Мальчик, который будет

      Генри открыл глаза и заметил лужу с водой. Пить не хотелось, боли не чувствовалось, но было странное ощущение наличия себя. Голова была, что называется, «на плечах» - она не занимала, как раньше, большую часть тела. А руки! Какое-то время мальчик с явным и нескрываемым удивлением рассматривал свои пять пальцев – совершенное устройство, позволяющее ему делать разные интересные вещи. Например, убрать мешающие пряди волос в глаз, почесать пятерней затылок – слабые покалывающие ощущения донимали, но даже близко не напоминали боль, которую Генри принял на себя, защищая Маму. Не меньше восхищения вызвали ноги – не крохотные отросточки, а сильные и устойчивые конечности, благодаря которым можно ходить. Какое-то время Генри водило и шатало из стороны в сторону, но потом он нашел «точку опоры» и его шаги становились уверенней с каждой минутой.       Генри посмотрел в лужу и замер от изумления. На него глядел одиннадцатилетний пацан с худым вытянутым лицом, многочисленными рыжими веснушками и любопытными ясно-карими глазами с красивым разрезом. Длинные, до плеч, волосы цвета медной проволоки были растрепанны и пряди не давали надежды привести их в порядок, даже малейшей. Завершала портрет милая улыбка в меру пухлых мальчишечьих губ, острый подбородок и выраженные скулы. И ресницы - слишком «девичьи» для парня, но о вкусах не спорят.       - Я Генри Поттер. Я есть и буду, - прошептал мальчик.       - Все бы хорошо, Генри Поттер, но ты… голый как младенец, - раздался чей-то смешок. На груде гранитных плит, заросших подорожником, лопухами и полынью, сидел мальчик. На вид он был немного младше Генри, темноглазый, с узкими плечами. Его чёрная чёлка была срезана наискосок, и Поттеру стало немного стыдно за свои рыжие пряди-сосульки. Лицо пацаненка выражало глубокую сосредоточенность и легкую грусть. Генри прикрылся ладонью: понимание, что он выглядит неприлично, пришло внезапно из ниоткуда. Ведь на мальчишке были тёмная рубашка с пуговицами наискосок и парусиновые брюки, а на Генри нет ничего. Совсем.       Какое-то время две пары карих глаз – темные и зеленоватые, смотрели друг в друга. Для себя Генри отметил, что на остром подбородке незнакомца - приметная черная родинка, а тот, в свою очередь, заинтересовался многочисленными рыжими веснушками Поттера.       - Я Юкки, - представился мальчик, - хочешь, я помогу тебе?       Хочешь… Не «Давай я помогу тебе», не «Я тебе помогу!», именно «Хочешь?». Словно он, не знающий пока кто он или что он, не владеющий своим «почти взрослым» телом, может не захотеть помощи?       Большие и маленькие Шары были согласны с Юкки. Нельзя заставить кого-то принимать то, чего ему не хочется, будь ты Звездой или микробом – неважно! Как бы ни были прекрасны амплитуды и резонансы, испускаемые одним Шаром, какой бы ни была гармоничной его Песня – другой Шар может не принять отданный поток энергии, его право. Не совпало. Вечный, как Вселенная, принцип «Я послал, а ты решай!» ни разу не подводил Шаров. Ни один сигнал не пропадет зря – он отправится дальше, сквозь защитные поля, и однажды найдется Светило, которое ожидало именно твою энергию для резонанса или для Скачка. «Я послал, а ты думай»…       - Хочу. Меня чуть не начали учить быть звездой. А человеком, мальчиком – не научили.       - Для начала ты должен придумать себе одежду.       - Типа как у тебя?       - Нет, как тебе хочется. Думай о том, что ты одет, и представляй во что.       Через какое-то время одежда для Генри была готова. Юкки, правда, не понял, зачем на Дороге нужны галстук и мантия помимо свитера и штанов, но чужая душа – потемки, даже если ей всего восемь недель.       - Ну, если ты готов – мы можем выдвигаться.       Какое-то время попутчики шли молча. Юкки собирал одуванчики, а Генри не понимал, что ему это дает, в чем смысл этого странного действия. Нельзя требовать знания миров и их законов от того, кто плавал в вязкой сладковатой темноте под такт сердцебиения Мамы.       - Юкки, а какая она, - вдруг спросил Генри, - Не Мама, нет: Маму я полюблю любую. Моя Демиургесса, она какая?       - Сильная. Но при этом очень неуверенная в себе. Понимаешь, Генри, в мире, где тебя не стало, твой брат стал спасителем…практически всего человечества. А сам мир с магией, драконами, грифонами, уроками составления зелий пришелся по душе многим мирам: то ли они истосковались по Сказке, устав от войн и катаклизмов, то ли мир нашел ту самую, свою Демиургессу. Я не знаю. Уж насколько я знаю Дорогу, но туда не заходил: там нет моей сестры. О твоем же брате читают книги во множестве миров – по Сквозному Вектору уже точно, переживая за него и считая его отважным, благородным и начисто лишенным эгоизма. Хотя как по мне умение не мстить недругу делает человека не великодушным, а нормальным. Вот, а твоя Демиургесса уверена, что не сможет сделать тебя известным и любимым детьми в других мирах – у них уже есть твой брат. Знаешь, что она сказала, увидев тебя в первый раз? «Да, парень, богатства ты мне не принесешь… А я не сделаю тебя за это известным».       - Да что у них в голове, у этих взрослых?! – воскликнул Генри, - какое «богатство»? Я хочу просто быть! Просто иметь Папу, Маму, может быть - брата, сестру или крестного! Просто ходить в школу, чтобы меня учили тому, что мне пригодится именно в моем мире. Я хочу однажды поцеловать красивую девушку, а обидчиков прощать не чтобы меня хвалили, а чтобы просто быть человеком! Да откуда она знает, буду я известным или нет, если она даже не пробовала?!       -Она вроде как Пустой Город, - вздохнул Юкки, - Не победившая и не проигравшая… Да проиграй ты уже окончательно…или победи! Но она в медленном «равновесии» мучает и себя, и свой мир. Который уже живой и которому уже больно. Ведь на Гранях, покинутых Демиургами, разваливается всё. Знаешь, гниют пароходы и рушатся гигантские вокзалы, дома топят дровами вместо электричества, а правители запугивают людей, рассказывая как им жить под лозунгами «всеобщего блага»…Сначала она умела быть счастливой и деятельной именно там, где лежало сердце – в твоем будущем мире. Потом с нею что-то случилось. И она стала такой.       И снова крик, которому нипочем Пространство и Время, рассек вакуумную пустоту, зло и отчаянно расчищая себе путь.       - Меня зовут Генри! Я хочу быть! Поверь, я не мой брат. Мне уже почти все равно, кого, как и от чего он спасал! Я пока никого ни от чего не спас и не спасу, если ты не дашь мне возможность! А ты сможешь, я знаю. Юкки сказал, ты сильная. И почему ты уверена, что мирам больше не нужны хорошие истории о победе Добра над Злом? Ведь если где-то, в каком-то мире мальчишка, не важно, как его зовут – Генри, Гарри или Анри, – воюет со Злом и побеждает – это здорово! Пусть будет две истории вместо одной. Я домой хочу.       На его глазах заблестели слезы, заболело под веками, в носу появилось покалывание.       - Что со мной?       - Ты плачешь. Ты чувствуешь одиночество. Потерпи немного – скоро ты не будешь один. К тому же у тебя есть я на время путешествия по Дороге.       Генри кивнул и поплелся вслед за Юкки.