В трясине полуночи

      Здесь один из редких случаев, когда, поступая справедливо, мы испытываем смущение и словно не решаемся довести дело до конца; мы упорствуем — это необходимо, но удовлетворенная совесть печальна; мы выполняем свой долг, а сердце щемит в груди.       Виктор Гюго, «Отверженные».       Парк в Мадриде       Как только слова сорвались с губ, Серхио запаниковал. Какого черта он творит? Зачем вводить в игру неизвестную переменную на таком позднем этапе — переменную, способную разрушить план, которому Серхио посвятил свою жизнь? Он принялся лихорадочно искать выход из ситуации, но заколебался, когда Ракель благодарно улыбнулась. Она действительно была потрясающей. «А еще она не встречается с твоим братом», — мелькнула шальная мысль.       — Спасибо. Я ценю эту возможность, — произнесла Ракель. — У меня маленькая дочь и больная мама, поэтому мне нужны деньги.       А вот и выход из передряги. Но почему Серхио так не хотел им пользоваться?       Он посмотрел на Андреса.        — Это может вызвать проблемы, — начал он. Лицо Ракель вытянулось. По какой-то причине Серхио ненавидел саму мысль о том, что придется ее разочаровать. — Для подготовки к операции мне нужно изолировать команду примерно на пять месяцев. Я не могу позволить людям расходиться по домам. Это может насторожить полицию. Секретность — прежде всего, — пояснил он, выразительно покачав указательным пальцем.       — Пять месяцев? — в смятении повторила Ракель. Серхио кивнул, изо всех сил пытаясь проявить твердость.       Андрес вмешался.       — Серхио, на пару слов? — Он схватил брата за руку и оттащил в сторону.       — Что ты делаешь? — требовательно спросил Андрес, как только братья оказались вне пределов слышимости.       Серхио вздохнул.       — Мне нужны люди, которым нечего терять. А у нее семья — это автоматически ее дисквалифицирует. Кроме того, мы не знаем эту женщину. С чего ты взял, что ей можно доверять? Я не стану рисковать всем планом только потому, что вы с Мартином провалили предыдущую операцию, и теперь ты хочешь сделать кому-то одолжение.       Андрес раздраженно покачал головой.       — Речь не о том, чтобы сделать ей или мне одолжение. Она может оказаться чрезвычайно полезной. А что касается доверия — я проверил ее, прежде чем привлек к операции. Разумеется, проверил. Я играю в эту игру куда дольше тебя, братишка, — напомнил он Серхио, но брат стоял на своем.       — Откуда ты знаешь, что мы можем ей доверять? — упорствовал он. Андрес закатил глаза.       — За нее поручился Мигель Фуэнтес, — объяснил он, и Серхио вскинул голову. Мики Фуэнтесу — легендарному взломщику сейфов — более тридцати лет удавалось избегать арестов. Пять лет назад его в конце концов поймали, но полицейские испортили улики, и он вышел на свободу. Мигель считался легендой среди грабителей. Если он за кого-то поручился, то его голос имел большой вес. — Мики лично ее тренировал, Серхио. Дед Ракель был в его команде, и Мигель знал ее с младенчества. Сказал, она лучшая из всех, кого он видел, после него самого. Ей можно доверять.       Серхио посмотрел на Ракель. Она с тревогой наблюдала за ними. Он начал колебаться. В самом деле, насколько велик будет риск? Кроме того, можно проконсультироваться с самим Мики Фуэнтесом, прежде чем приводить Ракель в тренировочный лагерь. Серхио взглянул на ее пальцы; обручального кольца не было.       — А где отец ребенка? Он по-прежнему с ней связан?       Андрес пожал плечами.       — Я не спрашивал. Она никогда его не упоминает. Но я однажды подслушал ее телефонный разговор с матерью. Думаю, он бил Ракель, поэтому она не хочет, чтобы парень находился рядом с дочерью.       Сердце Серхио сжалось. Она подвергалась насилию? Сама мысль об этом была ненавистна. Возможно, Ракель будет счастлива уехать из страны и поселиться где-нибудь еще, как и предполагал план побега. Можно внести изменения, чтобы к ней могли присоединиться мать и дочь, если понадобится.       — Полагаю, мы могли бы установить защищенный канал видеосвязи, чтобы она могла общаться с семьей, не покидая лагерь, — размышлял Серхио, закусив губу. Андрес похлопал его по плечу.       — Отличная идея.       Они вернулись к Ракель. Серхио озвучил свое предложение, и ее лицо просияло. Узнав толику ее прошлого, Серхио обратил внимание на горечь в ее глазах. Эта женщина познала тяготы и боль, и он невольно ощутил связь с ней. У них обоих было прошлое, которое хотелось похоронить. Если он сможет помочь ей получить деньги, то это осчастливит и его самого. Ракель кивнула, принимая предложение, и сердце Серхио подпрыгнуло от радости.       — Хорошо, Ракель, — сказал он, наслаждаясь звучанием имени. — Добро пожаловать в команду. — Серхио протянул руку, и Ракель — после секундного колебания — протянула свою. Когда их кожа соприкоснулась, по спине Серхио пробежали мурашки. Ракель сглотнула, улыбнулась и пробормотала слова благодарности. — Еще кое-что, — продолжал он. — Как уже было сказано, проект ставит под запрет любые близкие отношения, поэтому я не хочу, чтобы другие знали, что мы с Андресом братья. Будет лучше, если ты притворишься, что вообще не знаешь Андреса.       Ракель кивнула. Она с радостью сделает вид, что не знакома с Фонойоса. Но Серхио еще не закончил.       — И не обращайся ко мне по имени перед остальными, пожалуйста.       Она склонила голову набок.       — Хорошо. Но как же мне тебя называть?       Их взгляды встретились, и когда Серхио заговорил, в глазах мелькнул намек на сталь, словно всего одно произнесенное слово превратило его в кого-то другого.       — Профессор. Можешь называть меня Профессором.       30 минут спустя       Андрес высадил Ракель у ее автомобиля, и она некоторое время посидела на водительском сиденье, обдумывая последние события. Когда во время поездки Фонойоса обронил, что за ограбление отвечает его брат, она ожидала встретить подобие Андреса — иными словами, льстивого, самоуверенного и неприятного парня. Боже, как же она ошибалась. Этот мужчина — Серхио — совсем не походил на брата. Фонойоса казался эгоистичным и циничным, Серхио — добрым и сострадательным. И очень умным. «Не говоря уже о том, какой он симпатичный», — вмешался в размышления надоедливый внутренний голос. Ракель раздраженно покачала головой. Это не имело значения.       Он определенно был скроен по иному образцу, нежели остальные преступники бриллиантового криминального мира, с которыми она до сих пор имела дело. Тех мужчин она обманывала со смехотворной легкостью. Они сразу же недооценивали Ракель, потому что она была женщиной. Оставалось лишь прикидываться дурочкой и хлопать ресницами, а им и в голову не приходило, что она с ними играет. Но этот человек определенно отличался от них. С ним придется держать ухо востро. Его Ракель не смогла бы одурачить так легко, поскольку он не был шовинистом. Серхио ничуть не отвлекал тот факт, что она была женщиной.       Интересно, почему он согласился позволить ей стать частью команды? Он явно сомневался на этот счет, и Ракель понятия не имела, что его поколебало. Так или иначе, она была в деле. Ракель с тяжелым сердцем завела машину и поехала домой. Как сказать Пауле, что она не увидит маму пять месяцев? Общение по видеосвязи не сравнится с тем, чтобы уложить дочь спать, отвезти в школу или обнять, если она заплачет. Ракель вздохнула. В душе снова вспыхнул гнев из-за вынужденного участия в операции. К сожалению, единственный выход, который она видела, — собрать информацию. Узнать, что планировал Серхио, и предать его…       Она встревоженно замерла. Откуда это взялось? Это не было предательством. Ракель выполнит свою работу, свой долг, чтобы вернуться к Пауле и маме. Но она никак не могла отделаться от сомнений… Если начальство однажды изменило правила игры, где гарантия, что они снова этого не сделают? Ракель разочарованно сжала челюсти и намеренно погнала мысли в другом направлении. Это ни к чему не приведет, а для вступления в команду следовало сохранять разум трезвым. Ракель не могла позволить себе сомневаться. Нужно было сосредоточиться на информации, которую она сообщит о лидере ограбления, прежде чем потеряет контакт с кураторами.       Итак, что о нем знала? Фонойоса назвал его «братишкой». Но в родословной Андреса Ракель не находила никаких упоминаний о родном брате — по крайней мере, о брате по матери. Может, он говорил в переносном смысле? Да нет, вряд ли. Поведение Фонойосы граничило с социопатией, и все же он говорил о предполагаемом «брате» с искренней нежностью. Куда большей, чем он проявлял, например, к своему близкому другу Мартину. Видимо, кровная связь все-таки имела место. Возможно, через отца? В свидетельстве о рождении Фонойосы стояла фамилия матери, а информация об отце отсутствовала, поэтому Ракель понятия не имела, кто он. Следовательно, она зашла в тупик.       Итак, она мысленно вернулась к лидеру команды. Его звали Серхио, но фамилии Ракель не знала. Явно не Фонойоса, иначе она обнаружила бы его во время проверки. Он был на голову выше нее. В очках и костюме он казался ботаником, но Ракель заметила, что Серхио заботился о своем теле. Мужчина не был слабаком, и его рукопожатие казалось крепким, но не чересчур. Он обладал статными широкими плечами и тонкой талией. Ракель подозревала, что в бою он мог за себя постоять. Серхио двигался уверенно, уравновешенно, как человек, который знал свои физические ограничения. У него были красивые руки — длинные и изящные пальцы, чистые ногти. Выходит, он стремился к чистоте и заботился о своей внешности. Второе проявление — аккуратно подстриженная борода, а также чистые и причесанные волосы. И пахло от него хорошо. (Боже, почему ее все время несло в эту степь?!). Мужским, но чистым и приятным ароматом.       Ладно, хватит о том, как замечательно он выглядит. Что Ракель знала о его психологическом состоянии? Она недаром считалась опытным психологом и криминалистом; в этом состояла ее работа — анализировать психологию объекта. В то время как Фонойоса имел склонность к социопатии и некоторой жестокости, его брат, похоже, диаметрально от него отличался. Будучи интеллектуалом, он, вероятно, предпочитал использовать для достижения своих целей не силу, а разум. Наверное, проявлял дотошность. Настороженность и легкую застенчивость, особенно в отношении женщин. Интроверт. Скорее всего, не фанат больших толп или вечеринок. Тем не менее, он знал, чего хочет, и его нелегко будет отклонить от выбранного пути. Ракель предположила, что он становился очень упрям, когда принимал решение.       Постоянный акцент на запрете личных отношений тоже казался интересным. Следовательно, в настоящее время у Серхио не было близких людей, за исключением, наверное, брата. Его романтический опыт, вероятно, тоже был невелик. Интересно, Серхио сам так хотел, или просто не знал, как обращаться с женщинами? Итак, в голове Ракель вырисовывался образ человека, который считал, что голова может управлять сердцем.       Остановив автомобиль перед своим домом, она наконец осознала то, чего так старательно избегала: Серхио очаровал ее. Это застигло Ракель врасплох. Мужчина сумел удивить ее и разжечь ее интерес — впервые со времен развода. Она вздохнула. Если бы они встретились при других обстоятельствах, все могло бы произойти иначе. Но Серхио являлся главной целью операции «Полночь», и Ракель не могла позволить себе отвлекаться на него. К сожалению, все сложилось так, как сложилось. Что ж, просто очередная насмешка Вселенной.       Следующий день       Полицейская конспиративная квартира       На этот раз Ракель прибыла пешком. Она еще до рассвета заняла позицию в тени дерева, растущего на другой стороне улицы, скрываясь от яркого света уличных фонарей. Одетая в черное, она прислонилась плечом к грубой коре, приготовившись к долгому ожиданию. Выжидая и наблюдая, она прокручивала в голове вчерашний разговор с матерью и Паулой. Все прошло хуже некуда. В глубине души Ракель знала, что именно поэтому сейчас шпионит за коллегами. Как только она сообщила, что вынуждена уехать на пять месяцев, и что в течение этого времени они смогут говорить только по скайпу, Паула стала угрюмой и замкнутой. Ракель попыталась поговорить с дочерью и объяснить, что такова работа, а не мамин выбор, Паула внезапно выпалила:       — Папа хочет, чтобы я жила с ним и тетей Мартой!       Сердце Ракель разбилось на миллион осколков. Паула была ее главным сокровищем. Ракель не могла вынести мысли о том, что этот мудак отнимет у нее ребенка. Она попробовала образумить дочь, напомнив, что если Паула уедет жить к отцу, то не сможет видеться с мамой. Девочка сердито ответила:       — Ну и что? Я и так тебя никогда не вижу.       Ракель отогнала слезы, зная, что это правда. Она снова ощутила гнев из-за начальства, и, вероятно, именно поэтому решила наконец рассказать дочери правду об отце.       — Милая, — начала Ракель, опустившись на колени, чтобы посмотреть в глаза Пауле, — я не хочу, чтобы ты жила с отцом. Он… Он нехороший человек, Паула. Он очень сильно обидел маму…       — Это неправда! — яростно возразила Паула. — Он сказал, что ты врешь. Просто хочешь выставить папу плохим.       Ракель посмотрела на мать, увидела в ее глазах прежнее сомнение и почувствовала себя беспомощной и побежденной. Как ей убедить судью в виновности Альберто, если даже собственная мать ей не верила? Ракель вздохнула и потерла глаза; после этого разговора она почти не спала. Глядя в темноте на потолок, она сформулировала план, который поможет удержать дочь от Альберто хотя бы до тех пор, пока не закончится операция. Она надеялась, что после этого сможет держать бывшего мужа подальше от Паулы при полной поддержке закона.       Первым появился Анхель. Ракель смотрела, как он заходит внутрь, даже не оглядываясь по сторонам. Очевидно, он не ожидал слежки, и это показалось Ракель интересным. Если операция «Полночь» действительно имела национальное значение, как утверждал Прието, то почему встреча проходила без охраны? За домом никто не наблюдал. Разве им не следовало удостовериться, что за Ракель нет хвоста? Она осталась на месте. Анхель ждал ее только через полчаса; она стояла, продолжая следить. Через пятнадцать минут прибыл Прието, тоже не беспокоясь о безопасности. Вышел из машины, прижал телефон к уху, и в тихом утреннем воздухе до Ракель донесся его голос:       — Да, да, я знаю. Не волнуйся, я буду держать ее в стороне, пока могу… — затем полковник исчез в доме, и разговор оборвался. Она долго оставалась на месте, размышляя, а потом медленно направилась через дорогу к входной двери.       Когда Ракель подошла, дверь распахнулась, и Анхель вышел, широко улыбаясь.       — Ракель. Не ожидал, что ты так скоро соберешь информацию. Хорошая работа, — похвалил он, но Ракель прошла мимо, даже не взглянув на него. Она была не в настроении для любезностей. Нахмурившись, он последовал за ней в гостиную, где Прието готовил себе кофе. Когда Ракель вошла, полковник развернулся.       — Доброе утро, инспектор Мурильо. Кофе? — предложил он, заметив ее пристальный взгляд.       — Нет, я не хочу чертов кофе.       Полковник поднял бровь и посмотрел на Анхеля. Тот стоял в дверях и с опасением наблюдал за Ракель.       — Кто-то сегодня встал не с той ноги, — прокомментировал он, и ее гнев только усилился.       — Возможно, потому, что мой дерьмовый бывший муж попросил дочь переехать к нему именно в тот момент, когда вы собираетесь снова отправить меня под прикрытие.       Анхель смотрел на нее с удивлением, а Прието равнодушно помешивал кофе.       — Подозрительный человек может задаться вопросом, связаны ли эти два события, — продолжила Ракель. Гнев пронизывал каждое слово.       Анхель шагнул вперед.       — Мне очень жаль, Ракель. Я понятия не имел, — начал он, разводя руками в успокаивающем жесте, но Ракель проигнорировала его. Она продолжала смотреть на Прието.       — Конечно, ты не знал, Анхель. Давай посмотрим правде в глаза: может, ты и являешься моим куратором, но ты явно здесь не командуешь. Верно, Прието?       Полковник едва заметно улыбнулся и слегка наклонил голову. Он начинал задаваться вопросом, не мог ли недооценить инспектора. Но он не собирался позволять ей читать ему нотации. Полковник считал, что оскорбление — лучшая форма защиты.       — Надеюсь, вы позвали нас не только для того, чтобы поворошить грязное белье, инспектор, — снисходительно сказал он. — Я думал, у вас есть информация для отчета?       Ракель сжала кулаки, но все равно с горечью улыбнулась ему. Всю свою трудовую жизнь она имела дело с такими придурками, и её это нисколько не пугало.       — О, у меня есть информация. Но прежде чем я ею поделюсь, хочу услышать заверения в том, что до завершения операции вы будете держать моего бывшего мужа подальше от моей дочери.       Прието засмеялся.       — Серьезно, инспектор? С чего вы взяли, что можете выдвигать условия? — усмехнулся он.       Ракель на мгновение задумалась. Конечно, полковник был прав. Ей придется использовать все свое мастерство переговорщика, чтобы добиться желаемого, а именно — безопасности Паулы.       — Вы правы, полковник, но я надеюсь, что мы сможем найти компромисс. Ради моей дочери. — Она опустила плечи, приняв кроткую позу. — Понимаете, мне будет очень трудно сконцентрироваться на операции, если придется постоянно беспокоиться о Пауле. Думаю, я прошу не слишком многого. Просто чтобы Альберто держался от нее подальше. — Ракель умоляюще посмотрела на Прието, разыгрывая последнюю карту. — Если в вас есть хоть капля человечности, пожалуйста, не подвергайте мою дочь опасности. Паула всего лишь ребенок. Она не должна расплачиваться за грехи родителей. Пожалуйста?       Прието отхлебнул кофе и обдумал просьбу. Ракель практически пресмыкалась перед ним, и это тешило его эго. Возможно, пришло время для умиротворяющего жеста. Кроме того, при необходимости у него будет ещё один повод для шантажа.       — Хорошо, инспектор, — великодушно согласился он, — мы будем держать Викунья подальше от вашей семьи в течение операции.       Ракель закрыла глаза, и ее захлестнуло облегчение. Слава богу. Паула будет в безопасности.       — Спасибо, — искренне сказала она, и полковник улыбнулся.       — Итак, что у вас есть для нас? — спросил он, тут же возвращаясь к работе. Ракель расправила плечи. Пришло время снова исполнить свой долг. Но как только это слово пришло в голову, она вспомнила глаза Серхио, добрые, умные и теплые. И заколебалась.       — Меня взяли в команду, — сообщила она, тщательно подбирая слова. — Завтра меня заберут и отвезут в неизвестное место, где будет происходить подготовка к ограблению. Мне сказали, что это может занять около пяти месяцев.       Прието и Анхель встревоженно переглянулись.       — Пять месяцев? — повторил полковник. — Что, черт возьми, они планируют ограбить, если им требуется такая долгая подготовка?       Ракель пожала плечами.       — Не знаю. Лидер держит язык за зубами. — Не в силах удержаться от небольшой подколки, она добавила: — Разве информация о месте, якобы полученная разведкой, не придала ограблению национальное значение?       Прието закатил глаза и отвернулся. Ракель ухмыльнулась Анхелю.       — Ты с ним встречалась? С лидером? — вмешался полицейский. Она ответила, стараясь не отводить взгляд:       — Нет, он передал сообщение через Фонойоса.       Анхель разочарованно вздохнул, ни на секунду не заподозрив, что она лжет. Ракель была чрезвычайно горда и немного испугана. Но она полагала, что так и происходит, если лжешь ежедневно в течение двух лет, чтобы остаться в живых: становишься профессионалом. Намного труднее было понять, почему она вообще чувствовала необходимость лгать. В конце концов она дала им только кодовое имя Серхио.       — Я лишь знаю, что все называют его Профессором.