Смерть - единственный конец для злодейки

В серовато-коричневых зрачках, столкнувшихся с моими, впервые затрепетали столь бурлящие эмоции. По бледноватым щекам все катились кристальные дорожки. Однако, несмотря на увиденное, Иклис оставался таким же равнодушным, как и всегда. Как человек, который не испытывает каких-либо чувств. Из-за этого я, поначалу неверно истолковав происходящее, заметила их слишком поздно. Его стекающие горькие слезы. — Иклис. Кукольное невыразительное лицо увлажнилось. Какое-то время я безотрывно смотрела на столь ошеломляющую и одновременно отчаянную картину. Мои губы еле приоткрылись: — Ты… плачешь? Голос дрожал. Меня обуяло неверие. — … Иклис, словно затаив дыхание, лишь молча глядел на меня увлажнившимися глазами. Над его головой все витал темно-красный индикатор. И в тот момент полосы шкалы благоприятности начали опасно искриться. Сердце пропустило удар. Инстинктивно подняв руки, я нежно обхватила щеки юноши. — Не плачь, Иклис. Почему ты плачешь? Затем вытерла чужие слезы, стекающие, подобно мокрому ручью, и попыталась успокоить его, будто родитель своего ребенка. Предложение системного окна об обмене миллионов золотых на проверку все еще плавали в воздухе. И я согласилась. Вскоре [Проверка Интереса] рядом с индикатором превратилась в цифры. [Интерес: 84%] «Что?» Из груди невольно вырвался резкий вздох, как только я четко увидела белые цифры. «Почему… Почему 84?» Неконтролируемое неистовство одержало верх над разумом. В последний раз, когда я проверяла его благосклонность в стеклянной теплице, она определенно достигала 86 процентов. Я отчетливо это помню. Так почему? Это впервые, когда его благоприятность упала. — Пожалуйста, скажите мне. В момент моих упорных размышлений юноша заговорил, пристально глядя на меня, переставшую смахивать его набежавшие слезы. — Кто был этот человек? Приглушенно спросил он. Во мне вспыхнуло подозрение. — Это был наследный принц. Я сказала правду без малейших признаков сомнения. Однако напряженности в голосе не удалось скрыть. Зрачки Иклиса затряслись. — Наследный… принц? — Да. Его некогда невозмутимое, непоколебимое лицо, как ни странно, несдержанно сморщилось. И я понимала причину его реакции. Как-никак кронпринц является злодеем и главным виновником, что уничтожил его родину. — Его Высочество заехал в резиденцию, потому что хотел мне кое-что передать. — Передать? Быстро ухватился за нить Иклис, стоило мне закончить. — Я получила древние реликвии и материалы из дворца. Честно ответила я, только скрыв факт об алмазном руднике. От этого мне не будет ни холодно, ни жарко. — Я могла попросить об одной вещи, которую хотела бы получить в качестве приза за победу на турнире. — Но почему тот человек решил доставить его лично? Мои оправдания, видимо, не слишком убедили его. Даже узнав, что это был наследный принц, он обращался к нему не по титулу, а как «тот человек». Просто… поразительно. — Иклис. Признаться честно, я была в некотором роде потрясена, когда позвала его. Юноша смотрел на меня немигающими глазами, отчего я почувствовала легкий ступор. Ладно, какой бы ни была его реакция, я должна была ответить. Вскоре нерешительно проронила: — Я была больна. В голове больше не возникло куда лучшего оправдания. Но, как и следовало ожидать, оно сработало. Наполненные удивлением очи Иклиса медленно расширились. — Вы… болели? — Да. Я не имела возможности поехать во дворец. По этой причине наследный принц, выполняя свою работу, посетил резиденцию. — … — Я не хотела тебе говорить, но именно из-за этого я не могла прийти к тебе сразу. Наконец, настойчивые вопросы прекратились. — … Иклис словно находился в смятении, не зная, что сказать. Через некоторое время в мертвой, звенящей тишине раздался его тихий шепот: — Вы… сильно болели? — Я немного переусердствовала во время охотничьего соревнования, вот и простудилась. — … — Из-за этого я и шагу не могла ступить с кровати. Я не была уверена в своем выражении лица, когда с губ срывалась столь небрежная ложь. Я просто почувствовала новое тепло, коснувшееся моей руки. — Почему?.. Чужие щеки становились все более влажными. — Почему Вы не сказали мне об этом ни слова? — … — Почему… Вы никогда мне ничего не говорите? — Иклис. Я… — Вы могли бы послать кого-нибудь. Дворецкого, кого угодно, чтобы он известил меня. Хоть и сохраняла спокойствие, я также не имела понятия, как мне поступить при виде его выражения, наполненного печалью. В горле словно поселился комок, мешающий мне выдавить что-либо. Наверное, потому что я продолжала молчать, юноша, похоже, заключил самоличные выводы, и его рука резко сжала увядшую цветочную корону. — Я… Я не достоин своей хозяйки… — Тш-ш, не говори таких ужасных вещей. Снова поспешила я утешить его. — Я заняла первое место на турнире, чтобы с гордостью показать, какая замечательная у тебя хозяйка. Так какая для меня честь занять первое место, если мне приходится лицезреть такое выражение, м? — … — И мой подарок… Не сжимай его так сильно. Мои руки опустились, оставляя влажное от слез лицо Иклиса, и накрыли ладонями чужие, накрепко сжимавшие цветочный венок. — Ты его испортишь. — Она уже засохла, и от нее остался лишь мусор. Ее следует выбросить. — Это мой подарок, так что не тебе судить. Я потянула его за руки, убеждая отпустить корону. Затем юноша, замерев, медленно разжал пальцы. Если бы он действительно не хотел отдавать подарок мне, он мог бы с легкостью удержать его. Однако вместо этого он неохотно ослабил свою хватку, будто признавая поражение. «Милашка». Меня посетило облегчение. Тело расслабилось. Через некоторое время мне все-таки удалось забрать белую цветочную корону из его рук. Приходилось осторожно придерживать ее, поскольку половина венка уже была смята и заметно испорчена. Все-таки сильно сжимал. Если бы стебель цветка оказался гораздо тоньше, боюсь, он бы моментально разломался. Тогда бы его действительно пришлось выбросить. Недовольно прищелкнув языком, я осторожно надела корону, стараясь не рассыпать почти увядшие лепестки. Несмотря на это, некоторые из них все же осыпались. — Ну как? Мне идет? Будучи с венком на голове, сделанным руками Иклиса, я посмотрела на него с самой яркой и радостной улыбкой, на которую была способна. Потому что я вспомнила, как улыбнулась кронпринцу, когда он вручил мне свиток. Думаю, это заставит Иклиса почувствовать себя лучше. — … Некоторое время он молча смотрел на меня, пристально разглядывая. — Что? Все настолько плохо? Поинтересовалась я, склонив голову. Но юноша лишь отрицательно покачал головой. — …нет. — … — Вы слишком… прекрасны, госпожа. Словно разговаривая с самим с собой, пробормотал он себе под нос. Глаза, которые ранее были полны слез, начали проясняться. Тем временем блестящий темно-красный индикатор моментально привлек мое внимание. «Он сделал мне комплимент. Думаю, ничего плохого не случилось». Вспомнив о его недавно упавших 2 процентах, я прикрыла глаза и рассмеялась. — Какое облегчение. Спасибо. — … — А я говорила тебе, что это мои любимые цветы? Спросила я спокойным тоном, делая вид, что не припоминаю этого. Голова Иклиса, все это время слушавшего меня, опустилась. Пусть он и не ответил, я заметила слабый румянец на его щеках. Моя улыбка стала гораздо шире, чем прежде, и я продолжила: — Раз уж ты сделал мне подарок, я хочу отплатить тебе тем же. Тебе что-нибудь нужно? Стоило моему вопросу сорваться с губ, он рвано покачал головой. И дальнейшие слова прозвучали, подобно молнии: — Я хочу быть Вашим единственным рыцарем. Он попросил о чем-то совершенно неожиданном. — Что? Мои глаза невольно оглядели Иклиса. Помнится, поначалу я была так поглощена его слезами, что совсем не обратила особого внимания на его внешность. Сейчас же я заметила висевшее на мужской шее ожерелье, которое я когда-то вручила ему. Он носит его даже в спальне. «Неужели ты носишь его даже во время сна?» Глядя на причудливое ожерелье, резко контрастирующее с его потрепанной одеждой, я запоздало заговорила: — Ты уже мой рыцарь. Единственный и неповторимый. — … — Иначе зачем бы я отдавала тебе все призы, что получила на соревнованиях по охоте? Неопределенно проронила я, дабы его успокоить, затем снова рассмеявшись. Заметил ли он, куда был направлен мой взгляд? Иклис же, посмотрев на висевшее на его шее ожерелье, вскоре ответил: — На самом деле мне это не нужно, хозяйка. Вы больше не обязаны мне что-либо давать. — Что?.. Его замечание застало меня врасплох. Помнится, когда я подарила ему ожерелье, он поцеловал его, и его благоприятность неожиданно возросла. До сих пор я вкладывала щедрую сумму ради финансовой поддержки для Иклиса и одаривала его всевозможными подарками, чтобы интерес продолжал расти. Я использовала этот козырь, довольствуясь им в полной мере. Но сейчас, услышав его, я растеряла былую уверенность. Неужели все это время я вынуждала его принимать свои подарки? — Тогда чего же ты хочешь? Меня охватила тревога. Возможно ли, что я что-то упустила? — Я… На мгновение колебнувшись, Иклис посмотрел на меня ясными глазами. — Я хочу себе учителя фехтования, госпожа.