Обыкновенная история... или нет?

          Как сказать маэстро Гвилетти что я не смогу быть на сцене в субботу я совершенно не представляла. Но и петь тоже не могла. Доктор Чарльз строго на строго запретил мне покидать пределы больницы ещё две недели. А это означало, что два спектакля в Метрополитен оставались без солистки. Также, как и рекламная съемка ювелирного бренда, открытие лекционного сезона  в академии искусств, вручение международной телевизионной премии и Бекки, ожидавшая окончания моей певческой деятельности для начала новых съемок. Когда я осознала масштаб бедствия, мне стало страшно, потому что все мои съёмки теперь были под вопросом. Если от мероприятий спокойно можно было отказаться, как и от рекламы, то фильмов было запланировано на три года вперёд. И как отказываться от них сейчас, я совершенно не представляла. Но в то же время я отдавала себе отчёт в том, что  напрягаться, нервничать и переутомляться мне больше нельзя, а съёмки всегда были сопряжены именно с этими факторами, так что отменить их все же придётся.   Муж, к моему огромному удивлению, не сильно "испугался" этой новости. — Я ещё со дня премьеры заподозрил, что возможно ты не просто устала, — загадочно, с важным видом произнёс он, когда первая волна радостного восторга улеглась. — А мне почему не сказал? — непонимающе воззрилась я на мужа. — Тебе перед премьерой только этого ещё не хватало, для полного счастья, — рассмеялся он. С этим было не поспорить, ведь если бы я подумала о своём положении до премьеры, я бы сильно переживала, а может быть и отказалась бы от оперы совсем.        Вечером в палате оказался весь "бомонд". Узнав о моей госпитализации, в больницу прилетели мистер J, маэстро Гвилетти и Бекки, возглавляемые неутомимым Патриком. В моем временном пристанище   обосновался мини военный совет в Филях. Бекки с порога полетела ко мне, буквально падая на стул. — Что случилось?!? Почему ты не приехала на читку сценария? Что с тобой?!? — взволнованно затараторила она. Мистер J положил ей руку на плечо, останавливая её нервный поток. — Когда человек находится в больнице, ему ни в коем случае нельзя волноваться, — доверительно-назидательным тоном произнёс он, протягивая свободную руку Дэвиду. — Хелен, что сказал врач? — мягко, стараясь скрыть свое беспокойство, поинтересовался маэстро. Я почувствовала себя просто ужасно, потому что сказать этому умудренному сединами и прожитым опытом дирижеру, доверившему мне роль, что я не смогу оправдать его надежды, оказалось выше моих сил. Опустив взгляд на свои руки, я постаралась собраться с мыслями, чтобы произнести это. Тёплая ладонь накрыла мои нервно сжатые пальцы. Муж ободряюще улыбнулся. — Маэстро, врач прописал постельный режим на две недели и никакого пения, минимум до начала весны, — ответил он за меня, я с благодарностью сжала его пальцы, ощущая себя под надёжной защитой. Подняв взгляд на участников совета, я увидела различные эмоции на лицах. Полный ступор на лице Бекки, непонимание и ожидание чего-то ужасного у синьора Гвилетти и, наконец, загадачно—довольное лицо мистера J, который явно оказался в своих догадках ближе всех к истине. — А какой диагноз поставили? — непонимающе спросила Бекки— что-то серьёзное? Почему такие строгие ограничения??— мистер J довольно ухмыльнулся и в этот момент, я готова была поспорить на бутылку виски, что он все понял. — Терпение, дочь моя, терпение, — загадочно протянул продюсер, направляясь ближе ко мне. Дирижер с режиссёром проводили его странными взглядами, пытаясь понять, о чем он.  А мистер J остановился напротив нас, внимательно просканировал взглядом и хитро прищурившись, произнес: — Я вас поздравляю, дети мои, — брови Бекки поползли вверх в диком удивлении — мне кажется, нет, я даже уверен, что это будет ваш лучший "проект", — мистер J похлопал по плечу Дэвида и протянул мне руку, радостно сжимая мои слабые пальцы. — Пааап, — протянула ошарашенная Бекки — может ты все-таки объяснишь, что здесь происходит?! — и брюнетка уперла руки в бока, ожидая ответа. — Я бы тоже не отказался от пояснений, лучше конечно из первых уст, — произнёс маэстро, внимательно глядя на меня. Я на секунду задумалась. — Я, то есть, мы, — исправилась я, кинув извиняющийся взгляд на мужа — ждём ребёнка. Мистер J засиял как начищенный чайник, Бекки схватилась за голову, а маэстро задумчиво улыбнулся, потирая правой рукой лоб. — Я должен был об этом подумать, я должен был понять, — вдруг огорченно произнёс он. — Что такое, синьор Гвилетти? — обеспокоенно спросила я, понимая, что для него эта новость сейчас была более болезненной, чем для режиссёра. — Да я на последней репетиции надавил на тебя, ты никак не могла опереть звук, я думал, что тебе просто мотивации не хватает. А оказывается тебе просто некуда было опереть, да и нельзя было. Хелен, — он прижал руку к груди, глядя на меня с таким сожалением, что я почувствовала себя неловко, ведь это я его подвела — прости меня, я не додумался, это из-за меня ты здесь! — Нет, нет, маэстро! Что вы, я же должна сама думать, а я совсем ничего не подозревала, забыла обо всем на свете, вот и вышло так! Вы не виноваты! — перебила я его. — Одно дело ты-маленькая девочка, а другое дело я, взрослый человек! — продолжал сокрушаться дирижер. Мистер J, усмехнувшись положил руку на плечо маэстро, пытаясь подбодрить его. — Синьор Гвилетти, сейчас важно не то, кто виноват, а что делать с вашей оперой, — логично и по деловому произнёс продюсер — потому что спектакль  уже послезавтра, а солистка сможет вернуться только через два месяца, если вообще ей разрешат петь. — А что делать с моим фильмом? — почти с отчаянием спросила Бекки — я вижу в этой роли только тебя, но это костюмированная драма с корсетными платьями, как мы будем тебя в них помещать?!? — девушка взялась за голову. Я почувствовала приступ паники и знакомое головокружение. Прикрыла глаза, стараясь немного отрешиться от всего, что происходило. И услышала. — Бекки, возьми себя в руки! — строго произнёс её отец, которого похоже мало смущала вся эта ситуация — сейчас самое главное, это сохранить жизнь. Жизнь, которая зависит между прочим и от нас с тобой, поэтому перестань паниковать. С фильмом разберёмся, рекламные контракты мы с Патриком тоже перепишем и пересмотрим. С французами придётся оговорить новые условия. Патрик, — впервые за все это время мы обратили внимание на нашего неутомимого менеджера — подготовь новый вариант договора, — подумав, он добавил —  к понедельнику. Бекки поехали в студию, нам нужно кое-что обсудить. А ты Хелен, отдыхай и не о чем не беспокойся, мы все решим. Патрик тебе во вторник привезёт новое расписание. Ну и вы, синьор Паганини, — он шутливо поиграл бровями— не отходите от жены, мы оставляем её на ваше попечение. Троица  исчезла в дверях. А я остановила маэстро Гвилетти. — Простите, что так вышло, я чувствую себя бесконечно виноватой. Вы исполнили мою юношескую мечту, а я подвела вас в самый неподходящий момент. Маэстро, простите! — прошептала я, хватая его за руку. — Что ты, милая! — как от ребёнка отмахнулся дирижер — у нас есть ещё две солистки, на всякий случай, вот они и споют. Ничего страшного не случилось, ты же не можешь предполагать такое. Вернее, даже когда предполагаешь, планируешь, ничего не выходит. Уж поверь мне! — улыбнулся маэстро и в уголках его глаз залегли добрые морщинки— дети никогда не бывают по графику, они всегда приходят в тот момент, когда меньше всего ждёшь. Они сами выбирают время и ты никогда не угадаешь их мыслей! Поэтому не переживай, все будет хорошо. Ты только поправляйся! — маэстро попрощался с Дэвидом и покинул палату.       Во вторник Патрик привёз новое расписание моей жизни. До начала весны в Метрополитене я была не нужна. Количество светских мероприятий сократилось вдвое. Съёмки нового мюзикла были пересены на осень,поскольку плясать сейчас я была не в состоянии, а к весне, моя фигура должна была претерпеть значительные изменения. С фильмом Бекки пока никакого решения принято не было, но я чувствовала, что и он будет перенесён, если не отменен. Всё остальные сроки съемок были отодвинуты на срок после родов. Мистер J выделил мне ещё два выходных на каждой рабочей неделе. Ну а до конца января, я должна была оставаться в госпитале. Доктор Чарльз вёл самое пристальное наблюдение за мной. Пока все потихоньку становилось на свои места, я шла на поправку, головокружения потихоньку начинали отпускать меня. Первые пять дней, я много спала и была настолько слабой, что даже особенно не вставала. Восстанавливала потерянные ранее силы. Дэвид приходил каждый день после пяти. Утром он писал в студии новый альбом, а вечером наблюдал за мной, по  "приказу" моего продюсера. Я сильно удивилась, когда поняла, что время его записи совпало с его необходимым присутствием в Лос-Анджелесе, как говорится, совпадение? Я так не думаю! Но этот факт меня настолько радовал, что я не стала расспрашивать мужа о том, совпадение ли это. Ведь сейчас он одновременно занимался и любимым делом, и я находилась в поле его зрения, о чем всего пару месяцев назад мы оба могли только мечтать. Наконец моё заточение было окончено. Доктор проверил анализы и сообщил, что малышу больше ничего не угрожает и я могу вернуться домой. Но я должна была приезжать на осмотр каждую неделю, на всякий случай. Меня эта новость очень обрадовала, потому что когда ко мне начали возвращаться силы, мне стало скучновато в палате. Изучив вдоль и поперёк Мендельсона, Баха и все последние концерты мужа, я начала читать давно забытую книгу про этикет,но после трех репетиций в день, постоянных перелётов, пения и посещения мероприятий, все мои занятия не шли ни в какое сравнение с обычным графиком, что заставляло меня чувствовать себя не в своей тарелке. Больничные стены начали вызывать печаль и тоску, поэтому моя выписка оказалась как нельзя кстати. Как только я переступила порог нашей квартиры, сразу увидела, какая куча дел ждёт меня. Квартира находилась в состоянии запустения, поскольку меня не было дома больше двух недель, а Дэвид был увлечён записью. А когда он был увлечён новой композицией, идеей или подготовкой нового альбома, как сейчас, он переставал замечать что-либо вокруг, всем существом, мыслями и чувствами находясь в идеальном мире. Меня завораживала эта его черта, потому что когда он писал новые композиции, рядом можно было греметь посудой, петь и даже танцевать сальсу, он совершенно не реагировал на внешние раздражители, как будто впадая в прострацию. Я конечно старалась всего вышеобозначенного не делать, пока он был занят, но случались и такие ситуации, в которых мне было необходимо чтобы он отвлёкся от нот.  И в первый раз я столкнулась с тем, что не могу до него достучаться, он просто ничего не слышит. Пришлось ждать пока он допишет и спрашивать, что делать в будущем, когда он работает, а мне нужна помощь. — А ты меня звала? — удивлённо, с еле сдерживаемым смехом спросил он — наивная! — рассмеявшись окончательно, довольно изрёк он — меня нужно тормошить , прям схватила за плечи и трясешь, потому что иначе я из нирваны не выйду, — смущённо добавил он — хотя, если вместо тряски ты будешь меня целовать, то из нирваны я буду возвращаться в самом благодушном настрое, — лукаво улыбнулся он.    Я начала потихоньку приводить наше жилище в порядок, одновременно изучая свое новое расписание и примеряясь к новому темпу жизни. Ведь мне теперь мало того, что не нужно было никуда постоянно спешить, так ещё и просто нельзя было этого делать, по факту. Утром муж уходил, взяв с меня твёрдое обещание, что я буду спокойно, без резких наклонов, поднятия тяжестей и быстрых шагов перемещаться по квартире. Я давала честное слово и спокойно, без фанатизма наводила порядок в самых отдалённых частях квартиры. На дворе стояло 6 февраля. И я после своего двухнедельного " плевания в потолок", очегь плохо соображала, какие планы у моего супруга на время до весны и, собственно на весну. Последнее, что я помнила, что муж прилетел ко мне на премьеру, выкроив время между концертами Австралийского-Новозеландского тура. Потом он уезжал на три дня и вернулся ровно в тот день, когда я попала в больницу. Я знала только дату окончания тура — 15 февраля, но причина по которой муж находился сейчас в Штатах, записывая свой новый альбом, можно было только предположить. А уж что он планировал после этого тура и окончания записи, я вообще понятия не имела. Хотя сейчас как никогда нужно было это понимать. Ведь теперь вопрос о наших графиках стоял даже острее, чем год назад. Я все чаще ловила себя на мысли, что если такое мое самочувствие сохранится на протяжении оставшегося полугода, то постоянно находится в разъездах с Дэвидом, как мы запланировали осенью, мне будет достаточно проблематично.   Я последний раз провела тряпкой по одной из кухонных полок, делая последний штрих в уборке. Поставила чайник, насыпала свежих листьев в заварочный чайничек и вдохнула любимый запах жасмина. Завтра утром меня ждала презентация новой книги моей подруги-писательницы, на которой я обещалась непременно быть. В гостиной на шкафу висело готовое платье, благо пока моя, не сильно изменившаяся фигура позволяла выходить на различные мероприятия не вызывая дурацких вопросов от репортёров. Правда один вопрос все-таки постоянно преследовал меня — кто он? Не смотря на мои старания, обручальное кольцо все-таки заметили журналисты и в сети появились статьи с догадками. Я по вечерам иногда развлекалась, почитывая про себя домыслы и сплетни. Никогда бы не подумала, что так интересно живу!!! Честно! Кого только не умудрились записать мне в мужья. Над некоторыми кандидатами я смеялась, а отдельные индивиды вообще поражали меня своим наличием в таких статьях. Так я узнала, что Август ушёл от жены с двумя детьми ко мне и сделал мне предложение. Похожая история произошла и с Алексом, с той только разницей, что он не был женат. Самые смелые предполагали, что у меня роман с маэстро Гвилетти, что насмешило меня до слез. Но лидировал в списке кандидатов мне в мужья, неутомимый Патрик. Большинство репортёров сходились во мнении, что скорее всего это именно он. Единственное, что радовало меня в этим всем - ни в одной статье не было упомянуто имя скрипача,а это означало, что наша конспирация сработала. Я оставляла эти вопросы без комментариев, поскольку не была готова в гордом одиночестве признаваться в своих чувствах и изменившемся статусе. Сколько я не старалась, мне по-прежнему было страшно при чужих людях сказать, что Дэвид мой муж. Даже не столько страшно, сколько неловко и неприятно. Я, в отличии от него, даже наедине тяжело выдавливала из себя словесные признания, поскольку привыкла доказывать любовь поступками, а не болтовней. А уж говорить об этом журналистам, когда музыканта не было рядом,  вообще представлялось мне невыполнимой миссией. Тем более я всегда считала, что молодожёны должны выходить в свет  вместе и заявлять о своей женитьбе репортерам. А мы, до сегодняшнего дня постоянно находились порознь, поэтому не могли сделать каминг-аут. Приходилось ждать удачного случая, хотя чутье подсказывало мне, что момент истины близок. Но точно не завтра! Презентация самая обычная, гостей приглашёно достаточно мало, так что я смогу спокойно и с удовольствием провести время. Тем более книга обещала быть весьма занимательной. В коридоре послышался звук открываемой двери и я поспешила встретить любимого супруга на пороге. — Как все прошло? — поинтересовалась я, глядя как муж снимает пальто. — Всё отлично, даже лучше, чем я представлял, — улыбнулся он, притягивая меня к себе и касаясь губами виска. С того самого момента, как мы узнали о своём новом статусе, Дэвид начал относиться ко мне ещё более трепетно, чем раньше. Иногда мне даже становилось не по себе от такой осторожности с его стороны. Он обращался со мной, как с фарфоровой куклой или хрустальной вазой, постоянно наблюдая, выхватывая из рук даже небольшие предметы,буквально сдувая с меня пылинки. Я не могла сказать, что мне не нравилась его забота, но я настолько привыкла к тому, как он сильно прижимал меня к себе, обнимая по вечерам. Привыкла к тому, что своими прикосновениями он всегда показывал силу своих эмоций и чувств, а иногда и собственнические проявления. Сейчас же он обнимал еле ощутимо, просто кладя руку сверху на плечо или на талию. Целовал мягко и осторожно, временами будто сдерживая собственные порывы. Это и радовало и напрягало одновременно, так все-таки сложно быть девочкой! Особенно когда ты в положении. — Ты мне все-таки расскажешь чему посвящён новый альбом? — с надеждой спросила я после ужина. — Придёт время и ты сама все узнаешь, — хитро прищурился он, щёлкнув меня по носу. Я сделала грустную мордочку, пытаясь вынудить музыканта признаться, но он только помотал головой, стараясь придать лицу серьёзный вид. — Ладно, так уж и быть, подожду, — смиренно вздохнула я. — Лучше ты расскажи мне, что приготовил для тебя неутомимый Патрик на конец февраля и весь март, — предложил муж. — Завтра у меня презентация, потом мы ещё не решили с фильмом Бекки, но я думаю, что отложим на осень.  В апреле у меня премьера итальянского фильма.  А так, до начала апреля у меня практически ничего нет. Кроме пары встреч, а что? — подняла я вопросительный взгляд на Дэвида. — Просто я улетаю в новый тур 18 февраля и закончится он 2 апреля. Хочу предложить тебе поехать со мной, — улыбнулся он, встречаясь со мной глазами и заглядывая прямо в душу — вернее, прошу тебя, для моего спокойствия! Он сжимает мою кисть, не разрывая зрительного контакта. — Ты не доверяешь Патрику? — спрашиваю я шутливо, наклоняя голову набок. — Доверяю, но себе я доверяю больше. Тем более, ты все сетовала, что ты плохая жена, помнишь? — я киваю, виновато морщась при одном воспоминании об этом периоде — а я тут на досуге вспомнил, что обещание давал твоим бравым братьям,  — он многозначительно поиграл бровями и я буквально увидела Серегину мимику. — Управляться с семейной лодкой также виртуозно как со смычком?? — засмеялась я. — Ну что-то в этом роде, — согласился он — так вот я хочу провести этот важный для нас троих период рядом с вами, а не на другом конце земного шара, — сказал он, накрывая ладонью мой живот — тем более, у тебя проекты перенесены, делать тебе здесь без съемок нечего, а я должен ехать и мне это кажется лучшим решением. Ты ведь не против? — на всякий случай уточнил музыкант. Я только помотала головой, улыбаясь собственным мыслям. — Кстати, 10 числа утром ко мне на студию заедет мама, так что можешь ждать приятную компанию к ужину, —  вдруг вспомнил он. — А папа? — поинтересовалась я, пытаясь вспомнить нашу последнюю встречу. — Она приезжает по рабочим вопросам на пару дней, а папа дома работает и не может себе позволить такую роскошь, как экстренные  командировки, — усмехнулся Дэвид. — Мы расскажем ей? — с любопытством спросила я, ожидающе глядя на мужа — или поедем после тура к ним, чтобы сообщить эту новость обоим сразу? — Думаешь, она не догадается? — задумчиво вопросил муж. — Ну я вроде пока в двери прохожу, да и одевалась я всегда немного оверсайз, так что пока не видно, — усмехнулась я. — И все-таки лучше сказать сначала ей, — поразмыслив вынес вердикт Дэвид, заметив мой вопросительный взгляд, он поспешил объяснить — они давно, ещё со времен, когда выросла сестра, мечтали ещё об  одном ребенке, а потом и о внуках. Но видя, как складывается наша личная жизнь, они понемногу стали откладывать эти желания подальше, а потом, кажется и совсем их позабыли, решив, что не в этой жизни. Но где-то глубоко, они все-таки есть. И обих сразу лучше не пугать, мама более устойчива в этом  плане, — со смехом закончил он. — Аа, поняла, скажем ей, она подготовит папу, а потом мы приедем и он все увидит, так? — довольно протянула я. — Да, так будет лучше всего. У меня встречный вопрос, как мы твоим расскажем? Они то люди привычные.. — Но все равно! — перебила его я — ведь первый же внук, это же совсем по другому. — Согласен. Значит поедем после тура? — А где он заканчивается? — В Латвии, как раз удобно. Значит решено? — Решено! Известие о приезде свекрови сильно обрадовало меня. Поскольку сейчас я находилась практически в заточении, то её общество становилось для меня ещё более привлекательным. Ещё в нашу первую встречу я поразилась красоте, грации и какому-то внутреннему свету, исходившему от этой женщины,которой я была благодарна от всего сердца, ведь она родила и воспитала моего мужа. Она двигалась плавно, улыбка не сходила с её лица, а глаза светились счастьем. Если бы я встретилась с ней одной, я бы никогда не подумала, что у неё трое совершенно взрослых детей, потому что выглядела она прекрасно. Я была очарована её манерой разговора и в некоторые моменты, отчётливо слышала те самые бархатные интонации, которыми нередко пользовался Дэвид. Честно признаться, пока свекровь улыбалась мне издалека, говорила немного и не всегда конкретно. По телефону она общалась только с Дэвидом и то, как я поняла, достаточно редко. Не смотря на то, что отношения у них в семье были достаточно тёплые, виделись они не часто, да и общались тоже, поскольку у родителей своя жизнь, у детей своя. И меня временами это расстраивало, но лезть в чужую семью я не собиралась. Достаточно было того, что с членами моей многочисленной семьи, мы поддерживали постоянную связь и я часто слышала, как Дэвид громко провозглашает в трубку: — Серый, моё почтение! — я всегда смеялась, вслушиваясь в монотонное гнусавое гудение в ответ, которое Серёга мастерски изображал. Когда я увидела маму Дэвида на свадьбе, я вдруг подумала, что человеку с такой матерью очень тяжело будет найти достойную жену. И в какой-то мере даже поняла, почему у моего супруга так долго ничего не складывалось на личном фронте, ведь сравнения с такой женщиной вынести могла далеко не каждая. Одновременно с этим, я поняла, какая трудная задача стоит передо мной — узнать свекровь как можно ближе , понять, чего от меня может ждать муж, опираясь на её пример перед глазами, и не предать свою собственную маму, поскольку я была носителем её модели жизни. И главное, как в этом коктейле ожиданий, автоматических действий и своих собственных представлений не потерять себя и свою индивидуальность. И сейчас её приезд, да ещё и в такой интересный для нас момент, был как нельзя кстати. Мне хотелось бы задать ей много вопросов, узнать, каким был путь её семейной жизни и, возможно, получить дельный совет. Ведь она умудрялась все эти годы успешно совмещать постоянную насыщенную работу с семьёй. А значит должна была знать какие-то лайфхаки.    На следующий день, после презентации, когда Неутомимый Патрик доставил меня домой, я принимала Бекки. Её визит не был запланирован, поэтому я оказалась в замешательстве, увидев её на пороге своей квартиры. — Я знаю, что я незванный гость, — быстро заговорила она и вошла внутрь — но мне необходимо с тобой поговорить. — Проходи, конечно, я всегда рада, — неуверенно протянула я, закрывая за ней дверь — я поставлю чайник, проходи. Кухня прямо, ванная налево. Через пару секунд на столе стояли мои любимые зелёные в цветах чашки, рядом пристроился чайник и румяные оладушки, которые я пекла утром перед презентацией. Бекки появилась в дверях, какая-то нервная и натянутая как стрела. — Садись, я думаю, тебе понравится, — улыбнулась я, опускаясь за стол и наливая чай. Девушка опустилась напротив и взяла в руки чашку. Сделала глоток, обводя взглядом интерьер кухни, и наткнувшись взглядом на нотную тетрадь, лежащую на столе, удивлённо спросила: — Ты за этим столом пишешь? — Нет, что ты! — рассмеялась я, бережно поднимая исписанную новыми композициями бумагу — муж наверное забыл, сейчас уберу, — пояснила я, направляясь в гостиную. — Ты очень изменилась, — донеслось до меня из кухни  — за последние полгода. Я усмехнулась, ведь именно полгода назад я собралась, а потом и вышла замуж. — Но ведь это вполне закономерно, я теперь не одна, нас трое, — улыбнулась я, возвращаясь на свое место. Бекки недовольно кивнула, делая глоток. Её пальцы нервно бегали по вышитым салфеткам, которые путешествовали со мной из Штатов в Вену и обратно. Глаза постоянно перемещались с одного предмета на другой. Вся она была словно как на иголках. — Бекки, что случилось? — серьёзно спросила я — ты сама не своя. Ты хотела поговорить... Режиссёр опустила голову, потом подняла на меня взгляд светло-зеленых глаз и вдруг спросила: — Ты помнишь, как мы год назад придумывали с тобой дизайн платьев для этого фильма? Как ты прыгала от восторга, глядя на декорации? — я кивнула, не понимая к чему это лирическое отступление. — Конечно помню, это было сказочно! — А как тебя хвалил маэстро Гвилетти на первой репетиции, помнишь? Какое будущее он обещал тебе на премьере. Как твоей игрой восхищались критики, помнишь? — Бекки, у меня было только нервное истощение, а не амнезия, — шутливо напомнила я— зачем ты тестируешь мою память? — Я просто хочу понять, — ответила она, как-то по злому глядя на меня — как ты могла, зная о своей возможной успешной карьере в опере, зная, что у нас на носу съёмки, забыть о таблетках?!? — она возвысила голос, по прежнему прожигая меня взглядом. — Если ты о противозачаточных, — медленно, прощупывая почву, произнесла я  — я их никогда не пила и не собираюсь. — Почему? — подруга смотрела на меня, как на не нормальную. — Потому что мы с мужем любим друг друга и хотим чтобы у нас были дети, разве это не очевидно? — улыбнулась я, неосознанно протягивая руку к животу. — Я надеюсь, ты не хочешь сказать, что родишь всех детей, которыми забеременеешь?!? — почти вскрикнула она. Я смотрела на свою подругу и не узнавала её, такой злобной, старой и страшной она выглядела сейчас. — Если судьба подарит нам много малышей, то я буду счастлива, — пожала я плечами — а какже иначе, Бекки? Если ребёнок пришёл, он не может уйти обратно. Я не имею такой власти, да и желания. — Но как ты можешь так спокойно говорить об этом?!! — вдруг взорвалась Бекки — ты, которая предпочитает пить чай, когда все нормальные люди пьют кофе! Ты, с лёгкостью выбирающая пелёнки, слюнявчики и немытую голову, вместо красной дорожки и романов с самыми завидными холостяками Голливуда! Ты, отказывающаяся от своей головокружительной карьеры, ради полубезумного музыканта и его амбиций! Ты или сумасшедшая, или инопланетянка! — развела она руками, начиная понемногу успокаиваться — Ради Бога, объясни мне, что сподвигло тебя на такие дурацкие решения? — отчаянно произнесла она, продолжая смотреть на меня, как на дуру. Но я, вглядываясь в её глаза, увидела там, безумную, заложенную в самый дальний угол, жажду быть такой же как я. Доверять мужчине рядом,не боясь своей зависимости, не зависеть от мнения других, быть защищённой и уверенной в завтрашнем дне. Правда погребена эта жажда была под тяжёлым грузом пережитого предательства и безумного страха, снова испытать боль. Лучшая защита — это нападение и поэтому она сейчас кричала и обзывала меня, пытаясь заглушить голос одинокого сердца. У меня в груди поднялась огромная волна нежности и почти материнской любви к этой бедной девочке. Она была далеко не первым, да и не последним в моей жизни человеком, который отчаянно ищет любовь не там, где нужно. Человеком, который испытав однажды боль предательства, панически боится пережить это снова. Но потребность в любви от этого не испаряется. Загоняемая в рамки страхом, она начинает выливаться в многочисленные связи без обязательств. Что собственно и происходило с Бекки после развода, с Дэвидом, после приятной во всех отношениях дамой и со многими другими, чью историю я не знаю в подробностях. Я посмотрела на подругу ласково: — Бекки, я простая, самая обыкновенная женщина, только и всего. Я никогда не мечтала о славе, красной дорожке и уж тем более о романах с завидными холостяками Голливуда, — усмехнулась я — я просто делала то, что мне нравилось и оказалась здесь. Я не Мерил Стрип и не Хелен Уорен, чтобы оставить в истории след своими творческими талантами, но я любящая сестра, ласковая и почтительная дочь, нежная, желанная и любимая, а также любящая жена, а в скором времени и мать. Я встретила человека, которого могу сделать счастливее, так почему, скажи мне, я должна отказываться от этого? — наклонив голову набок нараспев спросила я, глядя на начинающее оттаивать лицо Бекки — ведь когда эта жизнь подойдёт к концу, навряд ли тебя там, — произнесла я, подняв глаза к верху — спросят, сколько фильмов ты сняла, и в каком количестве кроватей ты успела поспать. А вот сколько душ ты озарила сиянием своего сердца, скольких людей ты согрела теплом своей души, скольким помогла и скольких полюбила, делами, а не словами, это точно спросят, — я на мгновение умолкла, мягко улыбнувшись подруге. Её глаза заблестели, а кончик носа стал розоватым. — Ты говоришь, что я сумасшедшая, — усмехнулась я — а мне кажется, что с ума сошла не я, а мир. Я люблю людей, всю жизнь пытаюсь их понять, каждого принять и полюбить делом. Я улыбаюсь людям и чувствую себя от этого счастливее. Мне нравится дарить подарки, тепло, любовь и доброту и мне кажется, что такие люди тоже нужны миру. Те, кто будет просто согревать, целовать, обнимать, воодушевлять, улыбаться и светить. Да, они не построят летучих кораблей, не откроют Америку, не изобретут вечный двигатель, но все же они необходимы миру точно также, как изобретатели, учёные и режиссёры, — я ласково взяла её за руку, заглядывая в удивлённые, широко раскрытые, доверчивые глаза. — И именно благодаря им, таким сумасшедшим как я смогут существовать действительно талантливые люди. Может быть Дэвид и кажется тебе полубезумным, но  он не может самостоятельно справляться со своим  даром, ему необходим помощник. Иначе он никогда не сможет обрести истинного счастья. Настоящий талант, это безумно сложно в первую очередь для носителя этого таланта. Поэтому в природе существуют талантливые музыканты, писатели, кинорежиссёры, танцоры и для каждого из них создан свой талантливый ЧЕЛОВЕК. Который не сочиняет музыку, не решает в уме интегралы, не строит ракеты и не изобретает вечный двигатель. Он просто любит, верит, доверяет, принимает и ждёт их любыми и в любом состоянии. В кухне повисла тишина, я опустила взгляд на  лежащую на юбке руку, цепляясь взглядом за обручальное кольцо. Внутри было так спокойно и тепло, как будто я вышла в конце марта на весеннее солнышко. — Бекки, ты прекрасный режиссёр, но некоторые  человеские качества у тебя хромают, — осторожно произнесла я, наблюдая за реакцией — и именно это мешает тебе обрести счастье. Но я точно знаю, что это возможно исправить. — Как? — отчаянно тихо прошептала она, глядя на меня так, будто я раскрывала ей вселенские тайны. — Просто тебе нужно увидеть людей рядом. Научиться доверять им и перестать бояться, один плохой опыт не должен поставить крест на твоём счастье! Я знаю, что у тебя все получится! Ты очень талантливый и разносторонний человек, ты многому можешь научить и многим помочь, но твоя недоверчивость отталкивает людей, заставляя запомнить только её. — Спасибо, — вдруг неловко улыбнулась она и из её глаз полились слезы, она порывисто обняла меня — мне всегда казалось, что ничего хорошего от людей ждать нельзя. И когда ты так подвела меня, отсрочив съёмки, я была практически в бешенстве. Я ехала ругаться, но ты меня совершенно обескуражила, — она всхлипнула, прижимаясь щекой к моему плечу — прости меня, я никогда не слышала столько мудрости от таких молодых девушек. — Женщин, — мягко поправила её я, сама удивляясь тому количеству любви, которое наполняло моё сердце. Через пару мгновений Бекки отстранилась, благодарно улыбаясь, достала платок, вытирая глаза. — Неужели он действительно так хорош, что ты готова отказаться от своей жизни? — наконец успокоившись, спросила она. Я на секунду задумалась, подбирая слова. — Он не хороший и не плохой, в том смысле в котором мы обычно вешаем ярлыки, — медленно проговорила я, одновременно размышляя — просто он мой. А это значит, что только я смогу сделать его счастливым. И неважно при этом, какой он: уставший, радостный, больной, злой или равнодушный. Просто я вижу как загораются его глаза, когда я сижу в зале на его концерте. Я чувствую как ему нравится, когда я напеваю его музыку, пока пеку пирожки. Я знаю, что ему необходимо и безумно важно знать, что я приму его любым, даже тогда, когда он перестанет играть, постареет, потеряет форму, или облысеет,заболеет или устанет. Мы одно целое, у меня под сердцем его частичка, которая всегда со мной. Я люблю его, не потому что он знаменит, богат или хорош собой, а потому что рядом с ним я становлюсь чуточку лучше и потому что я хочу и сделаю все для его счастья, — губы задрожали, ведь эти слова я много раз прокручивала в голове, но никогда не произносила. Посмотрев на подругу, я заметила, что она смущённо и даже неловко смотрит мне за спину. Обернувшись, я увидела в дверях кухни любимого супруга. По его глазам я поняла, что он слышал моё признание. — Здравствуй, Бекки! — умиротворенно радостно произнёс он, делая шаг в кухню и касаясь моих плеч тёплыми ладонями.   Через несколько дней, в наше скромное обиталище вошла, вернее будет сказать, вплыла свекровь. — Хелен, я очень рада тебя видеть, — как всегда сияюще улыбнулась она, обнимая меня. За чаем она много рассказывала о своей работе и муже. Дэвид расспрашивал, как поживает папа и какие планы у них на ближайшие три месяца. На этом вопросе он так загадочно подмигнул мне, что я чуть не подавилась чаем от смеха. В какой-то момент я встала за чайником и уронив, прихватку на пол наклонилась за ней, женщина проследила за мной цепким взглядом и вдруг спросила: — Хелен, дорогая, это платье такое или... — задумчиво непонимающе протянула она. Я вернулась в вертикальное положение и кинула вопросительный взгляд на мужа. Он оказался рядом, мягко обнимая меня одной рукой за талию. Его тёплая ладонь накрыла мой пусть пока и небольшой, но все-же заметный живот. — Или, — нежно улыбнулся он, переводя взгляд с меня на мать. Женщина несколько секунд смотрела на нас не отрываясь, переваривая полученную информацию. Потмм поднялась, подходя к нам. — Это правда? — видимо не до конца веря спросила она, я кивнула — и сколько же вы молчали? — Четыре месяца, — смущённо ответила я. — Но мы сами узнали только месяц назад, — поспешил заверить маму музыкант. — Девочка моя, — вдруг прослезилась эта прекрасная женщина, обнимая меня — спасибо тебе! Я неловко обняла её в ответ, совершенно не понимая, за что меня благодарить. После чая мама попросила Дэвида показать новые пластинки, которые он неожиданно купил в одной из своих последних поездок. Муж исчез в спальне, а его мать вдруг повернулась ко мне, внимательно сканируя меня взглядом. — Ну что ж, девочка, — произнесла она задумчиво — ещё никто не заходил так далеко, как ты. Береги моего сына, прошу, не причиняй ему боли, он итак слишком много пережил. Если ты уйдёшь после того, как родишь ему ребёнка, то нанесешь ему смертельную рану. — Я никогда не уйду, я обещала это перед людьми и Богом. Но готова повторить и вам сейчас, я обещаю, что не оставлю его, никогда, чтобы не случилось. — Хотелось бы надеяться, ты странная девочка, поэтому я верю тебе, — произнесла она, поворачиваясь лицом к показавшемуся из спальни сыну.     Через неделю мы, распрощавшись с Неутомимым Патриком и получив последние наставления от доктора, сели в самолёт и отправились бороздить океаны музыкальных произведений. Это был первый тур, в который я полетела вместе с мужем. Мне предстояло очное знакомство с его командой и условиями путешествий. Но оно того стоило. Как муж светился и буквально искрился, когда представлял меня своему коллективу, нельзя было передать словами. Меня приняли очень тепло, снова осыпав комментариями о том, что они поставили на нем крест, давно и насмерть. А я улыбалась и прижимаясь ближе к мужу, чувствовала себя на своём месте. Наблюдать за их репетициями было поистине увлекательно, не смотря на моё музыкальное образование я понимала, что все стоящие на сцене, знали в миллион раз больше меня. Мне оставалось только смотреть и восхищаться. Собственно этим я и занималась. И на репетициях и на концертах. Каждый раз был совершенно не похож на предыдущий, постоянные импровизации, музыкальные шутки, особая атмосфера. Всё это было не было для меня в новинку, но сейчас оказалось особенно увлекательным. На первом же концерте меня посетила огромная радость, когда я поняла, что мои просьбы были услышаны. Была одна фишечка у Дэвида, которую я совершенно не понимала и честно говоря была против, ещё когда мы только познакомились. Это звать на сцену девушек и играть для них. Когда я впервые это увидела, долго не могла отойти от этой картины. Мозгом я понимала, что для человека с его стилем жизни и некоторой демонстративностью это вполне нормально и он не придаёт этому особенной значимости. Но ощущения все равно были не очень. Ведь мне всегда казалось верхом безответственности со стороны мужчины знать, что ты неотразим и использовать свое очарование на всех подряд не имея никаких серьезных намерений. Причём он продолжал так поступать  после того, как приезжал ко мне в Лос-Анджелес мириться после "мягкого дивана" и даже после нашей женитьбы . И я пару раз пеняла ему, как бы в шутку. — Дэвид, перестань смущать девчачий покой! — сказал она однажды, уперев руки в бока, принимая угрожающий вид. — Это ты о себе, надеюсь? — лукаво поинтересовался он, утягивая меня к себе на колени. — Нет, о тех, кого ты на сцену вытаскиваешь ! — ответила я, уклоняясь от поцелуя. — Недовольных ещё не было, никто не жаловался, — негромко полушепотом произнёс он, одаривая меня таким взглядом, что я чуть было не забыла, о чем говорила. — Ты ж с ними больше и не виделся, откуда тебе знать? — возразила я, стараясь не обращать внимания на его тёплые ласкающие ладони. — А почему они должны быть недовольны, мм? Тебе же нравится, — довольно улыбнулся он, снова делая попытку поцеловать меня. — Мне нравится, потому что я законная жена, а так представь. Вытащил тебя на сцену такой красавец мужчина, проникновенно сыграл, только для тебя, рядом постоял, пообнимал, а может и поцеловал. И пошла ты такая домой с ощущением, что тебя обманули. — Почему? — в его тёплых глазах отразилось непонимание. — Потому что каждая хочет быть единственной, а дать ей на пару мгновений почувствовать себя ею и потом забыть о её существовании, это жестоко, Дэвид!— сказала я, внимательно глядя на мужа— девочки не понимают понарошку, дорогой. Мы все принимаем за чистую монету, а когда такой как ты нарушает наш покой без серьёзных намерений, это надолго ранит и потом долго саднит. Понимаешь? — наклонилась я ближе к нему, заглядывая в глаза. — С такой стороны я ещё не смотрел на этот вопрос, — задумчиво протянул он. — Как хорошо, что у тебя есть я, — довольно изрекла я, наконец вознаграждая его поцелуем.       И сейчас я поняла, что это первый концерт, который проходит без этой фишечки. Отметив себе в голове, что надо будет сказать ему, что я оценила размер и масштаб изменений. А пока я наслаждалась концертом. Я смотрела во все глаза на мужа и ощущала безумно странное и одновременно головокружительно-упоительное чувство, что этот необыкновенный человек выбрал именно меня. Не смотря на то, что сейчас, пока он стоит на сцене, его мастерством, талантом и обаянием могут наслаждаться все желающие, как только он спустится с неё, он станет просто человеком, бесконечно дорогим и любимым мною. Затаив дыхание, я неосознанно прижала руку к уже заметно округлившемуся животу. Новая волна ощущений накрыла меня, я чувствовала второе маленькое сердечко, которое билось внутри меня, попадая в такт мелодии. Я ощущала огромное единение со стоящим на сцене музыкантом, ведь у меня под сердцем находилось наше лучшее совместное творение. И описать это словами было не возможно, слезы сами заполнили глаза, закрывая обзор. Моё сердце казалось таким огромным, как будто оно занимало все моё тело. Сердце, переполненное любовью к мужу и нашему крохотному комочку счастья, который сейчас внимательно слушал папин концерт. Ещё никогда раньше я не была так счастлива. Перед мысленным взором вдруг встала картинка моего разлитого по новозеландской мостовой кофе и тёплый взгляд, с которым мне пришлось встретиться тогда впервые. Кто бы мог подумать, что пластиковый стаканчик кофе станет началом самой необыкновенно истории в моей жизни! Завороженно слушая скрипичную мелодию и роняя частые слезинки, я думала о том, какже все-таки удивительно устроена жизнь. Из-за стоящего сейчас на сцене мужчины, я смогла познать счастье замужества и совсем скоро обрету счастье материнства, которое не было возможным без него. Хотя могла испугаться тогда и не согласиться нести такую ответственность. Мне и сейчас было страшно, потому что я никогда не была мамой и что ждёт меня на той стороне, плохо представляла. Но глядя на светловолосый силуэт, освященный тонким лучом, я осознала, что не зря согласилась. И будь, что будет, с ним, мне ничего не страшно!