковриках и разноцветных подушках прямо на деревянном настиле, пили ароматный чай с сушеными фруктами. Зуми приготовила изумительный банановый пирог, и я с умилением наблюдал, как Тина уплетает его за обе щеки и время от времени игриво поглядывает на меня, вспоминая, видимо, наш вчерашний вечер и одну из опробованных «сладостей». Потом Оби повёл нас в свою мастерскую, в которой изготавливал различные поделки из дерева, выброшенного на берег острова океаном. Все полочки были уставлены статуэтками и шкатулками разной величины и формы, в которых ему мастерски удалось сохранить первозданные цвета и текстуру дерева. Тина с интересом разглядывала одну за одной, то и дело открывая крышечки и с детским интересом заглядывая в каждую, будто пыталась найти там что-то. - Эту папа сделал для мамы, когда они только познакомились, - подметил Сэм, указывая на большую шкатулку на подоконнике, на которой уже хорошо были заметны следы времени, притаившиеся в царапинах и потертостях. - Она уже немного поизносилась. Время нещадно. Папа специально не вскрывает дерево лаком, говорит, что так он замуровывает душу дерева под искусственным покрытием, поэтому эти вещички требуют бережного отношения и ухода. - Что вы в ней храните? - с искренней улыбкой поинтересовалась Тина у Зуми, которая всюду «хвостиком» следовала за Оби, то и дело поправляя воротник, разглаживая полы его рубашки или просто поглаживая руку. - Воспоминания, - Зуми ласково улыбнулась и погладила Тину по спине, а потом подошла к шкатулке и открыла крышку, и мы все, словно по команде, заглянули внутрь неё. Деревянный сосуд был полон разноцветных камешков с какими-то метками. Зуми зачерпнула горсть и разложила их на своей ладони. - Чтобы высоко летать, птица должна быть легкой, - она провела кончиком пальца по каждому из них, словно раскладывала сверху сказанные слова. - Чтобы высоко летать, человек не должен носить в сердце прошлое, каким бы оно не было - хорошим или плохим. Нужно быть легким, свободным и жизнерадостным, как ветер над этим островом Счастья. А прошлое пусть живет в теле дерева. Она опустила ладонь на текстурные стенки шкатулки и по привычке прошлась по любимым местам, поглаживая знакомые выпуклости и впадинки, не сводя глаз с Тины. - Это, - она указала на один из камней на ладони, - воспоминание о дне рождении мужа, который мы праздновали почти 30 лет назад. Тогда мы впервые пошли в ресторан на Маэ и накупили гору всякой всячины на первый заработок с нашего семейного дела. Этот - о знакомстве с Эммой. Когда я увидела эту девочку впервые, я сразу поняла, что это моя дочь. Этот камень - с соседнего острова, у берега которого утонул мой маленький сын, мой первенец. Ему было 7. У него были кудрявые волосы, как у тебя, Дан, - Зуми взглянула на меня с высоты своего крохотного роста, ее огромные глаза стали влажными, и мне ужасно захотелось ее обнять, но она быстро смахнула слезливую эмоцию и рассмеялась, взяв двумя пальцами следующий камушек. - А это рождение моего первого внука Лорана. Мой второй сынок говорит, что он моя копия, я этим безумно горжусь. Зуми вернула камешки на место в шкатулку и закрыла крышкой. - Воспоминания всегда со мной, но не всегда во мне. Я прихожу сюда поговорить с ними, порадоваться и поплакать, но никогда не выношу их за грани этой коробочки. Мы должны носить себя пустыми, чтобы вселенной было куда сложить подарки для нас. - Иногда прошлым становится такая огромная часть тебя, что приходится самому жить в этой шкатулке, - Тина грустно улыбнулась, внимательно выслушав слова Зуми, и спрятала взгляд в складках ее платья. - Да, милая, и такое бывает. Но чем больше у нас забирают, тем больше дадут. Нужно помнить об этом, когда захочется спрятать себя в шкатулку. Даже у самой глубокой бездны этого океана есть дно, от которого можно оттолкнуться и выплыть на поверхность. Всегда нужно выкарабкиваться. Потому что там, наверху, тебя ждет новый день и новая история. И чтобы ее написать, нужно быть чистым листом. Рождаться заново каждое утро, давая себе шанс прожить день в счастье и любви, потому что только за этим мы пришли в этот мир. Она ласково погладила Тину по щеке, словно вся ее речь была адресована только ей, а потом поймав ее ладошку в свою, торопливо увела за собой, прихватив молчаливую Эмму. Мы с мужчинами остались в мастерской. Я обвёл взглядом комнату, изумляясь сколько в ней всяких непонятных инструментов и приспособлений, которые помогали моему другу в его ремесле. - Я могу научить тебя, - Оби, видя мою искреннюю заинтересованность, жестом подозвал меня к станку, на котором резал и полировал выловленную из океана древесину. - Это не сложно. Останется тебе на память. Мы выбрали большой кусок крепкого ствола светло-коричневого цвета с тёплыми вкраплениями, который хорошенько подсох на солнце после путешествия по океану и был готов обрести свою следующую жизнь в заботливых руках человека. - Папа говорит, что в каждой шкатулке поселяется душа дерева, из которого она сделана, - начал Сэм, внимательно наблюдая за тем, как я шлифую кусочек древесины по инструкции его отца. - Мы не знаем, откуда его принесло на этот остров, как оно выросло и почему оказалось в океане, но раз уж оно пожаловало в нашу бухту, то определено с добрым помыслом. Мне понравилась эта идея. Ещё одна черта, за которую я так люблю здешний народ - умение видеть во всем неодушевленном живую и позитивную энергию. Наверное, благодаря именно такому настрою местных жителей, который сформировал определенную ауру этого места, эти райские острова не беспокоят ураганы и прочие стихийные бедствия, хотя Индийский океан - один из самых свирепых и непредсказуемых соседей в этом плане. Когда все части шкатулки были вырезаны и тщательно отполированы, и у Оби закончились все веселые истории, которые для меня старательно переводил Сэм, заливаясь от смеха, в мастерскую вернулась Тина. Ласковые руки скользнули сзади, обвивая мою талию, и замкнулись в кольцо на животе. Я был рад, что мне ее, наконец, вернули, так как внутри все едко ныло от переживаний за нее после разговора с Зуми. Но, к счастью, она вернулась ко мне теплом. - О, нежность моя, - я прижал ее ладошки своей сверху, словно хотел запечатлеть на себе это прикосновение оттиском на теле. Неожиданно за спиной что-то мягко зашевелилось, и в ту же секунду мы услышали кошачье мяуканье. - Вот это да, - я обернулся на звук и сразу же узнал свою кошку, мирно спящую все это время среди подушек на огромной кресле в углу. - И ты здесь, малышка. Между прочим, я ждал тебя весь вечер, чтобы угостить тунцом. Сколько можно тусоваться по гостям? Тина рассмеялась, наблюдая как я на полном серьезе журю кошку. Кажется, это особое отношение ко всему окружающему как к чему-то воодушевленному передалось и мне. Я окинул взглядом комнату в поисках Сэма с Оби, чтобы спросить о кошке, но они оба куда-то запропастились, оставив нас наедине. - Что это ты делаешь, Дан? - Оби помог мне сделать шкатулку. Осталось ее собрать. Тина встала рядом со мной, чтобы лучше видеть процесс, и взяла в руки одну из деталей будущего корпуса коробочки. - Как красиво. Такая приятная на ощупь, - она прошлась пальчиками по сторонам деревянной детали, поглаживая гладкую волнистую поверхность, отполированную до легкого блеска. - Как и ты, - моя ладонь скользнула по шелковистой коже на плече, задев тонкую бретельку и увлекая ее за собой по руке вниз. - Чем вы там занимались без нас? - Ох, Дан, - ее лицо моментально загорелось от удовольствия. - Бабушка Ифе рассказывала нам притчи и африканские сказки. - Сказки? - Да. Кажется, на этом острове все рассказывают какие-то свои сказки. - она хихикнула и поднялась на цыпочки, едва доставая до моих губ. - Одна из них была о тебе. Свободной рукой я притянул ее к себе, почти оторвав от земли, и перехватил инициативу в свои руки. Тина ахнула от неожиданности и тут же растаяла во власти требовательных губ. Ладонь с плеча волной ласки опустилась вниз по ключице и груди, легко минуя тонкую ткань платья. Тина вздрогнула от моментального ответного импульса, томно выдохнув мне в губы свое «дааа-н», и уперлась руками в мою грудь, мягко отстраняя от себя. - Ты сумасшедший. Здесь же люди. - Когда это нам мешало, - перед глазами все плыло от вмиг вспыхнувшего желания. - Не могу это контролировать. Слишком скучал. Слишком сладким был вчерашний десерт. Она вытерла мои губы от блеска своей помады, все ещё тяжело дыша и едва сдерживаясь после каждого прикосновения, чтобы снова не поцеловать их, а потом, видимо, собрала волю в кулак и убрала с себя мои руки, все ещё сминающие ткань ее платья. - Говоришь, там была сказка обо мне? Расскажешь? - я нехотя вернулся к сборке шкатулки, облизывая губы, словно моя кошка, у которой из-под носа увели ее долгожданный рыбий стейк. Они все ещё хранили сладость ее спонтанного поцелуя, который жаром разлился по всему телу. - А как там поживает Ухуру? - Тина хитро прищурилась, включаясь в торги. - Вот же лиса. - Ухуру? - за спиной снова возник Оби, неся в руках две чашки кофе и печенье. Его явно заинтересовало знакомое слово, неожиданно прозвучавшее из ее уст, но расспрашивать он не стал, а лишь бормотал себе под нос: - Ухуру... Ухуру... - Ухуру - это девушка из сказки, - поспешила объяснить Тина, видя его заинтересованность. - Из сказки? - не понял Оби. - Из сказки Дана. - Понятно, понятно, - Оби с загадочным видом почесал подбородок и улыбнулся, одарив нас по очереди игривым взглядом. - Девушка из сказки Дана - это ты, Лалин. Он указал на Тину указательным пальцем, чуть не задев ее носик, и рассмеялся. - Пап, ну прекрати смущать наших гостей, - вмешался Сэм, как всегда появляющийся в тот момент, когда прямолинейность и искренность моего маячка вгоняла нас с Тиной в краску. - Лучше посмотри, правильно ли Дан собрал шкатулку. Оби подошёл к рабочей поверхности и внимательно осмотрел работу. - Манифик, - он сложил три пальца вместе и громко чмокнул их, изображая жест полного удовлетворения. - Готово. Пусть хранит то, что дорого. Он обернул шкатулку в мягкую полупрозрачную бумагу и вручил мне. - Спасибо, друг, - я взял шкатулку и крепко обнял его. - Думаю, нам пора, уже очень поздно. Мы тепло попрощались со всем семейством, дав обещания вернуться на помолвку Сэма и Эммы. Оби предложил подкинуть нас до нашей бухты на лодке, чтобы мы не бродили пешком в темноте, и мы с радостью согласились. Совсем скоро мы уже стояли возле нашего гранитного чертога, обнимаясь на прощание. - Ухуру увидела огромный корабль, вынырнувший из ниоткуда и направляющийся к ее бухте, - я рассказывал продолжение сказки полутоном голоса, склонившись к самому уху Тины и легонько укачивая ее в объятиях, словно засыпающее дитя. - Девушка никогда не видела ничего больше рыбацкой лодки, поэтому пришла в дикий ужас. Спрятавшись в густой пальмовой роще, она наблюдала, как корабль подошёл к рифу, и из него высаживаются в лодки какие-то люди. Вскоре эти лодки достигли берега. Ухуру было очень страшно, но она не могла сдвинуться с места. Она чувствовала, что должна оставаться там и ждать. И вот первым из лодки на берег выпрыгнул высокий темноволосый незнакомец, зовя за собой всю компанию. Что-то в этом человеке так заворожило Ухуру, что она забыла про свой страх и в оцепенении наблюдала за каждым его движением, ловила каждое его незнакомое слово, не в силах оторваться от него. Новоприбывшие выкрикивали какие-то слова на незнакомом языке, постоянно пили какую-то тёмную жидкость из огромных бутылок и размахивали острыми железными предметами, время от времени громко ссорясь друг с другом. Ухуру поглотил весь этот хаос и она упустила момент, когда вдалеке показались знакомые рыбацкие лодки, которые должны были причалить в эту же бухту. Испугавшись, что незваные гости могут причинить вред ее родным, Ухуру, не раздумывая, выбежала на берег и склонилась к воде, издавая странные звуки. - Она звала китов? - Запомнила? Именно. В тот же миг, услышав призыв девушки, прямо перед рыбацкими лодками показалось огромное тело кита, преграждая им путь к опасности. Лодки остановились, а сама Ухуру, увидев, что привлекла внимание незнакомцев, бросилась в рощу в поисках укрытия. Она была быстрой, как гепард, но несясь по знакомым тропам в самую чащу леса, девушка никак не могла скрыться от преследователей. Чем дальше, тем их становилось все меньше, но одна пара ног неустанно преследовала ее. Это был тот самый главный и самый Грозный пират, которого она рассматривала на берегу. На бегу Ухуру коснулась дерева и шепнула что-то его листве, и прямо перед незнакомцем на дорогу выползла огромная змея. Она ловко обвила его ногу и впилась ядовитыми зубами в плоть. Громко вскрикнув, мужчина рухнул на землю. Тина встревожено заглянула мне в глаза. - А дальше?.. Она же спасёт его? - А почему она должна его спасать? На кону ее жизнь. - Но она ведь что-то почувствовала, когда впервые увидела его. - Может, это была ненависть с первого взгляда? - Нет, - Тина рассмеялась и обвила руками шею, накрывая мои губы своими, чтобы я прекратил неугодный рассказ. - Мне не нравится такой поворот. - А мне даже очень, - крепко обняв за талию, я оторвал Тину от земли и усадил к себе на бедра. Она плотно обвила меня ногами, прижимаясь всем телом к моему, и неистово целовала, словно наконец нашла источник влаги среди своей бескрайней пустыни. Мои ладони ласкали шелковистую кожу ее напряжённых бёдер, чувствуя, как она покрывается мурашками и жадно вдыхает меня каждый раз, когда пальцы касались эрогенные зоны. - Пойдём ко мне, - я плотно прижал ее спиной к каменной поверхности и покрывал поцелуями склоненную назад шею и чувственную грудь, чувствуя языком острые кончики сосков под легким платьем. С ее губ срывались томные гласные, когда зубы захватывали ткань вместе с плотью, а ее ладони с широко расставленными дрожащими пальцами прижимали мою голову ещё ближе к чувствительной, жаждущей ласк зоне. - Хочу тебя до безумия. Запустив ладонь в волосы на затылке, она настойчиво потянула за них вниз, ловя мои губы в глубокий поцелуй. Вторая рука обхватила шею, и я почувствовал, как острые ногти впиваются в тонкую кожу над сонной артерией, которая легко сдала свою локацию из-за сумасшедшего пульсирования крови. - Кровожадная, остановись, - я накрыл ее ладонь своей и направил вниз, оставляя на коже заметные алые полосы. - Прости. Кажется, я схожу с ума, - Тина тихо рассмеялась, заметив следы от ногтей, и зарылась лицом в мои волосы. - Кажется, я тебя перебила. Ты рассказывал... Мы оба тщетно пытались вспомнить, о чем же я рассказывал, восстанавливая дыхание синхронными глубокими вдохами, напитываясь ароматами друг друга и воздухом, загустевшим вокруг нас в нектар взаимного желания. Я выпустил Тину из объятий, наслаждаясь со стороны ее откровенным возбуждением и потоками чувственной женственности, обволакивающими меня всего. - Кажется, после нас этот «остров счастья» переименуют в «остров страсти», малыш, - я медленно вернул на место бретельки ее платья, покорно съехавшие вниз по плечам не без помощи моих рук. - Почему вы так называете этот остров? Сначала Зуми, теперь ты. - Это не мы, это все французы, которые явились сюда править несколько веков назад. На их языке «felicite» означает «счастье». - Вау, - изумилась Тина, - я не знала... - Да-да, кому-то пора практиковаться в изучении французского, и это касается не только поцелуев, - я игриво коснулся кончиком языка ее верхней губы. - В этом ты мастер. Она рассмеялась, то ли от моих слов, то ли от безуспешной попытки поймать мой язык острыми зубками. - Знаешь, я бы все равно так назвал этот остров, носи он любое другое имя, потому что.. - на середине фразы я окунулся в глубину ее глаз и тут же осознал, что все сказанное будет лишним. В тот момент она полностью отражала мою душу, мои мысли и чувства, и это читалось в особой энергии, исходящей от каждой клеточки ее тела. Мое зеркало, моя правда, моя суть. Ядро моего мира. Душа и плоть моего острова, именуемого Счастьем. Я достал из бумажного свертка шкатулку, которую смастерил у Оби и провёл пальцами по свежеотполированной поверхности. - Я сделал это для тебя, малыш. Ты можешь хранить в ней свои воспоминания, как это делает Зуми, если захочешь. Главное, попробуй быть свободной от них. Ото всех - хороших и плохих. У Вселенной припасено для тебя множество подарков, я уверен. Держи свою душу пустой и свободной от лишних тягот, чтобы суметь принять их. Я присел на корточки и отыскал на песчаной глади побережья маленький белый камушек. - Я хочу, чтобы ты всегда помнила одну вещь. Многие нам говорят: «ты заслуживаешь счастья», «ты встретишь свое счастье» и все такое. Но я хочу, чтобы ты знала и помнила всегда, что ты и есть то самое счастье, Тина. Чистое, трепетное и прекрасное, как прозрачная росинка на розе из твоего сада, которую прошивает радугой первый луч восходящего солнца. И я не разрешаю тебе думать о себе иначе, - я коснулся кончиками пальцев ее подбородка, фиксируя ее взгляд на себе. - И вот эта маленькая частичка этого острова будет вечно тому свидетелем. Я опустил камень на дно шкатулки и закрыл крышку. С каждым моим словом ее губы содрогались в попытке ответить мне, но, судя по взволнованному и растерянному взгляду, рисующему на мне абстрактные узоры, слова вдруг перестали для неё существовать. Она медлила, словно никак не могла решиться взять подарок или не осознавала до конца его суть. Или наоборот, осознавала, но намеревалась ответить отказом, и я это понимал. Понимал, какими цепями прошлого она скована, в какие темницы порой себя прячет и как тягостно бывает ее настоящее. Понимал, что так просто это не вычеркнуть. - Я оставлю ее здесь, на вершине этого камня. Если когда-нибудь захочешь забрать ее, она будет ждать тебя здесь. Тина долго смотрела на меня, совершенно не обращая внимания на подарок и его перемещение в пространстве, а потом медленно приблизилась ко мне, едва слышно спросив: - А ты? Она обняла меня за талию и запрокинула голову назад, ловя мой взгляд своими огромными, по-детски наивными глазами, и мне казалось, что вся ее ранимая душа сконцентрировалась в этом взгляде и жадно ловит каждую мою интонацию, проверяя ее на прочность и подлинность своими безошибочными фильтрами. - И я, Лалин. До встречи завтра ночью.