В трясине полуночи

      Вся его жизнь могла быть теперь изложена в нескольких словах: полная неуверенность среди непроницаемого тумана.       Виктор Гюго, «Отверженные».       Второе убежище       Поздний вечер       Мир Серхио рухнул. Как только она произнесла эти слова, он с ужасающей уверенностью осознал, что это правда. Истина все время была у него под носом. Но он игнорировал свои подозрения, ослепленный влечением к Ракель. Серхио зажмурился. Каждый вечер, проведенный в этом убежище, проецировался на веки в зловещих подробностях, словно издеваясь над ним. Дурак. Она играла с тобой.       А затем наступил черед гнева. Глаза Серхио распахнулись, и яростный взгляд пригвоздил Ракель к месту. Она сглотнула, но не отступила, с опаской наблюдая за ним.       — Мартин ведь не облажался на той последней работе с моим братом, правда? — ледяным тоном спросил он. — Ты настучала на них, поэтому все пошло не так. — Он встал и отвернулся, потирая рукой лоб. — Боже. Поверить не могу. Информатор.       Серхио снова повернулся к ней. Гнев быстро достиг такого уровня, какого он никогда раньше не испытывал.       — Мики Фуэнтес знает, что ты стукач?       Она ощетинилась.       — Я не стукач.       — Да? И как бы ты это назвала? Разве ты не сливаешь информацию копам?       — Все совсем не так…       — Сколько они тебе платят, а? Неужели, блядь, больше тех миллионов, которые ты можешь заработать на этом ограблении?!       — Я не стукач! — настойчиво повторила Ракель. Серхио непонимающе уставился на нее. Единственная альтернатива казалась еще более ужасной. Нет. Не может быть. Что угодно, только не это.       — Кто ты? — спросил он, окаменев в ожидании ответа и не зная, как ему быть, если подтвердятся худшие опасения. А потом это случилось.       — Меня зовут Ракель Мурильо, — сказала она бесконечно усталым голосом. — Я — инспектор полиции. Я просто делала свою работу.       Серхио побледнел. Ракель настороженно посмотрела на него. После признания она почувствовала некоторое облегчение, но неудивительно, что Серхио этого чувства не разделял. Она никогда еще не видела его таким сердитым. Даже на долю секунды испугалась, что он ударит ее, но потом вспомнила, что он совсем не такой, как Альберто. Серхио не был жестоким человеком — Ракель чувствовала это всеми фибрами души, но взгляд все равно метнулся к сумке, в которой лежал пистолет. Успеет ли она выхватить оружие, если понадобится?       Ракель почти сразу отогнала эту мысль. Это лишь обострит ситуацию до предела. Она обладала большим опытом ведения переговоров. И сейчас эти навыки могли пригодиться как никогда. Ах, если бы только у нее был карандаш… Ракель рискнула сделать шаг в его сторону.       — Серхио… — начала она, но он предостерегающе поднял руку и попятился.       — Ты носишь микрофон? — Серхио перевел взгляд на ее сумку. — Или он там? — На его лице отразилось отчаяние. — Твои коллеги слушали, как ты трахаешь меня, и смеялись над идиотом, который думает своим членом?       Ее глаза расширились от ужаса.       — Нет! — Ракель глубоко вздохнула, стараясь сохранять спокойствие. — Нет, — повторила она, понизив голос, — у меня нет микрофона. И никогда не было. Меня никто не прослушивал. Я бы никогда…       — С меня хватит, инспектор.       Серхио схватил ее сумку и высыпал содержимое на стол, и оба замерли, когда оттуда с грохотом выпал пистолет. Оружие скользнуло по полированному дереву и остановилось, указывая на Ракель, словно обвиняющий перст.       Пристальный взгляд Серхио метнулся к ней. Схватив пистолет, мужчина направил на нее оружие.       — Твои коллеги знают, где ты находишься? — требовательно спросил он, взводя курок. Ракель задержала дыхание.       Ей следовало сказать «да» — заявить, что они вот-вот ворвутся в убежище, а Серхио лучше оставить ее и сбежать. Но она не могла. Ей надоело лгать ему.       Осознание поразило ее, словно удар в грудь. Раньше Ракель отрицала это, но теперь знала наверняка — она безвозвратно, по уши влюблена в него. И не станет больше лгать ему, даже если это будет стоить ей жизни.       — Нет, — призналась она, — они не знают, где я. И о доме в Толедо они тоже ничего не знают, — добавила она для пущей убедительности. Кажется, Серхио не поверил, и Ракель его не винила. — Позволишь мне объясниться? — спросила она, вопреки всему надеясь, что ее чувства взаимны. В таком случае, возможно, у нее есть шанс. Возможно, у них есть шанс.       Серхио колебался; он хотел сказать «да», но… Ракель была офицером полиции. Он все еще пытался осмыслить эту концепцию. Все это время она играла с ним, а теперь просит дать ей шанс объясниться?! Ее следует немедленно застрелить, а затем вернуться и предупредить остальных.       Но он продолжал вспоминать обожание, которое видел в глазах Ракель, когда они занимались любовью. Неужели была ложь? Подделка? Теперь эти глаза смотрели на него с отчаянием, но в них крылось и нечто иное — раскаяние. Серхио принял решение. Он даст ей час.       — Не двигайся, — приказал он, помахав пистолетом, а затем вернулся в гостиную, чтобы забрать оттуда удлинитель. Уходя, Серхио не сводил глаз с Ракель, а она оставалась на месте, как он и велел. Приблизившись к ней со шнуром в руке, он увидел, как на ее лице промелькнул страх. И его, несмотря ни на что, огорчил ее испуг. Она боялась его. Ракель считала, что он способен причинить ей боль.       — Я собираюсь связать тебя, — сообщил он ей. Перебросил конец шнура через низкую потолочную балку и связал запястья Ракель над головой. Она молчала, не сопротивляясь, но не отводила глаз от его лица. Как только пальцы Серхио касались ее кожи, на него нападали воспоминания: ее сосок во рту, прикосновение ее языка, мягкая прядь ее волос в его пальцах. Теплые губы на его веках и ее низкий сексуальный голос в ухе: «Просыпайся, соня», когда он засыпал после секса. Он покачал головой, пытаясь побороть эмоции. Ракель была офицером полиции, и она предала их. Предала его.       Закончив, он отступил и посмотрел на нее — на женщину, которая была так знакома, а теперь стала чужой.       — Инспектор Ракель Мурильо. — Серхио удивил их обоих, произнеся ее имя вслух. Ракель переступила с ноги на ногу, пытаясь найти более удобное положение. Она ждала, и он заговорил снова: — Почему я не нашел твоего имени в полицейском реестре Мадрида, когда исследовал офицеров, которые могут заняться ограблением?       — Я никогда не работала в Мадриде. После окончания Академии меня направили в Барселону. А когда я готовилась к переводу в Мадрид в качестве переговорщика, меня решили отправить под прикрытие. — Серхио кивнул, но она еще не закончила: — И когда это случилось — пять лет назад, — мои данные стерли из системы. Даже если бы я работала в Мадриде, ты бы не смог узнать об этом.       Пять лет назад. Когда Мики Фуэнтеса поймали на ограблении в Барселоне, вспомнил Серхио.       — Так это ты поймала Мигеля Фуэнтеса? — догадался он. Ракель безропотно улыбнулась.       — Да. — Сколько раз она жалела, что это случилось? Она не попала бы в такую переделку, если бы этого не произошло.       — Значит, твой дед никогда не был в его команде? — продолжал Серхио. Она покачала головой.       — Нет. Это всего лишь часть легенды. В моей семье нет преступников, — отрезала она. Серхио на мгновение замолчал. Так вот кого она видела в нем? Преступника — и не более?       — Но фамилия твоей матери тоже Фуэнтес? — припомнил он. И уставился на нее, внезапно осознав, что понятия не имеет, какие из его предполагаемых знаний о Ракель являлись правдой. — Стоп. Мариви Фуэнтес действительно твоя мать, или она тоже часть легенды? — он почти выплюнул последнее слово. Гнев и боль Серхио были практически осязаемы, и она начала бояться, что ее отчаянная надежда на прощение не оправдается.       — Она действительно моя мать — я отказалась обрывать все связи с семьей на время прикрытия, поэтому родных вписали в легенду. Идентичная фамилия оказалась «счастливым совпадением», как выразилось мое начальство. Но с Мики у нас нет родственных связей.       — Хм. Выходит, ты поймала его и предложила свободу в обмен на поручительство?       — Не все так просто. — К удивлению Серхио, она нежно улыбнулась. — Мы поймали Мики посреди ограбления. Я как раз вошла в подвал, где он взламывал сейф, когда его команда нас обнаружила. Они взорвали вход, и мы с Мики оказались заперты внутри. К счастью, мы оба были невредимы, но откапывали нас два дня. Мики оказался милым стариком. Он мне понравился, и, думаю, я ему тоже. Нам нужно было как-то скоротать время. В конечном итоге он показал мне, как взломать сейф. Оказалось, у меня талант, и все завертелось. Я провела два года, тренируясь с Мики и делая легенду безупречной, а затем отправилась под прикрытие.       Пока она говорила, Серхио прислонился к стене, внимательно наблюдая за ее лицом.        — Вот как. Значит, ты и на нем использовала женские уловки, — резко произнес он. Серхио ничего не мог с собой поделать: ему хотелось причинить Ракель боль, чтобы она испытала хотя бы часть его смятения.       Она вздрогнула, но не отступила.       — Нет. Ты не понимаешь. Мики был… Он называл себя художником. Ему больше нравился вызов, который бросает взлом якобы непробиваемого сейфа, чем сама кража. Он бы рискнул всем, чтобы добраться до знаменитого сейфа, даже если бы тот был пуст. — Ракель посмотрела на Серхио, и ее взгляд смягчился. — В этом вы похожи — оба скорее идеалисты, чем воры. Он согласился поручиться за меня просто потому, что видел во мне собрата-художника. Ему было все равно, на чьей я стороне.       Наступило молчание. Они смотрели друг на друга.       — Ты считаешь меня идеалистом? — спросил он, не удержавшись, а Ракель торжественно кивнула.       — Это ограбление, твой план — произведение искусства, Серхио. Думаю, тебе важны не деньги. Ты скорее пытаешься высказать мнение. Показать властям средний палец. Бросить вызов системе, которую презираешь — системе, которая много лет назад отняла у тебя отца.       Серхио отвернулся и отошел. Ракель видела его насквозь, и ему стало неловко, но в глубине души вспыхнуло крошечное пламя радости: она поняла. Но все равно предала и его, и произведение искусства. Дело всей его жизни. Как же все сильно запуталось. Что теперь делать? Серхио взглянул на часы.       — Что именно ты им сказала? — Он уже понял, что она могла отчитаться только один раз — когда отпрашивалась домой за фотографиями родных. Может, оставалась хоть какая-то возможность спасти план.       Ракель не колебалась.       — Я сказала, что мы будем готовиться к ограблению в течение пяти месяцев, и что цель — Королевский монетный двор. Рассказала об Элисон Паркер и школьниках, а также о том, что ты намерен взять заложников, чтобы выиграть время и открыть хранилища. Рассказала о Силене Оливейра. Ну и о Фонойоса они уже знали.       — Блядь. Ты рассказала о дочери британского посла? — От этого зависел весь план, и теперь ему грозила катастрофа. Без Элисон они ни за что не смогут продержаться внутри достаточно долго.       — Да, — вызывающе ответила она. — Этот пункт я никак не могу оправдать. Ты собирался держать под прицелом детей, Серхио. Связать их и десять дней удерживать в заложниках. Ты хоть представляешь, какие психологические травмы они получат?       Он смущенно отвел глаза.       — Никто не пострадает…       — Черт, неужели ты настолько наивен? — Серхио сердито посмотрел на нее, но Ракель продолжала: — Ты самый умный человек, которого я когда-либо встречала, но, получается, и самый глупый, если веришь в это. Нахрена тебе в таком случае кувалда, а? Играть с детьми в «у розочек кольца»? Брось. (ПП: детская считалка ring-a-ring-a-rosies).       Серхио снова вышел, и она умолкла, опасаясь, что зашла слишком далеко. Но для Ракель это было очень важно. Решив больше ему не лгать, она придерживалась этой позиции.       — Слушай, я восхищаюсь тем, как ты пытаешься провернуть это дело, никому не причинив вреда. Но я вела переговоры и по опыту знаю, как быстро все может пойти не так. Ты можешь сохранить контроль над ситуацией, потому что в стрессовых условиях остаешься спокойным. Но тебе не придется лично иметь дело с заложниками. Не обижайся, но твоя команда… все они довольно незрелые. Я не могу допустить, чтобы в такой непредсказуемый сценарий втянули детей.       Серхио вернулся, поправляя на носу очки.       — Вот почему я назначил Берлина главным. Он будет держать остальных в узде.       Ракель фыркнула.       — Берлин? Господи, Серхио. Ты и правда наивен, если веришь в это. На последнем задании твой брат чуть не пристрелил меня.       Но Серхио упрямо покачал головой.       — Ничего больше не хочу слышать. Ты пытаешься провернуть то же самое, что с Андресом и Мартином. Ты сеешь ложь и настраиваешь друг против друга друзей и даже братьев. — Он укоризненно поднял палец. — Впрочем, должен признать, у тебя это прекрасно получается. Сначала внушаешь доверие к себе, а затем плетешь интриги. Ты зашла так далеко, что переспала со мной, не говоря уже о той слезливой истории о насилии, которая действительно заставила меня…       Серхио замолчал. Ракель побледнела, ее колени подкосились. Вот черт. Неужели это было правдой? Она в самом деле подвергалась насилию? Он чувствовал себя последней сволочью.       — Ракель, — сокрушенно начал он, забыв на мгновение о своем гневе и потянувшись к ней. Ракель отстранилась, насколько позволяла привязь.       — Не прикасайся ко мне, — прошипела она. Взгляд наполнился болью. — Не смей, блядь, подходить ко мне. — На глаза навернулись слезы. Ракель не выдержала. Удар следовал за ударом, и последний окончательно добил ее. — Думаешь, я стала бы лгать о чем-то подобном?! Домашнее насилие — единственная гребаная причина, по которой я попала в эту передрягу.       — Мне очень жаль…       — Мой бывший занимает высокий пост в отделе экспертизы. Как только я выдвинула обвинения, они моментально сплавили меня под прикрытие. Убрали с пути, чтобы я не могла подать на него в суд. — Слезы катились по щекам, но Ракель не замечала. — А когда прошло два года, и я собралась вернуться, Фонойоса ляпнул про твое ограбление и дал им повод задержать меня здесь еще дольше. Они обманули меня, не беспокоясь о том, окажусь ли я в опасности. И все ради защиты куска дерьма, который избивал меня.       Ракель выдохлась и повисла на балке, обмякшая и измученная. Несмотря на ее предательство, сердце Серхио сжалось от боли.       — Мне очень жаль, — повторил он, — очень жаль, что тебе пришлось пройти через такое.       — Мне не нужна твоя ебаная жалость, — огрызнулась она, но в голосе уже не осталось бравады — лишь грусть и поражение. Серхио не мог этого вынести.       — Эм-м… Хочешь пить?       Она кивнула, шмыгнула носом и попыталась вытереть слезы рукавом рубашки. Серхио вышел из комнаты, погруженный в раздумья.       На кухне он наполнил стакан, прислонился к раковине и уставился в окно, пытаясь собраться с мыслями. Что теперь делать? Ограбление явно пошло ко всем чертям — план не сработает без козыря в лице дочери посла. А Ракель… предала его, но инстинкт все равно требовал утешить ее. Он, как последний идиот, думал, будто между ними возникло нечто особенное, и даже начал мысленно планировать совместное будущее с Ракель. Черт, Серхио уже начал искать на Палаване дом, который вместил бы всех — и их двоих, и ее мать с дочерью. Мечтал о том, как впервые в жизни почувствует себя частью семьи. Но все это оказалось невзаимным.       Серхио выпрямился. Его осенило. Его настолько поглотила обида от предательства, что он не осознавал кое-что важное… Ракель предупредила его. «Уходи прямо сейчас, — сказала она. — Пожалуйста, Серхио». В вероломном сердце тут же вспыхнула надежда, как бы разум ни старался погасить ее. Серхио медленно направился обратно.       Когда он приблизился, Ракель подняла голову. Он поднес стакан к ее губам, и она с благодарностью попила. Серхио с облегчением увидел, что к ее лицу вернулся нормальный цвет.       — Спасибо, — пробормотала она. Он поставил стакан на стол.       — Почему ты продолжаешь выполнять их приказы, если они постоянно тебя подставляют? — спросил он. Ракель усмехнулась и прикусила губу.       — Я задаю себе этот вопрос по меньшей мере раз в день, — призналась она. Его сердце забилось быстрее. Серхио наклонил голову, пытаясь уловить направление ее мыслей.       — Ты рассказала, как мы планируем попасть внутрь?       — Нет.       — Или что мы намерены провести взаперти десять дней, чтобы напечатать деньги?       — Нет.       Он перевел дыхание.       — Ты назвала мое имя? Дала описание?       Ракель посмотрела ему прямо в глаза.       — Нет.       Серхио ей поверил.       — Почему нет, Ракель?       Она отвела глаза и сжала губы, пытаясь контролировать эмоции.       — Потому что ты проявил ко мне доброту и предложил возможность спасти мою дочь от бывшего мужа. — Когда Ракель произнесла это вслух, слова показались такими жалкими. Боже, неужели хватило такой малости, чтобы заставить ее предать коллег? Всего лишь толика доброты?       В этот момент Ракель осознала, какую боль нанесла ей жестокость мужа, и сколько сил ей пришлось потратить за последние четыре года, чтобы не сойти с ума. Она пряталась за стеной бравады, даже матери не позволяя увидеть, насколько она разбита и измучена. Только так Ракель и могла выжить — убедить себя и всех остальных, что с ней все в порядке, что она сильная, что ей не нужна помощь или поддержка. Но стоило этому вору проявить к ней сочувствие, как она поняла, как сильно нуждается в нем.       Серхио нахмурился.       — Но ты же понимала, что я смогу тебе помочь только в случае успешного ограбления?       — Да. Поэтому я не дала им полной информации. Мне нужно было, чтобы ограбление удалось, чтобы получить деньги и вывезти Паулу из страны, но пришлось кое-что сообщить, иначе я не смогла бы ввести их в заблуждение. Я думала… то есть, надеялась придумать способ, при котором мы не станем подвергать гражданских опасности и сможем выбраться с достаточным количеством денег, чтобы начать новую жизнь.       Серхио заметил, что она сказала «мы». Она имела в виду свою семью? Или говорила о нем и остальной банде? Он больше ни в чем не был уверен.       — И ты уже придумала, как это сделать? — спросил он. Ракель удрученно покачала головой.       — Нет.       Серхио обошел комнату, а Ракель, не понимая, что происходит, проследила за ним, насколько могла. Его разум немедленно ухватился за загадку, которую она ему преподнесла, и на несколько минут он позабыл, где находится. Планирование было его второй натурой. И он пытался найти решение. Закончив третий круг, он остановился перед Ракель с едва заметной улыбкой на губах.       — Ты рассказала им что-нибудь о том, как мы планируем сбежать?       Его волнение становилось почти осязаемым. И Ракель почувствовала, как в ней зарождается надежда. Он справился. Нашел способ.       — Нет, ничего.       Он удовлетворенно кивнул.       — Значит, решение очень простое.       Склонив голову набок, она ждала, зная, как Серхио любит объяснять. Он не нуждался в поощрении.       — Все, что тебе нужно сделать, — это убедить их, что нас лучше всего арестовать именно во время побега. Если полиция попытается сделать это раньше, прольется кровь. — Он с усмешкой взглянул на Ракель. — Думаю, ты легко их убедишь. Ведь ты уверена, что твои сообщники — кучка неуравновешенных психопатов. — Серхио подколол ее, и это безмерно подняло Ракель настроение. Возможно, их отношения все-таки удастся спасти. — Затем лжешь о точке выхода, чтобы они шли по ложному следу. Надеюсь, когда они раскусят обман, мы уже будем далеко.       План был прекрасен в своей простоте. Ракель понимала все яснее — это может чертовски хорошо сработать. Она заволновалась.       — Боже мой. Да. — Ракель улыбнулась Серхио, а потом произнесла совершенно не то, что нужно. — Я назначу на следующей неделе встречу с куратором, когда поеду повидаться с семьей. Я могу…       Лицо Серхио помрачнело, и он отошел. Ракель смущенно замолчала.       Она все еще играла с ним. Всего лишь пыталась выпутаться. Как только он ее отпустит, она завершит предательский маневр.       — Ты, наверное, считаешь меня идиотом, — сказал он неожиданно холодным тоном. Ракель нахмурилась.       — Что? Я не понимаю.       — Ты хочешь выбраться отсюда, вернуться к своим друзьям-полицейским и рассказать об остальной части плана.       — Что? Нет, Серхио. Нет.       Но он и слушать не хотел. Предательство слишком сильно ранило его. Серхио не желал ее больше видеть.       — Я возвращаюсь в Толедо, — объявил он. — Нужно поговорить с остальными. Они имеют право знать, что их предали, и что полиция в любую минуту может появиться у нас на пороге.       Она начала качать головой еще до того, как он закончил.       — Нет. Пожалуйста, не делай этого. Если ты им расскажешь, у нас не будет ни малейшего шанса провернуть ограбление. Они никогда не поверят, что я на их стороне, — отчаянно возразила Ракель. Но Серхио повернулся к ней спиной и вышел. — Серхио, пожалуйста! Они убьют меня, если узнают, что я из полиции! Серхио!       Лишь входная дверь хлопнула в ответ. А потом завелся и отъехал автомобиль. Ракель поняла, что жить ей осталось всего несколько часов.